Вольга и Дарёна

– Ладно, – миролюбиво продолжил Суховей, разглаживая морщины улыбкой и причмокивая. – Полно ерошиться. После твоего Перерождения – и Русалии не за горами. Там и будешь женихаться, как заведено предками. После уже вызнаем: пойдет зазноба за тебя или нет, согласятся ли ее родители? Соглашусь ли я… Ты видал ее только в хороводе, а какой она станет хозяйкой – надобно еще поглядеть, прежде чем девку в дом брать.

Парень с хмурым видом молча кивнул. Тут не поспоришь. Законы, установленные предками, нужно чтить и выполнять…

Так внезапно завладевшее всем сознанием Ерша непонятное чувство, какого он раньше никогда не испытывал, не ослабевало. Оно росло с каждым днем. Парень жаждал встречи с Дарёной. Готов был виться подле нее денно и нощно, да хоть разок взглянуть на нее, пусть и издали.

Он искал любой повод, чтобы сбегать в селение Белок. Но к его сожалению, таких поводов не было.

Принялся сам выдумывать различные причины, однако дед, догадываясь в чем дело, не позволял ему покидать Гнездовье. Суховей свое слово сказал, принял решение, и Найденыш должен ему следовать.

Видно, дед думал, что к тому времени перемается паренек, да и успокоится.

Но неизведанные доселе ощущения и неумолимая тяга к Дарёне Ерша так и не отпустили. Мысли о ней стянули его горячее сердце тугим, ни на миг неослабевающим узлом.

Пока он не увидит ее снова – не будет ему покоя…

***

В эту ночь Ершу не спалось. Раз за разом выскакивал он наружу, подолгу вглядываясь поверх кромки леса, – не плеснула ли уже Заря-Зареница багрянца на небесный край? Не провозгласила ли она уже этот особенный день?

И едва забрезжил рассвет, парень ухватил аккуратно сложенную новенькую одежду, заготовленную Суховеем еще задолго, и поспешил впотьмах к святилищу.

Общинное священное место находилось рядом с селением – на соседнем холме. Когда Вороны перебирались ближе к Добролюблю, тогда боги подали им знак, озарив в ночи вспышкой света этот бугор, – указали, куда они спускаются с неба.

Там племя и устроило святилище, а сами общинники поселились поблизости – на возвышенности у реки.

Ерш притаился в кустах у подножия холма. Ему нельзя подниматься наверх, пока там не запылают жертвенные костры.

Появился волхв Дождезов, немного сгорбившись и тяжело передвигая ногами, он не спеша поднялся на бугор. Попадаться ему на глаза прежде времени Ершу не хотелось. Вдруг тот решит, что парень слишком уж нетерпелив, нет в нем выдержки, коей должен обладать мужчина, и не допустит его сегодня к обряду.

Теперь можно приблизиться к тропе, ведущей к святилищу.

Вскоре подошли трое воронят. В этот раз лишь их четверых нарекут мужскими именами. Конечно, если они справятся с испытаниями. Для остальных повзрослевших «птенцов» такой день наступит перед жатвой.

Вот и костры один за другим разметали утренний полумрак – пора предстать перед волхвом.

Дождезов молча указал им, где сложить принесенную одежду – мужскую с родовым поясом, в которую они облачатся после обряда.

«Птенцы» встали рядком по кромке внешнего круга. Свет от костров озарял их вмиг преобразившиеся лица: торжественные, посуровевшие, но всё же с едва заметными проблесками внутреннего сияния от удовольствия и радости.

– Матери рожают дитятей, а мужами нас делают Явь и боги, – произнес Дождезов. – Вам нужно показать себя, явить силу и бесстрашие, терпение и волю. И убедить богов, что вы достойны носить мужские имена.

Перерождение воронят в Воронов началось так: раздевшись догола, парни бросили старую одежду в срединный жертвенный костер, отказавшись от прошлой жизни и детских прозвищ.

«Родиться заново» – пройти необходимые испытания – им придется совершенно нагими.

Да и ничего. Никто из племени их здесь не увидит. До того как они не предстанут перед соплеменниками на общем сходе и не назовут свои имена – в святилище никому из Воронов нет дороги.

Тут только волхв, перерождающиеся и боги…

К обрядовому месту у реки, как и в святилище, без причины Вороны тоже не приходят. А за пределами священных мест вчерашним птенцам придется скрывать свое голое тело от случайных глаз.

В утренних сумерках спустились к тихо плещущейся реке. Бывшие воронята вошли в прохладную воду и погрузились в нее с головой, имитируя пребывание в материнской утробе и задерживая дыхание на сколько хватит сил.

Торопиться выныривать нельзя, иначе «плод» Яви будет недоношенным, недозревшим.

Нырять Ершу приходилось часто, ведь дед Суховей обучал его рыбному промыслу, и паренек часами не выбирался из воды, устанавливая и проверяя плетеные ловушки для рыбы.

Такие навыки позволили ему высунуться наружу последним.

Вынырнув, он тряхнул головой, сбивая тяжелую влагу с волос, и принялся жадно вбирать воздух ртом.

Теперь следовало выйти сухим из воды.

Его сверстники уже забрались с ногами на вбитые в речное дно бревна, торчащие верхушками над поверхностью реки, и стояли на них, ожидая пока ветер не высушит их тела. На коже не должно остаться ни капли от прошлой жизни, и только тогда можно спрыгнуть на берег.

Ерш тоже взобрался.

Пусть зубы неудержимо стучат от холода, пусть дрожь пронизывает все тело, а ноги так и норовят соскользнуть с мокрой опоры, но нужно быть стойким.

Ерш рад всему, никакому испытанию его не сломить.

После обряда он получит право обзавестись своей семьей. Сразу после Русалий и…

Если Дарёна будет не против…

Как оказалось, Перерождение лишь только начиналось.

Волхв положил на землю стрелы с различными метками и велел каждому выбрать одну из них. Дождезов запомнил, у кого какая стрела. Это важно для следующего этапа.

Безымянные по очереди запустили из лука свои стрелы через реку, чтобы затем перебраться вплавь на другой берег и отыскать их.

Постарались. Хорошо полетели их стрелы. А тут еще и ветер попутный – подхватил и понес их на своих стремительных крыльях далеко-далеко.

Но в том, скорее всего, была не только заслуга ветра, прежде волхв уточнил: случалось, что стрелы не долетали до чужого берега и их уносило водой. Такие неудачники отправлялись вниз по реке вслед за стрелой. То ли от волнения они плохо пускали стрелу, то ли всё же решили схитрить и натягивали тетиву вполсилы, чтобы облегчить свои поиски, но никто из них так и не вернулся в Гнездовье.

Видно, боги их наказали. Или за хитрость, или за слабость духа.

К тому же ни для кого не тайна, что на подобном испытании нередко тонули воронята, не рассчитав своих сил по юношеской горячности.

Кому как не Ершу хорошо известно, как коварна Дрёма-река.

Сколько раз его вертело и утаскивало в омут так, что он уже прощался с жизнью.

Перед переправой волхв предупредил: если какой-то счастливчик быстро отыщет свою стрелу, ему все одно никак нельзя тут же возвращаться обратно.

Безымянные должны провести ночь на том берегу. Без огня. Во тьме.

Вороны редко бывали на той стороне. Тамошний лес они считали темным и дремучим, кишащим злыми лесными духами, особенно после того, как несколько соплеменников бесследно пропали в тех дебрях.

Но чтобы стать мужчиной каждому Ворону пришлось побывать там.

Конечно, испытуемым уже приходилось раньше сидеть в лесной глуши в одиночестве у Терпи-Камня, но ведь не ночью, а лишь днем. Да и Камень наказания находится неподалеку от Гнездовья, а теперь дорога ведет их в места глухие и безлюдные, подстерегающие смрадными болотами и неведомыми опасностями.

Мало того, Дождезов велел им принести к святилищу добычу. Как они с голыми руками исхитрятся поохотиться – это уже их забота. Ведь чему-то обучили их отцы и деды.

Что ж, пора.

Рассвет бурливо разливался по небосклону, как неслась по юношеским телам горячая молодая кровь, стремящаяся поскорее пополнить мужскую силу племени Воронов.

Поочередно воронята входили в обманчивую воду и, упорно борясь с губительным течением, следовали к цели. Пока передний не выбирался на противоположный берег, следующий в воду не совался. Помогать друг другу можно и даже нужно, но лишь на обратном пути и только при переправе, когда каждый уже добудет свое самостоятельно.

В этот день повезло всем испытуемым, преодолели реку удачно, а доплыв до земли, не показывали усталости – тотчас скрывались в лесу.

А там, укрывшись за деревьями, можно уже отдышаться и передохнуть.

Прежде волхв поворачивал луки безымянных так, чтобы стрелы летели не к одному и тому же месту – ведь у каждого своя дорога.

Так что пути воронят на том берегу сразу разошлись.

Ершу чужой лес показался вполне обычным – только зазря столько страхов нагоняли. Он споро пробирался вглубь, хорошо приметив, куда понеслась его стрела.

Добравшись к примеченному месту, тяжело вздохнул – его поджидала досадная неприятность. Стрела угодила прямехонько в болото, укрытое зеленым покрывалом разнообразной растительности. Хорошо, что не в жуткое и смрадное болото, а в небольшое, в чем-то даже приятное глазу болотце с квакающими наперебой лягушками.

Отыскав среди валежника подходящую жердь, парень отважно устремился вперед. Если бы ему приходилось раньше забираться в топь, то вряд ли бы он сейчас так поспешал. Дед Суховей учил, как надо, но так и не показал на деле – на родном берегу никакого – даже крохотного – болотца рядом с Гнездовьем не найти.

Шаг за шагом, отыскивая спасительные кочки, Ерш пробирался к своей стреле. Ее он еще не увидел, но наитие ему подсказывало, что она именно здесь.

А вот и стрела!

Обрадовался Ерш: быстро справился! Но тут нога соскользнула с кривой кочки, и он рухнул в булькающую жижу, а там, обхватив его крепкими объятиями, трясина потащила, поволокла парня вниз.

Долго барахтался Ерш, выбиваясь из сил, всё искал земную твердь, уже одна голова торчала над поверхностью, но все-таки сумел дотянуться до куста, ухватился за тонкую гибкую ветку и кое-как вытащил себя на маленький островок.

Перевел дух и обождал, пока кровь бурлящая утихнет. Обидно бы было вот так пропасть…

Ноги всё еще подкашивались, но парень упрямо двинулся дальше, теперь-то тщательно выверяя каждый свой шаг.

Лягушка с огромными выпученными глазами сидела подле стрелы, подперев ее зеленым боком, и будто поджидала молодца. Ерш брезгливо отпихнул палочкой пучеглазую квакушку – пусть на трясине она хозяйка, но это он владеет стрелой.

Из болота выбирался очень медленно, крайне осторожно. Времени еще много. Теперь незачем спешить. Да и суровый урок получил на всю жизнь.

«Поспешай, да не торопись», – говаривал ему Суховей, но тогда слова деда были всего лишь словами.

Болотную грязь Ерш смыл в прозрачном лесном ручье и вышел на поляну под солнечные лучи.

Солнце обогреет…

Теперь надо разжиться добычей и отыскать подходящее место для ночевки.

Поразмыслив, парень решил не искушать судьбу: зачем мудрствовать, если можно использовать свои знания? Дед отлично обучил его рыбному промыслу.

Ерш отправился обратно к Дрёме-реке.

На берегу набрал гибких прутьев, сплел несколько ловушек и расставил их в тихих заводях. Только и оставалось поутру забрать улов.

Чуть отойдя от речки, парень выбрал крепкое высокое дерево, вскарабкался на него и надежно устроился среди толстых ветвей. Напряжение и волнение, скопившиеся за день, тотчас обрушились на него, придавили невидимым грузом, расслабили мышцы, и Ерш невольно сомкнул глаза…

***

Парню самому было удивительно, как он умудрился преспокойно проспать всю ночь в незнакомом месте. Никто его не потревожил, и он, позабыв о всякой бдительности, и глаза ни разу не приоткрыл до рассвета.

С первыми лучами солнца Ерш проверил ловушки – улов был. Правда, немного, но волхв напоследок дал понять: неважно чего и сколько, важно – добыть. Только с пустыми руками назад нельзя.

Собрав рыбу в самую большую плетенку и снова погрузив ее в реку, Ерш сидел на берегу неподалеку и поджидал остальных воронят.

Они появлялись по одному: не скрывая гордости и удовольствия не только от своего успеха, но теперь уже и искренне радуясь за других испытуемых.

Даже за него – найденыша.

К полудню все собрались.

Никто не сгинул, не пропал. И с заданием справились сполна. У каждого и стрела, и добыча: зверье малое или птица лесная.

Отныне они вправе действовать сообща.

Дружно притащили к воде подходящий выворотень, к его сучьям прикрепили плетёнки с добычей и, ухватившись одной рукой за корягу, а другой загребая воду, поплыли к родному берегу. Вместе сподручнее бороться с течением, да и не так страшна опасность, когда рядом те, кто готов прийти на помощь в трудное мгновение, протянуть братскую руку…

От случайных глаз прикрывая срамные места плетенками, безымянные незаметно пробрались к святилищу – река утащила их много ниже от обрядового места. Кто-то мог их и приметить по дороге, но воронятам теперь было всё равно – они достойно прошли тяжкое испытание, внутри лишь радость, а впереди – мужское имя.

Волхв одобрительно посмотрел на них, когда парни возникли на святилище: каждый вернулся, каждый справился.

Этапы обряда Перерождения хранились в тайне, но испытуемые догадывались, что это еще не конец. Всё же они надеялись, что самое сложное осталось позади.

Однако то, что их ожидало дальше, вполне могло с новой силой разжечь в их умах страх, который они прежде одолели на том берегу…

Огонь – та стихия, которой они поклонялись, которая поддерживала их существование, давая тепло и пищу, служила подспорьем в ремеслах, в один миг превратилась в беспощадного экзаменатора.

Безымянные по одному подходили к ритуальному костру, Дождезов вставал с другой стороны и вонзал копье острием в землю, следом бросал в огонь два камня.

Каждому испытуемому нужно было изловчиться и выхватить камни, пока они не нагрелись и, превозмогая боль, завладеть оружием.

Костер невелик, да и пламени как такового не было – просто груда жарких углей. Но если замешкаешься, не совладаешь с собой, то раскаленные камни съедят кожу на ладонях.

Всё же труднее было достать копье. Для этого неотвратимо нужно было ступить босой ногой в жар. И только бесстрашие и быстрота могли уберечь безымянных от серьезных ожогов.

Будущие мужчины достойно прошли и это этап. Настал черед духовных испытаний.

Дождезов велел парням собрать большие камни у подножия холма и выложить из них свою «Тропу духа», а выстроив личный круговой солнцеход, испытуемым следовало войти в него и во внутреннем круге замереть, прикрыв глаза, чтобы услышать голоса предков, отыскать в Яви нового себя, увидеть свой внутренний свет.

Воронята спустились и принялись за дело.

У кого-то получился простенький солнцеход, у кого-то спиралевидная змейка в несколько кругов. Но тут всякому было ясно, что в этом задании важна духовная составляющая, а не вычурность постройки.

Но у Ерша почему-то сложился довольно замысловатый лабиринт из камней. Он даже не понял, как это вышло. Возможно, его разум сам по себе решил: какой «тропа» выйдет, такой и станет дальнейшая жизнь парня.

Или так пожелали боги?

Ерш уже не мечтал о чем-то большем, чем обычная жизнь Ворона, и давно потушил в себе желание стать дружинником князя Гремислава.

Его мысли полны лишь Дарёной.

Завершив свою «Тропу духа», Ерш с неуемным волнением, едва переступая ногами, двинулся к центру. А там, замерев, он простоял, казалось бы, вечность, но так и не услышал голосов предков, не почувствовал ничего такого, что должно было направить его, озарить его жизненную дорогу…

Такая непонятность тяготила его, только вовсе не пугала – ему не нужен чей-то, пусть и мудрый указующий перст, ему не столь важно узнать, какая его ждет участь.

Ведь он уже сам определил свою дальнейшую жизнь, и она всецело и напрочь связана с Дарёной.

А то, что не вышло мысленно узреть знаков судьбы – беда небольшая.

Когда-нибудь боги подадут ему эти знаки воочию, тогда он их и осмыслит, а пока, видно, не время.

После прохождения «Тропы духа» безымянные должны были разобрать свои солнцеходы и сложить камни горкой. Никого нельзя впускать в свой ритуальный лабиринт, дабы тот умышленно или ненароком не навредил, не выведал ничего из таинства твоей духовной дороги, не смог узнать твою судьбу и повлиять на нее, а хуже того – попытался бы разорвать начертанную линию жизни.

Когда безымянные сошли со своих духовных троп и принялись собирать камни, Ерш поступил так же.

Дождезову о том, что случилось, вернее, о том, что с ним ничего не произошло в рукотворном лабиринте, Ерш не сказал, даже виду не подал. Вдруг такое повлечет неприятные последствия и он нынче не получит мужского имени?

Хорошо, что о подробностях свершившегося духовного таинства говорить запрещено даже волхву. Это сугубо личное – сокровенное и бесценное знание…

***

Наконец-то Дождезов объявил, что Перерождение завершилось, но предстоял еще один заключительный и самый важный этап – Круговерть.

Пройдя необходимые испытания и обретя нового себя на «Тропе духа», безымянные теперь могут отправиться в Правь, чтобы предстать пред богами. И боги нарекут их мужскими именами.

Боги взглянут на переродившихся и прошепчут имена волхву, а он уже и огласит их.

Для того чтобы переместиться в другой мир и заявить о себе богам, безымянным следовало перевоплотиться в воронов. Парни облачились в обрядовые костюмы: на голову – маску из кожи с деревянным клювом, на голое тело – широкую накидку, густо унизанную перьями.

Перед путешествием Дождезов напоил безымянных дурманящим травяным взваром из ритуальной чаши.

Ерш проглотил свою порцию махом, не ощущая, как напиток обжигает горло. Он мысленно ликовал, ведь сумел, прошел обряд и скоро станет мужчиной!

Безымянные тотчас пустились в пляс, кружась у срединного костра и размахивая руками-крыльями.

Очень скоро окрестности в их глазах стали видоизменяться: недавно над святилищем сгущалась вечерняя мгла, а тут на тебе – вмиг посветлело вокруг!

Вот они сияющие небеса! Вот он каков мир богов!

Перевоплотившиеся еще пуще замахали руками-крыльями, продолжая свой неистовый ритуальный танец…

Когда последний из безымянных без чувств повалился наземь, Дождезов отошел к дровяному запасу для жертвенных костров и, усевшись на гладкое бревнышко, задремал, прежде вздохнув с облегчением.

Старые кости ищут тепла и покоя…

Едва утро дало о себе знать, волхв уже стоял в центре святилища и громко призывал переродившихся.

Парни, просыпаясь, встряхивались и по одному, соблюдая древний обычай, приближались к Дождезову.

– Войдешь в круг безымянным, а выйдешь из него молодым мужем, – торжественным голосом говорил волхв каждому из них.

И как только кто-нибудь из парней подходил к волхву, Дождезов, схватив за деревянный клюв, освобождал его лицо от маски и говорил:

– Боги увидели тебя и нарекают…

Затем тихим шепот он произносил и другое имя – тайное, которое будет оберегать молодого Ворона от злых духов и которое никто не должен узнать…

Когда же подошел черед Ерша войти в круг, то он не откликался на призывы волхва.

Обеспокоенный Дождезов всех отправил на его поиски. Разыскали парня внизу, у подножия холма: из-под нагромождения валунов выглядывала лишь часть юноши, скрытая ритуальной накидкой-оперением, а маска с клювом, в нарушении обрядовых правил, уже была снята и валялась рядом.

Волхв настойчиво звал парня, но он не откликался, пребывая в глубоком беспамятстве.

Разозлившись, Дождезов откинул край накидки и тотчас в ужасе отпрянул, бормоча дрожащими губами:

– Пасть! Волчья морда! Хищные клыки!

Через мгновение парень принял человеческий облик и открыл глаза.

Побледневший волхв хотел выкрикнуть что-нибудь резкое и гневное, но тут же осекся и побледнел еще больше, услышав шепот богов. Если они промолчали при наречении воронят, то новое имя найденыша они произнесли ему четко и ясно.

– Ты нарекаешься Вольгой… – не своим голосом с трудом вымолвил Дождезов. – Так пожелали боги… А твое тайное имя мне неизвестно. Да, видно, будет лучше, ежели ты его никогда и не узнаешь…

Парень, сияющий от восторга, выбрался из-под камней, благодарно взглянул в потускневшие глаза волхва и бросился наконец-то облачаться в мужскую одежду – новенькую, ту, что каждый из них принес с собой.

Больше не будет пера. Перо для птенцов-воронят, у мужчины – родовой пояс.

А то, что тайное имя ему пока не даровали боги, так, видно, есть на то причина. Скажут после, когда придет время. В том у него сомнений не было.

Парни уже переоделись и, не дождавшись его, нетерпеливо устремились в Гнездовье. Их гордо напружиненные спины маячили на тропе невдалеке.

Быстро натянув на себя одежу, Вольга бросился их догонять, но на полпути остановился. Необъяснимая тревога заполонила его разум, и он без колебаний помчался в селение Белок, не уважив своим появлением общинный сход для встречи новоиспеченных Воронов.

На бегу он с удивлением припоминал перекошенное лицо волхва и с упоением повторял свое новое имя. Пусть он ждал другого наречения, но теперь неважно. Главное – у него есть настоящее мужское имя!

Он пока еще ничуть не догадывался, что после свершения обрядового таинства мир, окружающий его, преобразился, расширился до невообразимых пределов и наполнился тем, что раньше ему было неведомо.

Хотя мир-то всегда был таким, но теперь стал иным сам Вольга…

Глава 3 Темная печать

У Белок случилось что-то худое. Вольга натыкался на озабоченные лица, его сердце бешено заколотилось, когда он краем уха уловил разговор о том, что пора зачинать поиск. Подойдя к общинникам, которые и вели разговор на толковище, он узнал, что вчера вечером три девицы отправились гулять по берегу, но никто из них до сих пор не вернулся. А тут еще и охотники возвратились и сказали: видели ладью с чужаками на Дрёме-реке. Охотники шум поднимать не стали: ладья одна была и людей на ней не больше, чем пальцев на руках. На селение нападать они точно бы не решились.

Видно, именно чужаки и умыкнули девок.

Нервничая, Вольга разузнал, где живет Дарёна, и поспешил к ее жилищу.

– Мир вашему дому! – с низким поклоном поприветствовал он хмурую женщину, развешивающую во дворе постиранные одежды.

– Да какой уж тут мир, – буркнула она, покосившись на парня. – Младшенькая пропала. Отец ее с ног сбился. Ищет повсюду.

– Дарёна?! – сдавленно выкрикнул Вольга.

– Ты ее знаешь, Ворон? – внимательно уставилась на него хозяйка.

Вольга, не ответив, быстро развернулся и, задыхаясь от волнения, припустил, соображая на ходу: если те, кто на ладье – причина, то они уже далеко ушли по реке. Всё же должны где-то пристать к берегу – дальше или ближе, но должны. Дрёма-река ниже Гнездовья петляет, как змея. И если напрямик, то он их догонит!

Во что бы то ни стало догонит!

Отдышавшись, Вольга бросился в погоню. В Гнездовье он не заскочил, укорачивая себе путь. Позже подумал, что не помешало бы. Оружие какое-никакое прихватить с собой стоило. И коня.

Да что уж теперь. Добудет по дороге.

А коли нет, то за Дарёну он злодеев-татей голыми руками рвать будет и глотки им грызть зубами.

День и ночь напролет без сна и покоя мчался Вольга вперед, точно ворон, и порой ему казалось, будто бы Стрибог даровал ему невидимые крылья и послал в помощь попутный ветер…

Парень будто чуял, куда нужно бежать, словно сама природа указывала ему путь: перед ним появлялись неприметные тропы, как по колдовству возникали проходы в буреломах, а когда лесные птахи пересвистом стали зазывать его к реке, то он, последовав на их зов, вышел к стоянке чужаков.

Вольга подобрался ближе и затаился.

Рыжебородые разговаривали на непонятном языке. Девок-Белок Вольга не заметил и решил дождаться удобного момента, чтобы подкрасться и убедиться наверняка.

Но долго ждать не пришлось.

Оказалось, здесь Белки. За шатром сидели – со стороны реки. Из лесу как их заметишь? Раздались женские крики, и Вольга увидел, как высокий рыжебородый потащил упирающуюся девушку в шатер.

Парень тотчас налился небывалым гневом и бросился к ним. Пусть рыжебородые хорошо вооружены, а у него руки пусты, но ничего его теперь не остановит.

Вот только не добежал Вольга. Споткнулся и, ударившись оземь, потерял сознание…

***

Очнулся он в лесной глухомани. Голый и весь в крови. Да не это его заботило.

«Да как же так получилось? Я ведь кинулся девчат вызволять! Почему я здесь? Где Дрёма-река?»

Обмылся в лесном ручье и отправился искать стоянку рыжебородых. Снова птахи лесные ему путь подсказали. Вышел Вольга к берегу и остолбенел: рыжебородые все как один перебиты, замертво лежат. Да еще и как! Разорваны в клочья, разбросаны окровавленные части их тел по всему лагерю.

«Кто же их так? Кто с ними расправился? Медведь небось аль еще кто…