Лучший мир: Книга 1. Шестерни песочных часов

– Но все равно жалко их: хоть бы выжили, – добавил Эзоп.

Друзья рассмеялись. Жеребец бился в пыли, издавая жалобное мычание. Чад вынул меч из ножен, тяжело вздохнул и вонзил его прямо в сердце бедного коня, избавив его от мучений.

Теперь в караване оставалось лишь пять скакунов. В их числе было 4 молодых и сильных жеребца нимейской породы, выведенные специально для подобных походов. К тому же, в этот раз торговцы не стали забивать повозку да краев, делая скидку на жаркое лето и необкатанность новых жеребцов. Поэтому даже для такого количества лошадей, груз был вполне посильным.

В прошлом товарищи прибегали к услугам верблюдов, однако в последние несколько заходов от них было принято решение отказаться. Верблюды казались Эзопу слишком глупыми созданиями, к тому же в них не было “души”. Чад пропускал подобные рассуждения друга мимо ушей, но после гибели их главного верблюда Гоши, он тоже перестал воспринимать других ему подобных. На удивление, даже Эзоп относился к Гоше с уважением. Гоша был поистине крупным и сильным самцом, однако неведомая болезнь унесла жизнь и этого красавца. Потерю тяжело переживали оба друга и приняли решение попробовать перейти на лошадей.

Новый способ передвижения предполагал наличие радикальных изменений. Для коней требовался гораздо больший запас провизии, а возить тяжелый груз верхом на них бы не получилось. Поэтому была найдена и куплена особенная тележка с необычайно широкими колесами, которые не позволяли повозке проваливаться в песок. К тому же, поверхность колес была покрыта каучуковым составом с выступами на нем, что улучшало сцепление с землей и общие ходовые характеристики. Ко всему этому Чад решил доработать этот чудо-транспорт и привинтил небольшую двухколесную тележку сзади, Она было прикреплена к поворотному механизму, из-за чего повторяла движение главного прицепа и не мешала перемещению состава.

Длительные походы в пустошах Ханги были настоящим испытанием для животных, даже таких выносливых, как лошади. Жеребцы гибли либо от жажды, либо от изнеможения. Вечная жара и засуха не оставляли шанса ни слабым людям, ни хилым животным, поэтому полагаться на кого попало было опасно. При худшем раскладе пришлось бы тащиться по пустыне пешком, чего ни один из путников не желал. Спустя несколько месяцев упорных поисков и торгов идеал был найден: им оказался нимейский пустынный скакун. Эта порода как никакая подходила для длительных походов: жеребцы отличались недюжинной выносливостью и силой, к тому же они могли продолжительное время обходиться без воды и еды.

Шагая по пустыне и вытирая пот со лба, Чад в очередной раз убеждался в суровости здешних условий и правильности своего выбора насчет лошадей. Из-за непригодности для земледелия, большая часть Ханги оставалась незанятым клочком земли, а точнее песка. Она не принадлежала ни к одному государству и была своеобразной границей между Центром и Южными землями. Не удивительно, что эта пустыня являлась пристанищем для воров, убийц и остальных преступников, скрывающихся от закона или просто не нашедших себя в цивилизованном мире. Весь подобный сброд сбивался в стаи, грабил торговцев и близлежащие поселения. Сами себя они называли хурун, что в переводе на центральный означало “свободные люди”.

Этот народ, если его можно было так называть, действительно был свободен. У них не было ни аппарата управления, ни четко установленных законов, ни даже своей валюты. Однако, кое-какие условности все же имели место быть. В их обществе главным являлось правилом “убей или будь убитым”. При чем оно относилось как к чужакам, так и к своим, только чуть в меньшей степени. У подобных бродяг не было чести или отягощающих жизнь предрассудков, приоритетной целью было выживание, и справлялся с ней далеко не каждый. Подставить или убить напарника являлось, скорее, нормой приличия, чем позорным поступком. Однако всегда стоило помнить, что в мире диких зверей шансы на выживание в одиночку многократно снижаются.

Большинство торговых путей проходило через Маловодное море из-за страха перед хурун. Однако, из-за капризов моря, товара терялось не меньше, а то и больше. Это прекрасно понимал и Чад. “С морем не договориться” – главный аргумент старого торгаша. Чад был закален во многих боях и в молодости считался отличным воином, потому и сейчас стычки с наглыми ворами были ему не страшны.

Родившись в роскоши, в крупном торговом городе Фиаз, всю свою юность он провел в адских тренировках и нечеловеческих условиях. Его отец – прославленный рыцарь, хотел воплотить в своем сыне все то, что не успел сделать сам, часто прибегая к крайностям. Чад ненавидел своего отца за это, ненавидел, но боялся. Правда, было в таком воспитании и немало плюсов. Без такого рода подготовки человек вряд ли бы пережил столько битв и стычек. Даже сейчас, в свои 50, высокий и крепко сложенный Чад вызывал, если не страх, то уважение. Было видно – человек повидал многое, и на многое еще способен. В отличии от своего предка, фиазец не стал остатки жизни просиживать в замке. Подобный образ жизни вызывал у него отвращение, поэтому ветеран отправился в путешествия, оправдывая их торговлей. Он вел аскетичный образ жизни, как и большинство торговцев, находящихся по несколько месяцев в пустыне.

Годы и пережитые события не могли не оставить своего следа на этом человеке: все его тело покрывало обильное количество шрамов, включая даже лицо. На самой макушке виднелась неглубокая отметина, которую, правда, почти всегда закрывала темная густая шевелюра, беспорядочно торчащая в разные стороны. Лоб торговца был изборожден глубокими морщинами, под которыми располагались густые черные брови, нависшие над неширокими карими глазами. Низ лица покрывала длинная густая борода, плавно переходящая в усы. Наверное, именно она создавала впечатление глубокого старика. К тому же, по всей растительности торговца выступала обильная седина. Не то чтобы Чад был неряхой, просто находясь в подобных условиях довольно сложно бриться и постоянно следить за прической. Поэтому то большую часть времени он походил на бездомного.

Несмотря на отменное здоровье и активный образ жизни, старость дает о себе знать каждому: скорость и реакция уже не те, что раньше, одышка начала появляться даже при ходьбе. Зато силе рук фиазца мог позавидовать любой молодой. Сабля в них лежит уверенно, а кулаки всегда готовы сломать челюсть непрошенным гостям.

Эзопиан Хумфрей тоже не был мальчиком для битья. Все свое детство он провел в драках за объедки. Это было обязательным условием выживания в трущобах Мискара, небольшого города близ Фиаза. Его мать умерла через несколько месяцев после родов, а отец ушел за хлебом еще до его рождения. Потому мальчика воспитывал пожилой дед по маминой линии, однако и он не отличился долголетием. Смерть родственника стала сильным ударом для пятнадцатилетнего Эзопа. Коль заботиться стало не о ком, подросток пошел на службу, где первым делом подрался с наглым выскочкой Чаддаром, что и послужило началом крепкой и долгой дружбы.

Телосложением Эзоп радикально отличался от своего компаньона, можно даже сказать, что они были противоположностями. В отличии от массивного Чада, Эзопиан был довольно сухопарым, что не мешало иметь большое количество мышц и широкие плечи. Также мискарец был на несколько сантиметров выше фиазца, что в совокупности с его всегда ровной осанкой и прямой шеей создавало еще большую разбежность в габаритах.

Внешний вид Эзопа казался довольно опрятным: пар штанов и рубашек мискарец возил намного больше двух, в отличии от Чада, который менял их не чаще чем раз в две недели. Торговец даже умудрялся следить за бородой и волосами, что добавляло баллов его образу. Несмотря на то, что путники были одногодками, почти всегда Чаддара считали глубоким стариком, а Эзопа всего лишь в пределах интересного возраста. В общем, Эзоп был редкостным чистоплюем, что создавало сильный дискомфорт во времена, когда он только начал путешествовать с Чадом. Но вскоре мискарец адаптировался и к этому.

Торговцы находились в походе уже 85 дней. 20 дней назад они пересекли экватор пустыни, а это значит, что жеребцу оставалось не более 80 километров до начала умеренного климата Гуадара, где воздух не пытается тебя зажарить живьем, где можно встретить воду и хоть какую-то растительность.

Северная часть Ханги плавно перетекала в равнинные территории, принадлежащие Центру и патрулируемые солдатами. Уже больше сотни лет данный кусок земли звался Гуадар. Эта часть цивилизации постоянно застраивались и обживались безымянными городами. Однако большинство из них не продерживалось и пары лет. Территории были бесплатными и не облагались налогами. По большей часть подобные меры применялись из-за хурун. Их налеты на небольшие близлежащие от пустыни поселения были не редкостью. В городах побольше располагались военные гарнизоны, и туда пустынные грабители наведываться боялись.

Немалой неприятностью в здешних местах были и бури. Пустынные ветра порой бушевали настолько, что зарывали живьем не только отдельных путников, но и поселения целиком. Несильный ветерок дул и сейчас. Однако, даже такой безобидный поток ветра, вперемешку с песком, создавал немало хлопот. Песчинки так и норовили залезть в глаза, а горячие потоки нагревали и без того раскаленную кожу еще сильнее.

Даже в таких условиях разговорчивый Эзоп не мог замолчать ни на минуту. Сегодня он выспался, а потому находился в прекрасном расположении духа. Ни ветер, ни хилый жеребец не могли испортить ему настроения. На повестке дня было недавно прочитанное Эзопом полу научное произведение о Севере и его обитателях. Об этих загадочных местах почти ничего не было известно, а в книге по большей части описывались лишь догадки и некоторые предположения, по типу существования там неизвестной доселя цивилизации. Были даже комментарии очевидцев, которые видели огромных звероподобных людей, правда мельком и с очень большого расстояния. Но были и вполне достоверные факты: бесконечные льды не любили гостей, и выживших исследователей можно было насчитать не больше нескольких десятков, отчего эти земли были еще более привлекательны любопытным умам.

Эзоп как раз относился к таковым. Рассуждения про тамошних обитателей повергли торговца в восторг. Он являлся любителем различных теорий и сам обожал пофантазировать на подобные темы. Именно этим он сейчас и занимался. Чад слушал болтовню друга, изредка кивая головой и поддакивая. Ему было абсолютно все равно на популяцию таинственной расы и опасность, таящуюся в тамошних льдах. Ему было также все равно на исследователей, которые потратили десятилетия на изучение этого континента. Да и постоянная болтовня начинала надоедать, но фиазец молчал, не желая обидеть друга.

– Вот представь, на что способна целая армия человекоподобных тварей, обладающая неимоверной силой и способная пережить любые морозы?

– Угу, – устало промычал собеседник.

– Эти люди с легкостью могли бы править миром.

– Скажи это Рехаелу Касси. Вряд ли он с тобой согласится. – немного оживился Чаддар.

– Рехаел слаб – он не участвовал ни в одной битве. Никто не знает, есть ли у него вообще сила.

– Слаб, – согласился фиазец. – Как и вся его семейка жуликов. А вот его армия – нет. Больше трехсот тысяч воинов – это тебе не шутка. А сколько при желании можно еще собрать? Воот, а ты говоришь.

– Но это всего лишь люди, – еще больше возбуждаясь, запротестовал Эзоп. – А на что способны эти создания – никто не знает. Может, у них настолько толстая шкура, что мечи им нипочем, а вдруг они вообще бессмертны.

Окончательно осознав, что спорить бесполезно, Чад замолчал. У его оппонента была слишком развитая фантазия, против которой любые возражения являлись слишком ничтожными и порождали лишь дополнительную порцию новых догадок. Фиазец же считал себя заядлым скептиком и в подобные рассуждения не то, что не верил, а даже считал их смешными. Чад пережил многое и привык верить тому, что видит. Хотя и увиденному, порой, он старался не доверять.

Молчание собеседника Эзоп даже не заметил, и все также продолжал вести свой монолог. Пока его разум пытался найти ответ на главные вопросы человечества, Чаддар внимательно вглядывался в горизонт. Вот уже несколько минут его глаз пытался угадать природу непонятного явления. Над горизонтом слева по курсу в нескольких киллометрах от каравана возвышался диковинный столб. Только вот что он из себя представлял – дым или смерч – определить точно на таком расстоянии было невозможно. Торговец повернул лошадей и направился прямо к мучившей его загадке. Эзоп на это даже не обратил внимание. Только проехав около двух километров в новом направление он все таки спросил:

– А что это впереди?

Чад рассмеялся.

– Тебя так укради, а ты даже не заметишь, – язвительно произнес он. – Скорее всего дым.

Столб заметно расширился и приобрел отчетливые формы. Теперь он стал больше походить на стену. Сомнения насчет его происхождения пропали: стало очевидно, что это не смерч. Скорее всего, причиной данного явления был пожар, и довольно сильный.

– Дела… – сказал Эзоп, не заметив упрека. – Предлагаю объехать.

– Если что, от курса мы отклонились больше получаса назад. Так чтооо, – протянул Чад, проводя мыслительные исчисления. – Нам градусов на сорок правее.

Лицо мискарца сделалось серьезным, он уже догадывался к чему клонит его путник, но все равно надеялся на лучшее. Надежда умирает последней, и в этот раз она прожила ровно пять секунд до следующего предложения Чада.

– Опять вольные беснуются. Поедем, посмотрим, что на этот раз.

– Чад! Нас все еще двое! Попрошу об этом не забывать! – озабочено возразил Эзопиан.

– Помню я. Мы только посмотрим.

Эзоп не стал возражать, он знал, что это бесполезно, и молча принял свою судьбу. Мискарец тоже не любил хурун, но понимал, что таким составом у них шансов не много. Пока отряду везло: за все их странствия они лишь три раза встретили грабителей, и то, это были стаи по 4-5 человек. Подготовленным войнам, таким как Чад и Эзоп, ничего не стоило разобраться с этим отребьем, но однажды могло и не повезти. Это понимали оба, хотя и признавал лишь Эзоп. Чад был слишком горд для подобных рассуждений, и всегда отвечал: “все что могут сделать мне эти бандюги, так это запачкать мой клинок своей кровью”.

Чем ближе торговцы подходили к очагу пожара, тем труднее становилось дышать. Дыма было действительно много, и вскоре в нем начали прослеживаться нотки паленой кожи. Этот запах путники не могли спутать ни с чем.

Поднявшись на очередной бархан, глазам открылась картина, которая вызвала бы у большинства панику, но у путников лишь освежила далекие воспоминания. Чад тяжело вздохнул и остановил коня. Село размером в две сотни домов горело ярко-красным пламенем, и огонь создавал непреодолимую стену в несколько километров.

За свою молодость путники разграбили и сожгли не один десяток вражеских деревень. Каждый раз их набеги сопровождались криками женщин, детским плачем и запахом паленой кожи, но ни у одного из воинов не было и намека на сострадание. Перед ними находился враг, и главнокомандующий отдал приказ его уничтожить, поэтому убийство ни в чем не повинных людей воспринималось как подвиг. В молодости многие вещи воспринимались иначе, сейчас же вид пожираемых пламенем домов, выворачивал все нутро Чада наружу, вызывая гнев и сильнейшее чувство стыда за содеянное.

– Представь сколько здесь людей погибло, – печально сказал Чаддар.

Эзоп промолчал. Сейчас он внимательно осматривал охваченную огнем долину -людей видно не было.

– И смылись, как последние трусы, – презрительно сказал мискарец. – Ни чести, ни отваги.

– Но! – выкрикнул Чад, и кони медленно поплелись вперед.

Путники приблизились к поселению на столько, на сколько позволял жар хоть и угасающего, но все еще огромного костра. Если кто-то и оставался в поселении во время поджога, то сейчас они были уже не жильцы.

Обычно хурун грабили лишь небольшие селища в десяток домов. Это же был полноценный город.

– Что-то намечается, – настороженно сказал Эзоп. – Здесь было солдат, человек сто, и мирных раз в десять больше. Сколько же было грабителей?

Чад молчал. Его лицо было бесчувственным и сухим, но внутри бушевала ярость.

– Нужно осмотреть местность. Могли остаться выжившие, – спокойно сказал он.

– И чем ты им поможешь?

– У нас есть вода и еда. Этого мало?

Эзоп не стал возражать, хоть и не верил в затею друга. При подобных обстоятельствах выжить было слишком маловероятно.

– А где же хваленая армия? – спросил мискарец.

Чад насмешливо хмыкнул.

– Неужели ты думаешь, что до этих людей кому-то было дело. По меркам Центра – это скот, который сгоняют сюда огромными налогами. Родившиеся в пустыне, рождаются и умирают в пустыне. У них просто нет шанса покинуть это место из-за нищеты, в которую их наш любимый Король и погрузил. Теперь ответь: какую именно армию они должны интересовать?

Проехав еще около километра и обогнув половину города, путники остановились. Чад слез с повозки и с досадой процедил: “ Я же говорил”.

На песке было множество следов от копыт, они вели на север..

– Вот они, прославленные воины Центра, доблестные защитники государства, испугавшиеся шайки мародеров.

– Может они увозили мирных?

– Ты видишь следы хоть одной повозки или они на коней всех сажали?

И правда, на песке виднелись лишь следы подков. Уже совсем стемнело и Чад поджег факел. Он тщательно исследовал песок под ногами и что-то бормотал себе под нос. Эзоп сидел на тележке и медленно тащился за ним.

– Что ты сидишь? Мог бы и помочь. – упрекнул друга Чад.

– Для начала, мне нужно знать, что ты делаешь.

– Ищу следы выживших, болв…

Не договорив фразу, Чад на секунду замер, а после со всех ног помчался вперед

– Нашёл. Вот оно, – радостно прокричал он.

– Садись, подвезу, – шутливо произнес Эзоп, догнав его в два шага своих жеребцов.

Однако Чад продолжал бежать, не обращая внимания на насмешку друга. Сейчас все его внимание сосредоточилось на песке.

Эзоп всмотрелся и оторопел: перед ним, на песке, виднелись несколько свежих следов. Одни из них были совсем маленькие, это была стопа ребенка, другие, чуть больше – похожие на женские. Также на песке виднелись капли крови. Вся насмешка вмиг пропала с его лица. Неужели тем, кто выжил в этом аду, была мать с ребенком? Осознавая это, даже Эзоп больше не осуждал решения своего спутника, а наоборот старался подгонять его. Наконец-то ему удалось усадить Чада в тележку, и они устремились вперед, со скоростью, с какой только позволяли изможденные лошади. А мчали они, на удивление, быстро, несмотря на то, что в пути уже целый день. Вечерняя прохлада в этих широтах открывает в животных второе дыхание, что можно сказать и про людей, которые, забыв про усталость, петляли по бескрайним пескам в надежде спасти себе подобных.

Главной опасностью для неизвестных беженцев был ветер, который становился все сильнее. Он мог с легкостью замести следы, и тем самым навсегда похоронить их надежды на выживание. До ближайшего города оставалось порядка недели пути на лошадях, пешком – не меньше двух, что означало почти верную смерть для раненого человека без провизии. Это понимали оба, и потому так внимательно всматривались в каждый метр песка, озаряемый мерцающим пламенем факела.

Ветер усиливался, и следы становились все менее отчетливыми. Вскоре путники шли просто наугад. Кое-где еще виднелись капли крови, которые и были единственным ориентиром.

Вдруг произошло то, что заставило встрепенуться даже таких отважных воинов. В свет факела попала маленькая фигура, стоящая прямо перед конями. Раздался металлический скрежет – Эзоп от неожиданности достал меч и направил в сторону незнакомца. Чад с молниеносной скоростью потянул за поводья, хотя это и было лишним – кони, заприметив человека, остановились сами. Видимо, испугавшись лошадей, человек попятился назад, споткнулся и приземлился на спину, однако моментально поднялся обратно.

– Слезайте с повозки, – неистово прокричал детский голос, – слезайте и уходите, второй раз повторять не буду.

Торговцы промолчали, не зная, что ответить на столь невыгодное предложение. Перед ними стоял мальчишка лет десяти. Все его тело было напряжено, а плечи широко расставлены – так, видимо, он хотел казаться больше. В правой руке мальчик держал кухонный нож.

– Почему это мы должны слезать? Это наши лошади. – придя в себя, возразил Чад.

– Я у вас их забираю. Иначе вам придется драться со мной, – грозно произнес незнакомец.

– Я думаю, мы можем решить все мирным путем, – спокойно сказал Эзоп. – Ты здесь один?

Мальчик молчал, его ноги бешено дрожали, но он держался стойко, стараясь не показывать волнения.

– Как тебя зовут? – все не сдавался Эзоп. – Мы не причиним тебе зла, мы пришли помочь.

Маленький храбрец сделал два шага вперед и вытянул руку, угрожая ножом. Несмотря на свой возраст, он говорил твердо и внятно.

– Я повторять не стану – всех перережу.

– Ты ранен? – настороженно спросил Чад, спрыгивая на землю. – Я видел кровь на песке, это твоя?

Мальчик молчал, его глаза, бегавшие от одного торговца к другому, остановились на Чаде. Правая рука все еще была поднята, острие ножа находилось в нескольких сантиметрах от живота ветерана.

– Я и он не желаем тебе зла. Мы всего лишь торговцы, проходившие мимо, – спокойно сказал Чад, делая еще один шаг.

Его руки были подняты: всем своим видом торговец пытался показать свою безоружность и благие намерения.

Нож уперся в грудь Чада. Не смотря на его размеры, лезвие было довольно острым и с легкостью могло проткнуть кожу. Мальчишка твердо стоял на месте и, казалось, даже не думал отступать. Тогда фиазец сделал еще одно небольшое движение вперед. В месте контакта с ножом на его пыльной рубашке появилось красное пятно. Увидев это, юноша резко убрал руку и отскочил назад. Теперь весь его внешний вид изображал растерянность и удивление. Он машинально открыл рот, видимо, чтобы извиниться, но тут же пришел в себя и снова попытался принять грозный вид.

Чад улыбнулся.

– Ничего страшного – это всего лишь царапина. Я привык к таким, – все также спокойно произнес он. – Скажи мне, ты не ранен?

Мальчик опустил глаза и отрицательно замотал головой.

– Уже что-то. А чья это кровь на песке?

Юноша молчал. Сейчас внутри него происходила борьба, но довериться он все еще не решался.

– Пойми, чем дольше мы тут сидим, тем меньше шансов на спасение твоей мамы. Сейчас ей еще можно помочь.

Юноша выронил клинок. Парень был больше не в силах сдерживаться. Его ноги подкосились, и он упал на колени. На Чада посмотрели две небольшие вселенные, спрятанные в маленьких глазах маленького человека. По щекам мальчика ручьем потекли слезы.

– Если вы и правда хорошие люди, прошу помогите. Мой брат… Мой брат ранен. Мне страшно за него, – быстро заговорил он.

Эзоп, наблюдавший за всем с повозки, спрыгнул вниз и подошел ближе и спросил:

– Где твой брат?

Юноша поднялся на ноги и побежал в темноту. Торговцы отправились за ним. Пробежав метров двадцать, мальчик остановился. Перед ним без сознания на багровом песке лежал подросток. Из его живота торчал обломок стрелы.

Глава 3

Тщательно осмотрев рану, консилиум пришел к выводу, что стрелу нужно немедленно извлечь. Тянуть на себя было слишком рискованно, из-за треугольной формы острия. В таком случае был лишь один выход – вынимать через спину. Выходного отверстия не было, поэтому придется его делать самим, благо стрела находилась довольно глубоко.

Для операции все было готово: рядом стоял спирт, нитки и вода, бинты сделали из старой одежды.

– Что вы собираетесь делать? – спросил мальчик.

За последние 15 минут он не сказал ни слова. Все то время, пока старшие решали, что делать с раненым, он просто слушал и наблюдал.

– Мы собираемся вынуть стрелу – нужно промыть рану, чтобы не было загноения, – объяснил Чад.

– Вы делали уже так?

– Да, доводилось, и не раз. Не волнуйся ты так, важные органы не задело. Все с ним будет хорошо.

Последняя фраза Чада была сказана настолько уверенно, что в нее почти поверил даже Эзоп. Хотя по настоящему в выживание мальчишки с трудом верил и Чад. Да, жизненно важные органы задеты не были, но он потерял слишком много крови и шансы были 50 на 50.

– Лучше отвернись, это не самое приятное зрелище, – попросил мальчишку Эзоп.

Малой молчал, он все еще не доверял своим новым знакомым, а потому все хотел контролировать сам. Было бы странно, если увидев то, что видел этот парень, он проникся доверием к людям, которых знает менее часа. Это понимали оба. Чад многозначительно посмотрел на друга, и кивнул в сторону тележек. Эзоп подошел к мальчишке, взял его за плечи и повел к каравану, попутно заговаривая зубы:

– Ты когда-нибудь пробовал ананас? А хочешь попробовать? Он вкусный.