Чёрная вуаль

Безмолвно вздёрнув бровь, я ждала пояснения.

– Шансов меньше, но они есть, – ответил он, смотря мне в глаза.

Вот оно, то самое безумие, которое появляется у него во взгляде при возбуждении.

– Нет, – резко сказала я, пытаясь встать второй раз.

Женя опять вернул рывком меня назад и сжал пальцы на талии. Было больно, но я терпела, не подавала виду.

– Здесь и сейчас. Нужно решить нашу проблему, – Женя говорил всё таким же тихим спокойным голосом.

– Проблема здесь только у тебя, – я почти рычала. – Пытаешься сделать мне больно?

– Да.

Женя убрал одну руку с моей талии и рывком расстегнул переднюю молнию на моём платье, продолжая неотрывно смотреть мне в глаза. Рука на талии продолжала сжиматься, боль росла, я терпела.

– Прекрати, – во мне росла злость и возбуждение, нужно выбрать что-то одно.

– Тебе нравится. По глазам вижу, – Женя запустил руку в образовавшееся декольте, провёл ладонью по груди и принялся целовать, продолжая сжимать талию второй рукой.

Я злилась на себя. Какого хрена я делаю? У меня есть человек, которому я не безразлична. Он дорог мне, я готова его защищать от того, кто сейчас пытается трахнуть меня. Что же я творю? Нужно это прекращать, пресекать!

– Прекрати, – на выдохе произнесла я, упёршись лбом в голову Жени.

Он не прекратил.

– Стоп, – прорычала я, схватившись за его запястья и отведя их в стороны.

Женя поднял на меня глаза, мельком улыбнулся и продолжил. Злость затмила возбуждение. Сердце начало колотиться быстрее, разгоняя горячую кровь по телу. Шумно выдохнув, я схватила Женю за горло и прижала его голову к сиденью. В ответ он широко и безумно улыбнулся.

– У тебя появился парень? – со смешком произнёс он. – Поэтому ты такая недотрога. Хранишь верность. Может, его убрать? И ты будешь более раскрепощённая и свободная. Как с тем парнем, которого ты трахнула на глазах у подружки. Отношения сковывают тебя.

– Заткнись! – вскрикнула я, сжимая пальцы на его шее сильнее. – Как я и сказала, проблема здесь только у тебя. Ты хочешь меня трахнуть, а я тебя нет. Смирись, перетерпи.

Я привстала в третий раз, чтоб уйти на соседнее сиденье, но ничего не вышло. Он опять рывком опустил меня обратно. Схватил мои руки, прижал друг к другу, обхватил ладонью одной руки и отвёл их в сторону.

– Расслабься, Алана. Я же сказал, здесь и сейчас, – голос его был всё таким же спокойным.

Руки было больно, кости давили друг на друга, кожа натягивалась и краснела. Я вырывалась и тянула, ничего не получалось. Вторую руку Жени я почувствовала под платьем, он вцепился во внутреннюю часть бедра.

– Блять! – закричала я от боли и злости.

– Малыш, не сквернословь.

Ладонь сжималась на моих руках, пальцы двигались вверх по бедру.

– Сука. Ублюдок, – продолжала я кричать, пытаясь вытащить руки из хватки.

– Тебе это нужно. Ты не сбежишь.

Я продолжала вырываться, дёргалась и рычала. В голову начинали лезть мысли, что стоит сдаться, всё равно я не могу ничего поделать с этим. Стоит смириться, это просто секс, ничего более. Но спустя некоторое время мне удалось вытащить одну руку. Со всей силы ударив локтем Женю в висок, я достала нож из кармана, раскрыла и приложила к его горлу. Он замер. Растерянность в глазах сменилась озорством, и губы опять растянулись в улыбке.

– Как тебе? Нравится? – спросила я, глядя ему прямо в глаза.

– Интересно, – спокойным голосом ответил Женя.

– Я же предупреждала, что перережу тебе горло.

– Ты говорила, что сделаешь это, если я тебя придушу. О принуждении к сексу разговора не было.

Я рассмеялась.

– Убери руки в стороны. Не прикасайся ко мне.

Женя медленно отпустил мою руку из хватки, не спеша убрал пальцы с бедра, продолжая улыбаться. Я поцеловала его, плотнее прижав нож к коже. Пару секунд наблюдала за выражением его лица и пересела на соседнее сиденье. Пока я поправляла одежду и убирала нож, Женя сидел неподвижно, глубоко дыша. Потом он заглянул в зеркало, достал салфетку и вытер маленькую полосочку крови на своём горле.

– Это неизбежно. Только время тянешь, – произнёс он, повернувшись ко мне.

– Утешай себя, – жёстко сказала я.

Некоторое время мы оба молчали, я смотрела вперёд, на деревья и кустарники, сгибаемые ветром. Краем глаза замечала, как Женя изредка поворачивался ко мне, возможно, готовился к разговору. У меня пропало желание говорить, общаться и как-либо контактировать с ним. Наши встречи меня выматывают, физически и особенно морально. Ещё не было ни одного раза, чтоб я была полна сил и энергии после нашего общения.

– Есть ещё одна тема для разговора, – произнёс Женя спокойно.

– Боже, – я выдохнула. – Что ещё? Я слушаю.

Повернувшись, встретилась с ним взглядом.

– О твоём последнем выходе в свет. Ты была очень жестока. Я бы даже сказал, разъярена. Ребёнок умер случайно?

Меня как будто ударили по голове. Пот волнами прошёлся по телу, окатывая то жаром, то холодом. Когда я вспоминаю о нём, мне не так больно, как если мне об этом напоминают. Я перестаю ощущать себя собой, превращаюсь в маленькое дитя, которое ничего не знает об этом мире, но уже повинна во всём. Во всех страданиях и боли, что испытывают люди. Во всём моя вина.

Я перестала улыбаться. Губы тряслись сами по себе, контролировать их не могла. Болезненный приступ страданий пронзил мой мозг.

– Ты вложила ему цветы в руки, даже обернула тканью. Многозначительно. И, наверное, до ужаса больно. Знала, что там овраг? Ты видела его смерть? – Женя наклонил голову, пытаясь поймать мой взгляд.

– Отчасти, – шёпотом произнесла я, поднимая глаза.

– И как?

Меня переполняли эмоции. Боль, злость, ненависть, печаль. Всё обращено ко мне самой.

– Что ты делаешь? Зачем спрашиваешь об этом?

– Я потрошу тебя, – со смешком произнёс Женя. – Обещаний своих не нарушаю никогда. Покопавшись в твоих болезненных воспоминаниях, наполненных чувством вины и ненависти, есть шанс опустошить тебя.

– Не желаю говорить об этом, – я отвернулась от Жени, опять уставилась на деревья и кустарники.

– Он умер у тебя на руках? Видел, как ты вскрываешь его мать? Наверное, ты защищала его. Маленький беззащитный человек получал тумаки от матери и отца, впитывал в себя их ненависть и безразличие. И вдруг появляется герой-освободитель, избавляет его от деспотичной матери и хочет увести в светлое будущее, без боли и страданий, – Женя затих, хихикнул и продолжил: – Вот только… увидев смерть, жестокую смерть родителя, которую буквально выпотрошили, залив в тело странную субстанцию, забрызгав кровью и самого дитя, ни о каком светлом будущем и освобождении не может идти и речи. Обидно, наверно, когда ты протягиваешь руку помощи, а от неё бегут.

– Я не намерена слушать тебя.

Я повернулась к двери, чтобы открыть и выйти, но замки в ту же секунду защёлкнулись.

– Не-а.

– Открой эту чёртову дверь! – вопила я, дёргая ручку.

– Алана, тебе не сбежать, – голос Жени не повышался и не менялся.

– Ты так думаешь? – с издёвкой сказала я, подняв руку для удара по стеклу.

Женя схватил меня за локоть, развернул к себе и перехватил вторую руку.

– Успокойся или я тебя свяжу.

– Отвали! – кричала я, дёргаясь в разные стороны.

– Верёвка или изолента?

Во мне всё кипело. Сердце разогналось до оглушительной скорости, ударяя по ушам изнутри. Виски пульсировали, глаза жгло от приближающихся слёз. Я всё понимала. Все свои ошибки, которые я совершила и могу совершить.

Чего я добьюсь, разбив окно машины? Ну вылезу я, изрядно порезав свои конечности об осколки, и куда я пойду? Не имея понятия, где нахожусь, сколько идти до дома и ловит ли здесь связь. Может, чтоб стало легче, проще выговориться? Позволить Жене закончить начатое? Позволить ему выпотрошить меня. И я смогу спать спокойней.

Я закрыла глаза, начала делать глубокие редкие вдохи и выдохи для усмирения пульса. Слёзы продолжали копиться.

– Вот так. Умница, – сказал Женя, растирая мои руки в локтях. – Успокойся. Но нам всё равно необходимо закончить разговор.

В ответ я только кивнула, не открывая глаз. Просидев пару минут в таком положении, я открыла глаза, опустила их вниз и произнесла:

– Продолжай.

– Расскажи о его смерти.

Женя отпустил мои руки и вернулся на своё место.

– Я не видела, как он умирает. Даже не знаю, в какой именно момент это произошло. Он пропал из моего поля зрения, а когда я подбежала к краю обрыва, он уже не шевелился. Спустившись вниз, разревелась, как маленький ребёнок, – после некоторой паузы продолжила: – Нарвала ромашек и вложила в его руки. Я видела, как меняется цвет его кожи и губ, от розового в белый и синий. Тело быстро окоченело. Даже заметила, насколько медленно опускалась пыль вокруг него, каждую песчинку.

– Почему ткань оказалась в руках, а не на голове?

– Я не желала ему смерти. Это моя вуаль. Я – монстр.

Женя в ответ улыбнулся. Его, видимо, веселит мой ритуал с тканью. Считает ребячеством.

– Это интересно. Кому-то удалось снять твою вуаль. Правда посмертно.

– Странно, что ты не посмеялся надо мной, – язвительно произнесла я.

– У меня тоже есть свои причуды. В следующий раз покажу, какие именно, – заключил Женя, дёрнув бровью.

Сколько времени должно пройти, чтоб мне стало легче? Моя человечность никогда не позволит забыть. Моё сердце не перестанет болеть.

– Как мы будем выходить на связь? – вполголоса спросила я.

– Тебе нужно достать одноразовый телефон, точнее сим-карту, и вставить в какой-нибудь телефон дешёвый, чтобы можно было выкинуть по истечении времени.

– Хорошо. Сделаю.

– Не убивай никого за пределами дома. Моего дома. Ты не должна действовать импульсивно и необдуманно.

– А если у меня опять будет приступ жажды? – спросила я, откинувшись на спинку сиденья.

– Позвони мне. Номер у тебя есть. Набери с одноразового, и я отвечу. Возможно, не сразу, но, по крайней мере, перезвоню. Ты поняла меня? Не убивать вне дома, – голос Жени не менялся.

– Поняла.

– Что ж. Тебе пора домой, – Женя завёл машину и двинулся в сторону дороги.

– Когда увидимся? – я продолжала смотреть вперёд.

– Скоро.

Женя высадил меня в квартале от дома. День разгорался, но ветер не поменялся, всё такой же холодный. Оказавшись в квартире, я переоделась, выпила чая и села за ноутбук, пролистав огромное количество статей про убийство матери мальчика и его самого, заметила одну интересную вещь… НИГДЕ НЕТ ПОДРОБНОСТЕЙ УБИЙСТВА. Про шифон у мальчика в руках, деструктор в теле матери и то, что мальчик находился в овраге, никто не написал. Откуда Женя знает подробности? Он полицейский? Меня начало трясти от страха. В любую секунду моя жизнь может полететь к чертям, ведь он имеет доступ к расследованиям. Мне нужен трекер, я должна узнать, где он живёт и кто этот человек на самом деле.

Глава 11. Тонкий лёд

Спустя пару дней мы наконец увиделись с Игнатом. Когда я подходила к месту его работы, у меня зазвонил телефон. Еле-еле нажав на кнопку ответа, услышала мамин голос:

– В чём дело? Почему так долго отвечаешь? – Голос у мамы был недовольным.

– Телефон глючит. Заеду на днях, возьму один из своих старых телефонов, пока не накоплю на новый.

– Хорошо.

– А чего звонишь? – поспешно спросила я, потому что была уже совсем близко к Игнату.

– Просто узнать, как дела. Скоро учёба начинается, перестанешь приезжать. Ну, ты и так собираешься нас проведать, поэтому будем ждать. Только заранее предупреди, приготовлю чего-нибудь, – голос мамы моментально смягчился, стал более тихим.

– Ага, ладно. Тогда давай пока. Позвоню потом.

Я повесила трубку и открыла дверь в сервис, где работает Игнат. Внутри царила чистота, играла рок-музыка, на экране телевизора крутилась реклама. За стойкой сидели два парня, один из которых сразу поднял на меня глаза и просиял:

– Добрый день! Чем вам помочь?

Парень облокотился на стойку и улыбнулся. Выглядел он как представитель мобильного оператора. Белая рубашка, застёгнутая на все пуговицы, уложенные волосы, брюки, подтянутые ремнём. Лицо чисто выбрито, глаза сияли белизной, видимо, он пользуется специальными каплями. Впечатление от него странное.

– Добрый! Где мне найти Игната? – спросила я, ответив улыбкой.

Парень дёрнул за плечо второго, который сидел практически под стойкой. Вытащив наушники из ушей, он поднял глаза, которые скрывались за очками, сначала посмотрел на парня, который его дёрнул, потом на меня.

– Хэй! Привет. Время уже подошло? – Игнат сиял.

– Да. Ты скоро?

– Минут тридцать. Посидишь тут?

Игнат указал рукой на диван у стены.

– Хорошо.

Усевшись на диван, я уставилась в телефон. Бесконечно листая новости и комментарии, не заметила, как прошло время. Полиция так и не даёт никаких комментариев, конференций, интервью нигде не появляются. Только редкие отписки о том, что они усиленно работают и следят за ситуацией в городе. Люди бесятся, злятся и не понимают, а я ликую.

Что я буду делать, когда полиция обратится ко мне? Будет ли это как в сериалах или фильмах про маньяков? Ты получаешь личное обращение от капитана полиции, и вы вступаете в борьбу. Кто кого переиграет? Обращу ли внимание? Сейчас у меня абсолютно нет никакого желания вступать в диалог с полицией или прессой.

Игнат подошёл ко мне, уже переоделся и снял очки.

– Идём?

– Ты взял, что я просила? – задала я вопрос, вставая на ноги.

– Да. Держи.

Игнат протянул мне сим-карту и трекер. Я убедила его, что сим-карта мне необходима для учёбы, а трекер – для личных целей, установить в машину, но не уточнила, в какую именно. Выйдя на улицу, мы приобняли друг друга, как обычные парочки, и двинули в сторону центра. В планах у нас было прогуляться по парку, посетить какое-нибудь кафе и пойти в квартиру к Игнату, соседи у него уехали на пару дней.

Идя по улице, я не переставала обращать внимание на всех людей вокруг. Во мне развивалась паранойя. Теперь уже двое человек за мной приглядывают – Женя и Слава. О последнем пока ничего не слышно. Работает, приезжает домой спать и обратно на работу. Отец находится рядом с ним, поэтому я всегда в курсе о его местонахождении. А вот Женя может быть где угодно, возможно, даже здесь, в парке. Затаившись за углом, рассматривает и отмечает мои действия, а возможно, планирует нападение.

Как бы странно и неуютно я себя ни чувствовала, лицо не выдаёт меня. На нём только счастливые и радостные эмоции. Расположившись на лавочке у воды, мы с Игнатом некоторое время молчали, наблюдали за плавающими утками и лёгким колыханием камышей.

Спокойствие и тепло.

– У меня новость для тебя, – сказал Игнат, повернувшись ко мне. – На следующей неделе я уезжаю на четырнадцать дней. Давно запланированный отпуск.

– Ох. Хорошо. Обещаю сильно не плакать. С кем отправляешься? – Я искренне радовалась за него.

– С родителями. Второй раз в жизни поедут за границу в отпуск.

– Ого.

– А где ты бывала? В каких странах? – Игнат гладил меня по плечу, иногда оглядываясь на уток, которые то и дело шумно плескались в воде.

– Исландия, Эмираты, Мальдивы. Хочу в Чехию съездить, архитектуру посмотреть. Но случится это не скоро. Родители не хотят туда ехать, а сама накоплю только, когда работать начну, – с толикой грусти произнесла я.

– Почему? Им по душе всегда у моря находиться?

– Отчасти. Но основная причина – это деньги. Чем больше денег они потратят, тем лучше себя чувствуют. – Игнат поднял брови от удивления. – Они ни в чём себе не отказывают и не прочь похвастаться этим. Чего греха таить, я вела себя так же, как и они. Грубо, расточительно. Могла обслуживающий персонал послать, оскорбить, испортить вещь и кинуть за неё деньги на пол, – с моих губ сорвался нервный смешок. – Прямо сейчас я падаю в твоих глазах.

Игнат отодвинулся от меня, посмотрел удивлённо в мои глаза и прижал к себе сильнее.

– Я сужу о тебе по поступкам, которые вижу, по словам, которые говоришь. В прошлом у всех есть стыдные деяния, но если человек осознаёт и понимает, что он поступал неправильно, плохо, то он молодец, растёт, развивается и меняется. Ты – молодец.

– Спасибо, – произнесла тихо я, сжимая куртку Игната. – В какую страну отправишься?

– Эмираты. Возьмём автомобиль в аренду и будем колесить все две недели.

– Здорово. Будем созваниваться, иначе я тут одна с ума сойду. Карина вообще перестала видеться со мной. Всё время проводит с Гришей! Ничего плохого, конечно, в этом нет, парень-то хороший, но мне не хватает общения с ней.

– Я тебе не дам скучать, – Игнат потрепал меня за щёку и отвернулся к воде. – Я как-то на спор откусил рогоз, – внезапно сказал Игнат.

– Чего?

– Рогоз. Вон то растение, – он указал рукой на колыхающуюся траву рядом с камышом.

А мне помнится это растение совсем не в добром ключе. В возрасте двенадцати лет я загнала своего обидчика в заросли рогоза. В школе из-за моей необщительности он постоянно донимал меня и как-то раз увязался за мной после уроков, а я в свою очередь пошла к обмелевшей речке, где огромным полем разросся рогоз. Когда за его спиной оказалась трава, я оглушила его на несколько секунд, а потом попыталась утопить. Каждый раз, когда его голова оказывалась под водой, меня переполняло чувство власти, тогда я не знала сексуального возбуждения, был просто неимоверный восторг, затмевающий разум. И я его почти убила. Он перестал дышать, и я в панике применила всё, что помнила: искусственная вентиляция лёгких, единичный удар в область сердца, массаж сердца. Этому, как ни странно, научили фильмы, которые любит смотреть папа. Секунды в голове превратились в минуты, я была готова бежать прочь, но он начал дышать. Прокашлялся, с огромными глазами страха пополз прочь от меня и начал лепетать, что никому не расскажет, если я его больше не трону. С той секунды мы как будто друг друга и не знали. В коридоре, проходя мимо, опускали глаза в пол и не упоминали в разговорах имён.

– … и я кашляю, плююсь, а он всё не кончается, выходит изо рта, – часть рассказа я не услышала, настолько глубоко ушла в воспоминание. – Парни ржут, а мне уже не смешно, хоть воду из лужи не пей, чтоб избавиться от него.

– Сколько тебе было лет? – игриво спросила я.

Игнат замялся, хихикнул и ответил:

– Двадцать.

Я рассмеялась в голос. Воспоминания улетучились, как утренняя дымка. На лавочке мы просидели ещё около часа, замёрзли и пошли ужинать в кафе неподалёку. Оттуда мы, сев в метро, уехали домой к Игнату.

Квартира была на удивление чистой. Вещи убраны по шкафам, на тумбочках не валялись фантики, даже на окнах зеленели цветы.

– Как чисто у вас, – изумилась я, пройдя на середину комнаты.

– Я удивлён не меньше тебя, – сказал Игнат, проходя мимо меня.

Открыв дверь, он махнул мне рукой, приглашая пройти.

– Твоя личная комната?

– Ага, – с гордостью ответил Игнат, подняв грудь вверх.

Стены в комнате светлые, чистые, ничем не завешенные. Немногочисленная мебель, расставленная вдоль стен, задаёт основной тон помещению и описывает своего владельца как чистоплотного парня, который любит яркость. На диване лежит плед броского зелёного цвета. В углу стоит чёрный шкаф с нарисованными языками пламени, рядом располагается компьютерный стол с дорогой техникой и яркой подсветкой, которая загорелась при включении. На окнах также стоят цветы, которые пылают жизнью.

– Шкаф похож на детский, – подметила я, усаживаясь на диван.

– Он таковым и является. Взял по объявлению, на тот момент он был самым дешёвым.

Игнат сел за компьютер, закрыл несколько всплывших окон и повернулся обратно в мою сторону.

– Включить фильм или посоревнуемся в гонках? Из игр на двоих у меня только гонки.

– Я люблю соревноваться, – с ухмылкой ответила я и взяла протянутый мне джойстик.

Практически весь вечер мы с Игнатом играли, когда гонки надоели, он скачал ещё видеоигр, где можно играть вдвоём, и наша борьба продолжилась. Мы не считали количество побед и проигрышей, но отрывались друг на друге, когда побеждали. Попутно открыв пакет карамельного попкорна, избавили себя от необходимости готовить перекус, и когда время подошло к ночи, мы включили фильм, который благополучно не досмотрели.

Сквозь сон я услышала уведомление на телефоне, хотя с одиннадцати часов ночи он у меня в беззвучном режиме, но вода его хорошо подпортила. Надо срочно его менять!

Протерев глаза, которые начали моментально слезиться от яркого света экрана, разглядела уведомление о голосовом сообщении с номера, ради которого я купила сим-карту. Сердце сбилось с ритма. Сев на край кровати, обернулась на Игната, он продолжал спать. Я тем временем взяла наушники и вышла из комнаты, пересекла гостевую комнату и, закрывшись в ванной, подключила наушники.

Пару минут я не могла заставить себя включить сообщение. Прошло не так много времени, чтобы мы опять выходили на связь. Может, что-то случилось? Или ему надоело играть и он пришёл к выводу, что пора сдать меня?

Набравшись смелости, я включила сообщение, но звук пошёл не в наушники, а через основной динамик на телефоне. Как на зло громкость была на максимальном уровне.

«Здравствуй, Алана!»

Только и услышала я. Голос был изменён, добавились металлические нотки. В панике я металась в разные стороны, срывая полотенца с крючков, кидала их на телефон. Приглушённо голос звучал не так грубо, часть информации я всё-таки смогла услышать:

«Я всё жду действий с твоей стороны. Ты не соскучилась? Подзатянуть петлю? Бэмби ищет маму, Бэмби окружён пожаром».

Что за дичь он только что сказал? Мнит себя философом и героем, который вместо прямой речи использует цитаты и аналогии! Как это понять?! Затянуть петлю? Он хочет спровоцировать меня, лишить «воздуха», кто-то из близких у него на крючке. Нужно срочно с ним связаться, сегодня же днём съезжу домой, возьму один из старых телефонов и позвоню ему, нужно выяснить, чего он хочет.

Умывшись и отдышавшись, я вернулась в постель, Игнат по-прежнему спал. Ворочаясь с боку на бок, я откидывала одеяло прочь, потом вновь укрывалась, переворачивала подушку, растирала виски и в итоге смогла уснуть только к рассвету.

Во сне ко мне в квартиру пришёл Слава. Его не смущало то, что я стояла по середине комнаты в огромной луже крови. На теле практически не было чистого участка кожи, глаза были заполнены красной тёплой жижей. Слава прошёл через всю комнату, осмотрел меня с головы до ног и указал пальцем вверх. Подняв глаза, я увидела маму, папу, Карину и Игната, они как будто были пригвождены к потолку, руки и ноги свисали вниз, кровь гулко капала на пол, изредка попадала на меня. Я смотрела на них и не ощущала ничего, только интерес, как всё это произошло и кто же автор этой работы. Глаза их были стеклянными, а лица выражали скорбь. По мне ли они грустят?

Открыв глаза, я некоторое время смотрела в потолок. Почему я не ощутила ничего, когда увидела близких мне людей убитыми? Стоит ли акцентировать внимание на сне? Он не показатель моих чувств и мироощущения.

– Проснулась? – послышался голос Игната.

Я опустила глаза. В дверях стоял он, в руках держал кружку и мягко постукивал пальцами по ней.

– Это мне? – скрипящим голосом спросила я, перевернувшись на бок.

– Нет. Встань и возьми сама на кухне, – ответил Игнат, шумно отхлебнув из кружки.

– Вредный, – с наигранной обидой сказала я и уткнулась лицом в подушку.

– Как спалось? – голос его оказался совсем близко.

Матрас наклонился, значит, Игнат сел рядом.

– Нормально, – в подушку ответила я.

– Тебе кто-то звонил ночью?

Я подняла глаза на Игната и кивнула. Всё-таки он не спал. Слышал ли он голосовое сообщение?

– Телефон надо менять. На беззвучный режим перестал переключаться.

– Я ненамеренно подслушал, но голос был мужской. Назвал твоё имя, – Игнат замолчал, отпил чая и продолжил: – Больше я ничего не услышал, не подумай дурного. Ты в безопасности? Кто это был? Пора всё-таки ввести меня в курс твоих отношений с этим человеком.

– Он перестанет меня беспокоить. Не волнуйся.

Я села на край кровати.

– Это твой бывший?

– Нет! – воскликнула я, подскочив на месте.

– Сталкер? – Игнат повернулся всем корпусом в мою сторону. – Он нанёс тебе увечья. Мне стоит вмешаться. Пойдём в полицию!

Ох, Игнат, полиция как раз некстати. Возможно, он сам ею и является, а я на крючке, беспомощно болтаюсь.

– Давай так. Я сегодня решу всё с ним, если результат будет положительным, то всё хорошо и мы не вспоминаем о нём, а если отрицательный, то пойдём в полицию. – Игнат поджал губы, костяшки пальцев побелели от сжатия кружки. – Мы с ним не встречались. Просто общались какое-то время, он начал переходить границы, и я сейчас пытаюсь выйти из всего этого с меньшими потерями. Я справлюсь, не беспокойся. Если что, я приду к тебе за помощью, – я взяла Игната за руку и посмотрела пристально в глаза, чтобы он мне поверил.