Новый год

Что надеть? Девчонка достала почти всю свою одежду и поняла, что выбор у неё небольшой. Серая толстовка с капюшоном, чёрная юбка, чёрные колготки, чёрные кроссовки. Пожалуй, самое приличное и удобное, что она могла у себя отыскать. На ногтях красовался тёмно-фиолетовый лак из «Фикспрайса», купленный у кассы. Губы же красить Надя не привыкла, так, чуть-чуть потемнее сделала, ну и глаза подвела. Она приложила максимум своих усилий. Побрызгалась сладкими духами, чтобы уж наверняка.

Холодно же сегодня на улице, а она в обычных колготках. Ладно хоть троллейбус быстро подошёл, Надя успела заскочить в тёплый салон, приложила карточку к терминалу у кондуктора и вцепилась в обмотанный синей изолентой поручень. Она так в жизни, наверное, не нервничала, как сейчас. Эта поездка в пятнадцать минут показалась невероятно долгой. Пешком десять минут от остановки – ещё дольше. Двери в клуб такие неприметные, что так сразу и не понять, куда идти нужно. Попытки с третьей после очередной прогулки вокруг здания Надя смогла найти вход. Она никогда ещё не была в клубах. На входе показала билет, получила бумажный браслет на руку. Сдала куртку в небольшой гардероб тут же у входа.

Помещение тут действительно небольшое. Посреди куцый бар, где и развернуться негде. Справа небольшие обшарпанные столики, старые плакаты с музыкальными группами на стене. Туалет в углу. Недалеко от туалетов диванчики. Диджейский пульт на возвышении. А слева напротив бара уже танцпол и сцена. Места здесь мало, если придёт человек пятьдесят, то уже будет тесновато. Клуб больше подходил для спокойных посиделок и прослушиваний песен под гитару, чем для рок-музыкантов и концерта.

Надя забилась в уголок на диванчике и уставилась в телефон, до начала концерта ещё час. Периодически на сцену кто-нибудь выходил, и девчонка каждый раз с надеждой высматривала её любимого парня. А уж когда он появился на сцене… она всё забыла. Одно дело – видеть его мельком и наблюдать в соцсетях, а другое – вот он стоит, настоящий, живой! И собирается на гитаре играть! Самый настоящий рок, живая музыка! Вот был хороший момент, чтобы вручить Никите подарочек, народу почти не было, но Надя струсила. Была ещё пара возможностей, когда она бы спокойно подошла и вручила коробочку, но увы, смелости девчонке так и не хватило.

К началу концерта собралось человек двадцать. Среди них и те девки, которые мелькали рядом с ним на видео в «телеге», отчего Надя ощутила резкий прилив ревности. Но что она могла им противопоставить? Одна из девок, которая самая активная с длинными светлыми волосами, с пирсингом в носу и кольцом в губе, выглядела как настоящая рокерша, вот она точно имела какое-то отношение к Никите. Отчего Наде стало ещё обиднее и досаднее, ревность и злость дошли до невиданных раньше размеров. И эти двадцать человек были знакомы между собой, им так хорошо и весело друг с другом, да подавились бы они этим весельем, а.

Когда группа сыграла первую песню, подтянулись ещё человек десять, но всё из той же компании. Они заняли почти весь небольшой танцпол. Никто не обращал на Надю внимания, да и кому нужен незнакомый человек? Максимально серая незаметная девчонка чувствовала себя на этом празднике жизни среди людей настолько лишней, что от обиды и ощущения собственной ненужности готова была сбежать отсюда и куртку не забирать. Но всё-таки желание отдать коробочку со своими чувствами перевесило весь негатив. При взгляде на Никиту на сцене, как он играет, как у него ложатся длинные волосы, как он ведёт себя, Надя забывала на какой-то момент обо всём остальном. Да, в паузах та самая ненужность возвращалась, но вот во время игры…

Клуб жил своей обычной жизнью, ничего тут не изменилось. Концерт как концерт, кто-то уже напился и косо поглядывал на происходящее, одна из девок вообще не отходила от бара, двое парней так напрыгались, что пару песен не вставали с диванов. Звук здесь на любителя – всё хрипит, громко долбит, при этом орёт так, будто кто-то вставил огромный китайский магнитофон в такое же безразмерное пластиковое ведро. Как-то не так себе представляла Надя весь этот концерт, в её понимании это почему-то выглядело иначе. С каждой песней девчонка набиралась духу и думала, что ещё чуть-чуть, и она сможет подойти, вручить заветную коробочку с приклеенными сердечками своему Никите.

Но вот последняя песня закончилась, и только тогда Надя спохватилась. Она нелепо приковыляла к сцене, куда подойти не составило никакого труда, набралась смелости, насколько могла, и протянула коробочку объекту её обожания. А тот далеко не сразу её заметил. Но коробочку всё-таки принял! Увидел Надю, улыбнулся ей! И «спасибо» сказал, это ли не счастье! Девчонка от такого сразу же поплыла, слёзы на глаза навернулись. От радости она готова была прыгать на месте, почувствовала на себе чей-то тяжёлый взгляд. Той самой девки с длинными светлыми волосами. Она оглядела Надю с ног до головы и презрительно фыркнула.

Минут двадцать Наде потребовалось на то, чтобы прийти в себя и перестать лить слёзы. Никита забрал её подарочек… он заметил такую скромную её, он взял! Глупо было надеяться, что он напишет сразу после концерта, не до того ему сейчас. Наверное, коробочку он уже дома откроет. Посмотрит, что там внутри, обрадуется. Это ведь так мило, и шоколадка эта ещё такая, тоже с сердечками на обложке. Никита должен понять чувства, он же напишет… наверное. Было бы так грубо не написать. Ведь Надя же созналась в своих чувствах, наконец-то увидела концерт, пришла на выступление, хоть и просидела в уголке почти всё время.

Одной из последних получила куртку. Пожалуй, тут кроме пары окосевших ребят только персонал клуба и остался. Надя вышла на улицу и мечтательно вздохнула. Правда, концерт сам по себе ей и не запомнился, да и не особо понравился, и музыка была ну такая себе, и звук в этом клубе – это полный отстой. И сам клуб – это та ещё дыра. Но, наверное, потому что группам в небольшом городе тоже надо с чего-то начинать. Девчонка уже успела немного порадоваться, но… её взгляд задержался на знакомой коробочке, лежащей в урне рядом с пустыми бутылками из-под дешёвого пива и потухшими окурками. Этой самой розовой коробочке с уже осыпавшимися сердечками.

До последнего Надя не верила, что это та самая коробочка. Что это её коробочка. Что это её чувства. Но это была она. С шоколадкой внутри. С признанием. С номером телефона. В этот момент руки потяжелели в тысячу раз, ноги подкосились, в глазах потемнело. И на что она только надеялась… На лице девчонки отразилась гримаса боли в кривой улыбке. И правда, ну на что она надеялась? У такого парня… Наде не хватало воздуха. Та девка с длинными волосами, наверное, была его бабой. Ну конечно. Она больше всех кривлялась, больше всех лезла к нему. К Никите. Он мог бы хоть посмотреть, что внутри коробочки, уж необязательно было так поступать-то, делать больно, сказал бы вежливо Наде, что его сердце занято, она бы поняла, но… Она сама настроила себе воздушных замков, а их сдуло первым же ветром. Серая, тихая, никчёмная Надя, которую никто никогда не замечал. Невзрачная, лишняя, как деталь другого паззла.

Она достала шоколадку из коробочки, ну не пропадать же добру. А её саму выкинула в эту же мусорку, ну пусть там теперь и лежит вместе с её чувствами. Холодно снаружи и внутри. Пятнадцать минут на остановке в ожидании троллейбуса вымотали так, будто пришлось проторчать на улице два часа, стоя на одной ноге. Когда Надя приложила карту к терминалу, тогда только наконец осознала, что и денег-то у неё осталось немного, около двух с половиной тысяч. И если мама не пришлёт в скором времени ещё, то дела станут ещё хуже.

Вернулась девчонка домой настолько мрачной, что даже Макс, которого она встретила в прихожей, спросил, всё ли у неё в порядке. Надя покачала головой. Дошла до своей комнаты и только тогда разревелась в подушку. Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь это услышал. Следовало же ожидать, что так будет, но она до последнего не хотела верить, что такой вариант возможен. Тяжесть разочарования свалилась на Надю. Не только в любви и чувствах, но и в самой себе. Эта самая любовь была едва ли не единственным светлым пятном, которым Надя жила все эти дни после отчисления, а теперь не будет и его. Оказалось, что оно грязное, жирное, будто с того самого майонезного салата на новый год.

Но ни о чём другом Надя сейчас думать не могла. Она осознавала своё положение. Знала, что сама была во многом неправа. Что у неё нет денег и заработка. Что у неё нет взаимности, да и чувств сильных, по правде говоря, тоже не было. Или она и сейчас себя обманывала? Так загрузилась этим всем, запуталась в мыслях и чувствах. Надя переоделась в домашнее. Пошла в ванную, чтобы смыть с себя этот дурацкий макияж, а потом и запах этого обрыганского клуба. Поплакала, стоя под душем. Пожалуй, чувство собственной никчёмности её съедало сейчас больше всего. Зачем она жила? Чтобы маму радовать, что ли? Ей самой сейчас вот ничего не надо было. Спроси её, чего бы она хотела – пожмёт плечами и криво усмехнётся в безнадёге. Нужной она быть хотела, но это такое большое понятие, сколько же всего оно в себя включает. После душа девчонка дошла до кровати, упала на неё. Но ещё долго-долго не могла заснуть.

Глава 7

На работу Надю так никто и не позвал, деньги заканчивались. Девчонка подсчитала оставшиеся шестьсот сорок четыре рубля и поняла, что если мама пришлёт мало, то жить будет не на что. Вся в раздумьях, что делать дальше, она пошла на кухню, чтобы воспользоваться кофеваркой. Единственное, что… из мыслей об отношениях, о том страшном случае с коробочкой, Надю выдернул телефонный звонок. От мамы. Утром. Очень-очень плохой знак. Если мама звонит утром, значит, будет что-то ужасное. Девчонка уже знала, такое происходило не впервые. Но вот они вчера вечером разговаривали, а сегодня утром мама звонит. Ну уж явно не похвалить. Звонке на пятом Надя сняла трубку.

– Ах ты грязная девка! Ты пустое брехло! Ты врала!..

Попила кофе, называется. Мир Нади рухнул. Мама позвонила в университет, чтобы узнать, как там у доченьки успеваемость поживает. Оказалось, что никак. Ребёнок во мгновение превратился из умницы Надюши в грязную суку. Почему грязную и почему суку – а кто знает, мать так посчитала. Девчонка и слова вставить в этот поток брани не могла, правда, смысла в этом большого не было. Надя слушала это всё, часть пропускала мимо ушей, потому что не первый раз такое, но сейчас ругань куда опаснее. Всё это означает, что денег больше не будет. Сколько бы их там ни было, теперь подачки от матери прекратятся, никакой возможности заплатить за квартиру у Нади не осталось. На работу её не взяли, в кармане копейки. Что делать дальше?

Первые полчаса брани прошли, звонок сбросился. Поэтому мамочка перезвонила уже в «Ватсапп», где разносить дочурку можно бесконечно долго и бесплатно. Визг стоял такой, будто свинью режут. Вот так любимый ребёночек становится самым большим разочарованием в жизни, куском говна. Любовь заслужить надо, а здесь такое случилось, что простить ну никак нельзя. Бедный словарный запас мамулечки компенсировался громкостью высказываний. Когда «пустое брехло» прозвучало в десятый раз, Надя усмехнулась. Если бы девчонка была дома сейчас… она порадовалась, что находится за несколько сотен километров. И что мамуся не знает, где именно живёт Надя. От этой мысли чуточку полегчало.

За время разноса и поросячьего визга Лида дважды появилась на кухне по своим делам, она услышала это всё. На третий, когда она пришла помыть кружки из-под чая спустя два часа, просто выдернула телефон из затёкшей руки Нади и сбросила этот бесконечный звонок. А потом и вовсе телефон выключила.

– Надя, ты мазохистка? – Девушка с осуждением посмотрела на униженную соседку.

– В смысле, ты… ты что наделала, я же…

– Тебе нравится, что ли, я не понимаю? Где твоё самоуважение, Надь? – Лида небрежно положила смартфон на стол и вернулась к своим кружкам.

– Да я… да… – Слёзы сами навернулись на глаза.

– Чё, теперь ты больше не любимая доченька?

– Откуда…

– Блять, откуда?! Мамулечка тебе через день звонит и пиздит так, что мне за закрытой дверью в комнате слышно! – Лида злилась, будто ей лично кто-то замечание сделал. Она бы подобный разговор терпеть не стала.

– Прости… – Ей неловко, что личные разговоры были настолько громкими, что их слышали соседи.

– Ой, Надя… слов на тебя нет, конечно. Но знаешь… – Лида села рядом с ней. – Я так понимаю, мама тебе деньги на жизнь давала. Что-то я не видела, чтобы ты на работу устроилась. Мы что, с тобой попрощаемся?

А что ей ещё оставалось? Она только угрюмо кивнула и опустила голову. В жизни Нади только что не осталось ничего хорошего. Платить за квартиру через три дня, денег нет, мама её не любит, парня ей не удалось заинтересовать, тот вообще ей в душу плюнул. А больше никаких точек интереса у девчонки не осталось. Пустота и всё.

– Надь?

– Попрощаемся… у меня шестьсот рублей. Мне нечем платить… – Она не в силах остановить свои слёзы. Сама ведь довела ситуацию до такого. А что теперь делать, домой не вернуться, там её ненавидят, в этой комнате больше жить она не сможет. Что делать дальше-то?

– Видимо. Ну… продай что-нибудь. Вещи, там, технику. Найди работу хоть какую-то. Чё просто так сидеть, возьми себя за жопу да сделай. Напрягись. Найди подработку.

В данный момент Надя не знала, куда податься. Она не в силах пошевелиться. Лида только попробовала достучаться до неё, но поняла, что надо пока оставить её в покое. Девчонка просидела какое-то неопределённое время, глядя в пустоту, но долго торчать ей тут тоже не стоит, как и смущать своим отсутствующим видом Лиду и Макса, когда они обедать придут. Так что она сковырнулась с табуретки и оказалась в пока своей комнате.

Рыдала она столько, что Лида заглянула к ней, чтобы проверить, жива ли она вообще.

– Надь?

Она подняла голову и молча представила девушке опухшее красное лицо.

– Ой, поняла. Чё я сказать хотела… если ты работу найдёшь в ближайшую неделю, то плати частями, что ли. А то куда тебе деваться. Не домой же ехать. – Лида села рядом с ней на кровать. – Слушай… у тебя есть хоть какое-нибудь хобби? Что тебе больше нравится?

Надя помотала головой. Села на кровати, как же ей стыдно было смотреть на девушку.

– В смысле? Чё, хобби нет?

Покачала головой.

– Эм… ну хоть что-то тебе должно же нравиться, Надь, ну как?

От этого вопроса она заплакала ещё сильнее.

– Ёпт, Надя, а как ты живёшь?!

– Никак… хуёво… – Ей всё равно было, что она матерится сейчас.

– Вижу. Хм… – Лида прикинула, что всё же у девчонки должны быть какие-то вкусы, только зарыты глубоко. Она уже поняла, что мамочке больше всего надо было, чтобы дитятко соответствовало её идеальным представлениям о любимой доченьке. – Слушай, я не знаю, конечно, всей твоей жизни… Но могу посоветовать тебе кое-что. Меня не раз выручало, честно. И сейчас тоже, когда думаю, что я дико устала. Надь, вот сегодня реви, сколько влезет. Ну ты и так с этим успешно справляешься. Но бесконечно себя не жалей – это ебано. Попробуй куда-нибудь деть себя. Реализовать свои эмоции. Если не сейчас… то когда-то же тебе что-то могло нравиться. Что ты любила в детстве?

– Я стихи сочиняла… – И от этого ей стало стыдно. Но что уже терять, пусть Лида знает теперь и такое.

– Вот! – Она обрадовалась, удалось хоть немного раскрыть девчонку. – Мамуля твоя нахуй пошла, смотри, как спокойнее стало, когда она тебе не звонит. Она теперь тебе не указ вообще. Ты сама по себе, ты взрослая. Надь… – Лида спокойно и без задней мысли взяла девчонку за руку. – Реви, дай себе волю. А потом реализуй себя в стихи. Попробуй. Даже если покажется, что ты разучилась, да какая хер разница! Вот реально. Даже если тебе будет казаться, что это говно. Даже если ты будешь париться, что сто лет ничего не писала. Надь, ты делаешь это для себя, ага?

Она лишь молча согласилась. Смущалась чужого тепла в сто раз больше, чем любых слов.

– Ну и всё. Только делай что-нибудь. Не надо это самое тут, зарываться в жалость к себе, Надь, ага? Поняла меня?

Девчонка снова кивнула.

Лида не очень хотела пользоваться таким приёмом, но она быстро прочитала эмоции соседки, что той пока не прикажешь, она может и не выйти из своего унылого состояния.

– Надь, если ты возьмёшь себя в руки, будешь активно искать работу, напишешь стихи, то будешь большая молодец. Перед собой в первую очередь. Подумай о себе, Надь. Хорошенько подумай, ага? Всё, мамочки под ухом у тебя больше нет, она тебя не контролит никак. Ты свободна. Делай, чё хошь.

В комнату Макс заглянул, чтобы посмотреть, почему Лида долго не возвращается. Увидел, что девчонки сидят вместе на кровати. Ему и объяснений не понадобилось.

– Надя, я так понимаю, ты поссорилась с матерью?

Она печально улыбнулась, в этом выражении только горечь и боль.

– Понятно. Но тебе бы когда-то пришлось в любом случае разрывать связь с матерью. Когда-то тебе бы пришлось говорить о своём положении. Зато оно уже произошло, и теперь тебе не нужно об этом думать.

– Так мне платить вам нечем…

– Заплати пока сколько-нибудь. Понимаешь, мы в курсе твоей ситуации, с Лидой обсуждали уже. В жизни всякое случается, да, и мы можем пойти навстречу, если поймём, что ты готова взять ситуацию в свои руки. Прими ответственность.

Лида посмотрела на мужа и усмехнулась.

– Да, чё мы, сами студентами не были и в жопе не оказывались? Да тоже всякое было. И с мамой моей не ужились никак, вот и живём теперь в ипотечной квартире. Взрослые дети должны жить отдельно и отделяться от мамочки. Надь, в каком-то смысле тебе повезло, восемнадцать – и уже сама. Чё, плохо, что ли?

– Хорошо… – Хоть сейчас ей и не очень верилось во что-либо, слишком уж она расстроена.

– Ну вот. Я тебе чё говорю. Короче, Надь, приходи в себя. И подумай о том, что я тебе говорила, ага?

– Ага…

Лида на прощание похлопала её по плечу и пожелала спокойной ночи, пусть до этой ночи ещё несколько часов. Вместе с Максом они вышли из комнаты и закрыли за собой дверь. Девчонка немного успокоилась – никто не ругался, голос не повышал, даже что-то доброе сказали. Это её растрогало, и она ещё поплакала, но уже от хороших моментов сегодняшнего дня. Впервые за долгое время задумалась о том, что и правда ведь когда-то давно она любила писать стихи. Творчество родители игнорировали, да и не должен ребёнок заниматься тем, что не нравится маме, «неча» как говорится. Но теперь никто не будет звонить через день и контролировать, никто не будет навязывать свою линию поведения. Никаких неприятных слов, никакой приторной лжи. Доча была любимая ровно до тех пор, пока плясала исключительно под мамину дудочку. Надя ещё раз прокрутила в голове всё, что сказала Лида. Что сказал Макс. Понятно, что они финансово заинтересованы в том, чтобы тихая спокойная девочка жила тут, их устраивало такое соседство, как и её саму, хорошего арендатора ещё найти надо. А финансовые трудности временные. Вот Надя уже чуть отвлеклась, успокоилась и смогла улыбнуться. Но будет очень непросто.

Глава 8

Когда она расставалась со своим смартфоном, то не испытывала каких-то эмоций. Потому что там практически ничего памятного не было, Надя легко с этим попрощалась. Только продала свой телефон какой-то девчонке за три тысячи рублей, вставила сим-карту в простой старый «Асус», купленный перед этим за пять сотен рублей на барахолке. Да, у него скол на экране и не работает гнездо для наушников, но он адекватно работал. А внутри всё простое, нет большой разницы.

За неделю Надя продала часть своих вещей: зимнюю куртку, две пары кроссовок, колючий свитер, разные юбки с блузками. В итоге ей удалось наскрести шесть заветных тысяч, сверху чуть-чуть осталось. Конечно, её гардероб теперь представлял собой буквально пару футболок, пару толстовок, две штуки джинсов, две пары кроссовок, осеннюю куртку, ну и всё остальное. В толстовке под осенней курткой было не холодно, как показала практика. И с первой же зарплаты Надя купит себе другую зимнюю куртку на той же барахолке. Как и зимние ботинки или кроссовки, всё-таки в обычных в минус двадцать довольно холодно, и две пары носков ситуацию мало спасали.

Девчонка пришла домой, пересчитала все свои деньги – семь триста. Ей удалось договориться, чтобы она в этом месяце не платила за коммуналку, докинет за неё с первой же зарплаты, пока каждая сотня рублей на счету. Отсчитала шесть тысяч, сложила их стопочкой. Сняла куртку и кроссовки, сразу же направилась в большую комнату, возможно, ребята уже дома. Она постучалась в деревянную, крашенную белой краской советскую дверь. Почему она волновалась, если смогла добыть деньги? Почему чувствует себя виноватой, хотя у неё всё получилось? Завтра Надя идёт на собеседование в колл-центр, вроде, есть шанс устроиться на работу, так чего винить себя?

Лида открыла дверь, увидела перед собой соседку, а потом и деньги в её руках.

– Ого. – Приняла эти шесть тысяч и пересчитала. – Молодец, Надь. Слушай… чаю хочешь?

– Да я как бы…

– Чё ты мнёшься, хочешь или нет?

– Хочу…

– Ну вот. Пошли на кухню, ага?

Надя и сказать ничего не успела, как девушка повела её за собой, тут же на кухне быстро поставила чайник на газовую плиту, достала две кружки.

– Те какой чай, чёрный, зелёный?

– Чёрный…

– Ну наконец-то. Я думала, ты как в прошлый раз опять начнёшь своё это «ну я не знаю». Как ты вообще? Чё у тебя с работой?

– Завтра на собеседование иду. В колл-центр.

– Молодец. Мать с тобой больше не связывалась? – Лида насыпала по две ложки сахара в кружки, как обычно.

– Не-а. Но тётя мне написала. Говорит, у мамы там вообще жопа сгорела, что я её в чёрный список добавила. Правда… всё равно мне как-то… ну, маму и в чёрный список, я же…

– Всё ты правильно сделала, не сомневайся. И чё ты, кроме ругани бы что-то услышала?

– Да нет… меня бы просто унижали, как всегда…

– Ну и нахуя оно тебе надо? Правильно? – Лида дождалась, пока чайник закипит.

– Да. Как-то, знаешь, я по-другому себя чувствую. – Надя посмотрела в окно, за которым плавно падал белый снег. – Свободной, что ли. Знаю, что никто не будет меня унижать. Только…

– Надь, всё по порядку, ещё раз тебе говорю. Сначала основное, о работе подумай. Ага?

– Да знаешь, Лида, я… с одной-то стороны я свободна. А с другой – мне одиноко. И я чувствую себя ненужной… и лишней… – Ей при мысли об этом плакать захотелось.

– Считай, что у тебя сброс произошёл, надо новую игру начинать. – Лида поставила перед девчонкой полную кружку чая. – На.

– Спасибо. Да у меня и старой-то игры не было…

– Чё, прям совсем? Тебе как так жилось-то вообще, дико скучно же. Я бы ёбнулась. – Девушка села напротив Нади и тут же выпила половину своего чая.

– Ну как, так и жилось…

– То есть, это не метафора была, когда ты в тот раз об этом говорила? Чё те, реально некому написать?

– Угу… – Наде стало ещё грустнее.

– Бля. Не думала я, что у тебя всё так херово. – Лида быстро выпила свой чай, но не ушла. – Со школы же хер да маленько прошло времени, ты с одноклассниками вообще никак не общаешься? Или ещё откуда-нибудь?

– Нет, со мной никто не общался…

– Ты приходила домой, и чё делала? Я просто понять пытаюсь, как так можно.

– Ну, я сначала домашку делала, а потом в телефоне сидела или телик смотрела, и всё, как бы…

– Ну и пиздец, какое же уныние. – Лида не думала, что так вообще жить можно. – Ясен хер, что ты в отрыве от мамы всё проебланила. В принципе… – Она на секунду замолчала и прищурилась. – Мы через неделю хотим собраться с друзьями дома, я думала просто предупредить тебя, чтоб ты в курсе была. Будет немного шумно. Но… – Она оценивала, стоит ли это вообще предлагать. – У нас есть ещё неженатые ребята. Ты присоединяйся. Наверняка кто-нибудь из них тоже будет, познакомишься заодно.

Надя, у которой очень чесалось это желание найти себе хоть кого-то, безо всякого сомнения согласилась. Хоть до сих пор где-то в сердце теплился Никита, пусть и забывался он быстро, местечко для кого-то нового бы нашлось. Хоть перед самой собой Надя была честна – парень ей нужен был для того, чтобы любить, быть важной и нужной. Ради самой себя ей сложно жить, а вот ради кого-то другого – это да, уже гораздо лучше, хоть понятно, зачем. Сама собой она ничего не представляла. Но если устроится на работу, то сможет поставить себе галочку, что теперь она чуть более самостоятельная.

После кухонного разговора и чашки чая Надя ушла к себе, её мысли были заняты условным парнем, с которым она будет знакомиться. Даже если это ещё не совсем точно, может, никто из незанятых ребят и не придёт. Но девчонке такая призрачная надежда давала силы. Она переоделась в домашнее и разлеглась на кровати с телефоном, зашла в свой аккаунт «Яндекс музыки» и включила себе «Nickelback». Случайное музыкальное открытие, она услышала какую-то песню в одном из магазинов в торговом центре, ей понравилось. Спросила у продавца, узнала, что это за группа, да и влюбилась в неё бесповоротно. Да, это рок, но не такой, какой болтался у Никиты в плейлистах. Вот такое мелодичное и при этом довольно мощное Наде очень понравилось. Она обрадовалась, что у неё во вкусах появилось хоть что-то определённое.