скачать книгу бесплатно
– Так нас оберут до нитки! Все выгребут! Ты нас что, с голым задом высадишь? – осведомился рыжий.
– Никуда не высажу, – раздраженно ответил Нордстрем. – Развернемся и вернемся. Колониальное управление выплатит вам компенсацию.
– В задницу их компенсацию! – буркнул отец Васильевич, гневно тряся бородой. – Таких оленей ни за какие деньги не купишь!
– Так вы что, хотите сопротивляться? – спросил Нордстрем недоверчиво. – Свихнулись, кумысу опившись?!
– А ты в штаны наложил? – Ухмылка Семена содержала не меньше килотонны ехидства.
– У меня инструкция! – Капитан выпрямился, смерил наглого колониста взглядом. – Если я ее не выполню, меня не премии лишат, а посадят! И я тут, на борту, главный! Немедленно сдать оружие боцману! Все, даже ножи! И подчиняться приказам!
С каждой фразой он делал шаг вперед, а Семен отодвигался.
Отец же Васильевич отступил в сторону и теперь оказался от Нордстрема сбоку и немного сзади.
– Посадят? – Рыжий покачал головой. – Ха-ха. Не, мы тя, кэп, в обиду не дадим. Сделаем так, что ты не виноват окажешься.
Нордстрем опешил:
– Это как?
– А с помощью волшебного зверя песца. Который придет… ко всем.
– Прости, Господи, меня грешного, – прогудел отец Васильевич и широко перекрестился. – И ты, сын мой, не держи зла, ибо все для твоего же блага… И за Нарву!
Нордстрем открыл рот, собираясь поинтересоваться, что это значит, и даже начал поворачиваться. А в следующий момент священник сделал резкое движение, что-то хрустнуло, и мир для капитана погас.
* * *
Голова болела так, словно ее долго долбили изнутри тяжелым и тупым.
Нордстрему как капитану выделили лучшее место, но проблема была в том, что в матросском кубрике, где их заперли, выбирать особо не из чего: койка на верхнем ярусе или на нижнем, подальше от двери санузла или поближе – вот и вся разница.
Но страдал он не столько телесно, сколько морально – какие-то колонисты, пушечное мясо для заселения диких планет, сумели захватить его «Свободу», повязали команду и теперь непонятно что творят и с подколом, и с напавшими на него пиратами!
Еще мучило ощущение, что его предали.
Как мог отец Васильевич, с которым так славно болталось во время застолья, ударить Нордстрема? Как мог Семен, такой веселый и дружелюбный, отдать приказ посадить экипаж в матросский кубрик?
Не было с остальными лишь Мухаммеда – надо же кому-то вести корабль – и Куница.
Зато имелось Фернандао, нывшее и стонавшее сутки без перерыва.
Что творится за пределами их узилища, они могли только гадать, поскольку информационную систему подкола вскоре после начала мятежа постиг жестокий шатдаун. Имелся среди колонистов спец, разобравшийся, как оно работает, и без затей отрубивший внутреннюю связь.
Информационная блокада злила не слабее, чем ограничение свободы.
– Когда же это все закончится, ну когда же? – снова завело свою песню Фернандао, которому, к несчастью, досталась койка по соседству с Нордстремом. – Какие сволочи!
К какому полу оно принадлежало сегодня, определить было затруднительно, поскольку косметики у штурмана не имелось, но плакалось оно, будто слезливая девочка.
– Заткнись! Без тебя тошно! – рявкнула с другого конца кубрика Зухра, первый помощник, родом из Лондона.
– Как ты смеешь?! – визгливо обиделось Фернандао. – Я – трансгендер!
– А я – женщина, и еще лесбиянка! Как думаешь, кого послушает комиссия?
Штурман хлюпнул носом, но ничего не сказал.
– Балык хаана, – сказал Нордстрем, у которого от удара по затылку в башке сдвинулось, и он вспомнил все происходившее на торжестве у колонистов.
Хотя отдельные моменты хотелось забыть снова.
– Ты о чем, командир? – спросил Ахмед.
– То блюдо, про которое мне отец Васильевич рассказывал, – пояснил капитан. – Вареная рыбья кровь в плавательном пузыре.
Пилота, судя по зеленой, перекошенной физиономии, едва не стошнило на месте. Забормотав что-то, он хлопнулся на колени, взывая к Аллаху, и на этот раз сигнал от муэдзина ему не понадобился.
Нордстрем испытал нечто вроде удовлетворения.
Довести молитву до конца Ахмед не успел, поскольку клацнул замок и ведущая в коридор дверь распахнулась. Через порог шагнул Семен в шлеме а-ля звездная пехота с поднятым забралом, потертой десантной броне и в валенках, с парализатором на плече.
Увидев такое зрелище, пилот забыл про аяты и ракаты и замер с открытым ртом.
– Мы их душили-душили, – непонятно к чему заявил рыжий, за спиной которого топтались двое мрачных узкоглазых якутов, снаряженных и вооруженных точно так же. – Пойдем, капитан, покажем тебе, что от твоего хозяйства осталось.
Нордстрем помертвел, Фернандао издало приглушенный писк, Ахмед вздрогнул и нырнул под койку.
– Ну и воняет тут у вас, – добавил один из якутов, оказавшийся Урсуном: на броне его красовались нанесенные алой краской символы, среди которых особо выделялось Аал Луук Мас, Великое Гигантское Дерево, а на боку, рядом с устрашающего размера тесаком, висел бубен. – Обделался кто-то, не иначе… Или злые абасы завелись, порази их Сугэ Тойон…
– Да, я иду, – сказал Нордстрем, спрыгивая на пол.
По крайней мере эти идиоты не продырявили обшивку и не пустили внутрь вакуум, а еще они, судя по всему, сумели одолеть пиратов и даже отобрали у тех оружие…
Последнее в голове капитана не укладывалось, но факты говорили сами за себя.
В коридоре обнаружился австро-венгерский уроженец Куниц, тоже при парализаторе. При виде начальства он покраснел и отвел глаза, но сделал это как-то совсем неубедительно.
– Что вы натворили? – спросил Нордстрем, когда дверь кубрика закрылась за его спиной.
Он должен узнать все, ну а остальных пока лучше не пугать.
– Мы их победили, ха-ха, – заявил Семен. – Корабль помяли, но совсем чуть-чуть. Летим нормально, дырок нет, навигатор и связь в норме, система жизнеобеспечения работает… Даже сможешь свой любимый рэп послушать, как мы информашку врубим.
У Нордстрема отлегло от сердца.
Ничего, мелкие повреждения они как-нибудь устранят.
– Но как… как вы справились? – спросил он.
– Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути, – влез Урсун. – Заманили этих уродов на корабль, а там уже кого пристрелили, кого в плен взяли. Двенадцать человек в пятом трюме кукуют. Отец Васильевич им проповедь сейчас читает.
Судя по голосу и лицу якута, проповедь он считал чем-то вроде изощренной пытки.
– В общем, к пиратам явился страшный зверь песец, – добавил Семен.
– Но… как? – повторил Нордстрем. – Они же бандиты… а вы простые люди… Должны надеяться на полицию, армию…
– Ага! – Урсун хмыкнул. – Представь, что до ближайшей полиции тысяча верст. Тайгой, горами, болотистой тундрой, где дорог нет. Или снегом, льдом или вообще морем. Если придет белый медведь, то пока ты будешь на полицию надеяться, он твоих оленей слопает, потом собак, а потом тобой закусит… Так что мы сами привыкли себя защищать.
– Верст?
– Ну это как километр, только больше, – пояснил Семен.
– Слушайте, а зачем было меня бить, да еще так сильно? – спросил Нордстрем, вспомнив про многострадальную голову.
– Ну мы же все понимаем, – сказал рыжий. – Тебе в вахтенный журнал писать. Затем отчет сочинять, двадцать раз на допрос ходить и к флотским бюрократам, и колониальщикам, и в комиссию по толерантности. Как ты объяснишь, что потерял власть над кораблем на двадцать часов? А тут все ясно – пассажиры подняли мятеж, одолели тебя, кэп, грубой силой. Машка честно запишет – ушиб черепа, легкое сотрясение…
Нордстрем не сразу сообразил, что Машка – это доктор Мария Монтобелли.
Пол под его ногами качнулся.
– Так вы хотите, чтобы я вас сдал, черт возьми? После того, как вы нас спасли? Сами же сядете!
– Это вряд ли. – Семен махнул рукой, и Урсун поддержал его мрачным кивком. – Чтобы по всем законам осудить, нас надо в колсуд вызвать и допросить, ха-ха. Пусть попробуют это сделать, когда мы на Хель окажемся. Туда поначалу добраться надо.
Нордстрем поскреб затылок, что вроде бы даже стал меньше болеть.
Выходит, эти типы все рассчитали… да, формально они мятежники, но ни один юрист в здравом рассудке не покинет уютную Землю ради допросов и прочих следственных мероприятий на покрытой снегами дикой планете. А ведь в конечном итоге дело сладилось так, как всем нужно: груз и колонисты доставлены к месту назначения, подкол цел, пираты обезврежены…
– Ну что, пошли корабль смотреть? – осведомился Семен.
– Пошли, – согласился Нордстрем, у которого начала кружиться голова.
От смеси ужаса, облегчения и недоверия.
* * *
По капитанскому вызову боцман явился без брони и оружия, но вовсе не в форме. Стоило Куницу переступить порог, брови Нордстрема поползли вверх, и он даже потер глаза – вдруг от удара по башке и волнений начались видения.
Могучую фигуру боцмана облекало нечто вроде короткого пальто из кожи с бархатным отложным воротником, украшенное полосками цветной ткани и узорами из бисера. Отрезы меха шли по подолу и низу рукавов. На голове красовалась шапка из того же меха, украшенная пушистыми хвостами какого-то зверя.
Защитницу животных вроде Монтобелли при виде такого наряда хватил бы удар.
Хотя после знакомства с Семеном…
– Это что такое? – спросил Нордстрем, обретя дар речи.
– Это называется оноолоох бууктаах, – сказал Куниц, смущенно одергивая рукава в мелких оборочках. – Друзья подарили… Мы же с ними вместе сражались… И все такое.
– Друзья? Всякие якуты, черт возьми?
– Они, – подтвердил боцман.
Нордстрем не нашел что сказать.
Если в первый день он боялся, что корабль превратится в помесь цирка и хлева, то сейчас у него под командой был форменный сумасшедший дом, скрещенный с тюрьмой. Дюжина пиратов ждала под замком того момента, когда их передадут в руки властям. Колонисты, по официальной версии, продолжали мятежничать, изо всех сил угнетали команду и заставляли ее вести «Свободу» по курсу.
Отобранное у космических разбойников оружие они попрятали и больше с ним не появлялись, но капитан знал, что оно на борту. А еще Нордстрем покрывался холодным потом при одной мысли о винтовках и прочем огнестреле, который жители Якутии прихватили с Земли.
Ладно еще, что отстыковали и бросили пиратский звездолет, и то лишь потому, что с такой штукой в атмосферу не войдешь.
– Прекрасно, – наконец сказал он. – Только ты это сними и на службе не носи.
– Но Анне нравится…
– Я твой командир! А не Анна! – прорычал Нордстрем. – Давай-ка лучше к делу! Докладывай, как там ремонт…
Боевые действия, развернувшиеся на борту «Свободы», оставили после себя кое-какие разрушения: сломанные переборки, выбоины в стенах, пятна крови, беспорядок во втором трюме, где развернулось главное сражение, да еще мистическим образом закупорившийся второй канализационный колодец.
– Так точно! – Куниц вытянулся и даже отдал честь, приложив ладонь к меховой шапке. – Работы продвигаются согласно графику! Полное устранение – двадцать два часа! Проводится диагностика обшивки и…
Нордстрем слушал, постепенно успокаиваясь.
Ничего, скоро жизнь на борту войдет в обычную колею, дайте только закончить этот безумный рейс.
– А еще… – Закончив доклад, боцман смущенно кашлянул. – Нас опять позвали. Вечером.
– На торжество? – с ужасом спросил Нордстрем.
– В честь победы, – объяснил Куниц. – Обещали много вкусного и интересного. – Наморщив лоб, он начал перечислять: – Расскажут нам Олонхо, это легенды такие длинные, с песнями и стихами, про подвиги всякие… Нюргун Боотур Стремительный.
Капитан застонал, обхватил голову, внутри которой вновь зарождалась пульсация.
– Кашу из рыбы и морошки, оленьи внутренности, куэрчех, – продолжил боцман, – жареный таман, вяленая утка… Монтобелли уже согласилась, и Ахмед с Мухаммедом.
– Эти-то куда? – вяло удивился Нордстрем.
– Ну так свинины там не предложат. – Куниц осклабился.
– Да уж. А ты, я смотрю, прикипел к этой своей Анне? И не скрываешь?
– Чего там. – Боцман махнул рукой, щетинистая физиономия его побагровела. – Анна такая, коня на скаку остановит и в горящий дом войдет…
– Зачем? – спросил Нордстрем.
– Что «зачем»?
