Ключ: Козырь Бейкера

Достал наушники, оказываясь в вакууме тишины. Окружающий мир в миг померк. Я включил музыку, перебрасывая скакалку соединёнными концами слева направо, привыкая к ней и подготавливая тело к дальнейшей нагрузке. Чувствовал её удары о пол. Сосредотачивался на ритме песни. В этот момент всё исчезло. Остались лишь замедленное глубокое дыхание, вибрация пола, чарующая мелодия. В зеркале кипела жизнь, происходящая за моей спиной. Боковым зрением я замечал в нём редко проходящих мимо ребят. Не реагировал, не акцентировался на этом. Ничего не имело значение. Ничего не существовало. Я раскрыл трос, переступил через скакалку, набирал темп. Втянул носом спёртый от количества народа воздух. Чёлка упала на глаза, однако я не остановился, чтобы её поправить и лишь опустил глаза в пол.

Я ушёл вглубь себя настолько, что не заметил Малкольма, остановившегося рядом со мной на безопасном расстоянии. Скрещенные руки, изучающий взгляд. Он ждал, когда я остановлюсь. Скакалка ударила по голеням, я поднял на него голову и вытащил один наушник. Шумоподавление тут же пропало, и гул всего зала обрушился на уши. Мы смотрели друг на друга, но диалог никто не начинал. Это немой разговор с подводными опасениями, угрозами и прочими глыбами. Молчание нагнетало обстановку – все стали отрываться от занятий, чтобы повернуться к нам. Их заинтересовало появление Рида рядом со мной. Все смотрели лишь на нас и с интересом выжидали какого-нибудь зрелища. Нарушать тишину приходилось первому.

– Что-то хотел?

Я закинул скакалку на шею, один конец от тяжести потянулся вниз, поэтому пришлось придержать его и изменить её положение. Зелёные глаза неотрывно разглядывали моё лицо, так что я успел рассмотреть оттенок карего вокруг зрачков и тёмный ободок радужки. От пристального внимания становилось даже некомфортно, однако все настоящие чувства прятались за маской безразличия. Я ухватил край футболки, чтобы вытереть ею лицо. Пот стекал по прилипшим волосам и спине. Ощущения не из самых приятных.

– Возможно, – произнёс он без особого удовольствия.

Видимо, разговор ему был не по душе, а, может, ему не нравился такой собеседник, как я. Скорее всего последний вариант. Симпатии у нас друг к другу, как и желания переброситься даже парой-тройкой слов никогда не возникало.

– Ну, – я скрестил руки, – мне есть, что спросить. Тогда я, пожалуй, первый начну.

Он рассмеялся.

– Просто так болтать с тобой? Ну-ну, не так быстро, малой. Побоксируем.

– Что?

– Победишь – отвечу на твои вопросы.

Это просто отвратительная идея. Вдобавок, это самое настоящее самоубийство.

– Нет, – я покачал головой.

Я прошёл мимо него, складывая и убирая скакалки на полку. Услышал смешок. Парень приблизился и наклонился к уху. Меня обожгло горячее дыхание, а тело напряглось от наглого нарушения личного пространства.

– Струсил, Лиам?

– Не пытайся взять меня на слабо, Малкольм, – спокойно ответил я и повернулся, сталкиваясь с ним лицом к лицу.

В глазах плясали самые настоящие черти. Ему хотелось вывести меня. Но на слабо или из себя? Хотя это не столь важно, ведь цель этому была одна. Я обогнул его и направился к выходу из зала, однако Рид выставил руку, опустил её мне на плечо и сжал, заставляя почувствовать себя попавшим в капкан мелким зверьком.

– Ты ведь хочешь что-то узнать?

– Найду другого информатора. Не впервой.

Я сделал шаг и тут же вернулся обратно под давлением его ладони. Сдержал хамство, чтобы не ткнуть ему лицо в грязь. Плотно сжал губы, делая глубокий вздох. Остальные не слышали наш «интересный» разговор, и, когда они поняли, что ничего не происходит, разошлись по своим делам. Впрочем, диалог был совершенно бессмысленным, чтобы кто-нибудь стал заинтересованным в нём. Не завидев зрелища, они вернулись к своим тренировкам.

– Малкольм, – только и сказал я и поднял голову, чтобы заглянуть ему в глаза.

– Ясно, – фыркнул он и сразу убрал руку, – просто трус.

– Ага, – я прошёл мимо ринга, отдаляясь от него с каждым шагом.

Я никак не реагировал на его оскорбления. Спокойно пропускал их мимо ушей. Меня не касались его едкие слова, что обо мне думали, мне было плевать, чужое мнение не должно меня касаться. Плевать. Я слишком много слышал в свой адрес, чтобы реагировать на каждое слово. Однако Малкольм смог переступить черту, когда со всей злостью выкрикнул мне через весь зал:

– Интересно, почему Бейкер готов подохнуть за такого, как ты? Босс занижает свой статус ради какого-то щенка, который даже не способен выполнять его команды. Он потеряет свой авторитет, и виноват в этом будешь ты, сопляк.

Я остановился.

– Как будешь выкручиваться, когда Бейкер потеряет всё, что строил, из-за такого, как ты?

Спина и затылок приняли на себя удары многочисленных взглядов. Все в мгновение стихли, только позвякивания качающегося мешка всё ещё тихо доносились с конца зала. Смешок долетел до меня приглушённо, однако очень чётко. Я обернулся. Рид вальяжно направлялся в мою сторону.

– Не смей трогать Бейкера. Малкольм, – прошипел я, не смея повысить голос.

Привлекать ещё больше зрителей мне не хотелось. Хотя весь зал уже замер в ожидании, куда больше? Мы завладели вниманием всех присутствующих. Малкольм оскалился. Я же стиснул зубы, впиваясь в него взглядом.

– Да? А что, хочешь сказать, что это неправда? Сколько он покрывает тебя?

– Заткнись.

– Сколько выходок он уже спустил тебе с рук?

Я сжал кулаки.

– И сколько он ещё спустит, а? Сколько проколов он тебе просто простил. Не помнишь, сколько? Зато я помню.

Пришлось с силой прикусить язык, чтобы вынудить себя удержаться от ответной фразы. Раздражение медленно сменялось гневом. Но на него или же… на себя?

– Пока всех наказывают по местным правилам, ты тихо и мирно сидишь у него под крылышком. Высокомерная. Избалованная. Дрянь. Хорошо свесил ноги на его шее, удобно?

Меня затрясло. Ярость полыхала в груди, пытаясь выбраться наружу. Чего он добивался? В чём цель? Каждый смотрел в нашу сторону и молчал. Мой взгляд упёрся в пол перед собой. Шаги отдавались тихим поскрипыванием кроссовок об обработанную поверхность досок. Носки обуви показались в моей области зрения.

– И не думай, что я такой урод и говорю так, позоря тебя перед остальными, – затем на моё удивление его голос на время стал тише и доносился только до меня одного, – я же хотел сделать по-тихому, да тебя не выведешь, чёртов придурок с выдержкой. Хоть и похвально, – он выпрямился и расправил руки, охватывая этим жестом весь зал, – все мы так считаем, Райз! Тебя избаловали. А ты вытворяешь всё, что тебе хочется. – Опускаясь к моему лицу, Малкольм перешёл на отчётливо слышный практически каждому шёпот. – И скажи мне, что я не прав.

Я молчал. Конечно, он прав. Видимо, многие узнали об очередном случае, на этот раз о произошедшем в кабинете. Когда я чуть не сорвался, чуть не ударил Томаса по собственной глупости. Чуть не пошёл против слова босса. Я забылся. Отключил голову и поддался эмоциям. А Бейкер вместо того, чтобы устроить наказание по всем пунктам, просто отчитал меня, как провинившегося ребёнка. И сколько ещё было таких случаев? Пять? Десять? Двадцать пять? Слишком много… И каждый раз мне удавалось выходить сухим из воды.

Все остальные провинившиеся члены организации могли возненавидеть меня за такое, и я бы их прекрасно понял. Пока я слушал лекцию о поведении или безопасности, другие испытывали свою выносливость где-нибудь в подвале или в укрытом от посторонних глаз заднем дворе. Солнечный удар в самый разгар дня? Обморожение в зимнюю пору? Ужасная жажда и голод? Воспитание иными союзниками, которые относились к Шакалам подобающим образом? А знакомых, способных укрыть от мерзкого отношения и унижения рядом не было. Наказания пожёстче? Палач всегда готов поднять свою руку по приказу главы. Раньше все просто страшились выставлять своё мнение и пререкаться, никто не нарушал правила, потому что каждый боялся попасть под раздачу и быть изгнанным. Сейчас же всё стало иначе.

Последний такой жестокий метод был применён на нашем дворе лет семь назад. Когда Томас обернулся к дому и увидел меня на крыльце, я спрятался за балкой, но всё равно не остался незамеченным. Бейкер увидел перепуганного мальчишку, который не мог оторвать глаз сначала от истекающего кровью человека на земле, затем от него самого, от человека, на которого я всегда полагался и сразу бежал, если чувствовал страх и опасность. В тот день я ощутил опасность от него и скрылся в комнате. Было страшно, а его голос, резко резонирующий между тем, что был во дворе и за дверью комнаты, умоляющий открыть, выбивал меня из колеи. Пришлось немало ждать, прежде чем я смог отпустить увиденное, но в этом помог Сэм, который будучи почти в таком же возрасте, что и я, понимал куда больше.

После этого Бейкер сбавил обороты и прекратил регулярно устраивать огненные шоу в зоне чьей-либо видимости. Сказать, что после этого стало лучше жить, нельзя. Шакалы начали чаще выпускать когти и обнажать клыки – они осмелели, ощутив, как им развязали руки.

– Так что, если не хочешь, чтобы мы устраивали Бейкеру выступления у кабинета с предъявами, ответишь за свои проступки сам, – Малкольм склонился надо мной, пытаясь заглянуть мне в глаза, – ну и? Что же ты выберешь, Лиам?

Я продолжал смотреть в пустоту перед собой.

– Значит, хочешь просто проучить меня и отмудохать, как представитель всех тут собравшихся, – глухо отозвался я, – полагаю, они именно за этим сюда и пришли: посмотреть на то, как я получу по заслугам?

Я горько усмехнулся. Я уже думал, что меня здесь недолюбливают, но не настолько же сильно. Ошибался. Меня здесь ненавидят. Сколько здесь человек? Тридцать? Сорок? И каждый считает, что наказания Томаса оказывались слишком мягкими. Не факт, что здесь находились все недовольные. Что ж… Таков наш мир? Судя по всему, именно так. Груб, несправедлив и очень, очень жесток.

Я огляделся: люди выстроились в своеобразный неровный круг, загораживая мне любой путь к отступлению. Взор парня утягивал меня в болото собственного огорчения. Все ждали моего решения, однако выбрать было не так трудно. Точнее вариантов попросту не было. Я вскинул голову, делая вдох.

– И к чему тебе этот простой бой, Малкольм? Я ведь смогу тебе врезать. И в чём же моё наказание, если я также получу удовольствие, когда проедусь своим кулаком тебе по морде?

Его губы скривились в усмешке. Руки показались из карманов тёмных штанов. Взгляд пробежался по облегающей его накаченное тело футболке, чудом остававшейся белого цвета. Раскалённый воздух проник в мои лёгкие, и они судорожно сжались от вдоха.

– По крайней мере никто не подумает, что мы хотели тебя «отмудохать», как ты выразился. Побоксируем один на один, получишь пару-тройку синяков. Это максимальная скидка, которую мы тебе делаем, Райз. Некоторые желали забить тебя в более трудных для тебя условиях, так что считай, что я ещё направил их на путь истинный.

Парень взглянул на играющие на моём лице желваки и улыбнулся.

– Нервничаешь? Правильно делаешь.

Почему я попадаю в такие убогие ситуации каждый грёбанный год?..

Шаги назад. Малкольм наступал достаточно уверенно, чтобы можно было подумать, что этот человек может допустить хотя бы одну ошибку в бою. Я поднял руки к лицу, прикрывая кулаками искривившиеся от досады губы. Мужчины за спиной двинулись вперёд – спиной врезался в одного из них.

– Хватит бегать, трус, – последовал грубый толчок от одного из присутствующих.

Эффект дежавю сработал мгновенно. Я снова упал в руки Малкольму. Снова поднял на него голову. Снова увидел его самодовольное выражение лица. Но в этот раз я оттолкнул его, хотя тот особо и не шелохнулся, но отступил по собственному желанию, давая мне немного времени оклематься.

– Малой, повторяем те же ошибки? – подзадоривая, бросил он и изменил положение ног, – а я-то думал ты поумнее. Тебя так пиарят, что ты уже даже в каналах ментов теперь скользишь, как крутая шишка. Ты всех заинтриговал.

Его фраза заставила меня дрогнуть. Полиция?

– Что?

– Думал слушок не дойдёт до копов? Весьма наивно даже для тебя.

Я впёрся в него взглядом, выжидая ответ и наблюдая за тем, как он играючи переваливал вес с одной ноги на другую, щурился, наклонялся вперёд, делал резкие выпады. Нападать первому было глупо – выдёргивая меня своей игрой, он пытался заставить меня сделать ошибку. Я проскользил по нему взглядом и тяжело вздохнул.

– Раз тебе уже известна моя популярность, так расскажи мне. Что я из себя представляю по мнению полиции?

– Ты? – он на секунду задумался, – до них доходят лишь слухи, так что для них ты собой представляешь что-то несуществующее, по типу Санты Клауса – чудо, если ты и впрямь реален. Всё, что они знают – паренёк разгуливает по городу с очень важной информацией по преступной группировке, которую они пытаются прижать. Но у них есть предположения, что расхаживаешь ты не только с этими знаниями и не только об одной банде тебе хорошо известно.

Я сделал шаг в сторону, отдаляясь от Малкольма:

– Это ведь не всё?

– Фоторобот на тебя составить не смогли, – он наклонил голову, – ты молодец, Райз, скрываться умеешь. Словно тень. Хоть чему-то ты у Айзека научился.

Я пропустил мимо ушей скрытые оскорбления, в голове гудел рой мыслей. То, что полиция уже имела даже одно данное обо мне – плохо. Очень, очень плохо. Я не должен был светиться в их базах даже как вроде-существующее-преступное-звено.

Меня там вообще быть не должно.

– Что ещё, Малкольм? Что им обо мне известно?

Его забавлял мой интерес, но на вопросы он отвечал без глупой игры в вытягивание по слову в минуту.

– Что ты шавка Бейкера. Что ты записная книжка Шакалов. Что ты имеешь в голове много полезной для них информации. Что ты Ключ.

– Кто?

– Ты теперь фигурируешь в их базе, как Ключ. Пока настоящего имени не узнают. Ты – Ключ ко всему преступному миру, малой. Привыкай, больше тебе не получится спокойно бегать по городу. Ты вроде лакомого кусочка пирога с вишенкой в центре – тебя хотят все: и полиция, и мелкие хулиганы, и бандиты, и… – Малкольм выдержал небольшую паузу, нагоняя интригу, – самое главное – Бейн.

– Бейн? – по телу прошёл холодок, – Маркус Бейн?

– Ты же в курсе, какие у них с Бейкером тёрки. Только представь, что теперь будет. Маркус не станет упускать возможность. Не знаю, что у них сейчас происходит, но, уверен, в свободное время им теперь есть чем заняться. Не удивлюсь, если они уже начали копать под тебя и Томаса в поисках связи и правдивости слухов.

Твою же мать.

Я увернулся от удара и нырнул прямо под руку парня. Сделал раздражающий тычок под рёбра, заставил его выдохнуть почти весь воздух, и тут же увеличил расстояние.

Малкольм улыбнулся, потирая бок, а после размял шею, словно готовился к чему-то жёсткому.

– Молодец, Лиам. Молодец.

Рывок. Я подготовился отвечать на нападение, однако вместо удара последовал захват, сшибающий меня с ног. Я поморщился от болевых ощущений, а лёгкие предпочли избавиться от всего воздуха сразу. Попытался скинуть его с себя, но тот прицепился ко мне словно надоедливая пиявка. Дыхание перехватило на полувдохе: цепкие пальцы обхватили шею. Вместо нецензурных слов вырвалось лишь хрипение. Я пытался вырваться, бил его, пытаясь заставить согнуть руки и оторваться от меня, толкал, собирая все силы для этого. Приёмы, применяемые к Айзеку, не работали. Окружение начинало постепенно терять чёткие границы и темнеть, глаза, в которые я смотрел потерялись и слились с лицом, становясь единым пятном.

Всё вдруг потеряло форму и цвет, в глазах мутнело, а в ушах бился пульс, – единственное, что находилось наравне с истеричным трепетом лёгких.

На голову обрушались слова Айзека, возникшие в памяти:

«Хватит дурака валять, Райз! Давай, чёрт тебя подери, включай мозги! Это тебе не детские игры, не догонялки и прятки, тебя реально к херам убить могут!»

Они начали отдаваться эхом, становились тише, громче. Кричали и шептали. А мозг продолжал нагонять панику от отсутствия кислорода, но сконцентрироваться было невозможно. Не слышал, не видел, лишь ощущал боль и собственную никчёмность. Слабак, способный лишь избегать и убегать. Какой же тут равноценный бой, если я до сих пор не способен защититься даже от своих?

Вокруг была лишь чернота. И горькое ощущение неспособности бороться.

Слабак. Лиам, ты чёртов слабак!

– Подними свою задницу, чёртов ты кретин! – выдернул меня из навязчивых мыслей грохочущий на весь зал голос.

Я распахнул глаза, словно пробудился от кошмара. Малкольм сидел, продолжая душить меня, но внимание его было направлено на кого-то перед ним, скорее всего, на второго капитана. Тело не слушалось. Словно оно управлялось кем-то другим, словно пульт сейчас был у того, кто удерживал меня и отнимал каждую дорогую секунду.

– Лиам, поднимайся, блядь! Борись за свою сраную жизнь сам, твою мать! – продолжал Хилл, не скупясь на эмоции.

Собрав все силы, я схватился за запястье, парень с любопытством опустил на меня голову. Движение было резкое, Малкольм изменился в лице от неожиданности. Кривой удар достиг челюсти. Это не придало особого эффекта, однако я почувствовал себя немного свободнее. Подтягивая ногу, упёрся ему в живот и со всеми кусочками сил оттолкнул от себя. На лёгкие мгновенно обрушилась лавина обжигающего воздуха. Не выдерживая этого, я закашлялся и перевалился набок.

Я смог… Смог ли я?

– Слева! – Айзек подорвался ко мне, однако несколько пар рук крепко схватили его, мешая прийти на помощь.

– Не мешай, Айзек. Не видишь, мы тренируемся? – Рид повернулся к нему, с раздражением опуская кулак.

Эффект неожиданности пропал.

– Это не бой, а убийство, Малкольм! Ты его прикончить хочешь?

Взгляд парня застыл на моём друге, он вырывался, пытаясь попасть в круг. Я продолжал лежать на полу и набирать воздух в лёгкие. Сознание медленно возвращалось в рамки нормы, однако всё ещё находилось в подвешенном состоянии.

Подняться было необходимым. Вариант быть избитым и полуживым звучал не особо заманчиво. Нужно подняться. Драться за чёртову жизнь. Я согнулся на коленях, упираясь руками в пол.

Не могу ничего сделать… Почему я до сих пор так слаб.

«Борись, Лиам, включай мозги!»

Я наткнулся на обеспокоенный, охваченным ужасом взгляд Айзека. Он хотел мне помочь, но высвободиться из хватки троих крепких мужчин было не так просто даже для него. Сорок человек против двух было слишком неравноценно.

– Айзек… – прохрипел я и не закончил речь, снова упираясь в доски под собой.

– Лиам, просто сдайся ему уже. Признай поражение, скажи, что он хочет услышать.

Малкольм рассмеялся от незнания всей ситуации вторым капитаном. Издевательски и задорно. Он вальяжно прошёлся по кругу, как победивший боец ММА, а затем остановился недалеко от меня. Пнул в спину, вынуждая вновь упасть. Доски больно впились в локти.

– Мне ничего не нужно слышать. Лиам сам согласился принять своё наказание. Так не мешайся нам, Хилл.

– Наказание? Да ты психопат чёртов, ты что вытворяешь!

Малкольм бросил на него пренебрежительный взгляд. На время теряя ко мне интерес, приблизился к Айзеку. Встал напротив него, как перед злым псом на натянутой цепи. Издевался, что он не может ничего ему сделать. Я медленно поднялся на локтях, сел на колени и упёрся руками в пол. Дрожал, но постепенно восстанавливался.

Нужно подниматься. Иначе какой в этом всём смысл?

– Как думаешь, каким образом Бейкер свернёт тебе шею, когда узнает, что ты сделал, Рид?

– А что он мне сделает? Мальчик всего лишь переоценил свои возможности, с кем не бывает?

Парень усмехнулся, Айзек стиснул зубы от злости. Дёрнулся, пытаясь вырваться из рук, и прорычал:

– Я тебя урою, Малкольм. Клянусь, шкуру с тебя сдеру, мерзкий ты ублюдок.

Малкольм ударил Хилла поставленным ударом под дых, и он бы продолжил, если бы не вбежавший в зал мужчина.

– Бейкер приехал. Расходимся.

Айзек хрипло вобрал в лёгкие воздух, поднял голову и усмехнулся, смотря на парня с издёвкой:

– Что, кто-то боится, что папочка устроит публичную порку?

Он с вызовом заглянул в глаза Малкольма. Тот промолчал, некоторое время сверля его хмурым взглядом, и направился к выходу. Вскоре помещение опустело. Парень направился ко мне и помог подняться.

– Ты как, Лиам?

– Да… порядок, – соврал я и опёрся на друга, который продолжал обхватывать себя поперёк торса.

Досье

Тишина медленно давила на уши. Светлый кабинет был погружён в тёмное одеяние ночи. Серая лампа обдавала прямым светом часть стола, на котором лежало слишком много бумаг, чтобы изучить их за ближайшие двенадцать часов. Парень сидел со сцепленными руками, упираясь взглядом в множество строк. Несколько прядей небрежно выбивалось из причёски. Весь день он провёл за тем, что пытался осознать свою новую должность, пришедшую к нему слишком быстро. Он, как и прежде, хотел вернуться в то беззаботное время, когда они с Лиамом познакомились и вместе бегали на маленькие задания со старшими. Вливались в преступный мир, познавали правила улиц, защищали друг друга и прикрывали спины в самые мрачные моменты их общих дел. Думали, что жить не по правилам общества – крутая затея. Как же они ошибались.

Как ему хотелось вернуться в то время.

Сэм не знал, чем занимались дети его возраста, он просто последовал за тем, кто смог вытащить его со дна – за Алекс. Они встретились совершенно случайно, она не должна была видеть то, как он, будучи подростком, проникает в дом, чтобы пробраться к сейфу её семьи. Тогда, оказавшись внутри, он удивился раскрывшейся ему обстановке. Помещение представляло собой узкие комнатки, заваленные всяким барахлом. Посреди коридора стоял проржавевший мотоцикл семидесятых годов. Взгляд проскользил по стальным дискам, валяющимся рядом пяти карбюраторам и металлическому кругу с цифрой и двумя отверстиями, за которые его закрепляли. В дальней части коридора послышался противный скрип и тихая ругань. Кто-то устало вздохнул.

Он крался к тёмной двери с многочисленными царапинами и вмятинами, которые на ней оставили, таская различные тяжести. Схватился за расшатанную ручку, готовую упасть от любого касания, она с лёгкостью повернулась и осталась у него в руке. Сэм пытался не сквернословить, однако ситуация вышла наиглупейшая. Дом разлетался по гайке в секунду, о каком сейфе могла идти речь? Кабинет мужчины был крохотным, и повсюду валялся мусор. Если весь дом – помойка, то это – настоящая свалка. Парень огляделся и заприметил старые вывески, валяющиеся в углу за дверью, стопку сваливающихся со стола газет, разбитый торшер, теснившийся у пошарпанного кресла. Он не знал, где может находиться сейф – вокруг лишь хлам.

Подросток обошёл кабинет в поисках несколько раз, но так ничего и не нашёл. Ошибки быть не могло, и это всё, что ему было известно. Но сейфа не оказалось. Сплошные разорванные куски тканей, испачканные журналы и немытый стакан с пустой бутылкой бренди рядом. Это место гнило изнутри уже очень давно, а хозяин даже неизвестно где находился. Сэм вышел из кабинета, оставляя ручку на кресле с торчащими из него пружинами. Остановился в коридоре. Задумался, куда идти теперь.

– Вы по поводу ремонта?

Неожиданно тихий голос обрубил тишину и спокойствие парня, как топор лесника резко всаживался в кору дерева. Он подскочил на месте, поворачиваясь на призрачный звук позади, и наткнулся на девочку с ниспадающими до лопаток каштановыми волосами. Застиранный комбинезон синего цвета покрывался грязью, большой кармашек посередине наполовину болтался, из его краев торчали рваные нитки. Взгляд опустился на пальцы, перепачканные машинным маслом, который успел впитаться ещё и в штаны, оставляя на них некрасивые пятна.

– Да, – соврал Сэм, убирая руки в карманы.

В одном сжал холодный складной нож. Она была таким же ребёнком, как и он, и это казалось странным стечением обстоятельств. Они должны были спать в своих кроватях, а утром – собираться в школу, завтракать вместе с родителями, улыбаться новому дню и просто жить с абсолютной беззаботностью. Но что-то пошло не так. В какой-то момент произошёл сбой, и жизнь оборвала их дороги, сбросила с полосы на другую, совершенно чужую. Теперь они стояли здесь напротив друг друга, полностью опустошённые и не знающие ради чего сейчас жили.

– Что вы хотели?

Он замялся, потому что ничего не хотел. Ему нужен был лишь сейф со странным содержимым. Фил дал ему адрес, но не сказал, что в доме живёт не только больной на голову механик, но и его дочь.

– А ты кто?

Девочка пожала плечом и обняла себя, смущённо опустила голову.

– Алекс. Папы сейчас нет дома, но ты можешь поговорить со мной, и я…

– Сколько тебе лет? – Сэм аккуратно отпустил оружие и вытащил руку из кармана, ругаясь про себя о том, что позволил себе даже на секунду о подобном подумать.