Печать секретности

Иракский ТТ Горюнов передал через связного в Москву из Багдада по дипломатическим каналам с одобрения руководства. С одной стороны, в качестве трофея, а с другой – уже тогда рассматривалась перспектива работы Горюнова только в России. Такой пистолет вещь незаменимая в случае внедрения в террористические организации. Многое скажет о своем владельце.

– Все-то ты замечаешь, – Василий застегнул куртку, чтобы не было видно кобуру.

– Любопытно, с кем ты тут собирался устроить перестрелку? Тебе лишь бы повод был, чтобы с пистолетиком побегать… Дай-ка сигареты, – попросил Горюнов, сдерживая улыбку. – Там под пистолетом пачка фоток.

– Голые девушки? – не удержался от шутки Егоров, но тут же расхотел шутить, увидев, что изображено на фотографиях. – Тьфу ты, господи! У тебя тут джентльменский набор маньяка! Что с ним сделали?

– Разобрали на запасные части. – Горюнов закурил и завел мотор. Включил обогрев посильнее. – Купили злопыхатели машинку для герметизации пакетов. Упаковали куски, сверху надели непрозрачные мусорные мешки и спустили в мусоропровод. Да вот незадача – герметичные пакеты прорвали мешки с мусором и под ноги дворнику выпала конечность. Уж мы там не уточняли – рука или нога. Но дворник сразу стал страдать энурезом. Хорошо, что этот момент, когда он жонглировал пакетами с расчлененкой, засекли мои ребята из машины. Иначе бы сразу влезла полиция, концов бы не нашли.

– Прослушка, видеоконтроль… Вы что же, не напихали технику в его или в соседние квартиры?

– Не успели. Только вышли на Салибаева, начали разрабатывать. Ждали санкцию на постановку аппаратуры – и бац! Утром видим тебя, а наутро следующего дня труп в пакетиках. Мы, конечно, фиксировали входящих-выходящих. Сейчас мои оперативники отрабатывают все физиономии, выявляют посторонних – не жильцов подъезда. Но это займет время.

– А засада? Надеетесь, что его убили не свои, а свои придут, не зная о его смерти, и попадутся в объятия бронированного товарища? Кто Салибаева мог прикончить так свирепо? По-моему, похоже на работу игиловцев. Ты же лучше знаешь их повадки.

– Впервые слышу, чтобы они резали своих на чужой территории, – Горюнов раздавил окурок в пепельнице. – Меня весь день сегодня мордовало руководство за то, что проморгал, прошляпил, прямо под носом… А всему виной ты, хабиби.

– При чем здесь я? – Егоров хотел было положить фотографии в карман своей куртки, но Горюнов заметил маневр и показал пальцем на бардачок.

– Утром ты появился рядом с Салибаевым, вечером его разобрали на запчасти. Определенная доля случайности, конечно, существует, но… Колись, каким ты боком к моему Салибаеву?

– Ты же понимаешь, – Вася только начал согреваться, догадываясь, что после этих слов Горюнов сейчас турнет его из комфортной машины, в которой так и тянуло задремать в огромном кресле с удобными подлокотниками, – ничего не могу без санкции шефа. Одно скажу, это не по линии УБТ. – Вася подумал, что в принципе не знает, по какой линии, пока нет расшифровки.

– Тогда я к вам с утречка заеду, – пообещал Петр, трогаясь с места. – Куда тебя? Ты в районе Киевского живешь?

– Все-то ты про всех знаешь, – кивнул Егоров, развалясь на сиденье поудобнее, а не как человек, которого должны вот-вот попросить освободить место.

Ему нравился Горюнов, льстило, что полковник с таким послужным списком общается с ним так запросто, шутит и подвозит до дома. Никто не отменял человеческие отношения, но при этом все и всегда в Департаменте помнили о субординации.

Горюнов не стал приставать с расспросами, завел разговор на отвлеченную тему. Обсудил с Васей проблему водоснабжения Ирака в послевоенные годы. О том, что вода грязная, очистка не работает, а в воду сливают бог знает что.

– Когда разливается Тигр – это зрелище, я тебе скажу…

– Романтично? – вздохнул Вася, завидуя, что Горюнов видел разлив Тигра.

– Вонища! Всплывает все, что только может всплыть. Турки в свое время понастроили плотин и ГЭС и на Тигре, и на Евфрате. В Сирию и Ирак сбрасывают воды недостаточно. А еще все кому не лень по домам поставили свои насосы. Да, помыться у нас – сущая проблема…

– Сочувствую. – Егоров подумал, что не так уж плохо в Москве без этой сомнительной экзотики Ближнего Востока. – А сейчас как там у вас? – оттенив «у вас» спросил Вася.

Они переглянулись и засмеялись. Горюнов закурил вонючую турецкую сигарету и задумчиво сказал:

– Я бы сейчас не отказался попасть на Сук ас-Сарай[4] с моим приятелем-медником… Вот только непонятно, при чем здесь картон?

Василий подивился этому правильно заданному вопросу, пожал плечами и подумал: «Если учесть, что у Горюнова есть материал на Салибаева по линии УБТ, то что-то не встраивается в теорию. Усердный водитель-узбек возит картон, а на досуге работает на ИГ[5] и мастерит бомбы? Или чем он там на игиловском фронте промышляет? Вряд ли у него уровень координатора. Хотя не исключено. Работа на «газели» – прикрытие. Где это видано, чтобы посольская резидентура в своих связях с агентом использовала боевиков псевдохалифата, за которыми могут следить? Уж про моральную сторону вопроса промолчим – общеизвестно, что английские спецслужбы никакими средствами не гнушаются в достижении своих целей. Собственно, так и вышло – за боевиками следили. Что-то тут не клеится. Скорее всего, Салибаева использовали вслепую для передачи. Тогда кто-то на этом складе в схеме с агентом задействован. А Салибаев – ни с чем пирог. – Егоров поморщился, вспомнив о фотографиях с герметичными пакетами с останками. – Фальшивый след? Естественно, они должны были подстраховаться. И все же странный способ передачи шифровки. Еще бы сложили бумажный самолетик и запустили его из окна посольства. А агент бы ловил послание, сидя в лодке посреди Москвы-реки под видом рыбака, а еще лучше в виде утопленника, всплывшего неподалеку с соломинкой во рту, чтобы не задохнуться».

– Чего ты веселишься? – Петр услышал Васино похрюкивание. – А если я тебе скажу, что фирмочка, принимающая макулатурку и картон от населения, все свои средства переводит в НКО[6], ты поделишься информацией? Скажешь, наконец, что там нашел в этой картонке?

– Неравноценный обмен. Ты мне сейчас рассказал то, что я и так завтра узнаю. А ты-то что теперь улыбаешься? – Егоров демонстрировал равнодушие, а сам лихорадочно соображал, как сообщение про НКО соотносится с шифровкой на микроточке.

– Ну хотя бы я узнал, что вы в ДВКР еще глубоко не копали. И картонкой заинтересовались вне связи с этой НКО.

Егоров нахмурился. Его щелкнули по носу за болтливость, и вполне справедливо. Он замолчал, слушая арабские песнопения из магнитолы, а затем арабскую болтовню Горюнова по телефону. Пробка на Кутузовском тянулась бесконечной чередой стоп-сигналов, сигаретный дым наполнял салон джипа, Егорову приходилось то и дело опускать стекло на дверце рядом с собой, и к дыму добавлялся въедливый запах бензина.

«Лучше было бы вернуться на работу и покопаться в биографии хозяев картонного бизнеса, зарядить москвичей на поиски, – имея в виду Московское управление ФСБ, подумал Вася, – поинтересоваться НКО в профильном отделе». Он ткнул руки в карманы, сжав их в кулаки от досады. Егоров смотрел в списке арендаторов только на фамилии с точки зрения национальности и не стал искать дальше. А зря. Горюнов и тут обскакал его на «арабском вороном коне», если слегка перефразировать известную песню.

– Высадил бы у метро. Чего по пробкам толкаться? Тебя, небось, дома ждут? – вклинился Вася в перерыве между телефонными звонками, которые Петр совершал один за другим, словно забыв о пассажире. Он явно решал тут, в джипе, вопросы мирового значения. Или хотя бы ближневосточного.

– Меня много где ждут, – Горюнов мельком глянул на часы на руке с металлическим браслетом. – Но Сашка сейчас на курсах повышения квалификации. Хотя какая там квалификация у биолога! Мелкие отпрыски у тещи. Старший – за городом.

Егоров покосился на Петра заинтересованно. Его старший сын Мансур наполовину курд, и Вася догадывался, что бывшие коллеги Горюнова не преминут этим воспользоваться для привлечения парня к нелегальной работе. Василий не знал об этом наверняка, но даже его опыта хватало, чтобы догадаться – таких ребят со знанием языков, живших в той среде, куда их можно отправить с заданием, без внимания не оставляют.

– Зайдешь ко мне? – ляпнул Егоров и тут же понял, что весь этот политес с подвозом коллеги Горюнов затеял, чтобы банально напроситься в гости. С его вольготным образом жизни он мог бы пойти в любой московский ресторан, но тем не менее ненавязчиво стремился попасть домой к Василию в его тесную хрущевку.

– Твоя гостей не ожидает в такой час.

– Ничего, она женщина понятливая. – Василий разозлился на себя, осознав, что еще и уговаривает этого арабского проходимца. А тот наверняка задумал выведать у Егорова детали дела в непринужденной обстановке. Но тут у него ничего не выйдет – Вася и сам был бы не прочь у кого-нибудь хоть что-нибудь выведать. Его позабавило, что многомудрый Горюнов тянет пустышку. Теперь Егоров вознамерился щелкнуть по крупному носу полковника. «Накормить его котлетами Вики, напоить… – Вася взглянул на часы. – А водки-то дома нет».

Он начал вглядываться в магазины, стоящие вдоль дороги. Но Горюнов догадался и, показав себе за спину, сообщил:

– У меня всегда всё с собой, салага. Но ты ведь почти не пьешь. С тобой неинтересно.

– Провоцируешь? – оживился Вася. Он и в самом деле не любил выпивать. Это плохо влияло на его стрелковые качества. Для него они всегда были важнее, чем посидеть в приятной компании за рюмкой. Горюнов уже пытался напоить его в Латакии на конспиративной квартире УБТ.

Через полчаса Горюнов сидел у Егоровых на кухне, веселил и без того смешливую Викторию историями об арабах и курдах. Он то и дело вставал, отодвинув висевшее под потолком кухни белье, отходил к скрипучей форточке старого деревянного окна, чтобы покурить. Вика хлопнула рюмашку, тряхнув каштановыми кудряшками, захмелела и сказала:

– Ну вас, мужики! Сами посуду помоете. А я спать. Мне завтра еще два ватмана сдавать.

– Ватман – это фамилия? – Горюнов сходил в коридор, где в кармане куртки лежала еще одна бутылка водки.

– Как же ты за руль сядешь? – Вася чувствовал расслабленность, и хотелось Горюнова обнять и расцеловать в щетинистые щеки.

– Допустим, я и под еще большим градусом ездил…

– Ну уж нет! Поставлю тебе раскладушку в комнате Валерки.

– Хасанан, – ответил по-арабски Горюнов и повторил по-русски: – Хорошо.

Чем больше он выпивал, тем больше арабских словечек проскальзывало в его речи. Каждый из них ждал, что другой от водки захмелеет и начнет болтать лишнее. В итоге оба хорошо набрались и расползлись по комнатам. Горюнов – в дальнюю, смежную со спальней Егорова, обняв раскладушку, которую Василий достал ему с балкона. А сам Егоров – к Вике под бок.

– Он странный, – шепнула Виктория, хотя он был убежден, что жена уже спит. – Ему, может, ничего и не будет, он сам полковник, а твой Ермилов завтра учует, как от тебя разит водкой, и у тебя начнутся неприятности.

– Чего ж ты раньше молчала? – с досадой зашептал Вася. – Проявляла бы бдительность до того, как сама начала пить. И еще так залихватски.

– Рюмочку всего лишь… Где уж тебя остановишь! Глаза горят, и в глазах замысел зачем-то перепить этого Петра. Да разве ж такого перепьешь! Он что, не русский? Выглядит как араб.

– Он жил среди арабов многие годы, – разозлился Егоров. – Во всяком случае, набрался у них хитрости.

– Хватит мне плевать в ухо! – Вика отвернулась от него. – Давай спать. Никто работу завтра не отменял.

Вася уткнулся лбом в ее теплую мягкую спину и засопел.

Утром Горюнова в квартире они не обнаружили. Петр ухитрился бесшумно пройти мимо спящих Егоровых, поставить раскладушку у балкона и не хлопнуть входной дверью.

– Выглядит как араб, а ушел по-английски, – пошутила встрепанная Вика, оторвав голову от подушки.

Сонный и злой Вася зашел в свой кабинет и увидел Говорова, который, как переговорщик белым флагом, помахивал листком бумаги.

– Расшифровали?! – сонливость как рукой сняло. Он выхватил у Лени листок. – Что за галиматья? – прочел вслух, делая паузы там, где оставались нерасшифрованные слова: – «Комплекты… приборы… разработчики. Красная крыса… крус особо, военный журналист». И всё? Шеф видел?

– Так точно, товарищ генерал! – Леня улыбался безмятежно, как человек не страдающий после вчерашней водки. – Что Салибаев?

Вася шлепнул на его стол две фотографии, все же позаимствованные у Горюнова. Леня, морща бледный лоб, повертел фото так и эдак, пытаясь понять, где верх, а где низ.

– Что за фигня?

– Это не фигня, а Салибаев в некондиционном виде. Вот что бывает с теми, кто связывается с игиловцами…

Егоров рассказал о вчерашнем визите на съемную квартиру, опустив подробности о «дружеской попойке». Леня слушал, подперев чисто выбритые пухлые щеки.

– Горюнов? – переспросил Леонид. – Ну-ну. А я еще подумал, чего это Ермилов такой вздернутый с утра. Он наверняка в курсе твоих несанкционированных им сношений с УБТ. Велел к нему зайти, когда ты изволишь явиться.

– Опоздал на три минуты всего, – проворчал Егоров, потирая шею.

– Горюнов ведь заходил полчаса назад. Он в красках описал, как вы вчера «мило посидели у тебя дома», – не удержал в себе информацию Говоров.

– Врет он все! – Вася покраснел. – А ты бы не сплетни аккумулировал, а полезную информацию. Неужели никаких соображений по поводу шифровки?

– Единственное, чем могу порадовать: Ермилов, прочитав сей опус, – Говоров постучал пальцем по листку с расшифрованным содержимым микроточки, – высказал сентенцию, что английскому отделу не светит заполучить ни шифровку, ни Салибаева, ни тех, кто за этим стоит. Это наш профиль. Более того, он сказал, что руководству ведомства уже доложено и принято решение, что мы головные по делу. Вот так!

– С чего он взял, что наш профиль? С этих «крус» и «крыс»? Разве что «военный» журналист… Дешифровщики что-нибудь пояснили к такой своей работе? Тоже мне спецы!

– Я бы не хотел оказаться на их месте, – Говоров покачал головой. – Они смогли только эти несколько слов разобрать. Говорят, использовано два или три шифра. Такая комбинация – редкость и указывает на важность персоны, которой адресовано послание.

– Ладно, – Вася с решительным лицом выдернул листок чистой бумаги из принтера и уселся за свой стол. Он уперся локтями в столешницу так монументально, словно на него надвигался от стеллажа с книгами и папками вражеский танк и надо выстоять во что бы то ни стало.

Корявым почерком он накатал целую страницу. Подумывал было продолжить на обороте, но махнул рукой и поставил в конце вчерашнюю дату. Говоров с любопытством поглядывал на сей труд, но помалкивал.

Василий сунул листок в картонную папку и, выйдя из кабинета, прошел только несколько шагов по коридору. Остановился, чтобы кинуть в рот мятный леденец. «Кроме расшифровки у шефа ничего не было. Отчего он сделал такие выводы? Да и руководство приняло решение отдать дело нам. – Егоров прогулялся по коридору туда и обратно, не доходя до кабинета Ермилова. – “Приборы, разработчики…” – это явно связано с какими-то секретами. Но военные ли они? Может, медицина? Однако шеф убежден, что тема наша».

Еще погуляв, Вася вспомнил про крысу и хмыкнул. «Что если Ермилов осведомлен о разработках тайного оружия «Красная крыса», направленного против наших противников? И звучит ведь по-коммунистически. – Егоров повторял про себя слова шифровки: – Крус, крус… Приборы – крус. А если аббревиатура? Что-то знакомое».

Он отслеживал все разработки в области вооружения и в силу «производственной» необходимости, и в связи с любовью к оружию. Силился вспомнить. Ему бы сейчас домой, где у него на антресолях папки с вырезками, распечатками всех новинок в области оборонки. Хоть Василий и казался многим всего лишь ковбоем, любителем пострелять, а не анализировать, эти многие удивились бы, как он любит все систематизировать и какой архив из открытых источников собрал дома. Здоровенными лапищами, пропитанными оружейной смазкой, он довольно ловко орудовал ножницами и клеем.

Вася щелкнул пальцами, вспомнив: «Комплекс разведки, управления и связи. КРУС. Точно!»

Теперь он чувствовал себя увереннее, толкнув дверь в кабинет шефа. Вторая, внутренняя дверь была приоткрыта, и из нее тянуло смесью запахов табака и кофе. Курить в кабинетах запрещено. Позволить это бесчинство Ермилов мог только одному человеку – Горюнову. Уже заходя, Василий боковым зрением увидел длинные ноги, вытянутые с дивана, в возмутительно блестящих темно-синих ботинках.

– А вот и наш Василий Стефанович прибыли, – раздался хриплый насмешливый голос.

Егоров заметил, что Горюнов успел переодеться. А Ермилов не выглядел таким уж сердитым. Скорее, находился в легком нервном возбуждении, как старый охотничий пес, который уже не слишком бодр, но запах дичи заставляет его мобилизоваться.

– Петр Дмитрич ввел меня в курс дела о гибели Салибаева, – Ермилов веером разложил на столе те самые фотографии.

– Там, правда, парочки фоток не хватает, – подал голос с дивана Горюнов. – Наверное, у Леонида оставил. Ты не видел у себя на столе?

– Да, валялись какие-то, – согласился Вася, подумав: «Не в альбом же их на память вклеивать. Пускай забирает, жмот!» Он удивился, что Ермилов довольно спокоен по поводу вчерашних посиделок Васи и полковника Горюнова. Или Петр деликатно умолчал о них? Но Лёне разболтал…

– Нам, так или иначе, придется взаимодействовать, – Ермилов поманил пальцем Петра, чтобы тот пересел к приставному столу для переговоров. – В УБТ дело Салибаева, разработки его контактов, у нас – картонка с микроточкой и туманная расшифровка.

Василий догадался, что Горюнова все же посвятили в детали истории с картоном. Но, вероятно, только для того, чтобы получить от него информацию взамен.

– Никаких лишних сотрудников. Только, как говорится, ты да я, да мы с тобой.

– А Говоров? – напомнил Вася.

– Ваш Говоров – башка. У него фотографическая память. «Бааш» на османо-турецком означает «глава», «голова», для тех, кто не знает. – Горюнов отошел к дивану и вернулся, захватив с журнального столика пепельницу. – Берем его в дело.

Егорова заинтриговало, каким образом, пообщавшись с Леней от силы полчаса, Петр смог понять, что у того особенная память. Вряд ли Говоров хвастался перед едва знакомым полковником.

– Не обольщайся! Мы как бы на разных электричках, – Ермилов изобразил крупными ладонями встречное движение. – Мгновение ты будешь видеть наше смазанное изображение, а затем ту-ту. Мы отправимся за агентом, а ты – отрабатывать связи Салибаева.

– А я-то надеялся, – хрипло засмеялся Горюнов. Он смял едва прикуренную сигарету. – Пойду я к своим террористам, раз меня здесь не поняли. Ты, Олег, жук. Я так и не увидел текст шифровки. Я вам про красное, а вы мне про длинное.

– Текст шифровки тебе ничего не даст, – Ермилов встал из-за стола, чтобы попрощаться. – Петя, жду тебя в воскресенье с Сашенькой. Она вернется к выходным?

Егоров еще не слышал таких теплых интонаций в голосе шефа. Посмотрел на него исподлобья, ожидая, что тон вот-вот изменится на прохладный, едва Петр шагнет за порог кабинета.

Горюнов кивнул с весьма недовольным лицом. Он уже разминал в длинных смуглых пальцах очередную сигарету, как видно, мечтая выйти на улицу и закурить. В курении единственно проявлялись его эмоции. Вася успел его немного изучить за время общения в Сирии. Петр выглядел довольно бесстрастным и угрюмым, даже когда шутил.

Впрочем, его эмоции сложно связать с желанием курить, потому что он «дымится» слишком часто. Наверное, это какая-то компенсация для нервной системы, которая пребывает большую часть времени в напряжении.

Едва дверь за Горюновым закрылась, Ермилов сложил руки на груди, как будто собирался причаститься к тайнам, но в данном случае далеко не к святым.

– Кто растрепал ему про шифровку?

– Рапорт, – Егоров положил на стол лист из картонной папки. – И я ему ничего не говорил.

– Ну-ну. – Полковник достал из кармана пиджака очки, нацепил их на кончик носа и прочитал рапорт со скептическим выражением лица. – Дату вчерашнюю поставил. Подстраховался? – Он поднес листок ближе глазам и зачитал насмешливо: – «Полковник Горюнов напросился ко мне домой под надуманным предлогом и сделал безуспешную попытку напоить и выведать детали дела, над которым я работаю». Что за детский сад?

Вася привычно рассматривал календарь на стене, стараясь не смотреть в серые глаза шефа, когда тот закончил с чтением.

– Молодец! А ты не пытался избежать этой ситуации? Он тебя насильно удерживал, когда водкой поил? И в чем его попытка была «безуспешной» – напоить или выведать детали? А между прочим, Горюнов ни словом не обмолвился о том, как провел вчерашний вечер. – Ермилов вернулся в свое кресло и кивнул Василию, чтобы тот присел. – Хотя мне нравится твой подход. Если бы Петр все-таки сказал, ты бы прикрылся бумажкой как щитом. А теперь это можно сдать как макулатуру. Туда же, на склад, где картон. А ты у Горюнова ничего не узнал?

– Все свои заработанные средства склад картона перечисляет в одно НКО. Это я узнал от Петра. Потому и опоздал, уточнял информацию. Данное НКО является иностранным агентом, зарегистрированным в начале нынешнего года, 19 февраля. Связано оно со СМИ. Поддержка и развитие. А что касается шифровки… КРУС ведь «Комплекс управления, разведки и связи», так? Поэтому это наш профиль?

– Уже не вопрос, – Ермилов кивнул. – Заниматься шифровкой нам. На данном этапе одно очевидно – есть предатель и работает он на англичан. По сути, это единственное, что мы знаем. Ну еще это НКО. И оборвавшаяся ниточка, ведущая к боевику ИГ[7]. Какие мысли?

– Грустные. – На самом деле Егоров чуть воспрял духом, радуясь, что буря прошла стороной и Ермилов озабочен делом, а не Васиными оплошностями – его ночным распитием спиртных напитков. – Тут есть два подхода. Попытаться вычислить разведчика, который выходил на контакт с агентом. В таком варианте заключены сложности – взаимодействие с английским отделом. Они должны дать информацию по своим наработкам в отношении установленных разведчиков и тех, кого они подозревают в разведдеятельности. Выложить всё «англичане» вряд ли захотят. Сами знаете, шеф, у нас все над своими разработками, как кощеи, чахнут над златом.

Выражение лица Ермилова источало скепсис.

– Ты предлагаешь найти след – финансовый, по телефонным звонкам и тому подобному, ведущий к одному из англичан из посольства, убедиться, что он разведчик, и следить за ним прицельно в надежде, что он рано или поздно выйдет на связь с их агентом. Вздор! В таких операциях по выходу на контакт задействованы едва ли не все сотрудники резидентуры, молчу уже про разведчиков глубокого прикрытия. Говорю тебе со знанием дела, все-таки я работал в английском отделе. Даже если они выложат нам весь расклад своей внутренней кухни, то надеяться на улучшение ситуации с поиском не приходится. «Англичане» отрабатывают посольство ежедневно, можно сказать, круглосуточно. Они бы взяли на карандаш агента, если контакты с ним происходили.

– Так, может, наш агент уже у них в разработке?

– Если и так, то это ничего не меняет. Мы будем копать со своей стороны. У них сейчас тоже идет проверка в связи с нашим картоном и шифровкой. Где и что мимо них проскочило… Второй подход? – напомнил он и поднял трубку зазвонившего телефона, послушал взволнованный голос, доносившийся из динамика, и сказал: – Позже. Зайди минут через двадцать.

– Второй? А ну да. По шифровке трудно понять, но все-таки можно, что агент связан с разработками КРУС. Отработать всех, кто занимался комплексом.

Ермилов поперхнулся от размаха замысла Василия.

– Для начала вот тебе возражение: информацию про КРУС мог сливать не только кто-то из разработчиков, но и любой из тех, кто его использует по службе. Этот агент может не иметь непосредственного отношения к комплексу. Все-таки я бы начал копать связи Салибаева для начала. Кто его нанял, как давно он возил картон именно на этот склад, с кем там общался, от кого получал деньги. Он – передаточное звено. Отработать сотрудников склада. Понять, куда картон перемещают со склада. На чем его везут и кто. Но все деликатно. Ясно, что канал передачи шифровок провален. По всей видимости, из-за этого ликвидирован Салибаев. Горюнов занимается поиском тех, кто мог это сделать. В том направлении мы распыляться не станем, чтобы не наступать на пятки нашему «арабу». Это направление отработает УБТ.

– А инициативу хоть какую-нибудь проявить можно? – спросил Василий. Настрой его становился все более мрачным и усугублялся прямо пропорционально доводам разума. В данном случае в качестве Разума выступал Ермилов, нудный, слишком здравый, убивающий своей логикой любую живую инициативу, загорающуюся в глазах Егорова.