Ты сможешь

Это был самый мягкий и самый жестокий отказ, который я когда-либо слышала. Обычно мужчины либо настаивали, либо отступали с обидой. Но чтобы так… вежливо и твердо отшить, объяснив это моими же чувствами… Сначала я подумала, что обиделась. Потому – что просто не понравилась ему. В горле встал ком. В конце концов, раздавленная и обескураженная, я отвернулась, решив, что единственное, о чем стоит мечтать, – это дом.

Я достала телефон. К моему удивлению, он включился, показав целых два процента зарядки – за две недели простоя он почти не разрядился, тогда как в моем мире хватало едва на день. Я открыла галерею и стала листать фотографии. Смеющаяся на фоне своего скромного офиса; загорелая на море, с развевающимися на ветру волосами; с Ленкой за бокалом вина – уверенная в себе, независимая, той, что никто не был нужен. Сначала по щекам потекли предательские слезы, потом меня затрясло от тихих, сдавленных рыданий. Я уткнулась лицом в подушку, пытаясь заглушить их, и дала волю всем чувствам сразу: тоске по дому, страху, растерянности, уязвленному самолюбию и этой дурацкой, непонятной надежде.

Велс долго не выдержал. Его рука легла на мое плечо, твердо и нежно, он притянул к себе. Я оказалась прижатой спиной к его горячей груди, а его губы коснулись моего затылка. Он шептал мне на ухо нежные, успокаивающие слова, смысла которых я не понимала, но от самого звука, что-то сжималось внутри и таяло. Его рука крепко держала меня, и я не пыталась вырваться. Мне было слишком хорошо, слишком безопасно в этих объятиях. И вскоре истерзанная слезами и переживаниями, я погрузилась в глубокий, исцеляющий сон.

6 глава. Подготовка к встрече

Утро оказалось на удивление сладким и умиротворенным. Я лежала, залитая золотистым, теплым светом, пробивавшимся сквозь щели штор, и не могла наглядеться на Велса. Он спал глубоким сном, его мужественные черты, обычно собранные в строгий оттиск, сейчас были расслаблены и беззащитны. Я разглядывала высокий лоб, обычно скрытый прядью белых волос, ровный аристократический нос, крепко сжатые даже во сне губы. Его рука, могучая и с жилистыми мускулами, лежала на моей талии – тяжелая, теплая, притяжательной. Он был точь-в-точь как герой из тех романов, что я зачитывала до дыр, мечтая о такой же силе и преданности.

«Я только что мысленно назвала его красавцем? – смутилась я. – Ну, что ж, не буду лукавить само́й себе. Он мне нравится. Но не больше того… Прошлой ночью я окончательно поняла – я не в его вкусе. Ленка на моем месте уже давно стала бы настоящей женой. Что ж, погостила, и хватит. Пора домой, мой отпуск, наверное, уже кончился».

В дверь вежливо, но настойчиво постучали. Велс мгновенно проснулся, его фиолетовые глаза были ясными, без тени сна. Он потянулся, костяшки его пальцев хрустнули, он нежно чмокнул меня в нос и, накинув шелковый, струящийся халат, пошел открывать. На пороге, отбрасывая длинную тень в полосе утреннего света, стояла Сольга. Она напомнила ему о делах, но ее острый, как шило, взгляд упорно пытался заглянуть ему за спину. Я помахала рукой с самой невинной улыбкой, какую смогла изобразить.

– Доброе утро!

Дверь закрылась. Велс повернулся ко мне, и на его лице играла торжествующая улыбка.

– Все экзамены сданы. На высший балл.

– Значит, этот цирк больше не повторится? – уточнила я, с облегчением выдыхая.

– Сегодня приедут родители. Сыграем последний акт, и ты свободна.

– Правда? – сердце екнуло от внезапной смеси радости и щемящей грусти. – Ты отвезешь меня к тому дереву? Я смогу вернуться домой?

– Обещаю. Я не стану больше удерживать тебя против твоей воли и причинять тебе неудобства.

Переполненная благодарностью и внезапным порывом, я выскочила из кровати, забыв о своей короткой футболке, и бросилась обнимать его, пока он поправлял манжеты рубашки. Я прижалась щекой к его груди и почувствовала, как под тонкой тканью рубашки бешено заколотилось его сердце. Его мускулы напряглись, дрогнули, и его руки инстинктивно сомкнулись у меня на спине, прижимая меня так крепко, что стало трудно дышать. Я подняла на него глаза. Он смотрел на меня взглядом, полным такого голода и такой нежности, что у меня перехватило дыхание.

И снова между нами пробежала та самая волна – слепая, всесокрушающая, обжигающая каждую клеточку тела. Я почувствовала, как у нас над головами взорвалась целая вселенная из искр, мир поплыл перед глазами, окрасившись в золотисто-фиолетовые тона, и я погрузилась в пустоту.

Очнулась я от резкого, едкого запаха, который щекотал ноздри и пробивался сквозь туман в сознании. Это был не аммиак, а что-то горькое, травяное. Надо мной склонились встревоженные лица Лаурель и Велса. Он отпустил повариху, взял мою руку и принялся целовать каждый палец, его губы были теплыми и чуть шершавыми.

– Что… что со мной? – прошептала я, с трудом фокусируя взгляд.

– Ты – самое невероятное чудо, которое только видела эта вселенная! – его глаза сияли. – Я счастлив, что встретил именно тебя. Сейчас все объясню. И он рассказал. О дарах, что я в нем открыла: сначала – усыпление и пробуждение Магри в лесу, потом – телепатия, понимание языка. – Я просто слушал твою речь, такую мелодичную и незнакомую, и страстно желал понимать каждое твое слово. Потом пришло знание тела, умение лечить. – А сегодня… сегодня ты открыла во мне что-то новое. Я еще не до конца понимаю, что, но я вижу… отблески будущего. Я боюсь даже предположить, на что ты способна.

– А как… развивается дар? – с трудом выдохнула я.

– В браке. Он становится устойчивым, более сильным.

– И неважно с кем? – я ждала ответа, уже подсознательно понимая его. – Погоди… я что, изменилась? И это так на тебя повлияло? Вчера я была не в твоем вкусе, а сегодня… У тебя все в порядке с головой?

Велс сидел и сиял, словно впитал в себя все утреннее солнце. Он казался самым счастливым человеком на свете. Я беспомощно хлопала ресницами, не в силах осознать масштаб происходящего.

– Тебе нужно отдохнуть. Я принесу тебе травяной настой, он восстановит силы, – он поцеловал меня в лоб и вышел.

Попытка сесть оказалась тщетной – тело было ватным, лишенным всякой энергии. Велс вскоре вернулся с дымящейся кружкой, от которой тянуло терпким, горьковато-сладким ароматом мяты, полыни и еще чего-то незнакомого. Он устроил меня поудобнее среди горы подушек, вручил кружку и сел рядом. В дверь поскуливала и скреблась Магри. Я попросила впустить ее – мне было неловко под пристальным вниманием, и я боялась, о чем может подумать Сольга. «Донесет еще, что я беременна – вот будет комедия!»

– Не волнуйся о ней. Я уволю ее, как только вступлю в права наследования этого дома, – спокойно сказал Велс.

– Твои родители… они очень старые? – не поняла я.

– При чем тут они? Сегодня вечером они передадут мне все документы на дом. Я стану полноправным хозяином и буду сам решать, кого нанимать. Надеюсь, мама заберет Сольгу с собой. Пусть караулит сестру с братом.

– Велс, я боюсь твоих родителей, – сделав глоток горьковатого настоя, призналась я. – Я боюсь, что мы нарушили ваш закон.

– У меня есть козырь. Им придется смириться. Факт свершился – тебя видели в моей постели. Не только Сольга. От его слов я вздрогнула и едва не пролила напиток. Велс не отходил от меня, пока я не окрепла. Потом помог одеться, и мы, под руку, как настоящие супруги, спустились.

В гостиной Сольга расставляла высокие, пышные букеты из цветов невиданных оттенков, перевитые серебристыми лентами. Я не стала мешать, созвала Магри и вышла в сад. Утреннее солнце ласково грело кожу, а воздух был свеж и напоен ароматами. Погода здесь была странной: ночи – прохладными, требующими теплой кофты, а дни – по-летнему жаркими, так что можно было загорать в шортах и футболке.

Мне хотелось взять в библиотеке книгу о законах, но колючий, оценивающий взгляд Сольги останавливал меня. Я чувствовала себя под микроскопом. Решив не искушать судьбу, я вышла прогуляться. Обувь, наконец-то, разносилась и не жала.

Я устроилась под раскидистым деревом с яркой, почти изумрудной листвой, усыпанной мелкими бутонами, и погрузилась в размышления о предстоящей встрече. Велс ничего не рассказал мне о своих родителях – ни об их характерах, ни об увлечениях. Это знание помогло бы мне чувствовать себя увереннее.

Из дома вышел сам Велс. Его уверенная походка, прямой стан – все выдавало в нем хозяина этих земель. Он присел рядом со мной на траву.

– Велс, расскажи о родителях. Я должна знать хоть что-то. Как к ним обращаться? Есть ли какие-то особые правила приличия?

– Ева, у меня к тебе просьба. Я забыл сказать об одном обычае… при знакомстве мы должны будем обменяться поцелуем при всех.

– А я после этого не грохнусь в обморок, как сегодня утром?

– Думаю, нет. Надеюсь. Ты и так потеряла много сил, – он хотел продолжить, но его прервал мелодичный звонок коммуникатора. На другом конце провода была его мать. Она засыпала его вопросами с такой скоростью, что он едва успевал вставлять корректные, односложные ответы: «да» или «нет».

По голосу и манере речи у меня сложился четкий образ: женщина немолодая, ее голос утратил мелодичность юности, в нем звучали властные, привыкшие к повиновению нотки. Я представила эту женщину себе: высокая, худощавая, в идеально сидящем платье, с острым, цепким взглядом, приподнятыми бровями и тонкими, плотно сжатыми губами. Разглядывая Велса, я поняла, что кроме носа, ничто в нем не выдавало родства с этим образом.

Закончив разговор, он посмотрел на меня – словно читал мои мысли, которые я тут же мысленно ему пересказала.

– Ну, нос – точно не от мамы. Ей сорок шесть, она аристократка до кончиков ногтей и младше отца на двенадцать лет. Она всегда говорила, что ни разу не пожалела о выборе, который сделали за нее родители.

– Как их зовут?

– Маму – Сезана. Отца – Клув. Сестру – Асура. Брата – Тибал. Не волнуйся, они не станут на тебя злиться. Я все беру на себя. Тебе нужно только слушать и улыбаться.

– Ой, как всех запомнить… Надо записать, выучить к вечеру.

Велс рассмеялся и повел меня обратно в дом, и в комнату с темно-зелеными, почти изумрудными шторами и таким же покрывалом. Воздух здесь пах дорогим парфюмом, старым деревом и легкой пылью.

– Это мамина комната. А это – ее гордость, – он указал на массивный фолиант в бархатном переплете с вытисненным золотом силуэтом волка. – Свой дневник с фотографиями она показывает только тем, кого считает семьей. Если она покажет его тебе – считай, тебя приняли.

Я смотрела на альбом, и в душе поднималась старая, знакомая боль. «А хочу ли я, снова стать частью семьи? В прошлый раз меня использовали, вытерли об меня ноги и выбросили, не сказав даже спасибо». Велс, словно прочитав мои мысли, не стал настаивать. Он отложил альбом и предложил сесть. Я опустилась в глубокое кресло, а он присел на низкий пуфик у моих ног.

Он протянул руку и коснулся моих пальцев, сплетенных в бессильном замке. Я подняла на него глаза и утонула в бездне нежности и заботы, что светилась в его фиолетовых глазах. Мое тело отзывалось на этот зов, тая и трепеща, но мой разум, иссеченный старыми шрамами, отчаянно сопротивлялся. «Я не могу забыть. Мне все еще больно», – выдохнула я, опуская голову.

– Я помогу тебе забыть. Исцелю твое сердце, если ты только захочешь отпустить эту боль, – его пальцы нежно провели по моим волосам.

– Мне… нужно время. Все обдумать и принять решение.

– Оно у тебя будет. Но сегодня – отключи голову. Тебе восемнадцать. Вспомни, как за тобой ухаживали, дарили цветы. Позволь сегодня ухаживать мне. Ну что, посмотрим альбом?

– Конечно. Буду знать, в лицо хотя бы, а то неудобно выйдет.

– Тогда давай знакомиться, – он открыл тяжелую крышку.

Мы листали страницы, и я заметила одну деталь: на фотографиях его родители никогда не касались друг друга, не смотрели друг на друга с нежностью. Сдержанность, холодноватая отстраненность. «Странно… Но всему свое объяснение. Посмотрим, каковы они вживую».

Закрыв альбом, Велс убрал его обратно в ящик и подал мне руку.

– Пойдем, мой стратег. Я так хочу, чтобы тебе здесь понравилось. Жаль, не сможет приехать самый желанный гость. Он приболел. Но нам нужно будет навестить его – это очень важно.

– Его не было в альбоме?

– Нет. Он не разрешает себя снимать. Хотя раньше часто бывал у нас.

– Ты меня заинтриговал. Он твой родственник?

– Нет. Но он… особенный. Когда я родился, он служил в нашем Экоясе и принял меня в Веру.

– Экояс? Что это?

– Место, куда мы приходим приносить дары Богу и укрепляться в Вере. Это он совершил надо мной обряд, а потом ушел со службы и живет уединенно. Приезжает только ко мне на годовщину Введения в Веру.

До меня дошло: «Экояс… Это же храм!»

– По-нашему это значит, он твой крестный отец. А я свою крестную уже не помню, она умерла вскоре после моего крещения, – я достала из-под платья нательный крестик. – Я его никогда не снимаю. Он со мной с самого рождения.

Гостиная выглядела величественно и безупречно, словно к приезду высоких гостей готовился не дом, а музей. Каждая деталь, каждая безделушка лежала на своем месте. Даже белые шелковые банты на спинках стульев были завязаны одинаково и с математической точностью – должно быть, у Сольги был специальный шаблон. Цветы… Их было не просто много, это была настоящая симфония из живых красок и ароматов. Нежные пастельные тона – кремовые розы, сиреневые гортензии, белоснежные лилии – переплетались, создавая сложную, дурманящую композицию. Воздух был густым и сладким, от него слегка кружилась голова. Я чихнула.

Домработница повернулась и подняла одну из идеально выщипанных бровей, поймав мой взгляд через линзы очков.

– Вам нехорошо? – в ее голосе прозвучала не столько забота, сколько профессиональная оценка состояния «экспоната».

– О, нет, что вы! Я чувствую себя прекрасно. Просто… я в восхищении от вашего вкуса. Это так красиво, – искренность в моем голосе, должно быть, прозвучала столь явно, что даже строгая Сольга смягчилась.

На ее губах дрогнула едва заметная улыбка, в уголках глаз обозначились лучики морщинок. Ее очки и седые волосы внезапно напомнили мне мою бабушку – добрейшей души человека, чью смерть я долго и тяжело переживала. В Сольге на мгновение мелькнуло что-то родное и теплое.

– Я рада, что вам понравилось. Хозяева скоро будут, – произнесла она, и на последнем слове голос ее приобрел особый, почти торжественный оттенок.

Велс ничего не сказал, лишь крепко сжал мою руку и потянул за собой в сад.

– Подождем родителей там, – бросил он сухо, и по напряженной спине я поняла, что предстоящая встреча не сулит ничего хорошего.

Не успели мы сделать и пары шагов по гравийной дорожке, как Магри вдруг рванула с места с радостным лаем. Через мгновение громкий лай смешался с пронзительным девичьим визгом. Велс взмыл как ошпаренный и бросился бежать к воротам. Я попыталась ускориться, но широкие юбки и неудобные туфли спутывали ноги. «Надо будет потренироваться бегать в этом историческом костюме», – мелькнула у меня ироничная мысль.

Я вышла на главную аллею и замерла. Молодая девушка в изумрудном платье висела на шее у Велса, осыпая его самыми восторженными поцелуями. Магри, будто и не она была причиной этого переполоха, уже мирно виляла хвостом у моих ног. Я остановилась, ощущая странный укол в сердце, и просто наблюдала за этой сценой, не решаясь нарушить идиллию.

– Асура, – Велс наконец отстранил ее и мягко, но твердо разомкнул ее объятия. – Знакомься. Это моя жена, Ева. Ева, это моя сестра, Асура. Вы почти ровесницы, сестра младше тебя на год.

– Ага! – девушка весело подпрыгнула на месте. – Значит, у меня еще целый год впереди, чтобы не думать о замужестве! – Она хищно и игриво сверкнула глазами.

– Приятно познакомиться, – я окинула ее взглядом: живая, энергичная, она, казалось, не могла усидеть на месте и секунды. – Вы, наверное, устали с дороги? Может, пройдем в дом или присядем в беседке?

– О, друзья! – Асура захлопала в ладоши. – У меня есть гениальная идея! Давайте хотя бы радужку глаз ей поменяем, а? Родители – народ старомодный, им такие сюрпризы ни к чему.

Велс мгновенно весь напрягся, как струна. По его внезапно потемневшему лицу и сжатым кулакам было ясно, что он категорически против. Но я, памятуя о своей чужеродности и желая оправдать надежды Велса, заинтересовалась.

– А как? У тебя есть с собой цветные линзы? – спросила я, подходя ближе.

– Не знаю, что это такое, – фыркнула Асура, доставая из складок платья маленький стеклянный флакон. – А вот это – волшебные капли. Одна капля – и твои глаза станут фиолетовыми, как у нас! Вуаля!

– Нет, – голос Велса прозвучал твердо и холодно. – Пусть родители увидят правду.

– Брат, я уважаю твой выбор, но ты же знаешь, какие они у нас… ярые сторонники чистоты крови и традиций, – не сдавалась Асура, понизив голос до заговорщицкого шепота.

– А волосы? – не унималась я. – Их тоже перекрашивать?

– Народ Бурункар имеет разный цвет волос, из-за этого они не считаются чистой расой, и нам запрещено с ними смешиваться, – проговорила Асура так тихо, что я едва расслышала, и тут же смущенно опустила голову.

– Ладно, капай! – махом отбросив все мысли о возможной аллергии или потере зрения, скомандовала я. Но тут же вспомнила про компромат. – А как же Сольга? Она-то видела мои настоящие глаза!

– Вот именно! Прекратите этот балаган! – громко и властно произнес Велс. – Правда есть правда!

– Балаган? – не поняла я. – Что это еще такое?

– Это такое представление, где выступают дрессированные животные и шуты.

«Похоже на наш цирк. Надо будет сходить», – подумала я, поймав его взгляд. Он едва заметно кивнул, и я, ободренная этим знаком, повернулась к Асуре:

– Давай, капай. А всем остальным скажем, что я носила… ну, защитные стеклышки для глаз.

Велс лишь тяжело вздохнул, но не стал больше препятствовать. Мы уселись на лавочку, и Асура ловко закапала мне в каждый глаз по капле прохладной жидкости. Сначала было холодно и щекотно, потом жидкость расползлась, вызывая легкое, но неприятное жжение. Я сидела с закрытыми глазами, внутренне сжимаясь от страха: «А вдруг я ослепну?»

– Открывай глаза, – раздался спокойный, но напряженный голос Велса.

Я медленно открыла веки. Мир вокруг был чуть размытым, словно в легкой дымке, но я видела! Асура захлопала в ладоши и запрыгала на месте. Велс же внимательно, почти пристально разглядывал меня, и на его лице читалась непростая смесь восхищения и досады.

– Что, совсем плохо? – тревожно спросила я.

– Нет… – он покачал головой. – Просто… непривычно. Но твой природный цвет… васильковый… он тебе идет больше. Он… очень красивый.

– Пусть наедине с тобой у нее будут эти васильки, – весело хлопнула брата по плечу Асура. – А сегодня пусть будет так. Мне так спокойнее.

Велс лишь тяжело вздохнул, смирившись с неизбежным, и повел нас к дому. Магри, словно чувствуя его настроение, путалась у ног. Я видела, как он сдерживает раздражение, но молчит.

– Моя комната! Я бегу! – крикнула Асура и помчалась вперед.

Я остановилась и робко потянула Велса за рукав.

– Не сердись на нее. Она хотела как лучше. Ты же лучше знаешь, как отреагируют твои родители. Помоги мне смыть это, если ты считаешь, что врать неправильно. Но тогда… не стоит врать и о наших отношениях. Это ведь обман куда больший, чем цвет глаз.

– И что ты предлагаешь? – спросил он, глядя на меня все тем же неотрывным, изучающим взглядом.

– Сказать твоим родителям правду. Всю. О дарах. О том, что между нами ничего не было. Так будет честнее.

Велс задумался на мгновение, его лицо было серьезным.

– В общем… – начал он, но договорить не успел.

Со стороны ворот донесся низкий, мощный гул двигателя, за ним – щелчок открывающихся замков.

– Приехали родители, – прошептал Велс, и его пальцы сжали мою руку чуть крепче. – Доверься мне. Позволь мне решить, что и когда говорить. Пожалуйста.

7 глава. Родители

Я кивнула, сглотнув комок нервов, и мы направились к воротам. Ледяная полоса страха пробежала по спине, но я уговаривала себя держаться. Рука Велса в моей была твердой, теплой и удивительно надежной опорой, его пальцы слегка сжали мои, словно говоря: «Я с тобой».

У ворот, на фоне темного лакированного кузова машины, уже стояла группа людей. Велс отпустил мою руку, чтобы поприветствовать их, и я осталась стоять в нескольких шагах, чувствуя себя застенчивой школьницей на строгом экзамене. От смущения я опустила глаза, хотя именно сейчас мои новые, фиолетовые глаза могли бы стать моим лучшим пропуском в их мир. «Интересно, я сильно изменилась? Я даже в зеркало себя не видела…» – мелькнула мысль, но я тут же отогнала ее прочь. «Вдруг кто-то из них тоже читает мысли?» Чтобы хоть как-то отвлечься, я уставилась на ближайшую клумбу, притворяясь, что изучаю какой-то редкий сорт цветов.

Велс обнял мужчину, который всем своим видом – окладистой седой бородой, румяными щеками и мощной статью – напоминал добродушного деда Мороза, лишь облаченного в строгий, дорогой камзол вместо красной шубы. Рядом стояла невысокая, полная женщина с умными, пронзительными глазами. Она ласково потрепала Велса по щеке, что-то тихо и быстро говоря ему. Все взгляды – любопытные, оценивающие, изучающие – так или иначе скользили в мою сторону. Формальности приветствия закончились быстро, и вся группа двинулась ко мне.

– Знакомьтесь, – громко произнес Велс, снова беря меня за руку, будто чувствуя мое желание развернуться и бежать без оглядки. – Это моя жена, Ева. Я прошу вас принять ее в нашу семью, любить и уважать.

– Сынок, чтобы давать такие обещания, нужно сначала хорошо узнать человека, а не бросаться словами сгоряча, – мягко, но с явным укором заметила Сезана. Ее голос был низким и мелодичным, но в нем чувствовалась стальная воля.

– Мам, я верю, что вы быстро найдете общий язык, – Велс снова сжал мои пальцы, пытаясь передать мне свою уверенность. Я молчала, боясь, что мой голос выдаст мое смятение.

– Сын, а почему ты не пригласил кузена? Он очень расстроился, – вступил в разговор Клув. Его голос звучал глубоко и бархатисто, как далекий гром.

– Его наши семейные дела не должны волновать, – отрезал Велс. – Теперь он помощник Наместника Всевышнего, ему следует готовиться к служению, а не предаваться мирским заботам. После смерти жены у него только один путь – в Экояс. Может, судьба уготовила ему стать следующим Наместником, – в последних словах явно звучала едкая, горькая ирония, которую уловила не только я.

В этот момент из дома выпорхнула Асура. Она буквально влетела в объятия матери, затем расцеловала отца, звонко со всеми поздоровалась и заявила на всю округу:

– Пойдемте ужинать! Я просто умираю от голода, а из дома такие запахи идут, что слюнки текут! Лаурель, как всегда, превзошла саму себя!

С этими словами она весело подпрыгнула и быстрыми шагами направилась к дому.

– Ну и манеры! – с неодобрением покачала головой пожилая дама в темном платье, шедшая позади всех.

– Это вас и следует спросить о ее воспитании, – парировала Сезана, не оборачиваясь. – Ведь это вы ее нянчили, оберегали ее сон и никогда не наказывали, когда следовало бы.

– Не будем сейчас обсуждать семейные дела, – строгим, властным тоном оборвал их Клув.

Велс остановился у порога, давая гостям пройти вперед, все так же не отпуская мою руку. К нам подошел его брат, Тибал. Увидев мои глаза, он едва заметно удивленно приподнял бровь.

– Так вот в чем дело, – тихо проговорил он. – Я так и поверил, что ты не пригласил кузена только из-за его «стремительной карьеры». От него еще пахло серой, когда он был мелким клерком.

– Наше мнение на его счет совпадает, – кивнул Велс. – И если Всевышний действительно допустит его до сана Наместника, я сильно усомнюсь в существовании справедливости.

Мы вошли в дом последними. В гостиной гости уже рассаживались по своим привычным, раз и навсегда закрепленным местам. Тот самый стул, на который Велс усадил меня в первый день, теперь занимала его мать. «Неужели он посадил меня на место хозяйки дома? Или я все неправильно поняла?» – я вопросительно посмотрела на Велса.

Он лишь улыбнулся в ответ, нежно поцеловал меня в щеку и прошептал: «Позже. Отвечу на все вопросы позже». Затем он подвел меня к столу и усадил рядом с Асурой. Я с облегчением выдохнула. Асура уже наложила себе полную тарелку и, не дожидаясь никого, с аппетитом уплетала еду. В моей семье так было принято, но здесь я стеснялась не только наложить себе еды, но и просто поднять глаза на собравшихся. В памяти снова всплыли унизительные сцены знакомства с родителями бывшего мужа, и старый, знакомый страх сжал горло. «Господи, за что мне все это?» – мысленно взмолилась я. Ответа, как всегда, не последовало.