Деньги в истории человечества

История денег – это история самого человечества.

I. Древние деньги

1. Деньги в начале

БЛОКЧЕЙН КАМЕННОГО ВЕКА?

В Королевском бельгийском институте естественных наук в Брюсселе хранится кость Ишанго; ее возраст – примерно 20 тысяч лет. Ее обнаружили на берегу реки Конго в 1950 году, примерно через столетие после того, как европейские колонизаторы впервые обрадовались коммерческим возможностям, которые открывала эта водная артерия, в то время практически неисследованная. Протекающая через всю Центральную Африку река Конго была и остается жизненной артерией для этого региона. На протяжении тысячелетий она служила основной торговой магистралью.

Кость Ишанго – это малоберцовая кость бабуина с рядами насечек. Археологи расходятся во мнениях о назначении этого артефакта, однако существует гипотеза, что каждая отметина обозначает сумму, которую один человек был должен другому, а в совокупности они представляют собой запись торговой сделки или систему долгов и платежей[12]. Возможно, насечки на кости указывают, что сделки завершены и задолженность погашена, а может быть, наоборот, означают, что оплаты еще не было[13]. Если кость Ишанго действительно являлась торговой биркой, то насечки на ней также представляют собой первый известный пример выражения стоимости, весьма сложной концепции. Оценивание стоимости – это упражнение в абстрактном мышлении, не в последнюю очередь потому, что моя оценка и та цена, которую я готов заплатить за какую-то вещь, могут сильно отличаться от вашей оценки и той цены, которую вы готовы заплатить за то же самое.

Возможно ли, что для решения этой проблемы наши африканские предки и разработали рудиментарную форму торговли, в рамках которой им понадобился учет? Если история человечества начинается в Африке, то почему бы истории денег не начинаться там же? Согласно описанному предположению, эти африканцы вели счет. Кость Ишанго – очень ранняя технология записи, и если эти предки вели счет с целью торговли, то, скорее всего, основной расчетной единицей являлись люди. Первородным грехом денег было рабство.

Согласно классической версии истории нашего вида, люди кочевали, где-то селились и снова кочевали, а затем около 5000 года до н. э. осели небольшими сообществами, где со временем основой социальной организации стали деньги. Но теория ранней торговли, основанная на кости Ишанго, предполагает, что наши африканские предки могли размышлять о деньгах задолго до этого. Люди, сделавшие насечки на кости Ишанго, были охотниками-собирателями, стоявшими на пороге нового мира. Центральное место в их древнем сообществе каменного века занимала технология, напугавшая Зевса: огонь.

КУХНЯ ЕВЫ

Археологи, антропологи, биологи и историки подчеркивают, что наша доместикация как вида во многом зависела от огня. Американский антрополог Джеймс Скотт идет еще дальше и называет нас видом, адаптированным к огню, – «пирофитным» видом[14]. Наши тела претерпели изменения, когда мы приспособились к огню, под воздействием огня изменились и наша среда, и животные, на которых мы охотились и с которыми жили. Хотя мы по-прежнему вели кочевой образ жизни, зоны нашей охоты и собирательства постоянно сужались, поскольку с помощью огня мы получали доступ ко все большему количеству питательных веществ, затрачивая при этом меньше усилий[15].

Люди используют огонь уже более 400 тысяч лет. Огонь позволил обустраивать различные стоянки, пригодные для жизни на протяжении нескольких сезонов. Возможно, у нас в голове сложился образ охотника-собирателя, который скитается без цели, добывает что придется, практически не имеет власти над окружающей средой и полностью зависит от прихоти природы. Разумнее считать, что у охотников-собирателей имелась некая система организации – вы можете считать ее ранней экономикой. Не экономикой, оперирующей деньгами, налогами и так далее, а экономикой в смысле социальной структуры, с определенной иерархией, понятной членам племени.

В эпоху кочевой экономики бо́льшую часть земли покрывал густой, почти непроходимый лес. Меняя ландшафт, люди облегчали повседневное существование. Охотники-собиратели заметили, что природные пожары расчищали огромные участки леса, обнажая укрытия и логова животных, которые годились в пищу. Они обратили внимание, что после пожара тип растительности меняется: на смену густому лесу приходят быстрорастущие травы[16].

Влияние огня на эволюцию трудно переоценить. Огонь означал, что мы могли готовить еду. Еда – это энергия, и чем разнообразнее рацион, тем больше энергии получает организм. До появления огня люди питались сырой животной и растительной пищей. Огонь обеспечил нам еду, переваривать которую было гораздо проще: готовка как бы «пережевывает» и «переваривает» еду за нас, позволяя получать больше калорий при меньших усилиях. Приготовление пищи также обрело социальный аспект, поскольку совместная трапеза у очага сплачивала племя. Мы можем представить себе, как наши предки собирались у костра, готовили, жевали, болтали, грелись, флиртовали, обменивались сплетнями, глазели на звезды, представляли себе вселенную и рассказывали истории.

Нетрудно вообразить, что люди, создавшие 17 тысяч лет назад наскальные рисунки в пещере Ласко на территории современной Франции – на которых изображены лошади, олени и другие местные дикие животные, – придумывали их вместе у костра. Огонь – технология, позволявшая экономить время: он освободил пространство для занятий абстрактными вещами, такими как живопись, самовыражение, воображение и искусство.

ПОПУЛЯЦИОННЫЙ ВЗРЫВ

Примерно между 12 000 и 9000 годами до н. э. возникло земледелие: это произошло в Плодородном полумесяце[17], Центральной Америке и Китае[18]. Нет никаких свидетельств, что эти народы заимствовали знания друг у друга; каждая цивилизация изобрела земледелие самостоятельно, реагируя на какой-то масштабный природный фактор. Этим фактором стало глобальное потепление.

Во время ледникового периода наша планета была не только существенно холоднее (ледяные щиты покрывали значительную часть того, что мы сегодня называем Северным полушарием), но и – что крайне важно – гораздо суше. В Ирландии мы привыкли связывать холод с сыростью, но при настоящем холоде испарение минимально, облаков меньше и осадков мало. Наш мир в ледниковый период был холодным и сухим, что сильно затрудняло развитие растений. В таком климате земледелие – не лучший вариант: слишком рискованно полагаться на один участок территории как на источник необходимой энергии.

Когда температура повысилась, а ледяные шапки растаяли, жизнь внезапно расцвела. Мир стал теплее и влажнее, и люди начали жить там, где можно было наиболее успешно выращивать пищу. Это произошло не в одночасье; вероятно, на это ушли тысячи лет, в течение которых охотники-собиратели и добывали пищу охотой, и «подрабатывали» земледелием. Вероятно, земледелие «на неполный рабочий день» было нормой на протяжении тысячелетий, пока люди не научились делать это эффективнее. Вспомните, что суть этой деятельности – энергия. Сколько энергии мы можем получить от сельского хозяйства, насколько интенсивно мы можем ее добывать и насколько стабильным мы можем сделать такой источник энергии? Постепенно устойчивым источником энергии стали зерновые культуры.

Люди, живущие в крошечных деревушках, вокруг которых по-прежнему бродили охотники-собиратели, искали культуры с нужной питательной ценностью, которые несложно выращивать и удобно хранить. Зерновые обеспечивали желаемый эффект: злаки быстро росли и давали обильные урожаи, их нетрудно возделывать, а собирать можно уже через несколько месяцев после посева. Благосклонность к ним проявила и эволюция: злаки – самоопыляющиеся растения. Эти качества зерновых сыграли важную роль в переходе кочевников к оседлому образу жизни. Если учесть повышенную производительность потеплевшей планеты, возникновение земледелия и одомашнивание животных, давшее источник белка, логично было бы ожидать роста численности населения. Однако этого не произошло.

Первые несколько тысяч лет оседлой жизни стали для человечества эпидемической катастрофой. Переход от кочевничества к сельскому хозяйству привел к тому, что среди первых земледельцев стремительно распространились болезни животных – например, грипп, корь, оспа, тиф и всевозможные виды чумы. От недавно одомашненных животных патогены передавались людям, иммунная система которых никогда не сталкивалась с этими микроскопическими интервентами. В первые несколько тысяч лет процесса одомашнивания – с 10 000 до 5000 года до н. э. – коровы и свиньи представляли для нас такую же угрозу, как и мы для них.

По оценкам демографов, около 10 000 года до н. э. численность населения планеты составляла примерно 4 миллиона человек. Спустя пять тысяч лет популяция увеличилась лишь до 5 миллионов: рост сдерживался масштабными пандемиями. Иммунная система кочевников, которую унаследовали земледельцы, оказалась не готовой к новым инфекциям: для выработки иммунитета потребовалось много поколений.

Примерно к 5000 году до н. э. эволюционные процессы обеспечили передачу кодов выживания: иммунная система научилась распознавать захватчиков, и у людей стала повышаться устойчивость ко все большему количеству патогенов. Похоже, примерно тогда и начался рост численности людей. К тому времени, когда Иисус изгонял торгующих из храма, на планете насчитывалось около 100 миллионов человек – двадцатикратный рост всего за 5000 лет.

МЕХАНИЗМЫ ПРИСПОСАБЛИВАНИЯ

По мере того как люди переходили к оседлому образу жизни, их сообщества увеличивались и усложнялись, сохраняя в то же время некоторые черты охотников-собирателей. Одну из таких черт антропологи называют социальным потенциалом. Британский антрополог Робин Данбар попытался разобраться, почему у разных приматов разный размер мозга, и задался вопросом, коррелирует ли размер социальной группы примата с размером его мозга[19]. Оказалось, что размер мозга действительно коррелирует с размером окружения: новая кора (неокортекс) – та часть нашего мозга, которая отвечает за сложное мышление и рассуждения, – у приматов увеличивается пропорционально количеству сородичей в группе, где они живут. Мозг эволюционирует, стараясь справиться с количеством потенциальных социальных контактов. Когда люди долгое время добывали пищу в составе небольших кочевых отрядов, мозг развивался в условиях взаимодействия с небольшими группами. Появление земледелия и домашнего хозяйства означало, что мы – весьма быстро с эволюционной точки зрения, всего за несколько тысяч лет, – стали жить в гораздо более крупных сообществах. Человеческому мозгу понадобились инструменты – или технологии, – чтобы разобраться в этой новой сложности.

Мы склонны воспринимать технологии как нечто физическое (например, молоток или автомобиль), однако существуют и социальные технологии. Они помогают людям эффективнее действовать в больших группах; к ним относят, в частности, язык, право и религию. Эти социальные инструменты, появившиеся вместе с урбанизацией, эволюционировали параллельно, направляя коллективную человеческую энергию на общие цели, регулируемые четкими правилами. Деньги – это тоже социальная технология, механизм приспосабливания, который люди изобрели, чтобы справиться с таким резким изменением образа жизни.

Вопросы, связанные с пропитанием и убежищем у охотников-собирателей, – это проблемы маленьких групп. Напротив, задачи одомашнивания – это проблемы больших групп, мы можем назвать их организационными проблемами. Здоровье, богатство, распределение ресурсов, общение и торговля с чужаками, организация большого количества людей, живущих бок о бок, – все это сложные задачи.

Перейдя на питание зерновыми культурами, мы отправились в путь, который кажется знакомым современному наблюдателю. Неслучайно человеческие цивилизации зародились в широтах, пригодных для выращивания зерновых, – от Плодородного полумесяца до центральных китайских равнин и Мезоамерики. За последние пять тысячелетий до нашей эры население Земли возросло с 5 до 100 миллионов человек, и в тех местах, где оно увеличивалось наиболее быстро, требовались социальные технологии, чтобы справиться с этим ростом. Именно в этих регионах мы обнаруживаем первые свидетельства существования денег, а также их спутников: письменности и организованной религии. Зерновые культуры обладали рядом свойств, кардинально менявших человека и структуру человеческого общества. Их можно было выращивать, затем собирать и хранить урожай, создавая таким образом излишек энергии, постепенно распределяемый во времени. Что посеешь, то и пожнешь. Принципиально то, что избыток зерна позволял сообществу выстраивать систему ценностей, основанную на простой и понятной единице измерения – количестве зерна. Определенное количество зерна выступало эквивалентом чему-то другому, например, дню работы человека. Тем самым установилась связь между ценой на еду и ценой на все остальное.

Первые формы денег основывались на зерне; именно зерно придавало деньгам универсальную ценность. Например, в Шумере (на юге современного Ирака) один сикль приравнивался к бушелю[20] ячменя[21]. Такие сикли можно было легко пересчитать и обменять. Зернохранилище, один из важнейших институтов древнего города, регулировало предложение зерна и тем самым предложение денег – во многом напоминая действия современного центрального банка. Чем больше зерна, чем лучше урожай, тем больше денег в обращении. Если деньги привязаны к такому товару, как зерно, дающее им внутреннюю стоимость, то можно легко оценить дебет и кредит, активы и долги – иными словами, зачатки балансов. Подобная зерновая экономика производила излишки, которые государство облагало налогом в пользу правителей и их чиновничьего аппарата. Чем больше этот излишек зерна, тем продуктивнее земледелие общества и тем сложнее устроено само общество. Общество, способное прокормить себя за счет сельскохозяйственной продукции, становится более организованным. Оно может содержать жрецов, солдат, торговцев, купцов и писцов, а также аристократию, королевскую семью и различных прочих прихлебателей.

Деньги, основанные на зерне, привели человечество из мира, определяемого природной технологией огня, в мир, управляемый человеческой технологией – деньгами. Прометеевская эстафетная палочка отправилась дальше. Это произошло не в одночасье, однако направление движения было задано.

2. На реках Вавилонских

БЕССОННЫЕ НОЧИ

Более 5000 лет назад в Месопотамии – месте, где, по мнению греков, Зевс и Прометей создали людей, – некто по имени Кушим получил партию ячменя, скорее всего для приготовления пива[22]. Он взял его в долг на определенный срок: в договоре указывалось, что у Кушима есть два с половиной года, чтобы вернуть заем. Если учесть годовую процентную ставку в 33,33 процента, обычную для Шумера, Кушим серьезно рисковал[23]. Два с половиной года – вполне достаточное время, чтобы сварить пиво, продать его, получить выручку, покрыть расходы, выплатить кредит и начать все заново. Но, разумеется, все могло пойти не по плану. Финансовые опасения Кушима вполне понятны. Успеет ли он сделать пиво вовремя? Заплатят ли ему? К каким штрафным санкциям может привести неудача? Если учесть, что в древние времена залоговым обеспечением нередко выступал сам заемщик или его дети, можно сказать, что ставки были высоки.

Мы можем представить себе, как Кушим поздно вечером молится об обильном урожае. Он только что взял в долг ячмень. Чтобы расплатиться, ему нужно раздобыть еще больше ячменя по хорошей цене. Наихудшее событие для него – неурожай, который взвинтит цену на зерно. Напротив, если урожай окажется хорошим, то цена на ячмень упадет, и Кушим получит прибыль. Ключевой фактор здесь – процентная ставка, потому что именно она побуждает кредитора ссудить Кушиму зерно. Это также величина, на которую соглашается Кушим как заемщик: он уже включил ее в расчеты цены, издержек и прибыли. Фактором риска являются колебания будущей цены на ячмень.

Представляя себе бессонные ночи и финансовые проблемы Кушима, мы начинаем ощущать в нем родственную душу. Тот факт, что с него взимали проценты, также подразумевает, что деньги к этому времени уже настолько эволюционировали, что они – несмотря на то, что представляли собой лишь замену чего-то другого, – обрели собственную ценность, полностью оторванную от реальных вещей. Вместе с долгом появилось понятие цены времени, а вместе с ним – понятие цены денег: процентной ставки.

Хотя сегодня это понятие совершенно обыденно, в те времена это была революция в использовании денег.

ЦЕНА ДЕНЕГ

Процентная ставка превратила деньги в товар с собственной ценой – товар, которым можно торговать, давать в долг и занимать. Развитие идеи процентной ставки стало огромным шагом вперед, поскольку позволило связать нашу сегодняшнюю экономическую реальность с неким воображаемым сценарием будущего. Если процентная ставка слишком низка, кредитор не захочет вкладываться в будущее, и коммерческий процесс инвестиций в завтрашний день замрет. Если же ставка слишком высока, то реалистично мыслящий заемщик не станет брать кредит, и инвестиции сократятся. Без инвестиций в завтрашний день не будет инноваций и прогресса. Процентная ставка обеспечивала достаточный комфорт для предоставления займов и стимул инвестировать заемные средства, так что средства перетекали между заемщиками и кредиторами. Процентная ставка – это не просто цена, это еще и код, мини-энциклопедия информации о человеке, которому мы ссужаем деньги, шансах на успех, региональных рисках, конкуренции на рынке, технологической инфраструктуре и множестве других переменных факторов.

Чтобы понять, как заимствование и кредитование меняют мировоззрение человека, взглянем, как процентная ставка влияет на восприятие времени у людей. Представьте, что вы ссужаете деньги под 10 процентов годовых на пять лет. Такая ставка говорит нам о том, что у денег есть цена, отражающая как риск невозврата, так и альтернативные издержки (издержки упущенной выгоды, то есть потери от того, что вы сами не тратите эти деньги). Чем больше срок займа, тем выше вероятность того, что вам не вернут деньги, потому что возврат отодвигается в будущее (которое по определению неизвестно), и тем дольше вам придется ждать возможности потратить эти деньги. Чтобы это было выгодно кредитору, деньги должны иметь определенную цену – издержки для заемщика и доход для кредитора. Эта цена учитывает стоимость времени. Иначе говоря, лучше синица в руках, чем журавль в небе.

Процентная ставка стала настоящей революцией: впервые заемщик мог использовать доходы из будущего, чтобы тратить их в настоящем. Это нововведение запускало перетекание доходов и предотвращало накопление денег у владельцев: теперь они стали доступными для всех нуждавшихся в них – как наш герой Кушим. Представьте себе, что вы смогли уразуметь ценность времени в обществе, которое пока еще не пришло к пониманию природных явлений, таких как восход и заход солнца. Недостаток практических знаний о природе шумеры компенсировали применением абстрактного мышления. Шумеры – заложники капризов урожайности и природных циклов, страдавшие от голода и болезней, – поднялись до высокого уровня абстракций о цене времени в среде, где постоянно приходилось думать о таких понятиях, как риск, вознаграждение и вероятность. Что касается денег, то наши предки были на удивление современными. Например, шумеры использовали не только простые, но и сложные проценты, когда сумма долга со временем растет в геометрической прогрессии[24]. Стоит ли удивляться, что Кушим беспокоился?

ВЗВЕШИВАНИЕ, ПИСЬМЕННОСТЬ И ДЕНЬГИ

История с ячменем Кушима сама по себе достаточно интересна. Но Кушим примечателен еще и тем, что он первый человек, чье имя сохранилось в письменных источниках. Первый человек, чье имя дошло до нас и о чьей жизни мы можем строить догадки, был не каким-то могучим владыкой или мудрецом, имеющим прямую связь с богами. Наш приятель был заурядным дельцом. В клинописном документе, появившемся на несколько веков раньше великого шумерского эпоса о Гильгамеше, говорится, что Кушим владел собственной пивоварней где-то между 3400 и 3000 годами до н. э.

Одна из наших самых гениальных технологий – письменность – появилась благодаря другой революционной технологии – деньгам, пусть подобная история происхождения выглядит и не особо романтично. Деньги – первая вещь, о которой мы написали. А написав о деньгах, мы написали и о взвешивании.

На протяжении большей части экономической истории деньги ассоциировались с мерами массы. Люди торговали друг с другом самыми разными вещами – ячменем, маслом, скотом, пивом, – и причитающаяся плата выражалась в единицах массы. Примерно в 3000 году до н. э. в Месопотамии был введен сикль, выражавшийся через объем зерна[25]. В зависимости от условий (например, урожая) количество зерна, соответствующее сиклю, менялось. Стоимость сикля – что на древнееврейском означает «взвешивать» – варьировалась.

После взвешивания золото, серебро и медь выражались в шекелях: они использовались для расчетов по сделкам в конце определенного периода времени, например месяца или года. Археологи пришли к выводу, что обычно сами драгоценные металлы не переходили из рук в руки: крупные слитки хранились в качестве резервов[26]. Вместо того чтобы обмениваться слитками, заимодавцы и должники отмечали свои долги и кредиты на сланце – эволюционном развитии кости Ишанго. Эти долги периодически погашались посредством передачи того или иного имущества – например, рабов или зерна. Повседневная торговля в Месопотамии базировалась на стоимости шекеля ячменя, который использовался для мелких сделок и задолженностей между торговцами в пределах города. Это означает, что шекель был ликвидным. В отличие от неликвидных вещей (типа недвижимости) его стоимость было легко высвободить и передать.

Заключение сделок было весьма простым делом, потому что все понимали правила, а внезапная нехватка ячменя случалась редко – ведь в амбарах хранились излишки зерна. Если местные торговцы имели дело с чужаками, они принимали серебро в обмен на товары. Поскольку в этом регионе нет серебряных рудников (и в целом очень мало свидетельств добычи полезных ископаемых), торговые города шумерской цивилизации явно получали серебро из далеких мест в обмен на излишки своей сельхозпродукции. Иначе откуда оно здесь?

Законы Эшнунны[27] – древнейший из известных письменных сводов законов, датируемый примерно XVIII веком до н. э. Таблички с текстом нашли на холме Телль-Хармаль в Багдаде в 1945 году[28]. Цены указываются в сиклях серебра:

1 курру ячменя за 1 сикль серебра.

3 ка лучшего растительного масла за 1 сикль серебра.

1 суту 5 ка кунжутного масла за 1 сикль серебра.

6 мин шерсти за 1 сикль серебра.

2 курру соли за 1 сикль серебра[29].

В ранних цивилизациях государство жестко контролировало меры массы. Святость взвешивания считалась краеугольным камнем для эффективного функционирования древней экономики. Как сказано в Ветхом Завете, «неверные весы – мерзость пред Господом, но правильный вес угоден Ему»[30],. То, что может показаться незначительным фактом (например, греческие деньги с Античности и до введения евро именовались драхмами, что означает «горсть»), на самом деле имеет серьезное значение. Происхождение и драхмы, и шекеля (который, собственно, и есть сикль), подчеркивает четкую связь между мерами массы и деньгами, которая прослеживается на протяжении всей истории Древнего мира.

История цивилизации порой слишком сосредоточивается на грандиозных событиях. Доминируют сражения, герои и мифы. Но есть и другая история. История о будничном, повседневном – о скучной, бюрократической, монотонной реальности жизни в разных местах. Для повседневной жизни государству требуется координирование. А для координирования требуются списки. Списки населения, земель, собственности, производительности, животных, урожаев, запасов зерна. Централизованные государства функционируют на основе налогообложения, а налогообложение возможно только в том случае, если сборщик налогов знает, кого облагать, где их искать и сколько требовать. Ему нужны расписки, сроки поставок, объемы и сравнительные данные. Государство без статистики – это не государство. Таким образом, список – это базовый инструмент централизованного управления.

К тому времени, когда жил Кушим, вокруг права собственности выстроилась целая законодательная система. Земледелие без прав собственности – задача сложная, а деньги позволяют сделать эти права ликвидными и придать им ценность. Шумерское право сосредоточивалось в основном на торговле, что подчеркивает, какое основополагающее место в обществе занимали вопросы собственности, судебные споры и профессия законника. Клинопись – ранний вид письменности – возникла для того, чтобы фиксировать торговые операции.