Инвиктус

Смех превратился в крики. Безумные вопли, которые человек издаёт, только когда его пытают. Утрам кричал двумя голосами, одним ртом хором повторял те же слова, пока те не превратились в бессвязные звуки, среди которых было понятно только слова:

– Я БОЛЬШЕ НЕ УМРУ!!!

Акула слышал смех и вопли, продолжал в ужасе смотреть на Утарма, не решаясь сдвинуться с места, пока они не превратились в громкий режущий звук. Перекрыв собой крики, шум снова залил собой его сознание, после чего лёд под ними треснул.

Ощущая холод и боль, сопротивляясь шуму Акула пытался всплыть, но его тянуло ко дну. И чем глубже он погружался, тем громче становился шум. Дыхание перехватывало, словно тот никогда не мог дышать под водой. Тело более не слушалось, зрительные образы постепенно растворялись под толщей воды, а чувства и эмоции смешивались в невыносимом шуме. И тогда Акула открыл глаза.

* * *

Остолбенев от страха, Акула сделал глубокий вдох и резко выставил руки по сторонам, чтобы восстановить равновесие. В ту же секунду его тело обвил ледяной холод, в то время как перед ним открылся вид на неестественную темноту. На абсолютную темноту, будто он и не открывал глаза.

Небо полностью было окрашено в чёрный, всё вокруг было чёрным, а единственным источником света был слабый голубой блеск его собственных глаз и обвившая под кожей его левую руку Триания.

Но даже без единого луча света, Акула видел горизонт, очертания и силуэты всего, что было вокруг него. Его сознание само пыталось дорисовать рельеф, выделяя каждую неровность перед ним странным белым блеском, словно прямо за ними был невидимый источник света, но ничего более он разобрать не мог.

Акула слышал непрекращающийся гул издалека и шорох у себя за спиной. Чей-то голос произносил непонятные звуки, между которыми можно было различить нечто похожее на слова. Когда голос в очередной раз пронёсся у Акулы возле уха, тот сначала попытался развернуться, но споткнувшись, резким движением призвал трезубец, поднял его над собой, словно факел, после чего небольшое пространство возле него озарил яркий голубой свет. Он не увидел возле себя ничего, что могло бы быть источником голоса, но за-то теперь он узнал что не дало ему развернуться. Ноги Акулы были по колено погружены в склизкую субстанцию, которая медленно уносила его назад. Выглядела она словно залитое нефтью сгнившее болото.

Тогда же обратил внимание на запах, в котором слились воедино тухлый, кислотный, и смрад от трупного яда. Только от него Акула с трудом оставался в сознании, не говоря уже, что будь он обычным человеком, то, даже проснувшись, упал бы замертво и снова заснул вечным сном.

Когда он попробовал вытащить одну ногу, из жидкости прямо под ним вырвалась тощая человеческая рука. Восьмипалая, с неестественно длинными костями и наращённой чёрной плотью, она впилась в его бедро и начала тянуть ещё глубже. Акула тут же опустил Трианию, дабы отбиться от неё, но, после небольшого сопротивления, вырвал ногу из жидкости, после чего трезубцем отрезал руку, сорвал её с себя и кинул её в сторону.

Затем, освободив вторую ногу, Акула увидел, как прямо перед ним вылезли ещё несколько таких же рук. У одной кости извивались в спирали, у другой было две трёхпалых кисти… Все они были изуродованы, и их владельцами могли быть любые существа, живые или мёртвые, но точно не люди.

Вновь подняв над собой Трианию, Акула отошёл назад, после чего бегло осмотрел себя. Всё его тело было покрыто шрамами и измарано в той же субстанции, а из царапин вытекло несколько капель крови, которые, из-за света трезубца, сияли будто под ультрафиолетовой лампой. От его одежды остались грязные разорванные джинсы, и такая же разорванная и растянутая толстовка, которую он сразу снял и пошёл вперёд.

Акула был словно в пещере, также сыро и душно. Смердящий запах почти полностью заменял собой воздух, при этом сжат настолько, чтобы нагреться до комнатной температуры, от чего дыхание ощущалось как пытка. Шагал он медленно, так как чёрная жидкость, по которой ему нужно было идти, то и дело затягивала в себя. А какая глубина была под ним, Акула даже думать не хотел. Он хотел только выбраться из этого места как можно быстрее.

Под светом Триании он видел вылезающих под ним человекоподобных существ. Каждое было изуродовано по-своему: то одна голова нарастала на другой, нижнюю челюсть закрывала вторая, одна глазница на пол черепа, непропорционально длинные конечности… Они были скорее мертвы, чем живы, и двигались больше не по своей воле.

И чем дальше он шёл, тем больше этих существ попадались ему на глаза. Проходя мимо черепов, растущих заместо шеи на руках, что торчали из миазмы, словно насаженные на пики головы, Акула всё больше начинал слышать тот самый шум, что нарастал поверх голосов и гула. Негромкий, доносящийся издалека, он всё равно вызывал у атланта мурашки и заставлял его невольно дёргаться. Однако он же и стал для него единственным ориентиром.

Идя мимо всё тех же отродий из миазмы и галлюцинаций, в сторону доносящегося шума, Акула наткнулся на согнутые, возвышающиеся на десятки метров, пики. Это были рёбра, на треть покрытые чёрными кровеносными сосудами и нервами гигантских размеров кости. Их было видно даже сквозь непроглядную темноту, они окружали место, откуда доносился шум.

Долго стоять и разглядывать их Акула не мог, а изучать их у него даже в мыслях не было, потому он продолжал идти дальше. Вновь отбиваясь вылезших из-под земли тварей, одна из них снова практически утянула атланта за собой, вцепившись ему в живот, пока ещё несколько хватали его за ноги и тянулись к лицу. Резким взмахом Триании, Акула смог оторвать их от себя, но те оставили на нём открытые раны.

Из-за кровотечения Акула с трудом вытащил ноги из миазмы и, вместо того чтобы поднять трезубец над головой, опустил, вонзил его остриё в землю и облокотился. Из-за слабости и боли, тот не мог и сделать шагу без опоры. Но он всё равно продолжал идти, иначе эта передышка была бы для него последней.

Глава 33

Сколько он провёл времени в этом месте, однако это было неважно. Шум становился громче с каждым пройденным метром. Акула до конца не понимал, какой смысл ему идти туда, откуда доносился голос главной для него угрозы, но, словно животное к свету посреди ночи, продолжал идти.

В голове атланта наконец появилась точная цель: уничтожить источник шума, пока тот снова не лишил его рассудка. Что будет после этого, выживет ли он сам после этого, Акула не знал. Но свой выбор между смертью и отчаянным геройством он сделал.

С трудом отбившись от постоянно цепляющихся за него тварей и снова чуть не погрузившись в чёрную бездну, Акула оказался перед горой Подняв взгляд от стекающей с неё бесконечным потоком миазмы, он искал в непроглядной темноте её вершину. Это был тот самый холм, что появился на месте их битвы с Утармом. Залитый бесчисленным количеством слоёв миазмы, холм превратился в возвышающуюся на десятки метров возвышенность, почти что гору, что подобно вулкану, извергала из себя ещё больше гнили, медленно погружая в неё всё вокруг себя.

Шум доносился именно с вершины этого холма. Из-за темноты и странного тумана над головой, Акула не мог увидеть ничего дальше подножья, но раздающийся эхом в его голове треск именно со стороны холма ясно давал понять, куда ему идти.

Подойдя чуть ближе, атлант ощутил тряску. Землетрясение, что в миг подкосило ноги. По телу бежали мурашки, словно животное, пережившее лесной пожар, вновь ощутило запах дыма. Параллельно непрекращающемуся шуму в голове, он ощущал как несчётные оравы монстров карабкались на поверхность, дабы вновь попытаться затянуть его в гнилую бездну.

Он хотел уйти оттуда, но понимал, что это бесполезно.

Слушая, как очередное отродье вырвалось наружу за его спиной, атлант воткнул трезубец в миазму и, с широким шагом, начал свой последний рывок. Без света, надеяться на слух и было ещё более бессмысленно. Шум всё сильнее заливал собой сознание Акулы. Помимо мурашек, по его голове будто кто-то аккуратно водил ножом. Игриво, пока ещё не разрезая кожу, но оставляя царапины.

Ритмично переставляя трезубец перед собой, атлант взбирался, вытягивая себя из этого чёрного болота. Остриё Триании чудом могло дотянуться до твёрдой земли под миазмой, Акуле оставалось держаться только за край рукояти и вытягивать утопающего себя.

На полпути, одно из отродий впилось атланту в плечо и разодрало его до кости. Всплеск боли. Не успел он издать крик, прямо под ним появилось ещё одна тварь. После, в нескольких метрах по сторонам из миазмы стали восставать другие существа. От тощих изуродованных людей, до тварей в разы больше Акулы. Неразумные. Все желали сделать атланта частью своего роя. Одни хватали конечности, другие заживо откусывали плоть, пока остальные вбивали его тело словно гвоздь молотком.

Акула чудом вырвался на поверхность, оставив за собой правую ногу и зрение в левом глазу, вытащил трезубец, и насколько мог быстро побежал вверх по холму. Мимолётный прилив сил позволял ему двигаться по миазме на четвереньках не утопая. Но стоило ему замедлиться хоть на миг, как бездна была готова поглотить его целиком.

А на вершине холма в шуме звучала музыка. Песня, слившаяся с треском и воплями, которую пели миллионы голосов единым хором, пока самый громкий из них произносил никому не ясные слова, смеялся и кричал в агонии.

Окутанная грязным чёрным туманом, перед Акулой предстала фигура: слившиеся воедино с землёй ноги, два прорастающих из одного места торса, и семь изуродованных рук, отличные друг от друга. Они держали над телом человеческий череп, с которого уходивший глубоко в холм позвоночник. Из рта глазниц нескончаемым потоком лилась миазма, обвитый нервами и сосудами хребет произвольно дёргался в такт пению, изредка выдавая свою настоящую длину

Выставляя перед собой трезубец, атлант взбирался к плоской поверхности, ближе к источнику. Взгляд прерывался галлюцинациями, а рассудок вновь окружала невыносимая боль. Через силу воткнув трезубец в землю, Акула встал. Сквозь шум в глазах смотрел на это нечто. С каждым шагом сотни лезвий пронзали его голову, но он подходил ближе, пока, наконец, не предстал перед этим существом лицом к лицу.

Стоя на одной ноге, Акула с усталостью и гневом смотрел на этот череп. Он слушал его крики, его издевательский смех, вознося Трианию над собой, после чего замахнулся и вонзил острие в череп. Тут же пение превратилось в крик боли. Оно кричало в агонии, всеми силами пыталось подавить его рассудок. Выронив череп, руки стали тянуться к нему. Невольно хватая друг друга, они отрывали себя от тела.

Потеряв равновесие от боли, Акула вставал, чтобы добить его. Не выпуская из рук трезубец и с искрами молний в глазах, смотрел на лежащий перед ним череп. Покрытый трещинами, он всё больше извергал миазму. Даже не сумев устоять на ногах, он вновь вознёс над собой оружие и нанёс второй удар.

Теперь крики превратились в статический шум. В нём перестали узнаваться голоса. Словно механическое устройство на полной громкости, оно заполняло собой всё пространство, каждое нейронное соединение мозга. Закрывало собой глаза и уши, заменяло собой все органы чувств. Никакого пространства и времени, только боль.

Но даже так Акула хотел только одного: убить это существо. Он хотел убить Утарма.

Его тело искрилось, сжигая миазму вокруг себя. Его пустые глаза сияли голубым светом. Поднявшись, он схватил Трианию обеими руками, и, с яростным криком, нанёс третий удар.

Сотни разрядов одновременно ударили в трезубец. Раздался взрыв. Крик Акулы слился с металлическим гулом и ударной волной. Туман рассеялся. В чёрном небе над холмом появились трещины, из которых лилось белое сияние. Всё пространство вокруг вмиг залило ярким светом.

Наступила тишина.

* * *

Первым, что ощутил Акула, был ветер. Лёгкий прохладный бриз шебуршил его волосы. Когда он приподнялся с земли, в глаза тут же ударил яркий свет, от чего ему пришлось закрыть лицо рукой. Спустя мгновение, он провёл ладонью по лицу от глаз до подбородка и открыл глаза.

Акула находился на вершине холма, рядом с ним лежала слегка утопленная в холм, но всё ещё невредимая Триания. На секунду он почувствовал облегчение. Тогда он осознал, что у него нет правой ноги. В его голову разом хлынули воспоминания. Пережитые ощущения на мгновение вновь стали явью. Он не чувствовал боли, слух не заполняло ничего, кроме тихого шума ветра, но из глаз невольно наворачивались слёзы. Недолго думая, Акула решился взять трезубец, чтобы хотя бы попытаться встать на ноги. Трясясь и опираясь о рукоять, он поднялся и медленно огляделся по сторонам.

Над холмом расстилалось чистое безоблачное небо. Солнце только взошло и начало новый день. Но подойдя ближе к склону, Акула увидел простирающуюся далеко за горизонт чёрную каменную пустыню, из которой торчали гигантские человеческие рёбра, что окружали холм. Однако те были в разы ниже вершины, откуда атлант на них смотрел. А за ними была пустота. Нескончаемый волнистый рельеф окаменевшей миазмы, что поглотила всё разом и похоронила под толщей гнили.

Пытаться спасти Райля и Ди, или искать кого-либо выжившего, очевидно, было бессмысленно. Акула не знал, сможет ли он спуститься с этого холма, или хотя бы дождаться, когда его тело восстановится. Невольно он отпустил трезубец, от чего сразу упал, однако подниматься не стал.

Лежа на каменной породе, он долго смотрел на горизонт, сдерживая слёзы, и говорил про себя:

– “Больше не за чем…”

С этими мыслями, он вытер лицо, обернулся и оглядел холм. По всей вершине из миазмы окаменевшие кости изуродованных человеческих рук. В его центре виднелось небольшое углубление, кратер несколько десятков метров в диаметре, и несколько метров в глубину. Со стороны это напоминало небольшой застывший вулкан.

Акула встал и подошёл ближе, несколько раз упав по пути. Это было кратер от взрыва. В нём не было торчащих рук, только гладкая порода, огороженная собой от остального холма. Однако на гладком, бледно сером от солнца рельефе, в самом центре выделялась маленькая чёрная точка. Будто пробудившись, атлант смотрел на неё с неестественным для себя интересом. Она держала своё внимание на себе. Маленький клочок бездны, что смотрел на него в ответ.

Скатившись в кратер, Акула медленно дополз до его центра. Чёрной точкой оказалась маленькая сфера, не больше обычной жемчужины. Под её прозрачной поверхностью, внутри вихрем вертелась густая чёрная субстанция, даже когда сама сфера лежала неподвижно. Акула лежал на спине и держал её в руках над собой, разглядывая её на фоне чистого неба. С виду ничего более, обычный стеклянный шарик с чёрной жидкостью внутри, но стоило ему поднести его ближе к глазу, как в голову искрой пришло осознание.

Отбросив сферу в сторону, Акула тут же схватил трезубец и попытался разбить её, но та лишь отскочила в сторону. На его лице снова навернулись слёзы. Тяжело вздыхая, он встал на ноги, подошёл ближе и вновь замахнувшись, направил острие Триании в жемчужину. Однако она не отскочила, а поглотила весь удар и невредимая осталась на месте.

Акула держался на одной ноге и, смотря на неё, кричал:

– Почему?! Почему?! ПОЧЕМУ?! – с каждым разом всё громче, сильнее надрывая свой голос.

Он больше не мог сдерживать плач. Он кричал и замахивался, чтобы снова попробовать разбить сферу, и, нанося удары, восклицал:

– ТЫ УБИЛ БРАТЬЕВ!!! ТЫ УБИЛ ВСЕХ!!! ТЫ УБИЛ ИХ, ВМЕСТЕ СО ВСЕМ МИРОМ!!! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?!

После очередного удара, Акула не выдержал, и упав на землю, начал тихо рыдать лишь изредка ударяя кулаком либо по засохшей миазме, либо себя по животу или голове.

– Почему… Почему!..

Но успокоившись, он вытер лицо, снова встал на ноги, опираясь о трезубец, не стал дальше бить сферу. Вместо этого, он несколько секунд смотрел на неё, пока та будто смотрела на него в ответ. Затем, Акула сказал:

– Этого ты хотел?! Убить всех?! Чтобы остался только ты? – после, он упал на колени и выставил трезубец к сфере. – Ты убил не всех… Я не позволю… тебе убить всех. Не позволю.

С этими словами, Акула наклонил голову и снова заплакал. После этого он ничего больше не сказал. Невольно, он отпустил трезубец. Он долго смотрел в землю, разрываясь от эмоций. В ярости был готов уничтожить всё, что было у него перед глазами, от отчаяния хотел попытаться найти хоть кого-то живого посреди чёрной пустыни.

Затем, подняв Трианию, Акула снова замахнулся и попытался ударить сферу, но в последний момент направил острие на себя и резким ударом вонзил его в живот.

– Кха-а… – из его рта тут же полилась кровь. Он держал рукоять мёртвой хваткой, не осознавая ни своих действий, ни своих мыслей.

Спустя мгновения, когда у Акулы иссякли все силы, он отпустил трезубец, после чего упал на землю. Без мыслей и эмоций, он смотрел на застывшую миазму и до ужаса пустое небо, тихо истекая кровью и медленно закрывая глаза.