Рецидивист. Век воли не видать

***

Обстановка в одном из кабинетов министерства блистала роскошью. Возле массивного стола на краешке стульчика, напротив восседающего в дорогом кожаном кресле дородного, круглолицего и краснорожего чиновника, притулилась Ольга Ольшанская. «Бравый» майор полиции, каждый день рискующий жизнью, превратился в мелкого бесправного просителя с плещущейся тоскою в глазах.

– Ольга Васильевна, дорогая, я вам еще раз повторяю – квот нет! – Чиновник до неприличия членораздельно произносил слова, словно разговаривал с маленьким ребенком или невменяемым дауном. – И в этом году их не предвидится!

– Я слышу это который год… – тихо, и едва сдерживая слезы, произнесла Ольга Васильевна. – Неужели ничего нельзя поделать?

– Я бы и рад помочь, но… – Чиновник с показным участием развел руками. – Операция сложная, квот мало, очередь растягивается на годы, если не на десятилетия! Увы!

– Я вас очень прошу…

На столе чиновника зазвонил телефон, он снял трубку и зажал микрофон ладонью:

– Ольга Васильевна, мы вам обязательно сообщим, если что-нибудь изменится. Обещаю! До свидания!

Ольшанская с «потухшим взором» вышла из кабинета.

Дождавшись, когда за её спиной закроется дверь, чиновник поднес трубку к уху:

– Слушаю… А! Пал Палыч? Приветствую, дорогой! Что? Срочно нужна квота? Ну, ты же знаешь… Сколько? Двадцать процентов? Не могу: тридцать и по рукам… Ружу без ножа? Ты же в курсе нашей ситуации… Двадцать пять? Ну… ладно! Только больше на уступки я не пойду, так и знай! До связи!

Ольшанская спускалась по лестнице, когда в её сумочке зазвонил телефон.

– Слушаю… – произнесла она, «ответив» на вызов.

– Ольшанская, где ты бродишь? – донесся из трубки мощный голос полковника Дрота – непосредственного её начальника.

– А в чем дело, Константин Михайлович, я с выезда, труп…

– Да какой, к чертям, труп? – чертыхнулась «трубка». – Тут у нас, можно сказать, международный скандал назревает! Какая-то падла «обнесла» международную выставку! Ропали бесценные музейные экспонаты!

– Но… товарищ полковник… почему я должна заниматься этой ерундой? У нас убийство…

– Бросай все, и пулей ко мне! – Полковник даже и слушать её не стал. – Все, я сказал!

– Так точно, товарищ полковник… – вздохнув, произнесла она, но Дрот уже отключился.

***

Квартира Акробата. За письменным столом в собственной небольшой, но аккуратной квартирке сидел за столом, расположенным у самого окна удачливый вор-форточник Акробат. Худосочное, но жилистое тело вора, могло похвастать крепкими и тренированными сухими мышцами. На столе перед Акробатом лежал шестигранный металлический пенал с открытой крышкой. По граням пенала бежала филигранная гравировка из непонятных символов, выполненная, несомненно, великим мастером своего дела. Сам же Акробат разглядывал развернутый древний свиток с какими-то иероглифами, который в данный момент держал в руках.

А по лестничным пролетам панельной многоэтажки, где проживал вор, перепрыгивая через ступеньки, бежали в «масках и бронниках» вооруженные автоматами ОМОНовцы. Двое из которых были нагружены еще и ручным тараном. За ними, не скрывая лиц, двигались Ольшанская и Самойленко, вооруженные пистолетами.

На одной из площадок подъезда ОМОНовец, бегущий первым, остановился и предупреждающе поднял руку. Остальные бойцы тоже замерли, получив от первого недвусмысленное указание на одну из дверей – «здесь». Они разошлись в стороны, рассредоточившись по площадке и пропустив вперед бойцов с ручным тараном.

Первый омоновец, по всей видимости, командир подразделения, поднял руку со сжатыми в кулак пальцами и неторопливо начал их разгибать: один, два, три…Он взмахнул рукой – «вперед»! Таран впечатался в дверь квартиры, но она устояла, лишь слегка покосилась от удара. Однако, после второго удара, дверь не выдержала и слетела с петель.

Всем лежать! Работает ОМОН! – истошно заорал командир подразделения, первым врываясь внутрь.

После первого удара Акробат вздрогнул и резко свернул свиток «в трубочку», засунул его в пенал и защелкнул его фигурную крышечку. Оставив пенал на столе,

Акробат поднялся из-за стола и, особо не дергаясь, поднял руки…

Ворвавшиеся в комнату ОМОНовцы окружили Акробата, и в этот момент его голова взорвалась кровавыми брызгами, разнесенная на куски тяжелой пулей, выпущенной неизвестным снайпером.

***

Столы в кабинете начальника полиции, составлены, как собственно и в других подобных «заведениях» буквой «Т». «Во главе», под портретами президента и министра внутренних дел, восседал полковник Константин Михайлович Дрот – хозяин кабинета, чрезмерно тучный возрастной мужчина, с мясистым крестьянским лицом и носом картошкой. Перед ним, за столом переговоров, ютился Вениамин Тимофеевич Подорожников – заслуженный историк, профессор-востоковед, седой, нескладный, в очках с толстой оправой.

На раздавшийся стук в дверь, Дрот довольно живо отреагировал, рявкнув:

Да!

От его мощного рыка, пожилой профессор слегка поморщился, но ничего не сказал.

Дверь открылась и в кабинет зашла Ольшанская с металлическим пеналом в руках и остановилась на пороге:

– Разрешите, товарищ полковник?

– Проходи, Ольшанская, – поторопил её Дрот, – не стой столбом! Есть, чем перед профессором похвалиться?

Подорожников заметил в руках Ольшанской древний пенал и нервно приподнялся со стула:

– Неужели вам удалось? Вы нашли?

– Не совсем… – слегка «замялась» Ольга.

Подорожников со вздохом обессилено упал обратно на стул.

– Что значит «не совсем»? – потребовал объяснений Дрот. Его лицо побагровело, и он с силой «хватанул» ладонью по столу. – В центре Москвы, можно сказать, средь бела дня, «выставляют» экспозицию наших китайских товарищей, выносят кучу старого барахла…

– Бесценного, как вы изволили выразиться, барахла! – ввинтил Подорожников. – Некоторые экспонаты – национальное достояние Китая!

– Вот-вот разразится международный скандал, – поддержал профессора Дрот, – а она – «не совсем»! Мне уже шею сто раз намылили! – Дрот хлопнул себя лопатообразной ладонью по воротнику форменной рубашки. – Контроль на самом верху! Хотите, чтобы и Он… – Дрот указал на портрет президента, висящий на стене за его спиной. -

…лично к расследованию подключился? Садись, Ольшанская, докладывай!

Ольшанская присела напротив Подорожникова и положила на стол пенал, который тут же схватил профессор и начал вертеть его в руках.

– С помощью наших осведомителей удалось выйти на исполнителя – вора Пырьева, – начала доклад Ольшанская, – по кличке Акробат.

– Задержали этого, акробата? – сурово вопросил подчиненную полковник.

– …не совсем… – стушевалась Ольшанская.

Дрот побагровел еще сильнее и схватился «за сердце»:

– Ты издеваешься, Ольшанская? У тебя других слов, что ли, нету?

– Никак нет, есть, товарищ полковник! – отрапортовала Ольга.

Дрот сморщился и закрыл глаза:

– «Нет», «есть», ну вот, как тебя понять, Ольшанская? Так задержали Акробата или нет?

– Задержали.

– Допросили?

– Никак нет, товарищ полковник!

– Так почему тянете, товарищ майор? – вновь вышел из себя полковник.

– Он скончался. Скоропостижно. От девяти граммов свинца в голову…

– Мля… – Дрот, не сдержавшись, выругался, но вовремя прикусил язык, заметив осуждающий взгляд профессора. – ОМОН подстрелил?

– Никак нет! – доложила Ольшанская.

– Сам что ли? – не поверил полковник.

– Снайпер отработал, – просветила начальника Ольшанская.

– Да чего же все так через жопу-то у вас? – Дрот вновь покосился на Подорожникова, который молча крутил пенал, не обращая внимания на препирательства полицейских.

– Снайпер ему в голову попал, товарищ полковник…

– Не ерничай, Ольшанская! – одернул подчиненную Дрот.

– По всей видимости, он мог вывести нас на заказчика, – предположила Ольга.

– Допустим, – произнес Дрот.

Подорожников прекратил крутить в руках пенал и с печальным выражением лица положил его на стол:

А кроме этого пенала? Ничего не нашли…

– Да, – вспомнила Ольшанская, – был еще один древний документ… такой… трубочкой…

Подорожников вновь оживился и зерзал на стуле:

– «Свиток Драхмадутты»? Самый ценный экспонат в экспозиции! Если мы вернем его китайцам – они нам многое простят! Давайте же его скорее!

Подорожников протянул руки к Ольшанской.

– Он здесь, – произнесла она – в этой коробочке.

– Где? В пенале? – оторопел Подорожников.

Ольшанская кивнула.

– Акробат перед смертью засунул его внутрь.

Подорожников, побледнев, взял пенал подрагивающими руками:

– Но он же закрыт!

– Да, Акробат закрыл… И тут же получил пулю в голову.

Подорожников схватил свободной рукой себя за волосы, взлохмачивя и без того растрепанную шевелюру.

– Это ка-тас-тро-фа! – произнес он свистящим шепотом.

– Да в чем дело-то, профессор? – не понял полковник. – Сейчас отдадим этот пенал нашим спецам, и они его аккуратненько вскроют…

Подорожников прижал пенал со свитком к груди:

– Вы не понимаете! Даже не представляете, что это за пенал! Его невозможно вскрыть, не имею ключа!

– Да ладно… – отмахнулся полковник.

– Что ладно? Что? – вскипел Подорожников. – Этот вот самый пенал был создан искусными мастерами тысячелетия назад! При попытке вскрытия пенала без ключа – его содержимое воспламеняется специальной смесью, содержащейся внутри! Секрет смеси до сих пор не разгадан! Впрочем, так же, как и секрет замка!

– Как же тогда его открыли?

– Его нашли открытым в гробнице императора Циня. Но ключа при нем не было!

– Давайте отдадим его китайцам – пусть сами и открывают! – предложила Ольшанская.

– Э-э-э! Постойте отдавать! – не согласился Дрот. – Они там накосячат – свиток сгорит, а с них и взятки-гладки?

Дрот оттянул жесткий воротничок форменной рубашки, пытаясь поглубже вздохнуть.

– Вениамин Тимофеевич, может быть, у вас на примете есть какой-нибудь специалист по древним замкам? – спросила профессора Ольшанская. – Которому вы полностью доверяете?

Подорожников на мгновение задумался:

– Да, действительно, был один специалист… Такое творил с замками… Просто бог замков и запоров! Только я не знаю, где он сейчас. И вообще, жив ли?

– Имя, Фамилия? – «выстрелил» Дрот.

– Мы встречались в Средней Азии, я тогда участвовал в экспедиции по поиску…

– Профессор! – укоризненно произнес полковник. – Оставьте ненужные подробности!

– Ах, да, простите. Если я ничего не путаю, его фамилия Зинчук. Поликарп. В «поле» отзывался на кличку Ключник.

– Ольшанская, информацию по этому Зинчуку мне на стол! Живо! Не волнуйтесь, профессор, если жив этот ваш Ключник – обязательно разыщем!

Глава 3

На все той же парковой лавочке сидел «задумчивый» Лис и вновь кормил семечками из пакетика наглых голубей. Заметив идущего по аллее с прохиндейским выражением лица мордатого и розовощекого прапорщика Наливайко, Лис приветливо махнул ему рукой. Прапорщик подошел к скамейке и, нависнув над щуплым Лисом, грозно поинтересовался:

– Ты, что ль, меня видеть хотел?

– Я, – согласно кивнул Лис.

Наливайко грузно упал на лавочку рядом с Лисом, задев его плечом и заставив немного подвинуться:

– Ну, зачем звал?

– Мне сообщили проверенные люди, что через вас можно кое-что передать…

– Ну… Возможно… Наливайко настороженно огляделся. – Но смотря что, кому и за сколько?

Лис неторопливо достал из-под лавочки небольшой рюкзачок, ловко расстегнул молнию и показал его содержимое прапорщику:

– Это нужно передать Хоботу. И чем быстрее, тем лучше!

От увиденного Наливайко побагровел и «закашлялся»:

– Ты спятил, мужик? Понимаю: марафет там, анаша, бухло… У нас и так шмон за шмоном – ждут какое-то высокое начальство!

– Не хотите услышать ответ на третий вопрос? – не слушая жалоб прапорщика, произнес Лис.

– Какой-такой «третий»? – не понял Наливайко.

– Главный: за сколько?

– И сколько же?

Лис расстегнул внешний карман рюкзака:

– Впечатляет?

– Кхм… Охренеть! – на секунду впал в ступор прапорщик.

– Так мы договорились?

Наливайко молчал, но по его лицу было видно, что он не готов расстаться с рюкзачком.

– Передадите посылку по адресу – и можете уносить ноги! Этой суммы с лихвой хватит на безбедную старость.

– А! Черт с тобой – один раз живем! – решился Наливайко. – Давай свою посылку!

***

СИЗО №…

В небольшой камере, рассчитанной всего лишь на четырех человек «проживал» негласный хозяин тюрьмы – «вор в законе» Хобот, прожженный рецидивист с узким костистым лицом и «вислым» длинным носом (за который, собственно, и получил свою кличку). И хорошо жил – не тужил, со своими авторитетными сокамерниками – Гвоздем, Фунтом и Зямой. Имелся в камере и холодильник, забитый нажористым хавчиком, и телевизор с халявными каналами, и ковры, зарывающие облупленные стены. Даже на параше был установлен чистенький фаянсовый толчок, а не лоток-приемник, как в общих камерах. Не жизнь – малина! Разве, что протекала она за решеткой.

За столом, расположившемся между шконарей, сидели, и вяло перебрасывались в картишки Хобот и Гвоздь. У порога тусовался самый молодой из их компании – Зяма-разводила, вертлявый и «скользкий», словно глиста. Он заглядывал в коридор через небольшую щель между створкой и косяком с помощью «обезьянки» – собраной из кусочка зеркала и зубной щетки. Четвертый сокармерник – Фунт, так же, как и остальные – сиделец «со стажем», примостился на краешке стола, ковыряясь со «стрелой» – приспособлением из толстой лески и тяжелого наконечника.

Где-то в коридоре бухнула дверь и раздались шаги. Фунт быстро сунул «стрелу» за пазуху.

– Спокуха! – успокоил сокамерников Зяма. – Дубак[1]мимо прохилял.

Фунт вынул «стрелу», еще раз внимательно её осмотрел. Добравшись до параши, он пропихнул тяжелый конец стрелы в «очко». Спустил воду из бочка: стрелу понесло потоком воды по стояку. Леска натянулась, и начала стремительно разматываться на катушке. Наконец леска замерла и слегка провисла. По прошествии нескольких секунд леска опять натянулась и начала подергиваться. Фунт в ответку тоже несколько раз дернул за моток.

– Рыбка на крючке! – довольно сообщил он подельникам.

– Гвоздь, всех предупредил, чтобы никто по стояку парашу не гонял? – спросил сокамерника Хобот.

Гвоздь кивнул:

– Еще вчера по хатам разослали.

Фунт начал осторожно вытравливать леску. Наконец из очка появился «конь[2]» – замотанная в целлофан и скотч «колбаса»-посылка, измазанная в канализационной слизи. Фунт сполоснул «коня» под краном и передал «посылку» Хоботу.

Хобот надрезал целлофан заточкой и заглянул внутрь. Довольно кивнул и достал из коня мобильник, набрал номер и поднес трубку к уху.

После пары гудков из динамика донесся невозмутимый голос Лиса:

– Посылка дошла?

– Да! – коротко ответил Хобот.

Лис, стоя на противоположной стороне улицы от тюремных ворот, внимательно наблюдал за ними, продолжая говорить по телефону.

– Хорошо. Действуем по намеченному плану… – Лис отключился и убрал телефон в карман.

Из ворот вышел прапорщик Наливайко и, воровато оглядываясь, засеменил прочь от тюрьмы. Лис, немного выждав, надел на голову глубокий капюшон куртки и пошел следом за Наливайко.

***

Зинчук остановился возле кровати Хряка.

– Присаживайся, Пряник, – повелительно произнес смотрящий. – Так лучше: мандраж в коленках будет не заметно! – он сипло рассмеялся, вальяжно почесывая волосатую грудь, демонстрируя новичку тюремные татуировки.

Растянутые пружины жалобно скрипнули, когда Зинчук опустился на кровать. Теперь новичка и смотрящего разделял только стол, стоявший в проходе между лежанками. Хряк внимательно вгляделся в спокойное лицо Ключника, довольно хмыкнул:

– Молодец, Пряник – не обделался!

Смотрящий с хрустом потянулся, скинул с нар босые ноги на холодный бетонный пол и задумчиво пошевелил пальцами. Каин молчал, а Хряк продолжал разглядывать свои босые ноги. Молчание затягивалось.

– Малява[3] с воли пришла: сходняк[4] раскачал[5]тебя на «перо посадить», – наконец произнес смотрящий.

– Предъявы? – коротко осведомился Зинчук.

Хряк поднял глаза и, не мигая, посмотрел на новичка.

– Серьезные, Пряник… Серьезные!

– Какой расклад, Хряк? – потребовал объяснений Ключник.

Хряк задумчиво потер небритый подбородок, заросший рыжей щетиной.

– Ты на предвариловке Демона и Спирю начисто заделал[6]…

– Не в авторитете твои демоны, чтобы из-за них меня на ножи ставить, – возразил на предъявленные обвинения Ключник. – Так сявки, а я все-таки вор!

– Не-а, Пряник, не угадал! – довольно ухмыльнулся смотрящий. – Сходняк тебя не признал и короны воровской лишил!

– И кто же под прогоном[7]подписался? – Прищурился Зинчук.

– А какая тебе разница? Допустим, Антиквар…

Невозмутимое спокойствие Зинчука оказалось, наконец, «пробито».

– Антиквар? – пораженно воскликнул Ключник. – Так он же сдох…

– Прикинь, Пряник, не угадал! – Хряк расплылся в довольной улыбке, наваливаясь локтями на стол. – Да и какой из тебя авторитет? Ты ж баланды у Хозяина[8] ни разу не хлебал! Я бы всех «апельсинов»[9] сразу на ножи ставил и без решения сходки! Поэтому – буду тебя кончать…

– Атас, дубаки! – закричал пацан, стоявший у дверей на стреме.

Дверь скрежетнула и открылась, на пороге появился надзиратель-сержант:

– Осужденный Зинчук! На выход!

Хряк недовольно скрипнул зубами:

– Позже добазарим…

***

Ольшанская ожидала появления Зинчука в маленькой комнате для допросов. Входная дверь открылась, впуская в комнату Поликарпа в сопровождении надзирателя. Сейчас Зинчука пребывал в небольшом «раздрае» чувств, стараясь понять, как смог выжить его заклятый враг – Антиквар. Однако информация, сообщенная Хряком, что инициировал его «развенчание» как «законника» именно Антиквар, не подвергалась сомнению.

«Провел, сучий потрох! – мылено выругался Ключник. – Ну, ничего, еще посчитаемся…»

Погруженный в свои мысли Поликарп, мельком мазнул взглядом по Ольшанской, и неожиданно замер, обратившись в безмолвный соляной столб. Нет, он никогда раньше не встречался с Ольгой, но вместе с тем черты её лица, улыбка, наклон головы и жесты…

Надзиратель недовольно толкнул в спину ладонью неожиданного замершего у порога Зинчука:

– Вперед! Чего завис?

Поликарп «собрался» и сделал шаг вперед, вновь надевая маску невозмутимого спокойствия. Надзиратель сопроводил заключенного к столу, за которым сидела Ольшанская.

Поликарп «плюхнулся» на свободный стул и развязно поинтересовался, стараясь соответствовать «роли» прожженного рецидивиста:

– Это откуда к нам такую красивую тетеньку занесло?

Ольшанская сделала знак надзирателю, что хочет поговорить с заключенным наедине. Надзиратель кивнул и вышел, закрыв за собой дверь.

– Не паясничайте, Зинчук! – произнесла Ольшанская, изучающе разглядывая Поликарпа.

– Простите великодушно, мадам! – Рецидивист картинно наклонил стриженную «под ноль» голову. – Обидеть не хотел. Имел целью, лишь выразить свое восхищение вашей красотой!

– Это пустое, Зинчук! – отмахнулась Ольга. – У меня мало времени…

– Зато у меня его – хоть отбавляй! Хотите, вам одолжу? – продолжая паясничать, произнес Поликарп. – А если серьезно: чё надо, начальничок? – грубо и резко произнес он.

– Я – майор Ольшанская, Ольга Васильевна, старший следователь…

– Не интересно! – беспардонно перебил её Зинчук. – К делу давай!

Ольшанская выдохнула, собираясь с силами, и продолжила:

– Вы знакомы с Вениамином Тимофеевичем Подорожниковым?

Поликарп на мгновение задумался:

– Подорожников… Подорожников… А! Веня Подорожников? Чудак профессор? Да, знаком. Натворил чего?

– Нет, -мотнула головой Ольшанская. – Вы когда-то вскрывали для него сейф…

– Было такое, – не стал скрывать Зинчук. – Вскрывал для него старого «медведя» с таким хитрым запором, что прямо-таки настоящий оргазм получил! – усмехнулся он, наблюдая, как недовольно поморщилась Ольга. – Но у нас все по обоюдному согласию было!

– Никто вас ни в чем не обвиняет, – произнесла Ольшанская. – Просто… нам тоже нужно кое-что открыть…

– Нам, это кому? – уточнил Ключник.

– Подорожникову, полиции, Родине, в конце концов!

– Родине-полиции? Не интересно! – пошел в «отказ» Ключник. – Я с красноперыми не сотрудничаю. Не по масти мне[10].

– Да бросьте вы, Зинчук, из себя криминального авторитета-отрицалу[11]строить! – укоризненно произнесла Ольшанская. – Нам известно, что это ваша первая ходка, а короновали вас как «вора в законе», по всей видимости, за деньги!

– За очень большие деньги! – ввернул Зинчук.

– Ну, вот, видите: мы будем полезны друг другу! Ведь вас здесь банально убьют! – Попыталась Ольшанская предостеречь Зинчука.

– Не интересно. Купил, не купил, а сукой[12]никогда не был. А что касаемо моих личных проблем – разрулю и без вас. Аудиенция окончена? Тогда зовите охрану.

– Ну, вы хотя бы взгляните… Ольшанская вынула из сумки пенал и положила его на стол перед Каином. Глаза Каина мгновенно «загорелись». – Это нужно открыть.

– Ух, ты, какая тонкая работа! – Каин взял в руки пенал и, просто «залип». Особое внимание Ключника привлекла «замочная скважина» в виде фигурной восьмилучевой звезды. – Откуда это у вас? – с трудом оторвавшись от раритета, спросил он Ольшанскую.

– Вам же не интересно, – парировала Ольга.

– Ладно, поймали, – ворчливо произнес Зинчук, – замки и запоры – моя страсть! Ак откуда шедевр?

– Три дня назад в Москве была ограблена китайская выставка. Среди похищенных экспонатов – и этот пенал. Мы сумели выйти на исполнителя. У него удалось изъять два самых ценных экспоната – этот пенал и древний китайский свиток…

– Свиток внутри? – догадался Поликарп.

– Да, – вновь кивнула Ольшанская. – Этот пенал снабжен неким устройством уничтожения – внутри горючая смесь. Одно неверное движение – и свиток будет уничтожен! А это – международный скандал!

– Неужели у вас нет своих специалистов?

– Есть. Но профессор Подорожников настоял на вашей кандидатуре. Возьметесь?

– Возьмусь, но с условием!

– Я вас внимательно слушаю…

– Вытащите меня отсюда, – неожиданно заявил Зинчук.

– Что? – Ольшанская решила, что ей это послышалось.

– Мне нужно выйти на свободу! – повторил Ключник.

– Да вы с ума сошли, Зинчук! – воскликнула ошарашенная Ольшанская. – Как вы себе это представляете?

– Это ваши проблемы. Если нет, зовите охрану – я устал!

– Но… я… Это невозможно… – устало выдохнула Ольга.

– Открыть ваш пенал – тоже невозможно! – продолжал торговаться Зинчук. – Но я возьмусь. Дело за вами, Ольга Васильевна!

– Ваше освобождение займет много времени! А его у нас нет!

– Я подожду, – произнес Поликарп. – Но помните – вы мне обещали!

– Договорились, Зинчук! – Ольшанская, наконец, решилась.

Ключник, весело скалясь, подмигнул Ольге – типа: «на боись – все будет нормуль»:

– Я вам сообщу адресок, где хранятся мои инструменты. Без, боюсь, них пенал не открыть.

***

На столе – большой винтажный саквояж из потертой кожи. Ключник положил на него руки и почти «любовно» провел пальцами по грубой, местами шелушащейся коже.

– Я собирал их целую вечность! – Щелкнув замками, он распахнул саквояж. – Что-то делал сам, что-то с помощью великих… да-да, великих мастеров!

Из чрева саквояжа он начал доставать и выкладывать на стол разнообразные инструменты: никелированные тиски, большую лупу, сумку-скатку с инструментом. В течение короткого промежутка времени весь стол оказался завален странными приспособлениями, которые не выглядели новыми – ими давно и успешно пользовались.

Зинчук залез в один из кармашков саквояжа и вынул из него небольшой медальон, выполненный в форме сердечка. Не вынимая его из саквояжа, он открыл крышечку медальона. Внутри – старая, пожелтевшая от времени фотография. На ней изображена женщина – один в один Ольга Ольшанская в наряде начала 19 века. Даже родная мать, наверное, не отличила бы их. Каин бросил мимолетный взгляд на фотографию, а затем – на Ольгу. После чего закрыл медальон и вложил его обратно в кармашек саквояжа.

– Ольга Васильевна, – обратился он к Ольшанской, – что-то вы не слишком весело выглядите.

– Не вижу повода для веселья, – буркнула Ольга, погруженная в собственные мысли.

– Не сомневайтесь, если Ключник взялся что-либо открыть… Репутация, знаете ли, дорогого стоит!

– Скажите, Зинчук, а где вы учились? – неожиданно спросила Ольшанская.

– Эх, Ольга Васильевна, знали бы вы, у каких людей мне довелось учиться… – Ключник, прикрутив тиски к столу, принялся устанавливать рядом большую лупу на ножке. Установив лупу, он развязал тесемки большой сумки скатки и развернул её. В многочисленных кармашках скатки обнаружился большой набор пинцетов разных калибров, отмычки, крючки неизвестных назначений и прочая подобная «мелочь». -