скачать книгу бесплатно
Кончики пальцев обжигает нагретое стекло и чуть подув на темную поверхность я будоражу и заставляю пузыриться темную гладь.
Нутро обжигает гамма вкуса чайного напитка и по телу растекается приятное тепло. Та же девчонка приносит еще один поднос уставленный расписными маленькими тарелочками со сладостями в форме шариков обсыпанные стружкой ореха и сухофруктами. Коротко поклонившись верховной жрице она отступает от нас создавая иллюзию приватности. Но готовая по малейшему кивку настоятельницы сорваться, чтобы тут же выполнить поручение.
Порывшись в складках своего одеяния абла Наира выуживает на слабый свет небольшой мешочек из которого набивает тонкую длинную трубку, мундштук которой украшен вырезанной из кости мордой дикого животного. Щелкает пальцами вызывая на их кончиках маленький синий огонек прикуривает. Выдыхает через ноздри чтобы тонкие струйки дыма потянулись в обрамлении ее лица вверх к потолку.
О чем то задумавшись прислоняет руку с трубкой к лицу слегка наклонив голову, как будто придирчиво изучает содержимое расписных тарелочек.
– Эти сладости, – она тычет трубкой в сторону конфет обсыпанных ореховой стружкой, – изобрела во времена Забвения одна мудрая женщина, чтобы среди претенденток ее выбрал в жены султан Вэлион. Он был сражен ее острым умом и сладкими речами, и посчитал что эти сладости передают в полной мере ее содержание.
Абла Наира заходится в долгом протяжном кашле и смахнув слезинки с уголков глаз снова затягивается трубкой.
– С того времени до нас дошел только их рецепт, – она как будто виновато улыбается прося прощение за столь скудную трапезу. – Но история даже по сей день считается удивительной.
– Что может быть удивительного в рецепте?
– Ах, казым, ты как всегда груба и невежественна. Я понимаю ты здесь считаешь себя гостьей, но, теперь ты не просто под нашим покровительством, ты одна из нас и должна понимать нюансы наших обычаев. – жрица кончиками пальцев подхватывает конфету и несколько стружек падают на ее тонкую из красной ткани рубаху. – Удивительным считается момент, что из простых продуктов, можно сделать что-то поистине чарующее. То что украдет сердце черствого воина.
Она отправляет в рот конфету и в блаженстве закатывает глаза заставляя меня терпеливо ждать когда жрица насладится яством.
– Когда-то здесь были леса, кроны которых скрывали небо, – прожевав резко переводит тему жрица, – они были воистину прекрасны и опасны, тая в своих недрах великие знания и чудеса. Но однажды с неба упала звезда.
По моему телу пробегают мурашки заставляя кожу натянуться от услышанного. Откуда-то это женщина знала о моем сегодняшнем сне, успевшим забыться в суете дня.
Абла Наира улыбается получив удовольствие от моего вытянутого в удивлении лица. Затягивается чтобы выпустить через ноздри тонкие струйки дыма.
– Она таила в своем лоне прекрасное существо. И тогда были сосланы к самому кратеру могучие воины, чтобы достать самый большой самородок. В том месте кровь лилась рекой, обрывались жизни и рождались новые союзы чтобы владеть самым главным богатством нашей земли. Но никто не ожидал увидеть там нечто необычное.
– Там была она? – Слова сами срываются с моих губ, и потупившись я отвожу взгляд от лица жрицы.
Та довольно кивает снова затянувшись трубкой.
– Там была она. Девушка с фарфоровой кожей и глазами цвета неба. Тонкая почти что призрак и изящная как сама лань. От взгляда которой воинам становилось стыдно за пролитую кровь и гневные речи. Она могла взмахом ресниц сжигать города. Малейшее движение кончика пальца возводило горы. И само ее существование даровало неописуемый восторг. И тогда наш первый падишах, правитель степных земель решил что будет владеть ею.
В наступившей тишине отчетливо слышны мягкие шаги послушниц. То как они переговариваются между собой зажигая лампадки и выкидывая основания прогоревших дотла палочек благовоний.
Абла Наира кончиком пальца водит по ободку маленькой пиалы задумчиво хмуря брови.
– Он заточил ее в своем замке, слагая ей песни и любуясь неземной красотой. Каждый день он распевался соловьем обещая девушке великие блага, что ждут ее, будь она его. Правитель Арион потерял сон, утратил вкус к еде одержимый только желанием быть рядом с ней. Она была подобно лихорадке, полностью захватив его разум и душу. И будучи наивной душой, упавшая с неба, одаривала его своим благом.
Я вспомнила как во сне, девушка возводила прекрасные города стоило ей только взглянуть на пустырь. Как в следах ее босых ступней распускались цветы и моментально вырастали деревья еще более величественные что были до этого. Она была воистину чем-то чарующим от чего даже во сне сердце билось быстрее от одного только взгляда на нее.
– Только не один Арион хотел владеть такой находкой, другие правители соседних государств тоже желали благополучия для своих подданных, которое с лихвой могла обеспечить упавшая с неба. И они снаряжали свои лучшие войска чтобы идти войной на Ариона. Это были очень кровопролитные времена.
– И тогда она сделала немыслимое, – за моей спиной проскрежетала абла Сайхэ.
С кряхтением старуха усаживается на маленькие подушечки поджав под себя толстые ноги. Причмокивает губами и долгим изучающим взглядом окидывает содержимое расписных тарелочек.
Абла Наира улыбается старухе чуть склонив голову и подвески на ее рогах тихо шелестят.
– Да, – кивает женщина, – она иссушила всю влагу. Забрала ее с каждой травинки, деревьев и живности что тогда обитали в бесконечных лесах.
– Глупая девчонка во имя любви уничтожила прекрасное созданное нашими предками место, – ворчит абла Сайхэ.
– Мы не знаем, любила ли она на самом деле Ариона. Или все ее действия были совершены по глупости.
– Джаным
Наира, – криво ухмыляется старуха, – не во имя же любви она уничтожила столь прекрасное место чтобы воздвигнуть крепость.
– Крепость? – Я удивленно смотрю на женщин и не припоминаю чтобы в моих снах было что-то подобное.
– Она воздвигла легендарный замок Каср Аль Нариб, Город Синих песков где собрана вся наша влага, где до сих пор сохранена первозданная природа наших предков.
– Но это не более чем сказки, – мягко улыбается абла Наира. – Сказки для маленьких девочек, чтобы те почувствовали себя великими волшебницами способными воздвигать прекрасные города.
– И рушить их одним только движением мизинца, – ухмыляется абла Сайхэ. – К слову о мизинцах, девочки требуют вашего присутствия в пошиве марамы.
Абла Наира лениво отмахивается от слов старухи и устало выдохнув поднимается на ноги, останавливает меня движением руки, словно просит чтобы осталась и дальше сидеть в этой неуютной пахнущей благовониями зале. В которой несколько сотен пар глаз искоса внимательно наблюдают за тем как верховная жрица говорит с человеком и оказывает ей почести которых никогда не будет уготована обычная послушница. От излишнего внимания к моей персоне, мне становится немного не по себе.
– Запомни, а’сур, каждая женщина вольна приказывать одним взмахом ресниц, но в тоже время должна уметь подчиняться тому что стоит выше.
– Это ты о мужчинах, джаным? Полно забивать девочке голову. Нас ждут приготовления к завтрашнему дню.
Абла Наира недовольно поджав губы и подобрав полы длинной рубахи аккуратно переступает через расставленные на полу тарелочки и армуду. Длинный подол ее одеяния, скользит сверху по посуде и сметает за собой ореховую стружку из под сладостей.
Я делаю глоток пряного остывшего от долгого разговора чая. Стараюсь выдержать тяжелый пристальный взгляд старухи, которая не торопится уходить по своим делам.
Она со скучающим лицом перебирает толстыми пальцами сухофрукты, покатывает их между подушечек и слегка надавливает на иссушенные бока.
– Я думаю ты достаточно готова чтобы завтра выйти в свет вместе с аблами, – наконец она разрушает тишину. – И чтобы не терять времени иди к остальным чтобы успеть пошить дорогую марама к завтрашнему празднику.
– А что завтра за праздник?
– О, – довольная как кошка выдыхает абла Сайхэ, – наш Падишах Джириумаса-бей будет устраивать смотрины для своей единственной дочери лучезарной Яниты. Весь высший свет приглашен лицезреть на то как принцы соседних государств будут свататься руки девчонки.
– Но зачем я там?
– Ты теперь одна из нас, одна из послушниц Эслафон. И не в наших правилах скрывать новую аблу за высокими стенами. После поговорим, теперь иди к остальным чтобы успеть в приготовлениях.
Жрицы Эслафон всегда принимают под свое крыло заблудшие души, готовые посвятить свою жизнь служению памяти предков. Они никогда не будут интересоваться прошлым своих послушниц, зная что самое лучшее сохранение тайны это полное ее не веданье.
Их никогда не интересовало откуда я, и почему пришла к ним. Жрицы Эслафон просто принимали меня выделив небольшую комнату в западном крыле огромного храма. Учили каждый день своим странным и необычным обычаям, терпеливо, порой повторяя одно и тоже по нескольку раз. Они не скрывали улыбок когда я ошибалась или делала не то что они хотели. Я словно была диковинным зверем которого они всячески подвергали дрессировке, чтобы после в удачный случай выйти с ним в свет.
И сейчас сидя в душной прокуренной благовониями комнате я мелкими стежками золотых ниток пыталась вышить на тонкой ткани узор. Он выходил кривым и с засечками, когда мои соседки легко и непринужденно, будто колдовали над тканями, вышивали аккуратные стежки. Под их тонкими пальцами распускались узоры цветов.
Другие девушки раскатывают тесто длинными тонкими скалками, накручивая и вытягивая массу. Она почти что прозрачная на свету маленьких ламп. Готовое изделие передается другой девушке, чтобы та унесла его на кухню для жарки тонкой лепешки которой утром будут завтракать послушницы и другие жрицы храма Эслафон. Некоторые девушки не занятые раскаткой теста или вышиванием узора, чистят финики от продолговатых узких косточек. Чтобы из полученной мякоти и других орехов сделать сладости которые будут поднесены к столу падишаха завтрашним днем на празднестве.
Я устало вздыхаю от того как иголкой промахнувшись попадаю по пальцам. Одна из сидящих рядом емоний довольно прищурившись хихикает и хвастливо показывает законченную работу своей соседке слева от меня. Мне хочется недовольно сверлить ее взглядом и воскликнуть, что я с детства училась чтению и сложению, а не рукоделию.
– Ничего, а’сур, – звонким голосом говорит она, – годы практики и ты тоже так сможешь.
Абла Наира сцепив руки за спиной проходится между рядов, подсказывая и направляя девушек. Когда она доходит до меня то недовольно поджимает губы и произносит:
– Распускай это безобразие, казым, и начинай сначала. Мы завтра должны блистать среди вельмож, а не показываться нищенками из квартала Холлоу
.
Длинная ткань каис тихо шелестит по полу и абла Наира уходит к следующим девушкам чтобы похвалить их искусную работу или попробовать мякоть фиников, в блаженстве закатывает глаза от приторной сладости.
Я зло смотрю на ненавистную мне тонкую ткань еле сдерживаясь в желании порвать ее на маленькие кусочки. Как рядом со мной садится Феттан и мягким движением отбирает у меня многострадальную вышивку.
– Ты слишком сильно натягиваешь нитку, – говорит она тихо склонив голову так чтобы ее слова слышала только я. – Надо вот так.
Она быстрым легким движением затягивает узелок и строчка ложится прямо и аккуратно. Девушка смотрит на меня долгим внимательным взглядом и ладонями расправляет тонкую ткань, чтобы проложить по ней еще несколько ровных стежков.
– Склони голову, – шепчет девушка, – я сделаю все за тебя, главное чтобы абла Наира не увидела.
Одна из послушниц отложив в сторону законченную работу, достает из небольшой тумбочки трапециевидную дощечку с натянутыми тонкими струнами. Она усаживается поудобнее кладя перед собой музыкальный инструмент и подкручивает колышки трогая струны маленькими палочками.
Резкие обрывистые звуки заполняют комнату, и остальные девушки с интересом поднимают головы от работы. Они в предвкушении и абла Наира довольно кивает послушнице.
Девушка убрав под платок выбившиеся пряди волос, подхватывает пальцами палочки и быстрыми движениями легонько ударяет по струнам вызывая мелодию. Она звонкими нотами начинает литься из инструмента подобно маленькому ручейку наполняет собой пространство залы, уносится под потолок.
Я с интересом вытягиваю шею чтобы получше разглядеть исполнительницу мелодии и получаю тычок под бок от Феттан.
Абла Наира снова набивает свою трубку исподлобья поглядывая на девушек. Щелкает пальцами вызывая синий огонек. Тонкие струйки дыма выходят через ее ноздри, завихряясь в воздухе уносятся ввысь.
Она набирает в грудь воздух и начинает песню с одной гортанной низкой ноты. Ее голос подстраивается под темп сантура – так называется музыкальный инструмент в руках послушницы. Вначале тихо, а после набирая темп начинает сливаться во что-то воистину чудесное от чего сердце защемило от тоски по дому.
Абла Наира поет и сидящие на полу на подушках девушки покачиваются в такт, губами шепча слова песни.
– О чем она поет, Феттан?
– В давние времена, – тонкими ажурными ножницами емония отрезает золотую нитку и ладонями разглаживает вышитый узор, – был правитель Бейбут и взял он себе в жены Нилуфар. И песня ее, плачь по своему супругу погибшему на войне, когда он пытался объединить наш народ под своими знаменами. И длилась ее песнь три дня и три ночи, и от каждой слезинки пролитой женщиной в пустыне появились оазисы. И там где капала влага ее тела, емонии вырывали колодцы полной до краев чистой и сладкой воды. Эта песнь о единении, о нашем народе который она сплотила собрав их под одни знамена. Нилуфар была мудрой правительницей и единственной женщиной которая оставила о себе песню.
– Красивая история, – я кончиками пальцев трогаю вышитый узор. – Но ведь есть песни и об Эйве.
– О ком?
– Эйве, – я хмурюсь, чувствуя что меня не понимает Феттан. – О ней любит рассказывать абла Наира.
– Ах, ты об упавшей звезде, – Феттан кладет мне на плечо руку. – Это не более чем детская сказка. Над которой носится старшее поколение. Потому что очень удобно когда тебе есть кого обвинить в своих бедах.
– В своих бедах, я…
Емония похлопывает меня по плечу.
– Тайная мечта нашего народа жить в бескрайних лесах закрывающими своими кронами небосвод. Пустыня жестока и коварна, она отбирает каждый год множества жизней, многие из женщин потеряли своих сыновей и не находя себя от горя пришли искать утешение в наших стенах.
– И ты кого-то теряла?
Она склоняет голову и платок ниспадает с ее головы на плечи обнажая маленькие рожки. Длинные каштановые волосы завиваются и падают Феттан на лицо скрывая ее глаза цвета стали.
Я чувствую как мой вопрос ее опечалил и заставляет посмотреть вглубь себя, вороша старую почти что забытую боль.
В этот момент абла Наира заканчивает петь и как по сигналу девушки поднимаются с пола складывая на ходу свою работу. Феттан быстро сует мне в руки вышитую ткань и не дожидаясь слов благодарности покидает залу. Мне хочется ее окликнуть, но девушки толкаясь и перешептываясь оттесняют от выхода.
Я чувствую на себе любопытный взгляд аблы Наиры и слегка потупившись быстрым шагом удаляюсь из комнаты. От моих резкий движений дым от благовоний колышется и прерывает свой витиеватый узор.
В моей комнате царит приятный полумрак и сквозь приоткрытое витражное окно слышно как на улице шуршит метла по земле. Это маленькие пафу убирают принесенный за день ветром песок. Благодаря им улицы города остаются чистыми.
Благовония давно потухли оставив после себя на подставке горстку пепла. Я растираю его между пальцев слыша тихий аромат цветов и специй. Аккуратно вытерев пальцы о платок, кидаю вышитую ткань себе на застеленную кровать. Пока меня не было послушницы успели привести комнату в подобие порядка.
Подушки были аккуратно расставлены на софе застеленной ярким узорчатым покрывалом. На полу не было тех маленьких расписных тарелочек и армуду с ароматным пряным чаем. При воспоминании о еде в животе противно урчит. Устало вздохнув присаживаюсь на софу стоящую возле окна сбрасывая с ног мягкие тапочки.
Сквозь витражное окно проглядывает закатное солнце. Свет дробится, отражается и сверкает когда кто-то проходит мимо отбрасывая длинную тень.
Храм жриц Эслафон не имеет своей собственной территории обнесенной садом. Он стоит почти в самом центре города, чтобы любой желающий мог войти в него и принести дань памяти своим предкам, и тогда жрицы помогают подобрать собственноручно приготовленные благовония. Поджигают их щелкая пальцами, ставят маленькие палочки на подставки.
– Каждая палочка – молитва вознесенная душам наших предков. Дым завиваясь и уносясь под самый сводчатый потолок доносит наши стенания тому что свыше. Мы тихо молимся, в надежде что тайные желания как по волшебству будут исполняться, – всплывает в моей голове голос аблы Сайхэ.
Каждый день в храм приходит сотня страждущих за советом, наставлением или чтобы утешить свою скорбь. Послушницы с радостью им помогают в этом, считая своим предназначением быть связующим мостом между живыми и теми кто отошел в мир иной.
Они рассказывают истории о том как их близкие отдыхают в садах Дженет Туазен
и пьют пряный чай из хрустальных армуду. Меня допускают только чтобы поджигать благовония и украдкой слушать красивые истории о другом мире и чужих жизнях. Порой мне кажется что из-за этого я забываю себя. Забываю то откуда я родом, и что в другом мире меня ждут мои близкие.
Кто-то тихо стучит в окно. Я подпрыгиваю от неожиданности и с дрожью в пальцах впиваюсь в узкий подоконник.
На улице закутавшись в длинный камзол синего цвета стоит Ансел. Он завидев меня расплывается в улыбке и машет рукой.
– Привет, – говорит он.
– Привет, – я ошарашенно хлопаю ресницами не веря тому что он все таки пришел.
– Впустишь? – Его слегка пухлые губы трогает виноватая улыбка.
Я дергаю окно. Створка раздается скрипом и застревает в полу приоткрытом положении.
– Не получается. Его заело.
– Отойди в сторону, – он ладонями давит на стекло и то трещит от напора. – М-да, а на первый взгляд казалось что все куда проще. Значит придется разговаривать так, привлекая к себе как можно больше внимания.
Он тихо смеется своей шутке и вокруг глаз собирается тоненькая паутинка морщинок. Он рукой, с вытутаированными на тыльной стороне символами, убирает длинную светлую прядь себе за ухо.
– А ты разве с помощью своей магии не можешь просто переместиться?
Мне хочется добавить, что меня то ты переместил в свой мир злых песков и злого солнца, но я решаю промолчать грея в душе надежду что он явился не просто так. И что сейчас этот беловолосый мужчина расскажет мне о том что нашел способ вернуть меня домой.
