Приключения Они

– Да, но в какую сторону от перевала мы его погоним? – усомнилась главная. Если в ту часть, что отведена для обитания людей, то нэко увяжется за ним и будет там несчастна. А если в её собственные земли, то он там натворит что-нибудь, и это тоже повредит нэко.

– Пусть живут здесь, а мы за ними присмотрим! – воскликнула нэко третья. – Может быть, у них будут котята?

Ответом ей было общее фырканье. По какой-то причине остальных нэкомат этот вариант совершенно не устраивал.

– Я могу открыть окно Судьбы, – сказала нэкомата пятая. – Кто, как ни Судьба может правильно распорядиться жизнью этих двоих?

– А я открою окно Воли! – обрадовано воскликнула нэкомата шестая. – Пусть они сами выбирают себе путь.

– Это разумно, – согласилась их предводительница. – Я почти уверена, что нэко выберет Волю, какие бы чувства она сейчас к нему не испытывала. Человек же заслуживает того, чтобы встретиться с Судьбой. Да будет так!

Пятая и шестая нэкоматы отделились от общей группы, и, отойдя немного, сплясали что-то замысловатое, протяжно мяукая, после чего изобразили сложные фигуры в воздухе своими раздвоенными хвостами. В пространстве действительно открылись два окна, но что находилось за этими окнами видно не было.

Внезапно поднялся сильный ветер! Профессор Сай сразу понял, что этот ветер порождён окнами, в которые со страшной силой втягивается воздух.

И не только воздух! На глазах у изумлённых человека и нэко в одно из окон полетела пыль, песок, камни и даже небольшие скалы. Туда же потащило верещащих от изумления и ужаса нэкомат! Как ни были сильны эти двухвостые ёкаи, как ни цеплялись они за всё подряд своими страшными когтями, в короткий срок все шестеро улетели в это окно, которое тут же захлопнулось за ними.

И тут господин Сай почувствовал, что неумолимый ветер тащит его самого! И не только его, но и вцепившуюся в него Миу! При этом носилки со всеми вещами и письмами князя остались стоять на площадке, как будто были к ней приклеены. Между тем, человек и нэко, тесно прижавшиеся друг к другу, взвились в воздух и стремительно нырнули в неизвестность. Последней мыслью профессора было – «Как хорошо, что я отдал распоряжение слугам на тот случай, если не вернусь из экспедиции! Золота, которого у меня осталось, хватит, чтобы кормить кошек ещё лет пятьдесят или сто!»

Он не знал, что храм, который князь приказал устроить на месте дома пропавшего друга, просуществует восемьсот лет. Он и сейчас стоит на том же месте, и в нём проживает множество счастливых кошек!

Глава 66.

Шаг за шагом. Пустыня однообразна, и кажется бесконечной. Возможно, это так и есть на самом деле, но те, кто хоть немного задумывается об устройстве мироздания, знают, что любая бесконечность относительна, и, в конце концов, замыкается сама на себя, а это значит, что бесконечности, как таковой, не существует. Есть лишь то, что бесконечно в человеческих восприятиях, бесконечно с точки зрения человеческого разума, но это не значит, что оно бесконечно с точки зрения разума существ, использующих хотя бы на один процент больше собственного мозга, чем люди. Всё это означало, что пустыня рано или поздно кончится.

Почему Они лезли в голову именно такие мысли, она не знала. Толку от этих размышлений было мало, но они отвлекали от других, грустных, навевающих отчаяние. Они не хотела отчаиваться, но и радоваться ей было особо нечему.

Андрей с угрюмым видом шёл позади неё. Юноша и девушка почти не разговаривали и совсем не улыбались друг другу. Они понимала, что этот парень ни в чём перед ней не виноват, и вести себя с ним неприветливо, нет никакой причины, но она не могла с собой ничего поделать. Эммануил сказал, что он любит её. И тот, другой, Искуситель, сказал то же самое, но насколько различны были их слова и отношение к любви! Но дело не в этом… И ведь освобождённые духи воинов, хоть ничего такого не говорили, сразу привели его к ней. Зачем? Возможно, желали помочь, но, на самом деле Они рада была бы, если бы она и Андрей шли разными дорогами. Так ей было бы легче. По крайней мере, ей так сейчас казалось.

Ещё день и ещё ночь. Им удалось найти несколько растений, корешки которых оказались съедобными. Голодновато, но жить можно. Хорошо ещё, что не приходится страдать от жажды.

Вода в кувшине была воистину чудесной. Достаточно было одного-двух глотков, чтобы полдня шагать не испытывая потребности пополнения влаги в организме. Но кувшин этот не был бездонным. Сейчас он опустел на треть. Ещё через сутки-двое в нём будет не больше половины, а потом…

Возможно, лучше не думать, что будет потом. Скорее всего, потом что-то закончится – либо вода, либо пустыня. И тогда они либо умрут, либо останутся жить. Выбор невелик, а потому, не стоит мучить себя размышлениями над предстоящей участью. (Фляга Андрея тоже была почти пуста, но на дне её слабо плескалось живительной влаги глотка на два-три. Он решил беречь это сокровище до самого последнего момента. Не для себя, для Они.)

По какой-то причине Андрей не мог воспользоваться для перемещения посохом, который оставил ему Эммануил. Это было странно, но Они не приставала к лётчику с расспросами. Девушка понимала, что все, что связано с их общим знакомым не может иметь простое объяснение. Тем более, посох, способный перемещать человека между мирами.

Андрей с лёгкостью шагнул из дома священника, у которого гостил, прямо на борт терпящего крушение дирижабля. Посох перенёс их с Они потом в эту пустыню, и тогда это было спасением. Вероятно с помощью всё того же посоха он моментально очутился рядом с Они, когда освобождённые духи Али и Гюнтера указали ему, в каком направлении следует искать. А ведь между ними тогда, скорее всего, было несколько дней пути по пустыне. Но сейчас в руках лётчика была просто палка двухметровой длины с крюком на одном конце. Обычная опора для ходьбы и неплохое оружие, если противников не слишком много, и они не вооружены чем-то стреляющим.

Кувшин, который несла Они, тоже был чудесной вещью, уже показавшей необыкновенные свойства. Как и посох Андрея, этот предмет с виду был самой обыкновенной вещью. Глиняный, изящной формы, но без каких-либо украшений или росписи. О посуде, в которой вода не портится и не нагревается даже в жару Они слышала и читала, а вот о такой, которая восстанавливалась бы, будучи треснувшей, не слышала никогда. То, что её встреча с двумя павшими воинами не была галлюцинацией, подтверждал хотя бы рассказ Андрея, тоже встретившегося с ними. Полоса свежей травы на месте вылившейся воды, тем более не походила на галлюцинацию. Андрей тоже видел её, и даже попробовал травинку на вкус, удивившись её сочности. Тогда они оба даже немного прошли по этому травяному следу, но он быстро затерялся в пустыне, указав только на то место, где вода начала вытекать из треснувшего кувшина.

То, что трещина исчезла сама собой, уже было чудом, но то, что кувшин оказался снова полным, было чудом вдвойне! Они знала, что не могла ошибиться. Она держала в руках пустой кувшин, в котором перекатывались две капли влаги, и вдруг он снова цел и полон до краёв…

Наверное, лучше было над этим не думать, а воспринимать всё, как есть. Сейчас оба путника двигались на восток. Почему на восток? Сколько-нибудь точного объяснения этому не было. Разве что желание всегда иметь солнце за спиной, чтобы не слепило глаза. С этой целью путники начинали свой путь после полудня и шли всю вторую половину дня и практически всю ночь до рассвета, который здесь был ранним. Потом они шли до полудня, и снова шли. Спали рядом, но порознь. Между ними при этом лежал посох Эммануила. Они оценила этот жест со стороны Андрея. Надо же! Парень откуда-то знал древний обычай «границы меча», которую никогда не преступит человек благородный. Меча у него не было, но длинная палка с крюком, через которую так легко перешагнуть, была преградой не хуже обоюдоострого клинка, которому истинный воин вверял свою жизнь и душу. Крепостная стена не так надёжно защищала бы девушку от посягательств со стороны мужчины, как его добровольное обещание сдерживать себя, символом которого сейчас являлся этот посох. Что ж, благородно и любезно с его стороны, но почему же Они всё равно тяготится его присутствием?

Однообразие их путешествия закончилось, когда оба услышали плачь. Странный плач, как будто не совсем человеческий. Юноша и девушка поглядели друг на друга, и поспешили вперёд, туда, откуда раздавались тоскливые жалобные звуки.

Скалы не часто встречались в этой пустыне, но иногда из земли вдруг вырастали одинокие островерхие камни, похожие на старые обколотые клыки. Реже это были группы таких камней, словно собравшиеся для некоего особенного каменного разговора.

Источник жалобных звуков, в которых можно было расслышать мяукающие нотки, обнаружился как раз среди таких скал, выстроившихся в кружок и способных служить укрытием от солнца и даже нападения врагов. Возможно, именно из таких соображений, те, кто был внутри, заняли это место.

Мяукающие звуки не обманули. Стоило путникам приблизиться к камням, как в проёме между ними показалось существо с оскаленными клыками, глазами горящими яростью и страхом, прижатыми острыми ушками и когтями выставленными напоказ. Андрей при появлении этого чуда даже загородил собой Они, выставив вперёд посох, зажатый в двух руках.

Но Они тут же вышла из-под его защиты. Просто она увидела то, что врождённый инстинкт охотника и воина загородил от мужчины, заслонившего её от опасности. Существо с когтями и клыками, с горящими зелёными глазами и острыми ушами, торчащими из спутанных волос, было слабым, измученным, напуганным и несчастным. К тому же Они сразу поняла, что перед ними не животное, хоть трудно было признать человеком эту… антропоморфную кошечку. Однако для девушки с рожками было бы странно удивляться девушке с ушками. Важно было то, что эта бедняжка нуждается в помощи, а значит, она её получит!

– Не бойся! – ласково заговорила Они, присаживаясь перед кошкой, тут же вставшей боком и выгнувшей спину, чтобы казаться больше. (Приём достойный котёнка-подростка.) – Мы не сделаем тебе ничего плохого! Может быть, ты хочешь поесть?

У них не было ничего, кроме выкопанных недавно корешков, а потому Они достала из складок своего «сари» один из них, похожий на тощую морковку и протянула девушке-кошке. Та пару раз дёрнула миниатюрным носиком, снова взглянула на Они и зашипела. Видимо она либо была не голодна, либо не посчитала угощение съедобным. Ладно!

– Тогда может быть тебе хочется пить? – предположила Они, откупорив при этом кувшин и чуть качнув им, так что вода внутри заманчиво плеснула.

На этот раз носик девушки-кошечки задрожал от вожделения, а выражение лица из угрожающего стало несчастным, и даже просящим. Но это длилось лишь секунду, после чего снова раздалось шипение.

Но Они не собиралась отступать. Она поставила открытый кувшин на землю и отошла на несколько шагов. Оглянувшись на Андрея, девушка сделала ему знак опустить посох и тоже отойти.

Некоторое время полукошка мерила глазами расстояние между собой и кувшином, потом осторожно двинулась к нему, припадая к земле на каждом шагу и поглядывая на двух незнакомцев, присевших на пригорке поодаль. Она приблизилась к кувшину с таким видом, будто он способен был схватить её и загрызть. Готовая в любую секунду дать стрекача, девушка-кошка понюхала кувшин с одной и с другой стороны, заглянула в горлышко, и вдруг схватила, словно его у неё отбирали, зубами за ручку, и в два прыжка скрылась за камнями.

– Ну, вот, – нахмурился Андрей, – теперь она его либо вылакает, либо прольёт, либо расколет…

– Она понесла его кому-то, – не поддержала Они предположений своего спутника. – Там между камней есть кто-то ещё.

Они осторожно приблизились к проходу между скал, который пыталась защищать маленькая незнакомка, и увидели следующую картину – посреди крохотной площадки лежал старик, одетый в какой-то халат. Голова его была слегка приподнята и покоилась на невысоком плоском камне, как на подушке. Рядом с ним стояла на коленях девушка-кошка и неумело пыталась напоить его из кувшина, но только расплёскивала драгоценную воду.

Когда путешественники протиснулись внутрь, они не встретили сопротивления. Кошечка взглянула на них без угрозы, а скорее с каким-то отчаянием, и продолжила свои попытки влить немного воды в рот бесчувственного старика. Они присела рядом и взяла у неё кувшин. Та отдала драгоценный сосуд без сопротивления, только грустно опустила голову.

– Помоги мне, – попросила Они Андрея, и тот тут же присоединился к ней.

Лётчик приподнял тело старика так, чтобы придать ему сидячее положение. Он сомневался, что этот человек жив, но спорить не стал – попытаться помочь пострадавшему, было его обязанностью. Совместными усилиями они влили в рот старику несколько капель влаги, и тот вдруг вздохнул глубоко и свободно, и даже сделал какое-то движение.

– Они, мы же знаем его! – воскликнул Андрей, вглядевшись в лицо пострадавшего. – Это профессор Сай, один из наших пассажиров…

– Тише! – шикнула на него девушка. – Не кричи, ты пугаешь эту бедняжку.

Девушка-кошка, тем временем, отползла на пару шагов, прижалась к основанию скалы и поглядывала на происходящее диковатыми глазами. Андрей, узнав в старике своего пассажира, совсем позабыл о её присутствии.

– Ты понимаешь, что мы тебе говорим? – спросил он, и кошечка кивнула в ответ. – Мы знаем этого человека, это господин Сай, а мы его друзья. Не надо нас бояться, мы не обидим ни его, ни тебя. Договорились?

Снова кивок, чуть менее уверенный.

– Вот и хорошо! – продолжал лётчик. – Тогда давай знакомиться. Меня зовут Андрей, а это – Они. А как тебя зовут?

– Миу, – ответила кошечка хрипловатым, почти детским голосом.

Андрей не понял, было ли это её имя или она просто решила мяукнуть, но в это время очнулся старый профессор.

– Миу, – позвал господин Сай. – Миу, где ты?

Девушка-кошка тут же оказалась рядом и взяла его за руку.

– Миу! – улыбнулся старик, обрадовавшись. – Вот хорошо! Миу, скажи, ты знаешь, куда мы попали? Мы… Мы здесь не одни… Кто эти люди? О-о!

Последнее восклицание он издал, когда его взгляд упал на Они. Это было и смешно, и немного обидно, но девушка решила, что сама виновата – не догадалась вовремя спрятать рожки!

Глава 67.

Не так-то просто признать себя невеждой, особенно после того, как долгое время учишь чему-нибудь других. Но такое признание является мерилом истинного ума человека. Или дракона.

Огнеплюй был далёк от того, чтобы считать своё самолюбие уязвлённым. Он давно уже уяснил для себя подлинную ценность знаний, и теперь, открыв бездну неизведанного, почувствовал себя не нищим, как какой-нибудь умник, узнавший, что вся его учёность, это песчинка на морском берегу, а как кладоискатель, очутившийся в забытой сокровищнице!

В этом мире было всё не так. Размеры, пропорции, анатомия, логика, представления, организация, всё шло вразрез с тем, что он видел до сих пор у людей. О драконах речь не шла, похоже, здесь их просто не было. Были ящеры, с которыми Анк любила играть, как обычные дети играют с муравьями. Но ведь ящеры не драконы. Против драконов они, как воробьи против орлов, но речь не о них.

Парадокс с шкатулкой «возможных миров», в которой оказались какие-то странные букашки, так похожие на людей, не смог объяснить даже Цикада. Он лишь посоветовал Анк не трогать этих человечков, не обижать их, а оставить внутри и посмотреть, что они будут делать дальше. Анк и не думала никого обижать, она просто не знала, как это делается. Раз человечкам нравится жить в шкатулке, пусть это будет их домик! Девочка выбрала место среди джунглей тёплого материка, расчистила небольшую площадку и поставила шкатулку туда. Потом она подумала, что таким крохам, как эти человечки будет трудно выходить на улицу и забираться обратно в домик, и тогда Анк вкопала шкатулку, так что её широкая часть оказалась под землёй, а круглая верхняя осталась снаружи. Ещё, девочка закрыла крышку шкатулки и отперла одну из боковых дверец, чтобы человечки могли свободно выйти погулять, когда захотят.

Проделав всё это, Анк оставила шкатулку среди джунглей, а сама побежала искать себе другие развлечения. Огнеплюй, как верный пёсик, последовал за ней, и даже не подумал полюбопытствовать насчёт дальнейшей судьбы, оставшихся в «шкатулке» пассажиров. Это потом он сообразил, что получил бы больше ответов на вопросы, если бы остался рядом с шкатулкой. Но Анк была интереснее, тем более что красный дракон начинал о многом догадываться.

Недавно он стал свидетелем урока, который Цикада преподал своей воспитаннице.

– Всё в мире пропитано энергией, силой! – говорил он девочке, устроившейся на ближайшем холме, как на пуфике. – Эта сила вращает планеты вокруг солнца, она же вращает само солнце вокруг скопления звёзд в центре галактики и саму галактику вокруг далёкого центра, который тоже вращается. Та же энергия движет атомы, из которых состоят все предметы и живые существа этого мира, и многих других миров. И атомы эти тоже вращаются везде и во всём. И в тебе, и во мне!

– Вот здорово! – воскликнула Анк. – Они вот так вращаются?

Девочка вскочила и закружилась вокруг своей оси, приплясывая и раскинув руки.

– Да, да! Почти так! – рассмеялся Цикада. – Я потом подробнее расскажу тебе об атомах, а сейчас хочу, чтобы ты почувствовала энергию.

– А как её почувствовать? – спросила Анк, останавливаясь.

– Это очень просто, но лучше присядь, – ответил Цикада. – Энергию невозможно почувствовать таким способом, каким ощущаешь окружающий мир. Её нельзя пощупать, нельзя увидеть и услышать. Она не пахнет, но когда ты сможешь её ощутить, то тебе будет казаться, что энергия имеет и цвет, и запах, и звук, и многие другие свойства. Но это потом, а сначала лучше отключить все чувства и даже глаза закрыть. Расслабься полностью, представь себе, что ты в воде, но эта «вода» легче воздуха и плотнее камня! Но какой бы плотной она ни была, ты можешь двигаться сквозь неё, можешь опираться на неё, лепить из неё что захочешь, а можешь отталкиваться от неё, как от земли, когда ходишь и как от воды, когда плаваешь. Так ты сможешь летать!

– Летать? – удивилась девочка так, что захлопала ресничками. – Так, как моя ящерка летает?

– Почти также, – ответил Цикада, покосившись на Огнеплюя. – Только твоя ящерка летает за счёт крыльев. Она опирается ими о воздух, загребает его перепонками, как ты руками воду, когда купаешься. Но тебе не понадобятся крылья, и руками тоже не надо махать. Полёт должен начинаться от того места, на котором ты стоишь. Для того чтобы взлететь, тебе не требуется делать никаких физических усилий. Ты должна опираться лишь на энергию и только её использовать для движения. Для этого работай не мускулами, а мыслью! А теперь попробуй почувствовать энергию, о которой я тебе говорил.

Анк послушно закрыла глаза, но очень скоро открыла их и снова захлопала ресницами от удивления. Она хотела было что-то сказать или спросить, но передумала, радостно улыбнулась и вдруг взмыла к облакам! Цикада охнул и устремился вслед за ней, подняв вихрь, в котором Огнеплюй закувыркался, как осенний лист, подхваченный ветром! Да, способ, которому этот тип учил принцесс, попавших в его руки, был куда как эффективнее полёта с помощью крыльев. Вот только прежде девчонок надо учить осторожности, и только потом соблазнять полётами!

Они вернулись, держась за руки. Анк выглядела чуть виноватой, но глаза у неё блестели от восторга!

– Я же не сказал тебе, что взлетать нужно прямо сейчас! – выговаривал ей Цикада с улыбкой. – Тем более, что не на всякой высоте можно летать одинаково.

– А среди звёзд летать можно? – мечтательно спросила девочка.

– Можно, – вздохнул Цикада. – Но обещай мне, что не будешь делать этого.

– Почему, Чикада?

– Потому что прежде тебе надо научиться делать вокруг себя непроницаемую защиту, запасать тепло, воздух и другие необходимые жизненные ресурсы, иначе твой полёт плохо кончится.

– Почему?

– Потому что между звёзд нет воздуха, – пояснил Цикада. – А ещё, там холодно. Ты ведь уже немного замёрзла, когда поднялась в верхние слои атмосферы, а ведь выше намного холоднее! Там ты просто превратишься в ледышку или останешься летать вокруг Земли.

Анк рассмеялась.

– Поверь, это было бы совсем не смешно, – нахмурился Цикада. – Ты бы в таком случае умерла, рассталась бы с жизнью, а тогда ни я, ни даже все мы не смогли бы вернуть тебя обратно.

Анк не испугалась. Она не знала, что такое страх, и не понимала трагичности и необратимости смерти. Но она поняла, что огорчила своего учителя, и ей стало от этого грустно и стыдно.

– Прости, Чикада, – сказала она, прижавшись к его облачному боку. – Я постараюсь не огорчать тебя, и сделаю всё-всё, как ты скажешь!

Да, прародительница всех известных Огнеплюю принцесс была просто лапочкой, ни капли вредности и строптивости. Но от дракона не укрылось, с какой лёгкостью она усвоила урок о мировой энергии, и как быстро научилась манипулировать ею. Ни Анджелике, ни Они даже не снилась та мощь, которой была наделена Анк! Вскоре он убедился, что эта сила невероятно превышает всё, что рисовало дракону его воображение.

...................................................................

– Вы хоть понимаете, что вы здесь натворили? Такое представить себе невозможно!

– Почему невозможно? Всё возможно – вон, ходит, бегает, ест и спит, а ещё, она так умна и очаровательна, что это самое восхитительное существо, какое мне приходилось видеть во всех вселенных! Неужели она тебе не нравится, Эребус?

– Нравится ли она мне? – Голос говорящего был задумчив, но звучал он, как подземный рокот, не предвещающий ничего хорошего. – Я никогда не сомневался в твоём вкусе, Цикада! Ваше совместное творение прекрасно! Да, сейчас это ребёнок, но дитя вырастет и станет настоящим чудом, великолепным, сильным и… гибельным!

– Гибельным?

– Да, гибельным. Ты что, не знаешь о страшной силе красоты? Неужели я должен объяснять тебе, какие чувства она вызывает?

– Самые возвышенные!

– Не только. Да, возвышенные чувства присущи возвышенным душам, но разве все души возвышены? Что скажешь ты о душах низких, мелких и убогих? Что скажешь о душах рабов? Какие чувства вызовет в них твоё творение?

– Ну-у…

– Твой язык не поворачивается даже назвать эти чувства, как будто боится испачкаться! Что ж, тогда их назову я, ибо область мрака, это моя стихия, а мрак способен скрыть всё, и красоту, и грязь. Итак, то, что видится тебе верхом совершенства, низким душам представится недоступным и чрезмерно возвышенным, а значит, прежде всего, вызовет в них зависть. Догадываешься, что зависть потащит за собой?

– М-м…

– Я скажу, не мучайся. Зависть породит мысли о собственном убожестве, а это, в свою очередь, породит ненависть ко всему, что хотя бы на волосок лучше того, что есть у завистника! Дальше больше – ненависть превращается в непроходящую злобу, а та, через какое время становится тупой бессмысленной агрессией. Может быть, ты скажешь, что красота сильна, и ей незачем бояться агрессии? Я знаю, что она сильна, и всегда будет сильнее ничтожества. Но ведь твоя красота ещё и добра! Её доброта простирается на всё, вплоть до мельчайшей из мелочей. А это значит, что она будет жалеть даже тех рабов, которые станут гнать её, бить и убивать! Поэтому, перед ними она бессильна.

– Ты говоришь ужасные вещи, Эребус, но мне кажется, что ты преувеличиваешь.

– Преувеличиваю? Я преувеличиваю? И это говоришь ты, тот, кто может заглянуть в будущее? Неужели тебя не ужаснуло множество войн, убийств, истязаний и чудовищных жертв, которые ты там увидел?

– Но ведь это же не обязательно! Войны могут не произойти, и никаких жертв не будет, если люди станут поклоняться красоте, любви и добру.

– А они станут? Некоторые, возможно действительно поклонятся тому, что тебе дорого, но сделает ли так большинство? Я уже говорил тебе про низких, а теперь скажу про средних. Этим твоя красота понравится, но что они увидят в ней? Только то, что можно использовать в своих целях, то, что доставляет удовольствие, служит повседневным нуждам и потребностям. Это кажется не страшным, и даже тогда, когда исключительность будет заменена аккуратностью, а удобство вытеснит изящество, никто ничего не заметит. Но очень скоро средние превратят твою красоту в обыденность, и она перестанет быть божественной. Но это ещё не всё! Рано или поздно они догадаются сделать из неё товар, извлекать выгоду из того, что для тебя священно. Они станут торговать красотой, не задумываясь о том, что она от этого тускнеет, меркнет и превращается в ничто!