Мальтийский сокол

Глава 4. Черная птица

Мисс Уондерли в зеленом шелковом платье, подпоясанном ремешком, сама открыла дверь номера 1001. На лице ее горел румянец. Темно-рыжие волосы, разделенные пробором с левой стороны и свободными волнами ниспадавшие на правый висок, были слегка взъерошены.

Сняв шляпу, Спейд произнес:

– Доброе утро.

В ответ на его улыбку она тоже слегка улыбнулась уголками губ. Но ее синие, почти фиолетовые глаза по-прежнему глядели тревожно. Она опустила голову и сказала тихим, робким голосом:

– Входите, мистер Спейд.

Она провела его мимо открытых дверей кухни, ванной и спальни в кремово-красную гостиную, бормоча извинения:

– Все вверх дном. Я еще даже не все вещи распаковала.

Она положила его шляпу на стол и села на козетку орехового дерева. Спейд расположился напротив нее на обитом парчой стуле с овальной спинкой.

Она уставилась на свои крепко сплетенные пальцы и сказала:

– Мистер Спейд, я должна сделать ужасное… ужасное признание.

Спейд молча изобразил вежливую улыбку – втуне, поскольку она не поднимала глаз и ее не увидела.

– Та… та история, которую я вам вчера рассказала, была всего лишь… выдумкой, – пробормотала она и наконец подняла на него несчастные, испуганные глаза.

– Ах, это, – беспечно сказал Спейд. – Да мы в нее не очень-то и поверили.

– Значит… – К печали и испугу в глазах добавилось недоумение.

– Ваши две сотни долларов оказались вполне достойны доверия.

– Вы имеете в виду, что…? – Похоже, она действительно не понимала.

– Я имею в виду, что вы заплатили нам гораздо больше, чем если бы рассказали правду, – вежливо объяснил он, – и этого вполне хватило, чтобы мы приняли все как должное.

Ее глаза вдруг загорелись. Она даже привстала с козетки, снова села, разгладила юбку и, подавшись вперед, выпалила:

– И даже теперь вы не откажетесь…?

Спейд упреждающе поднял ладонь. Верхняя часть его лица хмурились. Нижняя улыбалась.

– Зависит от обстоятельств, – сказал он. – Но вопрос вот в чем, мисс… как вас все-таки величать – Уондерли или Леблан?

Зардевшись, она пролепетала:

– На самом деле я – О’Шонесси – Бриджит О’Шонесси.

– Вся загвоздка, мисс О’Шонесси, в том, что пара убийств… – Он поморщился, – …подряд, как в нашем случае, обычно всех поднимает на уши, полиция усердствует, так что все усложняется и требует больших расходов. Это вам не…

Он умолк, потому что она перестала слушать и просто ждала, пока он договорит.

– Мистер Спейд, скажите мне правду. – Ее голос дрожал на грани истерики, глаза безумно метались, лицо выражало отчаяние. – Я виновата в том… в том, что случилось ночью?

Спейд покачал головой.

– Нет, если только вы ничего от меня не скрываете, – сказал он. – Вы же предупреждали, что Терсби опасен. Конечно, вы солгали насчет вашей сестры и всего остального, но это не имеет значения – все равно мы вам не поверили. – Он пожал могучими плечами. – Не думаю, что это ваша вина.

Очень тихо она сказала:

– Спасибо. – А потом закрутила головой. – Но я всегда буду винить себя. – Она судорожно прижала руку к горлу. – Вчера днем мистер Арчер был таким… таким жизнерадостным, таким крепким и сердечным… он…

– Хватит, – оборвал ее Спейд. – Он знал, на что подписался. Нам приходится рисковать.

– Он был… был женат?

– Да, но это был брак с женщиной, которая его не любила, без детей, зато со страховкой в десять тысяч долларов.

– Ох, пожалуйста, не надо! – прошептала она.

Спейд снова пожал плечами.

– Так уж сложилось. – Он взглянул на часы и пересел со стула на козетку рядом с ней. – Нет времени переживать об этом. – Его голос был доброжелателен, но непреклонен. – Вокруг рыщут стаи полицейских, помощников окружного прокурора и репортеров. И все они носом землю роют. Что я должен для вас сделать?

– Я хочу, чтобы вы защитили меня от… от всего этого, – ответила она дрожащим голосом и робко тронула его за рукав. – Мистер Спейд, они знают обо мне?

– Пока нет. Сперва я хотел с вами увидеться.

– Что… что они подумают, когда выяснится, что я к вам приходила и… что солгала?

– Это, конечно, вызовет у них подозрения. Вот потому-то я и откладывал свой рассказ до поры, пока не встречусь с вами. Думаю, не стоит выкладывать им все. На всякий случай мы должны запастись подходящей историей, чтобы усыпить их бдительность.

– Вы же не думаете, что я как-то связана… с убийствами… правда?

Спейд ухмыльнулся и сказал:

– Кстати, забыл вас об этом спросить. Так связаны или нет?

– Нет.

– Это хорошо. Итак, что мы расскажем полиции?

Она поерзала на своем краешке козетки, и глаза ее, обрамленные густыми ресницами, дрогнули, словно она попыталась отвести взгляд – и не сумела. Она казалась такой маленькой, такой беззащитной, такой юной.

– А это обязательно – рассказывать им обо мне? – спросила она. – Я до смерти боюсь этого, мистер Спейд. Не могу объяснить, почему, но, пожалуйста, защитите меня от них, избавьте от необходимости отвечать на их вопросы! Сейчас я просто этого не вынесу. Я умру. Вы спасете меня, мистер Спейд?

– Может быть, – сказал он. – Но мне надо знать, в чем тут дело.

Она встала перед ним на колени и сжала руки в немой мольбе. Бледная, напряженная, она смотрела на него снизу вверх испуганными глазами.

– Жизнь моя была неправедной, – говорила она сквозь слезы. – Я поступала дурно – куда хуже, чем вы можете себе представить, но я не закоренелая преступница. Посмотрите на меня, мистер Спейд. Вы же знаете, что я не такая, правда? Вы же видите это? Могу ли я рассчитывать на малую толику вашего доверия? О, я совсем одна, и мне совсем некому помочь, если вы не поможете. Я знаю, что не имею права молить о доверии, не доверяя вам. Но я действительно вам доверяю, только не могу всего рассказать. Сейчас не могу. Но обязательно расскажу потом, когда будет можно. Я боюсь, мистер Спейд. Боюсь вам довериться. То есть, я не это имею в виду. Я вам доверяю, но… я доверяла Флойду как… никому другому, мистер Спейд, как никому другому. Вы можете мне помочь. Вы сказали, что можете. Если бы я не верила, что вы сможете меня спасти, я сегодня не посылала бы за вами, а сбежала куда глаза глядят. Если бы я думала, что кто-нибудь другой сможет меня спасти, разве стояла бы я перед вами на коленях? Знаю, что не вполне откровенна с вами. Но будьте великодушны, мистер Спейд, не просите меня об откровенности. Вы такой сильный, находчивый, храбрый. И вы, конечно же, сможете уделить мне немного этой силы, находчивости, храбрости. Помогите мне, мистер Спейд. Помогите, потому что я крайне нуждаюсь в этом, и потому что если вы откажетесь, то где мне найти того, кто сможет, а не только захочет. Помогите мне. Я не имею права просить вас помогать мне вслепую и все-таки прошу. Будьте великодушны, мистер Спейд. Только вы можете меня спасти. Только вы.

Спейд, который выслушал эту речь затаив дыхание, шумно выдохнул сквозь сжатые губы и сказал:

– Вам вряд ли так уж понадобится чья-то помощь. Вы неподражаемы. Просто неподражаемы. Особенно хороши глаза, на мой вкус, и дрожащий голосок, когда вы чирикаете что-то вроде: «Будьте великодушны, мистер Спейд!»

Она вскочила. Лицо ее стало пунцовым, но голову она держала прямо и так же прямо посмотрела Спейду в глаза.

– Поделом мне, – сказала она. – Я это заслужила, солгав вам, но… ох, я действительно хотела, чтобы вы мне помогли. И теперь хочу и очень нуждаюсь в этом, очень. И ложь моя заключалась вовсе не в том, что я рассказала, а в том – как я это сделала. – Она отвернулась, плечи ее поникли. – Я сама виновата, что вы мне теперь не верите.

Спейд побагровел и уставился в пол.

– Попал я в передрягу, – проворчал он.

Бриджит О’Шонесси подошла к столу и взяла его шляпу. Потом вернулась и встала перед ним со шляпой в руке, не протягивая ее ему, а просто держа так, чтобы он сам мог взять при желании. Лицо у нее было бледное, осунувшееся.

Спейд посмотрел на шляпу и спросил:

– Что случилось минувшей ночью?

– Флойд пришел в отель в девять вечера, и мы пошли прогуляться. Я сама это предложила, чтобы мистер Арчер смог на него посмотреть. Мы зашли в ресторан – на Гири-стрит, кажется – поужинали там, потанцевали и вернулись в отель где-то в половине первого ночи. Флойд простился со мной у двери, и я видела из холла, как мистер Арчер пошел за ним следом – вниз по улице, по противоположной стороне.

– Вниз? То есть, в сторону Маркет-стрит?

– Да.

– Вы не знаете, что они делали неподалеку от перекрестка Буш и Стоктон, где в Арчера выстрелили?

– А разве это не по соседству с отелем, где жил Флойд?

– Нет. Это крюк кварталов на десять в сторону от того пути, по которому он должен был идти от вашего отеля к своему. Так… А что вы делали после его ухода?

– Легла спать. А сегодня утром я спустилась к завтраку, увидела заголовки газет и прочитала – о чем, вы знаете. Потом я пошла на Юнион-Сквер, где раньше видела автомобили напрокат, наняла один и поехала за багажом к себе в отель. После того, как я обнаружила, что вчера мою комнату обыскивали, я поняла, что должна переехать, и вчера же пополудни нашла эту квартиру. Перебравшись сюда, я позвонила вам.

– Ваш номер в «Сент-Марке» обыскали?

– Да, пока я была у вас в конторе. – Она закусила губу. – Я не собиралась вам об этом рассказывать.

– Это означает, что мне не полагается об этом спрашивать?

Она смущенно кивнула.

Он нахмурил брови.

Она чуть шевельнула шляпой в руке.

Он досадливо хохотнул и сказал:

– Хватит махать шляпой у меня перед носом. Разве я не обещал сделать все, что смогу?

Она виновато улыбнулась, вернула шляпу на стол и снова села рядом с ним на козетку.

Он сказал:

– Я, в общем-то, готов слепо доверять вам, вот только не смогу быть вам полезен в полной мере, не имея представления о том, что, собственно, происходит. К примеру, мне нужно составить какое-никакое представление об этом вашем Флойде Терсби.

– Мы познакомились с ним на Востоке. – Она говорила медленно, глядя на свой палец, рисующий восьмерки на обивке в пространстве между ними. – Сюда мы приехали из Гонконга на прошлой неделе. Он был… он обещал помочь мне. Он воспользовался моим безнадежным положением и зависимостью от него. И предал меня.

– Каким образом он вас предал?

Она покачала головой и ничего не ответила.

Спейд, нетерпеливо хмурясь, спросил:

– Почему вы хотели проследить за ним?

– Хотела узнать, как далеко он зашел. Он даже не сообщил мне, где остановился. Я хотела выяснить, что он делает, с кем встречается и все прочее.

– Это он убил Арчера?

Она подняла на него удивленные глаза.

– Конечно, он.

– В его наплечной кобуре нашли «Люгер». Арчер был застрелен не из «Люгера».

– Флойд носил револьвер в кармане пальто.

– Вы его видели?

– О, довольно часто. Я знаю, что он постоянно был при оружии. Вчера вечером я револьвер не видела, но обычно, надевая пальто, он клал его в карман.

– Зачем ему оружие?

– Это его хлеб. В Гонконге ходили слухи, что он приехал туда, на Восток, в качестве телохранителя одного игрока, которому пришлось покинуть Штаты, и что с тех пор этого игрока никто не видел. Говорили, что Флойд причастен к этому исчезновению. Я не знаю. Но точно знаю, что он всегда вооружен до зубов, а спать ложится только после того, как застелет пол вокруг кровати мятыми газетами, чтобы никто не мог бесшумно прокрасться к нему в комнату.

– Хорошенького дружка вы себе выбрали.

– Только такой мне и мог помочь, – ответила она просто, – если бы оставался верен мне.

– Если бы да кабы. – Спейд ущипнул себя за нижнюю губу и угрюмо посмотрел на собеседницу. Вертикальные морщины между бровями стали резче, брови почти сошлись на переносице. – И все-таки, какой глубины та яма, в которую вы угодили?

– Настолько глубокая, что и не передать.

– Вам грозит расправа?

– Я не героиня. Хуже смерти ничего нет.

– Так значит – смерть?

– Это так же верно, как и то, что мы с вами здесь сидим. – Она содрогнулась. – Если только вы меня не спасете.

Он перестал теребить губу и пригладил волосы.

– Я не Иисус Христос, – раздраженно сказал он. – Я не умею творить чудеса. – Он взглянул на часы. – День на исходе, а вы не дали мне ничего, с чем можно работать. Кто убил Терсби?

Она прижала к губам смятый платок и сказала сквозь него:

– Я не знаю.

– Ваши враги или его?

– Не знаю. Надеюсь, его, но боюсь, что… я не знаю.

– А каким образом он должен был вам помочь? Зачем вы притащили его сюда из Гонконга?

Она бросила на него испуганный взгляд и молча покачала головой. Лицо у нее было измученное и жалобно-упрямое.

Спейд встал, засунул руки в карманы пиджака и хмуро посмотрел на нее сверху вниз.

– Дело дрянь, – раздраженно бросил он. – Я ничего не смогу для вас сделать, потому что не знаю, какую каверзу вы задумали. Я даже не уверен, что вы сами знаете, чего хотите.

Она уронила голову и зарыдала.

Издав нетерпеливый, прямо-таки звериный рык, Спейд решительно направился к столу за шляпой.

– Пожалуйста, – взмолилась она прерывающимся от рыданий голосом, не поднимая головы, – не ходите в полицию!

– В полицию? – заорал он в ярости. – Да они с четырех утра за мной бегают! Бог знает, в какую передрягу я влез, чтобы отделаться от них. И чего ради? Ради безумной фантазии, что я чем-то могу вам помочь? Я пас. И даже пытаться не буду. – Он нахлобучил шляпу на голову. – «Не ходите в полицию!» Да мне и ходить не надо – достаточно спокойно постоять минутку, и они тут же на меня набросятся всей сворой. Что ж, расскажу им, что знаю, а вы сами выкручивайтесь.

Она поднялась с козетки, встала перед ним прямо, хотя колени у нее дрожали, и подняла бледное, искаженное страхом лицо, не в силах унять непроизвольное подергивание рта и подбородка.

– Вы были терпеливы, – сказала она. – Вы пытались мне помочь. Думаю, все это безнадежно и напрасно. – Она протянула правую руку. – Спасибо вам за то, что вы для меня уже сделали. Я… я буду выкручиваться сама.

Спейд снова зарычал по-звериному и сел на козетку.

– Сколько у вас денег?

Вопрос застал ее врасплох. Прикусив нижнюю губу, она нехотя ответила:

– Осталось около пяти сотен.

– Дайте их мне.

Она медлила, нерешительно глядя на него. Все своим видом – губами, бровями, жестами – Спейд демонстрировал недовольство. Она скрылась в спальне и почти сразу же вышла оттуда с пачкой банкнот в руке.

Он взял у нее деньги и пересчитал.

– Здесь только четыре сотни.

– Мне надо на что-то жить, – кротко объяснила она, прижав руку к груди.

– Можете добыть еще?

– Нет.

– У вас наверняка есть что обратить в деньги, – настаивал он.

– Несколько колец, безделушки.

– Заложите их. Лучше всего в «Ремедиалс» – угол Пятой и Мишн, – сказал он и протянул руку.

Она просительно заглянула в его желто-серые глаза. Но те смотрели твердо, неумолимо.

Она медленно полезла в вырез платья, вытащила оттуда несколько купюр, свернутых в тонкую трубочку, и положила в его протянутую руку.

Он расправил их, пересчитал – четыре двадцатки, четыре по десять и пятерка – и вернул ей две десятки и пятерку. Прочие положил в карман. Затем он встал и сказал:

– Я ухожу. Посмотрим, что я смогу для вас сделать. Постараюсь вернуться как можно скорее и принести наилучшие новости. Позвоню четыре раза – длинный звонок, короткий, длинный, короткий – чтобы вы знали, что это я. Не провожайте, я сам найду выход.

Он ушел, а она так и стояла посреди комнаты, глядя ему вслед ошеломленными синими глазами.

* * *

Он вошел в приемную адвокатской конторы, на дверях которой красовалась табличка «Уайз, Мерикен и Уайз». Рыжая девушка, сидевшая у коммутатора, воскликнула:

– А, мистер Спейд, привет!

– Привет, золотце, – ответил он. – Сид у себя?

Он стоял рядом с ней, положив руку на ее округлое плечико, пока она вставляла штекер в гнездо.

Она сообщила в микрофон:

– Мистер Уайз, к вам мистер Спейд. – Потом подняла глаза на него: – Идите прямо в кабинет.

Он благодарно пожал ей плечо и проследовал через приемную в тускло освещенный внутренний коридор к двери с матовым стеклом в самом его конце. Он открыл эту дверь и вошел в кабинет, где за огромным письменным столом, заваленным кипами бумаг, сидел маленький человек с вытянутым и утомленным оливковым лицом и редкими темными волосами, усыпанными перхотью.

Коротышка махнул потухшим сигарным окурком в сторону Спейда и сказал:

– Подвинь сюда стул. Так, значит, Майлз безвременно нас покинул прошлой ночью? – Ни его усталое лицо, ни весьма пронзительный голос не выражали эмоций.

– Угу, потому-то я и пришел. – Спейд насупил брови и откашлялся. – Кажется, мне придется послать коронера ко всем чертям, Сид. Могу ли я ссылаться на неприкосновенность секретов и личности моих клиентов, и прочее и прочее, как это делает адвокат, или как священник ссылается на тайну исповеди?

Сид Уайз вздернул плечи и опустил уголки рта.

– Почему бы и нет? Дознание – это еще не судебный процесс. Во всяком случае, можешь попробовать. Помнится, тебе и не такое сходило с рук.

– Да я знаю, но Данди меня достает, и на этот раз как-то особенно гнусно. Надень шляпу, Сид, и отведи меня к нужным людям. Я должен подстраховаться.

Сид Уайз посмотрел на гору бумаг на столе и невесело хмыкнул, однако встал с кресла и пошел к стенному шкафу у окна.

– Сукин ты сын, Сэмми, – сказал он и взял шляпу, висевшую на крючке.

* * *

В тот вечер Спейд вернулся к себе в контору в десять минут шестого. Эффи Перин, сидя за его столом, читала «Тайм». Спейд присел на стол и спросил:

– Что у нас потрясающего?

– У нас – ничего, а вот ты похож на кота, который слопал канарейку.

Он довольно ухмыльнулся.

– Думаю, у нас есть будущее. Я всегда считал, что если Майлз уйдет и умрет где-нибудь, у нас появится больше шансов преуспеть. Ты не возьмешь на себя труд послать цветы от моего имени?

– Уже.

– Ты мой бесценный ангел. Как сегодня поживает твоя женская интуиция?

– Ты о чем?

– Что ты думаешь о мисс Уондерли?

– Ничего плохого, – без раздумий ответила девушка.

– У нее чересчур много фамилий, – размышлял Спейд. – То Уондерли, то Леблан, а настоящее имя, как она утверждает – О’Шонесси.

– Да пусть назовется хоть всеми именами из телефонного справочника. Нормальная девушка, как по мне, и ты тоже это знаешь.

– Я просто интересуюсь. – Спейд сонно прищурился на Эффи Перин. Потом хихикнул. – Как-никак, она выложила семь сотен зеленых за два дня. Это полный порядок.

Эффи Перин чинно выпрямилась в кресле и сказала:

– Сэм, если эта девушка попала в переплет, а ты ее подведешь или воспользуешься ее бедой, чтобы обобрать до нитки, я тебе этого никогда не прощу и перестану уважать на веки вечные.

Спейд неестественно улыбнулся. Потом помрачнел. Тоже неестественно. Потом он открыл было рот, чтобы что-то ответить, но звук открывающейся наружной двери ему помешал.

Эффи Перин встала и вышла в приемную. Спейд снял шляпу и сел в кресло. Девушка вернулась с карточкой, на которой было отпечатано: «М-р. Джоэл Кейро».

– Странный тип, – заметила она.

– Пригласи его, дорогая, – сказал Спейд.

Мистер Джоэл Кейро оказался смуглым, тонкокостным мужчиной среднего роста. Волосы у него были черные, гладкие и блестящие. Изящные левантийские черты лица. Квадратный рубин, обрамленный четырьмя бриллиантами багетной огранки, мерцал на темно-зеленом галстуке. Черное пальто, плотно облегавшее узкие плечи, слегка расширялось на полноватых бедрах. Брючины облепили округлые икры плотнее, чем того требовала современная мода. Верх лакированных ботинок скрывали коричневые гетры. Держа черный котелок рукой в замшевой перчатке, мистер Кейро приблизился к Спейду короткими шажками, семеня и подпрыгивая. Вместе с ним в кабинет проник запах шипрового одеколона.

Спейд кивнул посетителю, потом указал подбородком на полукресло со словами:

– Садитесь, мистер Кейро.

Кейро отвесил изысканный поклон.

– Благодарю вас, – произнес он неестественно высоким голосом. Чинно уселся, скрестив ноги, положил шляпу на колени и принялся стаскивать желтые перчатки.

Спейд откинулся на спинку кресла и спросил:

– Итак, чем могу служить, мистер Кейро?

Любезная небрежность его тона, его движение в кресле были точно такими же, как и накануне, когда он задавал тот же вопрос Бриджит О’Шонесси.

Кейро перевернул шляпу, бросил в нее перчатки и положил на ближайший к нему угол стола. Бриллианты мерцали на указательном и безымянном пальцах его левой руки Рубин – близнец того, что украшал галстук, вплоть до бриллиантов по всем четырем граням – на указательном пальце правой. Эти мягкие, ухоженные руки, хоть и не были велики, из-за своей вялой короткопалости казались уродливыми. Потирая ладони с шелестящим звуком, Кейро сказал, перекрывая этот шелест:

– Уместно ли незнакомцу принести соболезнования по поводу прискорбной кончины вашего компаньона?

– Благодарю вас.

– Позвольте спросить вас, мистер Спейд, существует ли, как намекают газеты, определенная… эээ… взаимосвязь между этим прискорбным событием и чуть более поздней гибелью некоего Терсби?

Спейд ничего не ответил, сохраняя красноречиво-непроницаемое выражение на лице.

Кейро встал и поклонился.

– Прошу прощения, – сказал он, снова сел и положил ладони плашмя на край стола. – Я спрашиваю отнюдь не из праздного любопытства, мистер Спейд. Я пытаюсь вернуть… ээ-э… украшение, которое, скажем так, потерялось. Я думал и надеялся, что вы сможете мне посодействовать.

Спейд чуть наклонил голову, приподняв брови в знак того, что он внимательно слушает.

– Это украшение – статуэтка, – продолжал Кейро, тщательно выбирая и выговаривая слова, – в виде черной птицы.

Спейд опять кивнул с учтивым интересом.

– От имени законного владельца фигурки я готов заплатить за ее возвращение пять тысяч долларов. – Кейро оторвал одну руку от края стола и ткнул уродливым указательным пальцем в какую-то воображаемую точку в воздухе. – Я также готов пообещать… как бы это выразить?.. не задавать никаких вопросов. – Он снова положил руку на стол рядом с другой и одарил частного детектива любезной улыбкой.

– Пять тысяч – сумма немаленькая, – заметил Спейд, задумчиво глядя на Кейро. – Это…

В дверь тихонько забарабанили пальчики.

Когда Спейд пригласил: «Войдите!», дверь отворилась ровно настолько, чтобы в щель пролезли голова и плечи Эффи Перин. На ней была черная фетровая шляпка и серое пальто с меховым воротником.

– На сегодня все? – спросила она.

– Да. Спокойной ночи. Запри дверь, когда будешь уходить, будь добра.

Спейд повернул кресло к мистеру Кейро со словами:

– Это очень интересная сумма.

В коридоре хлопнула дверь, Эффи Перин ушла.

Кейро усмехнулся и вынул и внутреннего кармана короткий, компактный, плоский пистолетик.

– Будьте любезны, – сказал он, – поднять руки за голову.

Глава 5. Левантиец

Спейд на пистолет даже не глянул. Он поднял руки, заложил их за голову, и откинулся на спинку кресла, сцепив пальцы на затылке. Его глаза, устремленные на смуглое лицо Кейро, не выражали ровным счетом ничего.

Кейро кашлянул коротко и даже как-то виновато и нервно улыбнулся слегка побледневшими губами. Его темные, влажные глаза глядели застенчиво и очень серьезно.

– Я намерен обыскать ваши помещения, мистер Спейд. Предупреждаю, если вы попытаетесь мне помешать, то я обязательно вас застрелю.

– Валяйте. – Голос Спейда был так же безразличен, как и выражение его лица.

– А вы, пожалуйста, встаньте, – велел человек с пистолетом тому, в чью широкую грудь было направлено дуло. – Я должен убедиться, что вы не вооружены.

Спейд встал и, распрямляя ноги, одновременно оттолкнул кресло икрами. Кейро обошел его со спины. Он переложил пистолет из правой руки в левую. Приподнял полу пиджака Спейда и заглянул под нее. Прижимая дуло к спине детектива, он обхватил его сбоку правой рукой и похлопал по груди. Лицо левантийца оказалось чуть ниже правого локтя Спейда – всего в шести дюймах позади.

Локоть Спейда опустился на это лицо, когда он развернулся вправо. Оно дернулось назад, но не слишком далеко – правый спейдов каблук придавил лаковый носок менее рослого противника, не дав увернуться от траектории локтя. Локоть врезался Кейро чуть ниже скулы, и тот наверняка упал бы на пол, если бы Спейд не наступил ему на ногу. Локоть промелькнул мимо ошарашенного лица и распрямился, когда Спейд ударил по пистолету. Кейро выпустил оружие в то самое мгновение, когда его схватили пальцы Спейда. Для огромной лапы Спейда игрушка была маловата.