скачать книгу бесплатно
Сашка снова полезла в сумку. Сочетание этой обычной комнаты и обычной, казалось бы, канцелярской процедуры с золотыми монетами неизвестного достоинства, явившимися на свет во время приступа рвоты, заставило ее на минуту потерять чувство реальности. Даже солнце за окном показалось ненастоящим.
Женщина приняла у нее из рук тяжелый полиэтиленовый кулек. Положила куда-то под стол: звякнуло золото.
– Все, – сказала Толстая. – Идите поселяйтесь, завтра в девять утра все первокурсники собираются в актовом зале, от входа прямо, мимо статуи, там маленькая лестница, увидите. Эй, кто там дальше, заходите!
– А где общежитие? – опомнившись, спросила Сашка.
* * *
Общежитие помещалось в глубине двора, попасть в него можно было либо из здания института, либо с улицы Сакко и Ванцетти по тесному, темному и вонючему переулку. Сашка, оценив переулок издали, решила после наступления темноты и носа в нем не показывать.
Снаружи общага представляла собой длинный, облупившийся, видавший виды двухэтажный барак. Входная дверь оказалась запертой. Костя постучал согнутым пальцем, потом кулаком, потом осторожно грохнул ногой.
– Странно, – сказала Сашка. – Спят они, что ли? Который час?
Костя обернулся, чтобы ей ответить, в этот момент дверь скрипнула и открылась. Костя отступил, чуть не свалившись с порога.
В дверном проеме стоял высокий, баскетбольного роста парень с черной повязкой через правый глаз. Был он болезненно худ и как-то скособочен, будто одна половина тела у него была сведена постоянной судорогой. Его единственный глаз, голубой, поглядел на Костю и переметнулся на Сашку. Сашка попятилась.
– Первокурсники? – спросил парень сиплым, будто сорванным голосом. – Поселяться? Ордера есть? Заходите…
Парень скрылся в темноте, оставив дверь приоткрытой. Сашка и Костя переглянулись.
– Мы тоже такими будем? – с преувеличенной кротостью поинтересовался Костя. Сашка промолчала: шутка показалась ей неудачной.
Они вошли. Изнутри барак был немногим веселее, чем снаружи: коричневый линолеумный пол, стены, выкрашенные синей краской до уровня глаз и оштукатуренные выше, лестница с железными перилами. Откуда-то вырывались струи пара и слышался шум воды в душе.
– Сюда. – Одноглазый парень обнаружился за канцелярским столом, над которым висел фанерный щит со многими ключами. – Ты, девочка, пойдешь в комнату двадцать один, это второй этаж. А ты, мальчик, в седьмую, это по коридору направо. От двадцать первой ключ – вот. А в седьмой живут два второкурсника, они уже приехали.
– Вы тут работаете? – нерешительно спросила Сашка.
– Подменяю. Я на третьем курсе вообще-то. И зовут меня Витя.
Парень подмигнул единственным глазом и засмеялся. Половина лица оставалась при этом неподвижной, только уголок рта уехал куда-то вниз. Смотреть на этот смех было так жутко, что Сашка чуть было не разревелась.
Подхватив чемодан, не замечая его тяжести, она рванула вверх по лестнице. Там был точно такой же коридор, тускло блестел линолеум, на белых дверях, выкрашенных масляной краской, темнели номерки. Сашка дошла до номера «двадцать один», трясущейся рукой сунула ключ в дверную скважину и после минуты лихорадочных усилий отперла.
Три панцирные кровати под полосатыми матрасами. Три письменных стола, три тумбочки. Дверцы встроенного в стену шкафа. Большое окно, приоткрытая форточка, пыльный подоконник. Сашка втащила внутрь чемодан, села на ближайшую кровать и разрыдалась.
Минут пять она оплакивала свою жизнь и свою беду, когда в коридоре раздались шаги. Сашка едва успела вытереть слезы: в дверь стукнули и тут же, не дожидаясь ответа, вошли две девочки: Сашка видела их мельком, в коридоре, по дороге из деканата в общежитие. Обеим было лет по семнадцать: одна блондинка в голубом джинсовом костюмчике, другая – русоволосая, круглая, в юбке до колен и трикотажной кофте.
– Привет, – пробасила русоволосая.
– Привет, – сказала блондинка и тут же спросила, увидев Сашкины красные глаза: – Ты чего?
– Да так, – Сашка отвернулась. – По дому соскучилась.
– Ага, – блондинка рассеянно огляделась. – Понятненько…
– А по мне, так даже хорошо, – сказала русоволосая, подтаскивая свои вещи к кровати у окна. – Свободная жизнь, никто над душой не стоит. Делай что хочешь.
Сашка подумала, что делать что хочет она не сможет, наверное, до самой смерти. А будет, наоборот, делать то, чего смертельно не хочет. Смотреть в глаза Коженникова, скрытые за черными очками, и выполнять, выполнять любые его капризы под страхом расправы…
Вслух она ничего не сказала. Да и голос не очень-то повиновался.
Блондинка мельком глянула на нее.
– Я, вообще-то, здесь жить не буду, – сказала задумчиво. – Сниму, наверное, хату где-нибудь поблизости. Вам же лучше – места больше.
Сашка промолчала. Русоволосая пожала плечами: хозяин, мол, барин.
– Я Лиза, – сказала блондинка, обращаясь к Сашке. – А это Оксана.
– Александра, – сказала Сашка хрипло. – Самохина Саша.
– Мы, значит, на одном курсе? – Лиза не сводила с нее голубых оценивающих глаз.
– Значит.
– А пыли-то здесь, – проворчала Оксана, водя пухлым пальцем по столам и подоконнику. – А за постельным бельем куда идти, знает кто-то? Комендантша тут как, нормальная?
Лиза перестала глядеть на Сашку. Прошлась по комнате, тронула дверцу шкафа, дверца хрипло завизжала.
– Давайте за знакомство, – предложила Оксана. И тут же, не дожидаясь согласия, стала выставлять из сумки на тумбочку банки, лотки и пакеты. Вытащила пластиковую посуду, ловко отделила от гофрированной трубы три белых стаканчика; придерживая рукой, плеснула в каждый из мутной пластиковой бутылки.
– Берите, девки. По-соседски. Угощайтесь: вот колбаска домашняя, вот огурчики. Вот хлеб, ну, что осталось.
– С утра? – уточнила Лиза.
– Да по чуть-чуть, что нам, – Оксана подхватила огромный ломоть колбасы. – Чтоб хорошо училось, чтобы весело жилось. Поехали!
Сашка взяла стаканчик, на дне которого плескалась белесая жидкость. Пахло дрожжами.
– Это что?
– Самогон, – Оксана улыбалась во весь рот. – Давай, чок-чок!
Она стукнула своим стаканом по Лизиному, потом по Сашкиному, опрокинула, выпучила глаза и принялась закусывать колбасой. Лиза чуть отхлебнула от своего стакана. Сашка хотела отказаться, но потом подумала: с какой стати? И, задержав дыхание, выпила мутную жидкость, как микстуру.
Большей гадости она никогда в жизни не пила. Те спиртные напитки, которые доводилось до сих пор пробовать – шампанское на Новый год и на день рождения, сухое красное вино, – имели вкус и приятно пахли. Самогон встал ей поперек горла, перехватив дыхание.
– Закусывай! – крикнула Оксана. – Огурчик возьми!
Сашка, не вытирая навернувшиеся слезы, кинулась грызть огурец, и жирную колбасу, и черный хлеб с тмином. Захотелось пить, но воды ни у кого не было. Деятельная Оксана заявила, что здесь должна быть кухня, а на кухне чайник и что сейчас она все разузнает. За ней закрылась дверь.
Сашка перевела дыхание. Комната покачивалась перед глазами, и было не то чтобы хорошо – но было ощутимо легче, и захотелось поговорить.
Ей захотелось спросить Лизу, как она попала в Институт специальных технологий. И не было ли в ее жизни Фарита Коженникова. И что она думает делать дальше. Очень хотелось рассказать про свой страх и про монеты, про Валентина с его предынфарктным, про маму, про записку, случайно найденную в ячейке камеры хранения. И Сашка уже открыла рот – но вдруг замолчала.
Она представила: а что, если Лиза-то, в отличие от нее, не сумасшедшая? Поступила в институт, как все поступают, знает, чего хочет? Или сбежала из постылой семьи? Или спаслась от скандала? Или еще что-то, обыденное, человеческое, а тут Сашка со своими бреднями?
С другой стороны, монеты…
– С тебя тут… денег… никто не брал? – спросила Сашка отрывисто.
– Взяток здесь не берут, – рассеянно сказала Лиза. – А если ты про те монеты… То я их раньше сдала своему куратору. Если ты об этом…
Распахнулась дверь, ворвалась Оксана с горячим чайником в одной руке и пачкой чая – в другой.
– Девки, там нормальная кухня, даже посуда есть! Здесь будем пить чай или туда пойдем?
– Я чаю не хочу, – Лиза поднялась. – Пойду пройдусь… Не забудьте, что в два у нас обед. По талонам.
* * *
Лиза вернулась, когда Сашка с Оксаной заканчивали уборку: оставалось только вымыть пол и вынести мусор. Поначалу Сашка, осоловевшая от самогона, не желала ни во что такое ввязываться, но Оксана оказалась настырной: что же им, в свинарнике жить, надо сперва навести порядок, а потом уж отдыхать. Она приговаривала и тормошила; Сашка обнаружила себя с тряпкой в руке на подоконнике, потом в очереди за постельным бельем к каморке комендантши – первокурсники прибывали и прибывали, нервные, напуганные или, наоборот, веселые и шумные, Сашка непрерывно знакомилась с новыми соучениками, их имена моментально вылетали у нее из головы. Появился и пропал Костя – бледный, встрепанный, с обалдевшими глазами. Сашка притащила на второй этаж три комплекта сероватого, пахнущего прачечной белья, за это время Оксана успела протереть шкаф изнутри, столы, подоконник и даже ножки кроватей.
Вернулась Лиза. Перешагнула через гору мусора у порога, вздохнула, прошествовала к своей кровати, где высилась на матрасе стопка белья.
– Нагулялась? – весело спросила Оксана.
Лиза молча легла на полосатый матрас и отвернулась лицом к стене.
* * *
Студенческая столовая помещалась в подвале – на нижнем, подземном этаже самого института. До начала занятий – до первого сентября – работал только буфет, но и в буфете давали по талонам прозрачный бульон в блестящих эмалированных мисках, с круглыми тефтелями на дне, и вермишель с курицей. Компот можно было брать в неограниченных количествах – хоть по три или четыре стакана.
– Хорошо кормят, – сказала Оксана.
Сашка заметила в буфете Костю. Попутчик сидел над тарелкой, нахохлившись, крошил хлеб в бульон и смотрел сквозь обедающих, не замечая их.
Сашка подошла с твердым намерением: не обрадуется – немедленно уходить.
Костя обрадовался. Куда больше, чем предполагала Сашка. Отодвинул стул, предлагая ей садиться рядом. Предложил стакан компота. Сашка не отказалась.
– Как ты, устроилась? – И сразу, без перехода: – Слушай, они сумасшедшие.
– Кто?
– Да те пацаны, с которыми меня поселили. Второкурсники. Один заикается так, что глаза на лоб вылезают, и все время хихикает. А второй застревает.
– Как?
– Ну, потянется рукой, чтобы книжку с полки достать, и вдруг застрянет, как будто… как будто заржавел. Стоит в дурацкой позе, тянется, дергается… вроде даже скрипит… потом как будто его отпустит, он достает книгу и читает как ни в чем не бывало. И все время переглядываются за моей спиной… Перемигиваются… Жуткие такие. Что мне, в одной комнате с ними спать?!
Костя осекся. До него вдруг дошло, что он изливает душу – жалуется! – девчонке, с которой впервые встретился сегодня утром. Вероятно, по Костиному внутреннему кодексу такое поведение не было достойно мужчины; он смутился, помрачнел и уткнулся взглядом в тарелку.
– А я с первокурсницами в одной комнате, – сказала Сашка. – Вроде бы нормальные девчонки. Более менее.
Костя поднял глаза:
– Ты посмотри. Здесь же весь второй курс… и третий… калеки какие-то. Вот… смотри!
Сашка обернулась. По проходу между столиками гурьбой шли третьекурсники, возглавляемые одноглазым Витей. Длинный, тощий и скособоченный Витя припадал на левую ногу, так что тарелки у него на подносе подпрыгивали, грозя опрокинуться. За Витей, направляясь к дальним пустым столикам, шагал плечистый парень в ярко-красной футболке и линялых джинсах, улыбался и то и дело налетал на стулья, как слепой. Стулья грохотали, иногда падали, парень не обращал внимания и шел дальше. Рядом, погруженная в себя, брела девушка на высоченных каблучищах. Смотрела в пол так, будто видела на гладком линолеуме нечто, не доступное остальным. Время от времени прицельно ударяла каблуком, словно вбивая гвоздь, замирала на секунду, с усилием поднимала ногу (тогда казалось, что каблук вонзился в пол до самого основания) и, покачиваясь, шла дальше.
– Паноптикум, – еле слышно сказал Костя. – Откуда они таких набирают?
Сашка мельком на него взглянула.
– Первокурсники вроде нормальные, – повторила сухо.
– А, – Костя поболтал ложкой в остывшем бульоне. – Да. Я уже поел… Пошли?
* * *
На почте пахло сургучом, и молодая мамаша с коляской отправляла куда-то большую, всю перевязанную шпагатом посылку. Почтальонша была одна на всех, поэтому Сашка сперва дождалась, пока обслужат мамашу, а потом заказала у пожилой тетеньки с фиолетовыми волосами междугородный разговор. Вошла в гулкую кабинку, с замиранием сердца выслушала длинные гудки в трубке и подпрыгнула от радости, когда на том конце провода отозвалась мама:
– Алло!
Мама кричала в трубку, наверное, было плохо слышно. Сашка тоже кричала:
– Ма! Это я! Все хорошо! Устроилась! Тут дают обеды! Завтра первый день занятий! Как у тебя?
Она выкрикнула это, как речевку на параде, и выслушала ответную мамину тираду: все хорошо, Валентин звонил из Москвы, все здоровы…
– Я буду звонить с почты! Ну, пока!
Среди открыток на стойке Сашка выбрала одну: «На память из древней Торпы». На картинке изображена была площадь с фонтаном, в котором плавали лебеди. Сашка купила открытку и конверт, надписала адрес, бросила в огромный синий ящик с почтовым символом на крышке. Пакет глухо стукнул о жестяное дно.
От почты до общежития было пятнадцать минут ходьбы. Погода испортилась, накрапывал дождь. Втянув голову в плечи, Сашка вместе с порывом ветра взбежала на бетонное крыльцо и дернула на себя скрипучую дверь общаги.
По коридору первого этажа шел, удаляясь от Сашки, незнакомый парень. Сделав шаг или два, вдруг замирал в движении, будто стоп-кадр. Стоял так несколько секунд, потом, с ощутимым усилием сдвинувшись с места, продолжал свой путь. Повернулся, ткнулся в стену рядом с дверью. Отошел. Со второй попытки ухватился за ручку, потянул дверь на себя…
Сашка кинулась вверх по лестнице.
Лиза и Оксана курили, сидя на кроватях. Окно было распахнуто настежь, дым не желал вытягиваться, зато врывался холодный ветер, пересыпанный, как бисером, каплями дождя.
– Вы бы, может, в туалете курили? – растерянно спросила Сашка.
Ледяное молчание было ей ответом.
* * *
– Здравствуйте, первокурсники.
Актовый зал представлял собой большое пыльное помещение. Заняты были только три или четыре последних ряда. Темные занавески, прикрывавшие окна, пропускали ровно половину необходимого света; позади сцены белел экран. Как в сельском клубе, подумала Сашка.
– По школьной привычке забиваемся на «Камчатку»? – Человек, поднявшийся на невысокую сцену, окинул сидящих взглядом. – Не пройдет… – И добавил, не повышая голоса: – Дайте свет.
