Долгие Дороги

Он был близок.

Истекал кровью. Медленно умирал. Нет. Готов был умереть в любой момент. Это пугало до глубины души сильнее, чем он мог предположить.

Пугало особенно сейчас. Потому что он не мог защититься, как тогда. Устранить угрозу, как тогда. Забиться в угол сжавшись и спрятавшись, переждать ужасную бурю.

Сердце дрожало. Рвалось из груди. Грозило остановиться.

В любой момент его конец мог наступить. Конец всего мира. Всего, что он раньше видел, ощущал и даже когда-то, возможно любил.

И отчасти это происходило из-за него. В который раз его собственные ошибки так сильно травмировали его, внутри и снаружи. Он проклинал себя за это. Проклинал себя тысячу раз. За то что жил, в том числе, за то, что вообще появился на свет.

Столько боли он причинил самому себе. Столько… что было просто невозможно выразить, не говоря уже о том, чтобы хотя бы выдержать.

Он был готов умереть. В глубине души. Это было сродни подбирающийся всё ближе холодной змее принятия. Что-то вроде кары, кармы, жизненной справедливости. Не имело значения, как это называлось. Важно было то, что он это заслужил…

Но вот, последний поворот, последняя дверь открывается перед ним. Небольшое помещение в глубине земли, в которое забежал спасающийся бегством незнакомец перед ним, и за которым он решил последовать. От отчаянья ли, от глупости ли? Не важно теперь. Это было спасение. По крайне мере, он так думал.

В воздухе витал смрад застоя, холода и медикаментов. И чего-то ещё. Какая-то странная аура. Он ощущал её телом в одном из комнат на верхних этажах комплекса. Он не обратил внимания. Вместо этого, сосредоточил внимание на том, как тот самый выживший в отчаянной попытке что-то спешно набирал на клавиатуре одного из стоящих здесь в ряд капсул, от которых вело леденящим холодом. Закончив, он не секунды немедля забрался в неё, закрыл большую и тяжёлую железную дверь. Раздался гул, щелчок и треск льда.

От слежки его оторвала очередной толчок земли, гораздо более сильный, обрушивший плитку со стен и пыль с потолка. Знак того, что у него не оставалось больше времени ждать.

Он с трудом нашёл точно такую же свободную капсулу, и подойдя к ней повторил махинации с клавиатурой. Залез внутрь, из всех сил, скрипя зубами от боли из кровоточащей раны, потянул за рычаг на в двери, с трудом закрывая её.

Что-то упало сверху. Обломок трубы или перекладина. С грохотом оно свалилось прямо сверху на его "спасительны плот", что-то явно повредив, когда внутри зажглась красная тусклая лампочка.

Он испугался вновь. Неужели поломка? Неужели камера теперь не закроется? Неужто его единственный шанс на спасение оказался не более чем очередной потешной шуткой судьбы над ним? Эта была она, та самая справедливость?

Но вновь та судьба, что хохотала на ним прямо сейчас, решила поиграть с ним, выкинув, по крайне мере на этот раз, счастливые кости, когда послышался щелчок. Из внутренней вентиляции пошёл холодный воздух со странным резким ароматом.

Он выдохнул, не зная расслабляться ли ему, или готовиться ко смерти. Слишком часто он ходил по краю. Слишком часто для одного смертного человека. Ему это было противно, ненавистно. Он ждал окончания, хоть и боялся этого признать.

Когда его сознание начало проваливаться в дымку забвения, а в глазах мир покрылся синим тоном, он поздно заметил, как в глубине сознания слышал, как молилась его бабушка.

Слышал её голос.

Он никогда этого не любил.

…

Герметичная дверь медленно открывалась. Поршни с треском развёртывались, а лёд вокруг и между них ломался, и вдребезги кусками со звоном падал вниз. Как только камера была открыта, оттуда тут же безвольно выпало едва очнувшееся тело. Ещё довольно молодой мужчина, с грязным лицом, немного впалыми щеками, тёмными синяками под глубоко посаженными глазами, лет двадцати семи, в синем комбинезоне с рыжими неухоженными волосами и рассыпанными от переносицы веснушками. Его онемевшее тело ещё толком не пришло в норму из-за заморозки, едва мог пошевелиться и с трудом, издавая сдавленные несвязные звуки, бормотал. В глазах ещё царила муть и всё, что он мог в данный момент разглядеть был покрытый слоем инея мутный плиточный пол.

Однако постепенно и тело его приходило в движение, и разум его полноценно пробуждался, от, казалось, недолгого, но чересчур крепкого сна. Мысли и вопросы начали посещать его, главным из которых был: «Где я?».

К этому времени его глаза более менее сумели приспособиться к моргающему свету, и двигаясь из стороны в сторону, дёргаясь по кругу, осматривали странное помещение, в котором, обладателю этих глаз довелось очутиться.

В его ещё не до конца очнувшемся уме, представленная картина вызывала смутные воспоминания, едва складывающиеся в цельный образ. С трудом осознавая сложившуюся ситуацию, в которой он оказался, ему удалось начать двигать руками, растирая и массируя остальные онемевшие от заморозки участки тела. Спустя некоторое время, мужчина уже полноценно мог двигаться. Это поначалу взбодрило незнакомца, но почти сразу же, как только он поднялся, боль в его левой ноге неожиданно вспыхнула, заставив очнувшегося чуть ли не упасть обратно на пол. Зашипев от боли и схватившись за бок ноги, он принялся осматривать её, но к собственному удивлению не нашел каких бы то ни было открытых ран. Боль проистекала изнутри, при этом по собственной же оценке, не являясь растяжением или переломом. Причина была в другом. А в чём конкретно, мужчина пока ещё не мог полностью вспомнить. Единственное, что для него было очевидно – эта травма уже было у него, но возникла недавно. И судя по обрывочным воспоминаниям, это было дело чьих-то сторонних рук…

Пока что, ему удалось с тяжестью подняться обратно на ноги, помогая себе, подвернувшимся под руку, отрезком металлического прута. Осмотревшись вокруг, он обнаружил ещё несколько одноместных капсул – холодильных камер. Он не знал, был ли кто-либо другой, помимо него также заморожен в этих «саркофагах». Даже если бы он хотел удостовериться в этом, электронная панель доступа была слишком повреждена.

Ему хотелось согреться, и мужчина отправился в открытую напротив дверь, покидая непонятное, но знакомое место. Тёмные, едва освещённые, туннели вели его наверх. По крайне мере, на это указывали подсвеченные указатели с названиями, не все из которых были понятны очнувшемуся человеку. Он вполне мог заблудиться и, по собственному мнению, ему это уже удалось. Лестницы и коридоры постепенно привели его к другому, такому же огромному залу. Может даже большему чем тот, в котором проснулся он сам. Двери в нем были механические, раздвижными, а их состоянии точно также было крайне нерабочем и плачевным. Это говорило о том, что здание было обесточено, и возможно даже оставлено. По крайне мере, он так думал.

В самом помещении, прямо в центре, находилась высокая, больше человеческого роста капсула, в которой, как показалось самому рыжеволосому мужчине, кто-то был. Он намеревался уже подойти, как вдруг, внезапно услышал чьи-то отчётливо приближающиеся шаги…

Это были тяжёлые уверенные шаги, разносившиеся эхом по всему объёмному залу. Что-то громадное, судя по тряске земли, приближалось сюда.

Вскоре, из тени вышла высокая человекоподобная фигура с угольно-черной кожей и красными зрачками. Громко дыша, этот великан застыл и принялся осматривать помещение. Холодный воздух контактировал с горячим паром, вырывавшимся из его ноздрей.

Очнувшийся успел вовремя спрятаться, за рядом стоящей аппаратурой, опасаясь встречи с черным существом. Но что было хуже всего, ему казалось будто он уже видел, знал каким-то образом, это чудовище ранее. По крайне мере его внешность ему была знакома.

– Как и говорил Дисмас… – тихо сорвались с его губ.

Великан, закончив осмотр, подошёл к подключённой капсуле. Рядом стоящая электронная панель, защищённая крупной металлической пластиной, была грубо им вырвана, оголяя клавиши управления.

Но не это привлекло внимание спрятавшегося мужчины.

– Дисмас? – сорвался с губ шёпот. Он вспомнил это имя. И в тот же момент, когда в его голове вспыхнул образ указанного человека, больная нога тут же затряслась. Пальцы рук сжались в кулаках. Зубы стиснулись от дискомфорта. Он вспомнил. Он вспомнил, что именно это за человек, и за что именно был ответственен…

Однако, как бы сильно очнувшийся не старался скрыть своё присутствие, его тело ещё не было до конца подвластно ему, как прежде. Потому то, что должно было быть сказано шёпотом, оказалось услышанным этим гигантским существом, голова которого, тут же повернулась в его сторону.

– Ты можешь перестать прятаться, кто бы ты ни был. Я знаю ты слышал мои слова. Выходи на свет, яви себя. Не заставляй меня искать тебя.

Калеб продолжал оглядываться, ожидая чьего-то появления. Мужчину, всё ещё стоящего за аппаратурой, поразил проникающий холод взгляда великана. Ему никак не давалось понять, как столь громоздкая личность, смогла найти его, прячущегося, в такой большой комнате лишь только по звуку. Он точно помнил, что за ним никто не шёл. Вероятно, страх искажал правду, но шанс на нахождение здесь кого-то ещё был не велик.

– Ну же! – скомандовал он, повысив голос. В нём теперь читалась видимая напряжённость.

Выглянув из-за угла, человек увидел, что взгляд зверя был нацелен прямо на него. – Видимо он уже нашёл меня! – Смысла прятаться больше не было. Его сердце бешено заколотилось от волнения.

Великан, скрестив руки на груди, осматривал чужака с ног до головы взглядом полным недоверия.

– Как долго ты прятался здесь, выживший? – спросил Калеб.

– Привет, большой парень! – стараясь выглядеть чуть бодрее, начал он. – Знаешь, я сам тут оказался, на самом деле, достаточно случайным образом… И мне тем более не хотелось бы доводить ситуацию до ненужного конфликта.

– Я не верю в случайности. Кто ты такой, и что тут забыл? Отвечай честно, я не терплю лгунов. – его рык теперь отражался от стен.

Мужчина нервно усмехнулся.

– Хорошо, хорошо, приятель, давай не будем горячиться. Меня зовут Ахав, ладно? Я… скажем так, работал здесь, до того… Ну до того, как, по-видимому, тут всё не запустело. Проснулся в одной из каких-то морозильных камер и хоть убей не припомню, что случилось до этого.

Лицо чудовища сначала исказилось от удивления, но тут же перешло к недоверию.

– Это не твоё настоящее имя. – сухо заметил претеритант.

– Верно, скрывать не стану. Это псевдоним, рабочий. – Он быстро добавил, пока злящийся гигант не упрекнул его вновь. – Но правды ради, я сейчас не в самом лучшем состоянии, чтобы даже свой настоящее имя назвать, ей-богу.

Враньё было заметно.

– Не называй имя Господа всуе. Придержи свой поганый язык Ахав или это будут твои последние слова. – Сказано это с куда большей злостью.

Мужчина более чем понял свою ошибку и уже успел проклясть себя за то, по какому острому краю он ходит.

– Хорошо, хорошо! Понял, никакого богохульства. Мне жаль. Сказал бы ты сразу, что ты "такой" человек, я бы не в жизни… – Он ходил по краю. В который раз.

– Как ты вообще пережил катастрофу? – грубо прервал его великан.

Ахав и сам для себя не мог это объяснить, не говоря уже о том, чтобы поведать кому-либо ещё.

– Я же вроде говорил, что был заморожен в какой-то капсуле, разве нет?

– В комплексе РИСИ? – с изрядной долей скепсиса спросил гигант, скрестив руки на груди.

РИСИ? Эта аббревиатура даже не казалась, а именно точно была знакома Ахаву. Он помнил, что как-то был связан с подобной организацией. Работал ли там? Нет. Он был уверен в этом наверняка. Но быть может у него самого имелись определённые дела конкретно в этом здании? Наверняка.

– Нет, не думаю. Говорю же тебе… эм… – нарочно запнулся он, ожидая, когда последует нужный ответ.

– Калеб – имя мне. – с недоверием процедил претеритант.

– Да, Калеб. Спасибо. Классное имя. А что касается непосредственно РИСИ, то я даже сам не знаю, как здесь оказался, и, честно говоря, хотел бы узнать. Быть может, если мне удастся выйти на поверхность… Ты же, случаем не оттуда, позволь спросить?

– Нет больше никакой поверхности. Как и нет больше РИСИ.

Ахав остановился, вглядываясь в серьёзное лицо гиганта, надеясь понять враньё это или неуместная шутка. Он надеялся, что просто ослышался. Сколько времени, в таком случае, прошло за время его подобия сна?

– Что ты имеешь в виду?

– По вине фарисейской, людская гордыня и алчность обрекли этот мир на безвозвратную гибель. В этом городе, в умах человеческих не было ни раскаяния, ни сожаления. Кара сея, вполне заслужена. «И сошел Господь посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие. И рассеял их Господь оттуда по всей земле: и они перестали строить город. Посему дано ему имя: Вавилон, ибо там смешал Господь язык всей земли, и оттуда рассеял их Господь по всей земле…» – с точностью до слова приговорил великан эти слова.

– Да-да, Книга Бытия, глава 11. Слышал, знаю. – Бабушка любила с важным видом причитать ему подобными строками. От этих воспоминаний, у него кривились губы. – И всё же, вот оно как… – удручённо проговорил Ахав, чувствуя сказанную истину, но желавший лично удостовериться в сказанном. Его почти что бодрый настрой дрогнул, и тяжёлый камень горя вновь лёг на его сердце.

– Тебе ведомы святые слова. – казалось это немного впечатлило гиганта. -Это хорошо. Ибо ты и я стоим в центре основания этой «Вавилонской Башни». В этом городе более нет никого, кто бы мог знать смысл сказанного. Теперь, везде одни лишь мёртвые. Их тела отсутствуют, но град сей, отныне принадлежит только им. Ты убедишься в этом, как только покинешь стены этого современного капища.

– И ты не станешь убивать меня? – вопрос прозвучал скорее от удивления.

– Возможно. По крайне мере не сегодня. Ты не похож на тех, кто мне нужен и тем более, не опасен. А пролитая незачем кровь – есть сущий грех. Брать ещё один оный на душу же, мне не претит. Посему благодари Господа за то, что даровал тебе спасение телесное.

Ахав с облегчением выдохнул полной грудью. Он никогда бы не подумал, что сможет доверится здесь кому-то настолько. Но конфликт, особенно с кем-то вроде Калеба, ему был не к чему.

– Иди с миром. – сухо сказал он, разворачиваясь в сторону выхода.

Мужчина был крайне удивлён и даже, в некоторой степени, рад такому милосердному преображению образа Калеба. То, что казалось невозмутимым и холодным чудовищем было способно ясно мыслить и верить. И хоть вид его и отталкивал, душа оставалось местами рассудительной и милосердной.

Но оставалось ещё кое-что.

Прежде чем претеритант покинул зал, Ахав окликнул его сам.

– Постой! – Претеритант обернулся, прищуром глядя на маленького в его глазах человека. – Признаюсь, что подслушивать было плохой идеей, но до этого, входя сюда, ты упомянул некого Дисмаса. Это прозвище, мне кажется лично знакомым. По крайне мере из того, что я в данный момент помню. Не мог бы ты рассказать, где он?

– Зачем тебе? – недовольно буркнул тот.

– Как я уже сказал… Попытаться разобраться в случившемся. А он, насколько я помню единственный, кого я могу вспомнить. Что-то на уровне закромов памяти, если ты понимаешь.

– И что это даст тебе?

– Ну, я надеюсь, помощь.

Калеб промолчал. Лицо скривилось в странном отвращении.

– Ты понятия не имеешь, что это за человек и чего ты просишь. – Он развернулся вновь, и его голос стал чуть громче. – Он придёт сюда сам. Я сообщу ему. Но не жди от него помощи. Он змей в людском обличии. Под помощью он понимает иное.

– Спасибо. Иного и не ждал. – искренне произнес Ахав.

С этими словами чёрное чудовище ушло, оставив молодо мужчину одного, в пустом и холодном зале.

Весь путь Калеба, был наполнен думами об этом человеке, маленьком и затерянном в этом мёртвом гнилом мире, как потерпевший кораблекрушение моряк посреди бескрайнего бушующего моря. Претеритант подошёл к одному из пультов и привёл его в действие по заранее изученным правилам, данным ему самим Дисмасом.

«Благоразумный разбойник…» – думал великан. – «Столь ли он благоразумен, как кличет себя».

В тот же момент, краем глаза, он увидел крохотную, ещё меньше того человека, стоящую белую фигуру. Он не стал обращать на неё внимание вновь. Как бы ему не хотелось обратного… Но вот, массивный механизм пришёл в действие. Задрожали клапаны и детали, затрещал ток по кабелям и проводам, застучали счётчики, знаменуя пробуждение машины. На экранах компьютеров начали всплывать изображения и формулы, длинные коды, словно мантры для таинственного ритуала.

Вместо стеклянной капсулы, скважина телепорта была окружена рядом зеркальных линз, разного диаметра. После некоторого времени, коротко прокричала сирена, и Калеб подошёл вплотную к искрящемуся и дрожащему устройству. Он знал, что это было не безопасно. Ему не раз доводилось слышать, что при неполадках в работе механизма, человека могло разорвать на части. Но если бы он не рисковал, то вряд ли очутился в этом месте. А дальше картина, что он уже не раз видел: молнии, зрительные искажения, лёгкость по всему телу, яркий свет и наконец темнота.

…

Ирвинг вошёл в небольшое помещение, бывшее когда-то наблюдательным пунктом, во время тестирования технологии телепортации. Там находилось большое зеркало Газелла, совсем незаметное снаружи. А внутри мирно, в пыли и паутине покоились ряды старых стульев. Чужак в плаще сел на один из них, жестом приглашая профессора сесть напротив. Дверь закрылась и в маленькой комнатушке, на минуту, воцарилась гробовая тишина.

– Мистер Ирвинг, вы не могли бы рассказать, как вы оказались в РИСИ? – всё тем же спокойным тоном проговорил незнакомец.

– Зачем это вам? – Профессор старался не показывать страха, но и переходить черту дозволенности он не хотел.

– Дабы быть уверенным, что мы сможем друг друга понять.

– Если позволите, я задам встречный вопрос. Откуда вы знаете меня и доктора Вьятта? Никто из нас не встречался с вами прежде? – Сказал Ирвинг, пытаясь сохранят спокойствие.

– Боюсь, вы не в том положении, чтобы задавать встреченные вопросы человеку с оружием. – холодно отреагировал незнакомец. – Прошу, начинайте.

Профессор вздохнул.

– Мне не о чем рассказывать. Я родился в Нидерландах, близ города Апелдорн. Отучился на физика, закончил магистратуру и получил приглашение от местного филиала РИСИ. С тех самых пор я и работаю здесь, с этими людьми. И мне бы очень не хотелось терять их прямо на моих глазах.

– И над какими проектами вы работали?

– Всё, что было связано с хиральностью и темпоральностью, само собой. Начиная от «теории струн» и «кротовых нор», заканчивая изучением «тёмной энергии».

– А эксперименты? Вы принимали в них участие?

– Да, мы проводили тесты и замеры…

– Нет-нет, вы меня не поняли. Я имею в виду эксперименты над живыми существами.

Ненадолго профессор замер от столь броского высказывания.

– Я не очень понимаю, о чём вы? – в замешательстве проговорил он.

– Полно вам, профессор. Вы уважаемый в научных кругах Института человек, ваш вклад весьма ценен, и скорее всего вам известно об экспериментах над людьми. Ведь иначе, как бы все эти причудливые машины работали? Ничто в нашем современном мире не эксплуатируется, без должного тестирования, как известно.

– Мне ничего об этом не ведомо. Я не знаю откуда вы взяли подобную несуразицу. Все эксперименты и тесты под моим наблюдением проходили с соблюдением всех пунктов Международного Гуманитарного Права.

– Вот оно что, понятно. – прошла минута неловкого молчания, прежде чем чужак вновь заговорил. – Скажите, профессор Ирвинг, как далеко бы продвинулась медицина, если бы Андреас Везалий не проводил хирургические вскрытия?

– Хирургические вскрытия проводились и проводятся исключительно на телах мёртвых людей.

– А откуда эти мёртвые люди берутся, вы знаете? Ведь именно итальянский суд города Падуе разрешил ему вскрывать тела казнённых. Доселе, подобная практика всецело презиралась.

– Я вас не понимаю, как это связанно?

– Вы заговорили о ценности жизни ваших коллег, при этом, крайне лицемерно отрицая свои, отнюдь негуманные действия, во время изучения хиральности. Я же, убил того юношу, исключительно ради наказания и предупреждения для всех тех людей, на пути достижения своей нынешней идеи. Говоря простыми словами, для вас и для меня, убийство – всего лишь необходимость, на пути к некой цели.

– Как вы смеете сравнивать меня, с таким убийцей, как вы?! – Ирвинг вспылил. Он знал, что поступок был опрометчив, но в данный момент, под напором эмоций, его это не сильно волновало. – Это абсурд! Откуда вы знаете, были ли подобные эксперименты в принципе, чтобы делать такие вздорные заявления? Есть ли у вас хоть какие-нибудь доказательства ваших слов?

– Доказательства – сама ваша организация.

– Что? – профессор унял пыл от столь неожиданного ответа.

– Хотите сказать, что РИСИ никогда не преступали рамок этики и морали? Даже когда ставили опыты на людях, когда тестировали технологию телепортации? Или быть может вы хотите, чтобы я напомнил вам о попытках скрещивания, создания искусственных оболочек для претеритантов? – сурово ответил мужчина в плаще.

Губы Ирвинга застыли в непонимании от подобной неожиданности. Он ожидал какого угодно ответа, но только не такого. Он знал, об этом. Разумеется, знал, хоть и не принимал личного участия. Думал об этом раньше, в молодости, сомневался, но не думал возражать, зная, что за это грозило. И в итоге, он заставил себя забыть о тех бессонных ночах. По крайне мере, до этого момента.

– Если вам и для моих слов нужны доказательства, вот… – чужак передал профессору небольшую карточку. – Можно сказать, что это ответ на то, откуда такой как я, так много знает о таких как вы.

Карта оказалась удостоверением. На нём, печатными буквами было написано: «Себастьян Кристобаль, оперативное прозвище «Квазар», сотрудник 3-его уровня англиканского отдела «Научно-Исследовательского Института Хирального Воздействия», рабочий код вселенной №23-е16.». Слева было фото человека.

– Старая фотография. Если этого мало… – Мужчина медленно потянулся к полю шляпы, сняв её. Виду Ирвинга пристал уже немолодой белый мужчина, лет 60-ти с колючей чёрной, но уже изрядно поседевшей щетиной. Морщинами, меньшими, чем у самого Ирвинга, и такими же, маслеными тёмными длинными волосами, собранными в небольшой пучок сзади. Серьёзные глаза были темны, и не блестели на солнце, как раньше. Небольшие, почти зажившие шрамы, лишь немного напоминали о бурной молодости этого человека.

– Из какого вы отдела? – тихо и с ужасом прошептал профессор. – Этот индекс вселенной… Я уже видел его…

– Да, вы видели его. Но вам этого не нужно вспоминать, профессор. – резко обворовал его он. – В конце концов, это ведь не входит в ваши должностные обязанности. Подобная информация доступна не всем сотрудникам.

– Тогда, чего вам нужно?

– Чтобы вы временно поработали на меня, и уговорили сделать тоже самое для своих коллег. Чтобы, скажем так, ситуация с Гастоном не повторилась вновь. Вас они, всё-таки будут слушать охотней. – с уверенной улыбкой он сложил руки на выпяченной груди. – Сперва, достройте Deus Ex Machina.

– А если… я откажусь? – с неуверенностью вопросил учёный.

Слова Квазара прервал гул, слышимый даже в настолько закрытом месте, и вибрация, заставляющая содрогнуться даже стены. Снаружи послышались заглушённые возгласы и разговоры. Раздался крик сирены, и комнату охватил красный свет. Стук в дверь сконцентрировал внимание двух мужчин. Подбежав к двери, Ирвинг увидел там одного из младших сотрудников, он был взволнован и весьма напуган.

– Что там происходит?

– Сэр, мы смогли починить и доработать телепорт. Он работает. Но как только мы активировали передатчик, на наш компьютер пришёл сигнал откуда-то извне. Видимо другой телепорт, из иной вселенной соединился с нашим автоматически. Кто-то собирается переместиться сюда, и мы не можем ему помешать.

Ирвинг, перед тем как уйти, бросил взгляд недоверия на Себастьяна, который также намеревался покинуть комнату. Он знал, что к сложившейся ситуации причастен Кристобаль, и видимо это была одна из частей его загадочного плана, суть которого профессор надеялся в скором времени разгадать.

Оба вышли к искрящемуся и дрожащему в судорогах аппарату, ожидая дальнейших действий. Один – с интересом, другой – с опаской. Но для других, машина была величайшем инструментом, готовым взорваться от перенапряжения, испытанного за день, в любой момент. С каждым новым толчком искр становилось больше, а молнии стали бить чаще. Дым стал виднеться среди мотков проводов и гор оборудования. Не у всех была надежда, что по окончанию всего этого действа, они останутся в живых.

И вот пространство разошлось. Ослепительная вспышка моментально зажглась из горизонтально замочного отверстия. Лишь только бывший сотрудник РИСИ прикрылся широкой шляпой, под которой, ненадолго, проскользнула его коварная улыбка.