скачать книгу бесплатно
Я остался в коридоре один и, проводив взглядом Машу, вернулся в свою комнату. Разбор чемоданов почти полностью занял оставшийся вечер. Внутри шкафа, занимавшего добрую часть моей каморки, я нашел какие-то старые книги, фотографии высокого стройного офицера и большой немецкой овчарки, подписанной снизу как «Скиф». На другой полке меня встречало воинство лягушек всех мастей и размеров: хрустальные, глиняные, деревянные лягушата задорно лупоглазили на меня, словно предупреждая, что неотступно бдят за новым постояльцем.
Интересная коллекция! Эти две полки я оставил как есть и занял оставшиеся. Вечер клонился к закату, и желудок требовал подкрепления. С интересом изучая квартиру, я заглянул на кухню. Привычная мне обстановка: каждый уголок пространства задействован на максимум, повсюду расставлены бутылки с Бог весть какими жидкостями внутри, внизу – соленья, вверху – приправы. На плите стояла огромная алюминиевая – не иначе как еще советская – кастрюля с какой-то бурлящей кашей внутри.
На кухню вошла хозяйка.
– Раиса Ивановна, а что это? – поинтересовался я, указывая на кастрюлю.
– Так это каша, – незатейливо ответила она.
– А можно я ее попробую? Не ел весь день.
Женщина удивительно приподняла бровь и поглядела на меня.
– Если хочешь, то бери.
Я с благодарностью налил себе целую тарелку и съел ее в один присест.
– Очень вкусно! Спасибо вам огромное!
– Да ладно, уж за такое точно не благодари, – она надела легкую куртку, взяла огромную кастрюлю и вышла с ней во двор.
Недоумевая, я стал ждать возвращения Раисы Ивановны, попутно изучая кухню. Вернулась она минут через десять с опустевшей кастрюлей.
– Как видишь, добавки больше нет, Дима, всё съели, – с непроницаемым видом женщина стала мыть посуду.
– А кто съел-то? – поинтересовался я.
– Так собаки и съели, кто же еще. Я варю им кашу и кормлю каждый понедельник, – невозмутимо ответила Раиса.
Я поперхнулся.
– А почему вы мне не сказали?
– Так ты и не спрашивал. Ты был голоден, попросил каши, а молодым людям я никогда еще не отказывала, – она весело подмигнула мне.
Я смотрел на нее, недоумевая, что происходит.
– Да не переживай ты так, я добавляю в эту кашу только крупы трех видов. У собак шерсть от них прямо лоснится! – наконец она не выдержала и засмеялась.
– Я, пожалуй, пойду, – тихо сказал я и вышел из кухни.
В своей комнате я открыл телефон с непрочитанным сообщением от Марии.
– Я забыла предупредить: у хозяйки квартиры крайне своеобразное чувство юмора. Она очень любит смеяться и пошло шутить. Но, я уверена, вы подружитесь. Это добрейшая, уникальная женщина!
– Да уж, – сказал я в темноте. – Пойти и поискать новое жилье, что ли?
На столе, у самой кровати, я заметил меленького лягушонка, весело улыбающегося мне и раздувающего могучие щеки. Как он там очутился, я не знал.
– Это тебе, Дима, в знак нашего знакомства, – пропела Раиса Ивановна из коридора.
Я усмехнулся и положил подарок в карман. Так и прошел мой первый день в Москве. Я разложил вещи, позвонил домой, выставил любимые книги и фотографии, а затем, дабы проветриться, еще раз спустился в метро. Блинчик был на той же станции, что и с утра. Мой друг явно узнал меня и обрадовался новой порции человеческих ласк.
– А я сегодня собачью еду ел, представляешь? – сообщил я ему. – И даже понравилось… Постараюсь принести и тебе как-нибудь, будем выживать вместе.
Блинчик яростно завилял хвостом. В компании с бездомной собакой я и встретил ночь, доехав домой под самое закрытие метро и уснув замертво.
Интерлюдия 3. Давид
Лето, по обыкновению, я проводил в Ереване либо в отдаленных селениях, на плантациях отца. Мне нравилась первозданная простота обычных работников; повзрослев, я назову это скорее эмоциональной сбалансированностью – способностью порой просто не думать о том, на что ты не в силах повлиять, и концентрироваться на том, что от тебя истинно зависит. Я научился этому именно у тех обычных людей, что окружали меня в летние каникулы.
А еще я всем сердцем любил горы: чувствовал их зов, их душу и пение; ощущал, как какая-то нечеловеческая, мистическая сила тревожит, выдавливает каменные глыбы, что миллионы лет покоились в толще земли, куда-то вверх, – сила хаотичная и непокорная. Стоя на любой из горных троп, я грезил, словно сам расту, подчиняясь этой немыслимой мощи.
– Интересно, – с подростковым размахом думал я, – если ад существует где-то там, под землей, то наличие гор – не верный ли признак? Где-то внизу должны быть огромные пещеры для грешников, которые томятся в огне. И каждая новая гора говорит о том, что под ней появилась пещера для обреченных душ, и излишки земли проступили наружу в виде гор – немое доказательство происходящего в недрах земли.
– До жути страшно. Но все это там, внизу, – размышлял я, – и оно вовсе не имеет отношения ко мне, вечно молодому мужчине, которому предстоит сделать немало хорошего и сложного, чтобы никогда не спускаться вниз и не познать подземный мир на собственной шкуре.
* * *
Подростками мы любили изучать каждый закоулок местных гор, а я – в особенности.
– Неужели вам не интересно, откуда берутся все эти ручьи и реки? – недоумевал я, когда остальные парни отказывались лезть в непроглядные дали. – Ведь вся эта вода появляется не просто так! Я чувствую, у каждого ручья есть свой вкус, и хочу узнать, почему именно так. Почему Девичий ручей такой бирюзовый? А почему Безымянный ручей такой вкусный?
Однажды, не найдя поддержки, я отправился один на поиски места, где гора рождала воду Безымянного ручья.
Ручей представлял собой водяной поток средних размеров, мощный и буйный по весне и ленивый к концу лета. Вкус воды напоминал о зиме, обещал утоление жажды и вечную бодрость. Ручей был моим другом и целителем: я давно приметил, что его вода позволяла легче справиться с любой хворью души или тела, будь то головная боль или ссора с отцом. Именно поэтому я твердо решил добраться до места, где эта вода впервые появляется на свет.
Выйдя рано поутру, я начал поход по знакомым и не очень местам, поднимаясь все выше и выше.
Дубовые и буковые леса постепенно уступили место разнотравью, и я с наслаждением вдыхал запахи миндаля и шалфея, что росли вдоль тропы. По мере продвижения несколько раз с недоумением чесал голову, пытаясь решить, куда двигаться дальше: это были развилки, когда два ручья сливались в один, вдоль которого я шел ниже. Каждый раз приходилось доверять собственному чутью: закрыв глаза, я пробовал на вкус воду из обоих потоков и сразу понимал, куда именно надо идти. Вкус, что я искал, был уникален: подобно тому как отец ухитрялся в бокале вина находить нотки и привкусы родной земли, так и я узнавал в каждом хрустальном глотке нечто близкое мне.
Поужинав вяленым мясом и хлебной лепешкой, я остановился на ночлег (все необходимое для похода было заранее собрано в рюкзак). Ночь была звездной, тихой и прохладной. Именно в такие моменты чувствуешь себя ничтожной песчинкой, пропитываясь страхом и трепетом перед тайнами этого мира.
Засыпая, я заметил, как из темноты в стороне, противоположной от костра, на меня смотрят два ярких глаза. Парализованный, я узнал леопарда – крайне редкого, почти мистического хищника здешних мест.
Мы долго смотрели друг на друга: голодный (или просто любознательный?) зверь и подросток, решивший, что умрет как мужчина, и медленно достающий свой любимый нож. Видимо, леопард вовсе не жаждал крови и безмолвно отступил, оставив меня в немом оцепенении на всю оставшуюся ночь.
* * *
Уставший и невыспавшийся, я побрел дальше, как только позволил рассвет. Зевающее солнце небрежно ласкало землю своими первыми лучами; продрогший, я с удовольствием подставлял им обветренное лицо.
К обеду, взяв хороший темп, я взобрался в небольшую чашевидную долину, рассекаемую пополам моим ручьем. В центре долины лежало озеро, словно заполненное жидким серебром, – именно оттуда несколькими рукавами вытекала небольшая речка, которую местные и прозвали Безымянным ручьем. С окружающих гор к озеру стекались многочисленные потоки воды, появляющиеся везде, где солнце касалось прошлогоднего снега, все еще томившегося в расщелинах.
Восторженный, я сидел на берегу и даже не заметил, как вдали от меня к воде подошел старый знакомый – леопард. Страха больше не было. В ту минуту, опьяненный чистотой и сакральностью момента, я не мог и вообразить, что в таком месте может случится нечто плохое. Леопард, как и ночью, молча присмотрелся ко мне, а после спокойно и вольготно убежал прочь. Счастливый, я начал спускаться обратно, домой.
* * *
Во время спуска благозвучие природы разрушил резкий и грубый звук выстрела. Инстинктивно пригнувшись, я стал озираться по сторонам: сбоку от тропы, на склоне, в неестественной позе, содрогаемый в приступах боли, лежал мой леопард. Со стороны леса к нему подкрадывался охотник – огромный, мощный, с хищной улыбкой предвкушения наживы. Ошарашенный, вне себя от ужаса и гнева, я перескочил через камни наперерез мужчине и начал отнимать у него ружье.
– Парень, ты сдурел что ли? – орал гигант.
– Не смейте трогать его, это священное животное!
– Это хищник! Если я не убью его, однажды он убьет кого-то из нас! – охотник резко оттолкнул меня; я упал на камни, расшибая колени в кровь.
Не в состоянии мыслить разумно, я глядел на леопарда, в эти живые, умные, но полные боли глаза, и принял решение. Подбежав к мужчине, увернувшись от замаха, я ринулся тому в ноги, выхватывая у него надежную опору. Охотник упал, ружье улетело в сторону.
– Мразь, ты что творишь, щенок?! – он схватил и начал вбивать в меня свои огромные кулаки.
Лицо заплыло; захлебываясь собственной кровью, я освободился от захвата и вскочил. Враг взлетел следом за мной. Подсекая, я вновь попытался повалить его. Каменистая, уходящая под уклон поверхность подвела нас обоих: собирая все камни, мы покатились вниз, в небольшую расщелину. Последнее, что я помнил, – резкая боль в ноге, хруст, удар головой. Далее – небытие.
Глава 5
Меня разбудил стук в дверь.
– Что ж ты спишь-то до обеда? – гремел женский голос по ту сторону. – А ну просыпайся, я завтрак приготовила!
От неожиданности я чуть не свалился с кровати. Кое-как натянув домашнюю одежду, я вышел из комнаты. В коридоре властно стояла Раиса Ивановна и целилась в меня своими живыми, молодыми глазами, нисколько не подходящими её стареющему телу. Вообще, все в её повадках противоречило возрасту: на сморщенном лице горели юные глаза, плотное, едва ли не грузное тело двигалось проворно и уверенно, в голосе, слегка изменённом восьмым десятком лет, – узнавался бодрый и командный тон.
– Знаешь, как быть уверенным, что мужчина не изменяет жене? – по дороге на кухню спросила она.
– Нет, – я начинал чувствовать себя некомфортно.
– Всё легко: если мужчина спокойно носит разные или дырявые носки, значит, обувь он снимает только дома, – съехидничала женщина, косясь на мои ноги.
Я покраснел.
– Да не переживай, ты только жить начинаешь, всему еще научишься. Вот тебе и завтрак: тут и блины, и сметана, и колбаса. Ягод ещё твоя невеста оставила.
– Она мне не невеста.
– Ах вот оно как… Ну тогда послушай вот что. Возраст у вас слишком разный. Ей мужчина зрелый нужен, а тебе сперва жизнь понюхать надо. Кстати, когда жизнь нюхать начнешь?
– В смысле? – я поражался соседке сильнее и сильнее.
– В смысле – когда опыт жизненный получать начнёшь? Работу-то ищешь?
– Сегодня буду обзванивать…
– Вот и начинай. Паспорт я твой знаю, свои комнаты на ключ запираю. Камера в коридоре висит. Так что надеюсь, подружимся, – твердо, но радушно произнесла она и забрала грязные тарелки.
– Спасибо…
– На здоровье! Так, теперь за работу! – скомандовала она и погрузилась в домашнюю суету, вмиг забыв обо мне.
Да, хозяйка мне досталась боевая. Я провел день в поисках вакансий и составлении резюме. Сделал кучу откликов и звонков, получил несколько заверений, что мной заинтересовались. Так пролетела неделя, не принесшая результатов. Однажды Раиса Ивановна, убираясь в комнате, прочитала рукописный черновик нового резюме. Тонким чеканным почерком она молча дописала внизу страницы: «Дополнительные способности: приношу удачу». Увидев это, я широко улыбнулся.
После этого случая я решил принести себе удачу сам и, откопав визитку, набрал номер Кристины.
– Добрый день, Кристина. Это Дмитрий. Мы познакомились неделю назад, я спас вас от отравленной клубники, – я писал этот текст минут десять, но ничего иного придумать так и не смог.
Ответ пришел ближе к полуночи – время, которое приличные люди у меня на родине посвящают подготовке ко сну.
– Привет Дима. Рада, что помнишь. Приезжай через час в кафе N.
– Какой же я дурак, – думал я. – На дворе ночь, и я не понимаю, куда и зачем вообще еду.
Моё настроение до основания разрушила Раиса Ивановна.
– Ты чего весь измотался-то? На свидание собираешься на ночь глядя? – Нет, по вакансиям ответили.
– А почему тогда ты весь побелел? Мне кажется, ты всё же к девушке едешь. Смотри у меня, если сюда кого приведешь, я тебе твой краник в олимпийский морской узел завяжу!
Я остановился как вкопанный. Что за чудная женщина!
– Да ладно, шучу, Дима, я бабка старая, не понимаю ничего. Ты ступай, – по-матерински ответила она, явно наслаждаясь ситуацией от всей души.
Кое-как одевшись, я побежал в метро. По дороге, в вагоне, на всякий случай я поискал, что такое «олимпийский морской узел», и немало встревожился. Словно чувствуя это, Раиса тут же прислала сообщение: «я тут подумала, с олимпийским узлом я погорячились…» И следом второе сообщение: «Не получится он у тебя, длина не та…»
Давясь одновременно смехом и обрастая опасениями, с кем же я живу, я поклялся выяснить у Маши, кого она подсунула мне в сожительницы.
На встречу с загадочной Кристиной я все же успел. Вернее, почти успел. Оставалось еще несколько минут, но она уже сидела внутри. Краснея, я вошел в кафе.
– Нестандартно, правда? Я люблю приходить раньше назначенного. Так вызываю уважение партнеров по работе, а в личной жизни показываю свое превосходство и независимость, – ее речь звучала легко и непринужденно, здесь она была в своей стихии.
– Думаю, я возьму этот прием на вооружение, – я решил во что бы то ни стало казаться уверенным в себе.
– Пить будешь?
– Нет, спасибо, я как-никак на рабочей встрече.
– Ахах, – она рассмеялась, – ты так сильно искришь напряженностью! Нам два бокала вина, пожалуйста. Ты же не против французских вин?
– Нет, обожаю Францию.
– Ты там бывал?
– Нет, конечно, просто изучал её культуру и историю.
– Просвети-ка меня, пожалуйста.
Тогда я ещё не знал, что Кристина была во Франции три раза и не понаслышке знакома с её культурой и кухней. Я рассказал ей про пещеру Ласко; про легендарный Нотр-Дам и потрясающий Шартрский собор, про Эдуарда Мане и Огюста Ренуара…
– И смех и грех, – прервала она, – даже не знаю, восхищаться тобой или жалеть.
– У вас тут искусством называют иные вещи, я смотрю, – как обиженный ребенок, запротестовал я, – твоя сумочка стоит, как зарплата за полгода в моем родном городе, – вот это искусство, правда?
Я выстрелил наугад, но, видимо, с сумкой угадал. Кристина долго смотрела на меня, а потом громко засмеялась. Во время смеха она приподняла голову наверх, обнажая красивую шею и ключицы.