Мир Теней

Я вспомнил свое чувство недовольства, когда я осознал, что мне придётся все же самому исследовать эти кварталы, и постарался превратить его в злость на этого бездаря. Я постепенно и неотвратимо разжигал внутри себя это чувство, а когда уровень накала моей злости достиг взрывного характера, и я был готов уже его хорошенько обматерить, то вместо этого, я сконцентрировался на форме и положении в пространстве его сознания и послал в него мысленную оплеуху.

Авраама ощутимо мотануло в сторону. Я ощутил, как он сбился с курса, и чуть было не впечатался в колонну, мимо которой в данный момент пролетал. Я усилием воли постарался сохранить нужный настрой и стал отвешивать ему тумаки, словно хотел своими ментальными кулаками, выбить из него всю его дурь. Одновременно с этим, я попытался отрастить из своего шарообразного сознания две плети, для того, чтобы находясь на безопасном расстоянии от него, усилить свои мысленные тумаки. Это сразу придало моим ударам мощи, и я уже вовсю метелил его, не давая опомниться, или же защититься. Иногда я все же ощущал под своими амебными конечностями что-то твердое или колкое, и понимал, что защищаться он все же пробует, но не снижал темп его ментального избиения. Я даже попробовал сделать из своих новых конечностей какое-то оружие, что-нибудь наподобие сабли или палаша, но внезапно понял, что не успеваю это сделать, потому что уже его победил.

Я больше не ощущал Авраама. Его сознание лопнуло и рассеялось в районе колонны, к которой я его прижал одним из отростков своего тела, пока вторым наносил размашистые затрещины. Подлетев к этой колонне, я на том месте, где он был, почувствовал одну из встреченных уже мной «воздушных ям» куда провалился на мгновение. Только в этот раз я сразу понял, что яма не пуста. Сейчас в ней плавали отголоски каких-то его мыслей, и воспоминаний, в виде медузообразной, ментальной субстанции, такого своеобразного, если можно так сказать, жиденького мозгового желе, только бесформенного и бестелесного. Я выпил этот бульон, впитал его в себя, поглотил своим сознанием, вычерпал из ямы всё, до самой последней, маленькой капельки.

Нельзя было назвать это чувством насыщения, или тем более тяжестью в желудке, да и откуда взяться желудку, если ощущаешь себя, скорее как плавающий в непонятной, газообразной среде мозг, который к тому же не имеет плоти, а состоит из одних нейронов и ментальных импульсов. Скорее я получил моральное удовлетворение от выигрыша в этой партии и еще, конечно же, опыт в моем первом ментальном поединке. Кроме этого, у меня пропал даже малейший намек на усталость, или если быть точнее, на начинающееся ментальное истощение. Я был бодр, свеж и морально заряжен на дальнейшие исследования своей новой среды обитания. Чужие воспоминания, которые я поглотил, еще требовалось изучить, рассортировать и классифицировать, чтобы, прежде всего, понять, что из них у Авраама случилось ныне, а что является воспоминаниями из его далекого прошлого.

Впервые, кроме исследовательских монотонных блужданий, у меня появились какие-то, пусть крохотные, но цели и задачи. Я получил свой первый боевой опыт, и теперь мне требовалось разобраться с добычей и настроить, а в идеале и развить, свои первые, обретенные здесь способы защиты и нападения. А это уже внушало определенный оптимизм, потому что нет ничего хуже полной неопределенности, ожидания того, чтобы случилось хотя бы что-нибудь, или еще того хуже – упаднических настроений, когда абсолютно, день за днем, у тебя в жизни ничего не происходит.

Глава 4. Дилемма.

Несколько следующих дней прошли в поисках и исследованиях зданий, конструкций и промышленных построек. Как оказалось, тот корпус, где я встретил Авраама, было первым в череде похожих. Судя по всему, этот квартал был когда-то промышленной зоной. Я пытался отыскать в нем хоть что-нибудь, что дало бы мне ответ, насколько давно здесь уже так тихо и пустынно. Мои воспоминания не давали мне точки отсчета. Они могли показывать мне прошлое как десятилетней, так и тысячелетней истории. У меня не было понимания, какой сейчас год, но даже если бы мне кто-нибудь назвал точную цифру, я все равно не помнил, в каком столетии жил раньше.

Воспоминания Авраама, были так же беспорядочны и не связаны между собой как и мои. В них даже было еще меньше полезного или конкретного. Это были мгновенные вспышки его памяти, содержащие лица и фигуры каких-то людей, пейзажей, праздников. Несколько из них были посвящены его работе, или, по крайней мере, офисному помещению, где сидело много одинаково одетых фигур и что-то писало. Хотя возможно, это был конгресс или вообще библиотека, а может быть какой-то экзамен.

В поглощённом мной сознании Авраама, я не нашел ничего полезного для себя. Я рассчитывал увидеть его путь в этом городе, но или он реально не запомнил его, или я не смог вытащить эту информацию. Зато я получил в свое распоряжение его умение построения ментальной защиты. Как оказалось, он умел экранироваться практически наглухо. Я понял, что если бы он не захотел поболтать со мной, то я мог бы пролететь мимо него в метре, и при этом даже не ощутить его присутствие, до самой атаки.

Мой собственный защитный барьер, который, как я думал, был таким же как у Авраама, поскольку его основа и принципы построения были позаимствованы у него, не шел ни в какое сравнение с его ментальным блоком. Он, правда, обладал более активной защитной функцией, при которой атакующий меня сам получит урон, при касании его своим разумом, но зато пробить его было бы гораздо проще. Кроме этого, моя защита скорее демаскировала меня из-за искр, а блок Авраама обладал наоборот, дополнительной функцией скрытности.

Это ставило передо мной дополнительную сложность. Если допустить, что ни один Авраам умел таким образом маскироваться, то все мои поиски, становились абсолютно бесполезными. Нет, конечно, с точки зрения освоения пространства и получения представлений, где я нахожусь, они были вполне оправданы, но вот поисками подобных мне и Аврааму сущностей, они точно не являлись. Я мог уже сотню раз пролететь мимо одного, или даже многих скрывшихся под такими вот блоками тенями, но при этом ни понять, и не ощутить никого из них.

А могло быть и еще того хуже. Если хотя бы кто-то из них, в случае, если я натыкался на таких вот, скрытых под блоками теней, захотел бы на меня напасть, он мог просто лететь сзади и поджидать удобного случая, чтобы пообедать мной. Вполне возможно за мной следом уже сейчас тянется шлейф из таких желающих, а не напали они на меня только потому, что не смогли пока решить, кто именно из них атакует первым, или же кто выпьет меня, в случае, если нападение будет совместным.

В первую очередь, следовало воспользоваться блоком Авраама, но я медлил, потому что понимал, что каждое из активных умений, при своем применении будет использовать мою энергию. Хорошо, раз энергии у меня нет, значит мою ментальную силу. Понять бы еще, что это конкретно такое, в чем измеряется, сколько ее у меня и как быстро она расходуется, в случае простого существования, и в случае использования мной блока, и сколько ее уходит на удар, в виде оплеух, которыми я воспользовался в предыдущей драке. А еще нужно было понять какая сила урона моих оплеух, какой коэффициент их полезного действия, то есть, насколько из потраченных мной сил, убывает сила противника, при моем ударе. Хотя, наверное, это зависит от его защиты, от ее качества и моих умений атаковать, которые по идее, должны с опытом вырасти. Потому что, скорее всего, атаки свои можно тоже развивать, а еще, наверняка есть множество уже кем-то давно придуманных вариантов, а может и комбинаций из защит и нападений, а я тут изобретаю заново трехколесный велосипед.

Круг замкнулся. Я снова пришел к выводу, что нужно найти контакты. Причем желательно контакты дружелюбные, которые помогут мне во всем тут разобраться, или хотя бы не убьют меня сразу. Я был готов отработать их знания и информацию, если для чего-то мог им сгодиться, что было сомнительно при моем практически нулевом уровне подготовки, к жизни в этом новом для меня мире.

Искать же кого-то, не обладая перспективой обнаружить контакт с более опытной тенью, было не слишком разумно. Но и не искать было нельзя, потому что пусть не через день, не через неделю, пусть даже не через месяц, но рано или поздно я погибну, исчерпав свой ресурс силы. Дилемма…

Возможно, я раньше обладал какими-то познаниями в области разума и логического мышления, потому что, осознав дилемму, начал вспоминать пути решения подобных задач. Во-первых, нужно было осознать встающие передо мной проблемы и последствия следования одним из двух вариантов, обозначенных данной дилеммой. Во-вторых, следовало поискать наименее очевидные пути ее решения. В-третьих, определить аргументы в пользу следования по каждому из вариантов, используя в том числе, соответствия их нормам этики и законам, принятым в существующем обществе, и наконец, определить все плюсы и минусы каждого из путей, в том числе с возможностью пожертвовать чем-то.

Картинка складывалась не слишком радостной и оптимистичной. Жертвовать мне было нечем, за исключением собственной жизни, если за жизнь принимать форму теперешнего существования моего сознания. Плюсы и минусы дилеммы я уже осознал, как и обе составляющие ее проблемы. С обществом и его законами было в принципе неясно, за отсутствием тут таковых. Оставалось попробовать найти какой-нибудь нетривиальный способ разрешения дилеммы, чтобы найти выход из моей патовой ситуации.

Подумав немного, я решил пойти все-таки путем своего возможного обнаружения. Пусть это было более опасно, но ждать собственного затухания, я не хотел. Итог тот же, но более малодушный и скучный. Если честно, то блуждания, даже планомерные и упорядоченные, мне тоже порядком надоели. Вот тут и пригодилось слово «нетривиальный» из моего, как оказалось, весьма специфичного лексикона. Я решил занять господствующую высоту и понаблюдать.

Если кто-то решит, что я отрастил глаза, или нашел ментальный бинокль, то будет олухом, но олухом в чем-то правым. В процессе многодневных полетов и исследований, я волей, или неволей, но научился изучать окружающий меня мир и пространство. Например, я мог различить пустое пространство и окружающие его стены, отличить пол от лестницы, почувствовать крыши и различные поверхности. Каждый предмет, или препятствие, обладало для меня определенной структурой вещества. Как бы я по вашему тут иначе вообще ориентировался?

Судя по всему, определенный, минимальный для существования объем навыков и умений был заложен в меня кем-то. Ну, или не кем-то, может сама форма такого существования обладала небольшим, базовым набором, без которых она просто не могла тут существовать. Или же эта моя форма сознания определялась свойствами, при которых их следствием, или побочным эффектом, были эти умения?

Я немного сам себя запутал, поэтому отложил дальнейшие самокопания. Тем более, к этому времени, я достиг крыши самого высокого строения, из всех тех, что мне встречались за эти дни. Сделав очередное допущение, что высотки строятся чаще всего в центре городов, я залетел на ее крышу, выскочив из окна самого верхнего этажа, этого точечного жилого строения.

На крыше было ничем не лучше и не хуже, чем на том же, верхнем этаже, но я надеялся, что для моего эксперимента, свободное пространство будет более подходящим, чем, к примеру, комната или зала, со стенами и потолком. Я все же допускал, что возможно, они как-то смогут помешать моим действиям, экранируя, или не экранируя, но пусть даже немного заглушая, мою предстоящую, ментальную передачу. Я завис над самой верхней точкой, которой на крыше оказался, выходящий туда вентиляционный короб из квартир этой многоэтажки.

Я сконцентрировался. Я выкинул из головы все мысли, заглушил все воспоминания и стал постепенно, метр за метром распространять свое сенсорное восприятие в окружающее меня пространство. Я ощутил всю поверхность крыши, спустился по наружной стене ниже, потянулся в сторону соседних домов.

Если вблизи я мог чувствовать как поверхности, так и мельчайшие детали, такие как неровности покрытия, или лежащий на кровле мусор и пыль, то чем дальше я продвигал свое восприятие, тем меньше деталей ощущал, и тем ниже было качество ответных сигналов. Я, конечно, достиг соседних построек, но уже не смог бы сказать ничего о них более конкретного.

Кроме потери качества, я практически сразу же ощутил внутреннее сопротивление. Это чувство было схоже с растянутой резинкой рогатки, или тетивой лука. Чем дальше я пытался растянуть свою сенсорику, тем труднее мне это было делать. Сопротивление нарастало пропорционально пройденному расстоянию. Мои сенсоры стремились вернуться обратно, в тот объем, который я занимал.

Я позволил им вернуться обратно, и пошел другим путем. Сообразив, что растягивать весь объем восприятия гораздо труднее, чем его отдельные сектора, я стал вытягивать из себя что-то типа щупалец. Уподобившись дикобразу, я тянул во все стороны иголки щупов, по возможности истончив их до минимума. Дело пошло гораздо лучше, я без труда прошел тот предел, что достиг до этого и достаточно легко двинулся дальше.

Как я и предполагал, стены, крыши и любые иные препятствия, пройти насквозь своими зондами было можно, но сопротивление при этом нарастало скачкообразно. Поэтому я ощупывал их и по возможности старался обойти сбоку, сверху или снизу. Стены я проходил насквозь, используя расположенные в них окна, а крыши и более мелкие препятствия огибал. Так я покрыл своим восприятием расстояние в несколько кварталов, прежде чем резинки щупалец достигли предела растяжения и не потянулись обратно, помимо моей воли.

Следовало еще больше сузить нагрузку на свой разум. Немного передохнув, я разбил окружность на стороны света, взяв за юг направление, откуда испытывал сейчас инфракрасное излучения солнца. После этого я быстренько мутировал из дикобраза в совсем уж диковинную зверюшку, и стал растить иголки только в одну из сторон света. Первым направлением я выбрал северное.

Несколько десятков щупалец последовательно изучили все здания города в этом направлении и ничего и никого не нашли. Затем черед настал отправиться на восток, а затем и по другим направлениям. По закону подлости, который работает всегда, как и закон Мёрфи, результат я получил в последней, западной стороне. Причем результат оказался довольно специфическим.

Глава 5. Контакт.

После того как мои щупальца последовательно прошли несколько десятков строений, ощупывая при этом все этажи, я одним из них уперся в преграду, которая была не похожа на стену из бетона, стали или любого другого материала, который мог бы быть использован для постройки. Это вообще не было постройкой, руинами или завалом, которые я уже смог бы опознать, потому что уже встречался с ними в других направлениях.

Преграда была скорее энергетическая, или точнее будет сказать ментальная, что, по сути, тоже можно, хоть и с натяжкой, называть энергией, хотя менталисты и изотерики со мной, конечно же, не согласятся и будут отчасти правы. Но для простоты и поскольку данный контекст и стиль повествования нельзя назвать сугубо научным или специфичным, даже для данной области, я иногда буду использовать оба эти понятия, как синонимы.

Я не сумел ни проникнуть за этот полог, ни обогнуть его, чтобы попытаться зайти в него с противоположной стороны. Поскольку все мои действия были направлены на поиск чего-то, что можно было бы назвать разумной деятельностью, или его плодами, я справедливо решил, что это оно и есть и радостно завершил сеанс, тем более усталость уже ощущалась нешуточная. Потраченных сил было хоть и жаль, но как я упоминал выше, я решил, что лучше умереть от конкретных действий, чем от тупого безделья.

Свернув свои ментальные сканеры, я отправился туда, где было обнаружено что-то такое, что препятствовало моим осмысленным потугам исследовать данное пространство. По пути я залетел в несколько домов, где моими сканерами были обнаружены «воздушные ямы» наподобие тех, что я уже ощущал. Почти все оказались пусты, но в одной из них, я с удовлетворением обнаружил несколько обрывочных воспоминаний, а точнее мыслей, эмоций, или чего-то подобного, что позволило мне хоть немного ими подзарядиться. Поиски отняли слишком много сил, в моей памяти из-за этого потухли несколько воспоминаний и эмоций, которые их сопровождали. Как я уже понял, это была своеобразная пища, которой питался мой разум.

Еще одно открытие я сделал, когда пролетал мимо ровной стены дома, которая была сейчас освещена солнцем. Задержавшись на месте, я позволил своей тени сделать отпечаток на стене, загородив ее собой от светила и замерил после этого более холодный участок, который некоторое время был затенён мною. Я испытал некоторое удовольствие, когда понял, что моя тень значительно подросла, по сравнению с первым днем моей здесь жизни.

Кроме этого, шар, форму которого по-прежнему мне было удобно поддерживать при полете, оброс несколькими рудиментарными конечностями, две из которых были направлены вперед и выглядели как тупорылые рожки, с фалангу пальца величиной, а еще две выглядели, как зародыши крыльев самолета, и были примерно того же размера, что и рожки. Они располагались на моем фюзеляже, с обеих сторон, и помогали удерживать мой полет в горизонтали, изменяя угол атаки, если продолжить пользоваться аналогиями с терминами самолетостроения.

Мой общий объем вырос от футбольного, до баскетбольного мяча, плюсом шли указанные мной отростки, которые, как я понял, можно теперь было либо отращивать, либо прятать внутрь, изменяя их форму при надобности. Следуя по маршруту, я экспериментировал с их формами и сделал еще одно, на этот раз неутешительное открытие: растить их было совсем непросто и достаточно трудо- и энерго- затратно. Единственное, чего я добился за все то немалое время, которое мне понадобилось, чтобы пересечь почти половину города, так это немного заострить свои крылья и за счет их объема, на пару сантиметров выдвинуть их еще дальше по сторонам. Это позволило мне сделать их еще чуть более похожими на самолетные, а не на пару приклеенных сбоку к мячу, детских сосисок.

Чем дальше я отлетал от центра города, тем ниже становились его постройки. При подлете к цели, я уже не лавировал по улицам, а летел поверх двухэтажных строений, которые даже трудно было называть многоквартирными домами. Скорее это были таунхаузы, или вообще чьи-то частные постройки, рассчитанные на проживание в них одной, или двух семей.

К сожалению, мои воспоминания не сохранили информацию о моей собственной семье. Я почему-то был уверен, что своей семьи у меня не было, но родители то должны были у меня иметься? Этого я не помнил. Воспоминания же Авраама были мной полностью поглощены, за время ментального поиска, а те, что я нашел по дороге из ямы, несли совсем крохи информации и эмоций, и были мной уже тоже освоены и употреблены по назначению за время этого перелета.

Миновав очередной перекресток, я, наконец, уперся своими рогами в ту самую непроницаемую для меня стену. Это оказалось никакая не постройка. Участок территории, размером примерно с квартал, был закрыт со всех сторон защитным блоком, наподобие того, что я изучил у Авраама. Что происходило внутри, было неосязаемым для меня. Я облетел купол по кругу, поднялся вверх, попытался подсунуть щупальце снизу и убедился, что отгороженная территория абсолютно непроницаема и представляет собой идеальный по форме шар, размером с полмили в диаметре. Очень хотелось позвонить, или постучаться, или хотя бы задать вопрос:

– Есть кто дома?

Но как это сделать, и где тут у них дверь или звонок, я не представлял. Оставалось тупо ждать, изображая бедного родственника, припершегося незваным, на чужой, уже идущий полным ходом праздник жизни. Устроившись поудобнее, я завис со стороны города, и так и висел в нетерпеливом ожидании, делая иногда замысловатые пируэты, чтобы выдать свое присутствие, а не изображать собой пыльный предмет давно поломанной и выкинутой из окна мебели.

Спустя примерно час, мои усидчивость и акробатические старания, наконец-то оказались замеченными. В сплошной стене щита образовалось круглое окошко проема, и из него выплыла тень, в виде глубоководного ската, только с сильно укороченным хвостом. Я принял статичную форму и на пробу послал несколько миролюбивых мыслеобразов, которые можно было бы охарактеризовать так:

– Я мирный. Я новичок! Не бейте, дяденька! Пустите лучше меня в ваш дом, чтобы немного погреться!

С ответом Скат не сильно торопился. Он облетел меня по широкой дуге, на несколько минут завис, сканируя мой путь на несколько домов вглубь, видимо, ожидая обнаружить или засаду, или еще нескольких неожиданно свалившихся на голову бедных родственников. Затем он спроецировал не распознанный мною сигнал внутрь защитного шара и, наконец, все же махнул мне плавником, соизволив даже пояснить при этом мысленно, свой жест:

– Залетай внутрь, новичок, и не вздумай выкинуть хоть какой-нибудь глупый или неосторожный фокус. Как залетишь, ожидай меня внутри, а затем, когда я закрою проход, следуй в точности, прямиком за мной!

Я залетел внутрь, с трепетом ожидая увидеть, наконец, внутри этой защиты, хоть какую-то жизнь.

Глава 6. Я не один!

Внутри было несколько двух и одно этажных построек, похожих на частные дома, сложенных из бетонных блоков. Я немного понадеялся, что увижу хоть какую-то растительность, но постройки окружала все та же пыль или прах, который был в этом мире вездесущ. Мой провожатый повел меня к центральному домику, который был чуть больше чем все остальные.

Я попытался было выпустить из себя сканирующие иглы, но скат тут же одернул меня, приказав не проявлять самодеятельности и исполнять в точности его команды. Поэтому я не смог понять есть ли кто-то в этих домах, а если есть, то в каких именно и сколько их. Подлетев к цели, мы проникли внутрь постройки через проем, служивший раньше, по-видимому, дверью. Окна в доме были заделаны листами из какого-то материала, поэтому дверной портал служил здесь единственным способом проникнуть внутрь доминирующей постройки.

– Как тебя зовут? – Спросил меня хозяин дома, выглядевший для моего восприятия как осьминог.

Его тело было немного вытянуто в сторону его головы, из-под которой во все стороны торчали щупальца. Каждое из щупалец служило ему антенной или передатчиком. Я почувствовал, как он одновременно со мной, общается или посылает кому-то мыслеформы из четырех или пяти своих конечностей, а еще одной в это же время, принимает чьи-то ответные ментальные сигналы. Похоже, Осьминог был здесь главным.

– Морон! – Ответил я ему, зависнув посреди комнаты и оглядываясь по сторонам.

– Сколько времени ты в этом городе?

– Несколько недель. Точнее не скажу, не вел точного подсчета дням.

В комнате не было никакой мебели или предметов, это была все та же унылая бетонная коробка. У меня было множество вопросов. Но вначале, следуя неписанным законам гостеприимства, я решил ответить на его вопросы, ну или хотя бы на часть из них, а потом уже начать задавать свои.

– Встречал ты тут кого-то? – Продолжил он меня спрашивать.

– Да. Встречал. Но он напал на меня, и мне пришлось защищаться.

– Интересно. Как же ты сумел это сделать?

Я вкратце рассказал ему историю моей схватки с Авраамом, и пока он размышлял над моим повествованием, я, наконец, решил начать свой собственный опрос, начав с самых главных, давно уже мучивших меня вопросов:

– Кто мы такие?

– Мы Тени. Тени ранее живущих на этой планете людей. К сожалению, нас осталось очень мало. – Нехотя проговорил Осьминог.

– Сколько? – Перебил его я.

– Мы не знаем. Я могу сказать тебе только за нашу небольшую группу, что живут в этих семи домах. – Ответил Осьминог.

– Почему нас так мало? Ведь город, как я понял, был населен миллионами людей. А на планете, как я помню, подобных городов было тысячи. – Недоумевал я.

– Все погибли, когда наше солнце перестало согревать эту планету достаточно, чтобы здесь могла существовать жизнь. Выжили, если можно так сказать, только те, кто при жизни обладал достаточно сильным разумом.

– Маги? Колдуны? Чародеи? Разве бывают на свете подобные существа? – Со смешком спросил его я.

– Нет, конечно же, не маги. Выжили люди. Те из них, что могли управлять своим разумом, чье сознание имело возможность спрятаться, пережить катаклизм, который уничтожил здесь все живое: людей, животных, растения, даже микробов. Когда солнце начало затухать, люди начали строить убежища, но деструктивные процессы пошли лавинообразно. На солнце произошли мощные вспышки, после каждой из таких, оно теряло свою светимость скачкообразно. Вспышки происходили все чаще, мощность светила снижалась по экспоненте. Начались мощные извержения вулканов, расколы земной коры, цунами, мощные магнитные бури. Атмосфера наполнилась эруптивными выбросами из вулканов, из разломов и провалов, такими как сера и ее соединения, углекислый газ, водород, метан. В воздухе все больше скапливалось взвеси, из дымов и пепла. По всей планете бушевали пожары и пылевые бури. Дышать на поверхности планеты стало невозможно, в воздухе стало слишком много взвеси и токсичных выбросов. Вскоре, уже прилично сниженное по интенсивности излучение солнца, больше не способно стало пробиться к поверхности. Сразу же за этим очень сильно похолодало. Как итог всего перечисленного, начался повсеместный коллапс всего живого, с нарастающей скоростью гибла флора и фауна, ну и конечно же сами люди.