Свобода быть любимой

– А ты? – наконец обернулась к ней Анжела, и в её глазах стояли слёзы. – Что ты чувствуешь? Когда видишь нас?

Даниэль медленно провела рукой по воздуху, очерчивая невидимый контур стены.

– Я чувствую… странное спокойствие. Как будто смотришь на свою старую комнату в родительском доме. Всё твоё, всё родное, но ты уже не можешь там жить. Ты выросла. А он… он остался там. В этой комнате. И я рада, – Дани посмотрела на подругу, – я искренне рада, что ты зашла к нему в эту комнату. Что ему там теперь не одиноко.

– Он боится тебя обидеть, – выдохнула Анжела. – Он боится сделать следующий шаг. Думает, что сломает то, что вы с таким трудом строили.

– Ничего он не сломает, – Даниэль встала и подошла к стене. Она нашла пальцем одну из недавних фотографий: они с Джеффом на школьном собрании, стоят по разные стороны зала, но оба смотрят на одного из сыновей с одинаковым выражением лица. – Это не хрустальная ваза. Это фундамент, на котором строится дом, этаж за этажом.

Она повернулась к Анжеле, и впервые за весь вечер посмотрела на неё прямо.

– Строй свой этаж, Анжела. Сделай его счастливым. Для вас самое время.

Она повернулась и вышла так же тихо, как и вошла. Даниэль осталась стоять перед стеной, вглядываясь в лицо пятилетнего мальчика с выбитым зубом, который когда-то стал началом всей этой истории.Анжела смотрела на неё, женщину, которая была историей, фундаментом и самым строгим судьёй её любви. И вдруг кивнула. Не потому, что всё стало просто, а потому, что наконец-то поняла сложность, в которой им всем предстоит жить.

***

Следующее утро

Даниэль резко открыла глаза от громкого хлопка, похожего на выстрел. Сердце на секунду замерло, пока она не осознала: это хлопнула пробка от шампанского. Джулс и Стелла, разбуженные тем же звуком, недовольно смотрели на Анжелу, которая радостно напевала, наполняя бокалы с апельсиновым соком и игристым алкоголем.

– Доброе утро должно быть бодрым! – пропела она, ставя поднос на большую кровать Дани, заваленную одеялами.

Утро выдалось странным и весёлым. Особенно когда четыре женщины с абсолютно разным утренним ритмом попытались занять одну ванную. Даниэль последние шесть лет считала свою ванную комнату огромной, пока та не сжалась до размеров тесной кладовки, наполненной паром, смехом и ароматами четырёх разных гелей для душа. Под шум душа, который принимала Джулс и под пар от гигантской ванны, в которой Стелла отогревала своё «ледяное сердце», Анжела и Дани, как два инопланетных идола, сидели на стойке с зелёными глиняными масками на лицах.Подруги встретили рассвет над городом и решили никуда не разъезжаться. У Дани была достаточно большая и удобная кровать, прекрасно вмещающая четверых.

Впервые за долгое время Даниэль было настолько легко. Сыновья были далеко, но под надёжным присмотром отца, и она могла всё это время посвятить только себе.

Стелла вышла на террасу последней, раскрасневшаяся от горячей воды, и тут же получила из рук Дани чашку кофе. Немного странный порядок: сначала «Мимоза», потом кофе. Но ведь и утро начинается не всегда с кофе. Дани сидела в плетёных качелях, а Анжела устроилась у неё на коленях, запрокинув голову. Они почти не разговаривали, перебрасываясь редкими фразами. Их утренние ритмы расходились в мелочах, но в главном, в этой тихой, солнечной потребности в покое, они были абсолютно синхронны. Молчание было таким же комфортным, как тепло чашки в руках. Предстоящий насыщенный день подождёт.

Глава 3. Затишье перед бурей

Несколько часов спустя четыре женщины снова оказались в квартире Дани. Никто не планировал возвращаться, они и сами не поняли, как снова собрались на её кухне за бокалами Маргариты. С ними такое иногда случалось: бурный день сам собой перетекал в томный вечер. Подруги болтали обо всём и ни о чём, настраиваясь на предстоящую ночь.

Даниэль перебирала вешалки, развешивая новые покупки, и всё чаще взгляд её задерживался на темно-изумрудном платье на тонких бретельках. Анжела, накручивая длинные волосы на плойку, громко подпевала музыке, лившейся из колонок. Джулс и Стелла с азартом перебирали гардероб Дани, сравнивая находки с привезёнными с собой нарядами.

– Я заказала нам лимузин, – неожиданно объявила Стелла.

Подруги дружно высунулись из своих углов, с любопытством глядя на неё.

– Ну что вы на меня так уставились? Клуб открывается только в десять! А мы уже вторую бутылку вскрыли. Кстати, Дани, почему ты почти не пьёшь?

– Не знаю. Какое-то предчувствие. Так что налей мне, пожалуйста, просто бокал белого.

– Белого? – удивилась Стелла.

– Оно почти не пьянит. И, вроде как, лето наступило.

– В Лос-Анджелесе всегда лето, – ворчливо произнесла Джулс, разглядывая платье из тёмно-синего бархата, усыпанного блёстками.

– Джулс, повесь его на место. Я тебе точно не дам это платье, – тут же отреагировала Дани.

– Не бойся, я не испорчу, – невинно ответила та.

– Ты не испортишь. Ты его не вернёшь. – Даниэль забрала вешалку и перевесила платье подальше от загребущих рук подруги.

Изумрудное. Да, выбор был окончательным. К нему – несколько браслетов на запястье и босоножки на тонком каблуке.

С макияжем возиться не пришлось: перманентный макияж был спасением для вечно занятой женщины. Её губы всегда сохраняли цвет чайной розы, а взгляд был подчеркнут тонкой, идеальной стрелкой. Ламинирование ресниц придавало глубину, позволяя быть готовой к выходу в свет в любое время. Сегодня она лишь добавила немного туши, лёгкие тени и тёмно-красную бархатную помаду.

Волосы, обычно собранные в тугой пучок, теперь ниспадали по спине роскошной волной упругих чёрных кудрей, отливая в закатном свете синевой.

Платье скользнуло по коже, обняв фигуру невесомым шёлком. Изумрудный цвет оттенял глаза, делая их ярче драгоценных камней. Тонкие лямки подчёркивали линию плеч, а летящий крой мягко облегал стан, не скрывая её природной грации.

На запястьях мягко звякнули браслеты. Босоножки на каблуке добавили элегантности, не отнимая свободы.

В зеркале на неё смотрела женщина, выглядевшая одновременно утончённо и естественно. Её французский шарм, смешанный с американской непринуждённостью, создавал редкий, уверенный и живой образ.

Она чуть улыбнулась своему отражению.

Женщина, которая знает чего хочет.

Женщина, которая умеет наслаждаться жизнью.

И всё же где-то под ребром, почти неощутимо, шевельнулось чувство – будто этот вечер запомнится чем-то бо́льшим, чем просто танцы и вино.

***

Как и сказала Стелла, у входа их ждал лимузин с шампанским и клубникой. К клубу они подъехали с размахом: все четверо торчали из люка, подпевая радио и размахивая бокалами, хотя особо пьяными их назвать было нельзя.

В клубе подруг сразу проводили в их постоянную кабинку на втором этаже. Персонал знал их давно и привычно сервировал столик: бокалы, приветственные коктейли, лёгкие закуски. Шумные, но без проблем, так их здесь и воспринимали.

Подруги заметили парня ещё тогда, когда устраивались в кабинке. Молодой, энергичный, он выделялся на танцполе. Дани лишь скользнула по нему взглядом, но подруги, знавшие её много лет, сразу уловили перемену в её глазах. Даниэль почти неотрывно следила за тем, как он танцует с друзьями в окружении девушек. Она пыталась поддерживать беседу, но каждый раз, когда свет прожектора выхватывал его из толпы, её внимание невольно возвращалось к нему. Даниэль неотрывно наблюдала за гибкими движениями парня. Что в нём такого, чего она не видела за все прошедшие годы? Даже с высоты, Дани могла сказать, что ему не больше двадцати шести лет. И если бы её целью были молодые любовники, то она только что закрыла проект с танцорами схожего возраста, и несколько из них делали откровенные намёки. Дани отказала каждому. Тогда что же в этом парне? Тёмные джинсы, майка, плотно облегающей тело, и рубашка с подкатанными рукавами в красную крупную клетку. Его образ явно выбивался из клубной эстетики, что лишь привлекало к нему больше внимания. Тонкие губы, ироничная улыбка. Он встряхнул чуть вьющимися волосами до плеч, запрокинул голову, и их взгляды встретились. Дани будто опалило жаром.

Его настойчивый взгляд не отпускал. Она чувствовала, как он изучает её, и от этого становилось только жарче. Словно они вели безмолвную дуэль. Подруги понимающе переглядывались – они слишком хорошо знали Дани. Ставки в их мысленном тотализаторе были сделаны, и на неё, похоже, никто не ставил.

Джулс обняла Даниэль, пытаясь подбодрить её:

– Да ладно тебе, всё же, очевидно, как ты на него смотришь. Это просто наша дружеская забава с тотализатором, мы ведь всё за тебя! И не думай, что мы будем осуждать тебя за его возраст. Пора подумать о себе! – Стелла внимательно рассматривала парня, который как раз подошёл к барной стойке. Энж мечтательно добавила:

– А вдруг он окажется любовью всей твоей жизни? – Даниэль лишь хмыкнула. Подруга, её ровесница и мать двоих детей, всё ещё верила в романтические сказки. Если бы всё было так просто, Дани давно бы вышла замуж за Джеффа, но их отношения давно переросли в нечто прочное и братское. Мысль о чём-то большем вызывала у неё лёгкую оторопь, словно речь шла об инцесте. Она вспомнила, как несколько лет назад они втроём устроили пьяный вечер у неё дома. Наряжались в нелепые наряды, пели и танцевали под Beyoncé, и на очередную попытку Джулс свести её с Джеффом Дани философски изрекла: «Инцест – дело семейное». Звонкий хлопок открывающейся бутылки потонул во взрыве хохота.

– Ну не как Джефф, старый крепкий дуб, – парировала Джулс, словно читая её мысли. – Тот… ну, скорее, как цветущая сакура. Уникальное зрелище, которое надо увидеть раз в жизни. Иначе потом всю жизнь жалеть будешь.

– Джулс, кажется, тебе хватит текилы, – Дани едва сдерживала смех. Джулс славилась своей «ранимостью» – она редко обижалась, зато мастерски умела хладнокровно отомстить.

– А тебе пора начать! И, наконец, развратишь того сладкого мальчика-ромашку! – Стелла фыркнула, чокаясь стопкой с Энж и Джулс и показывая на парня, который танцевал уже с десятой по счёту девушкой. – Давай, мать, чего ты ждёшь?

– Очень смешно, – фыркнула Дани.

– Дай шанс своей нижней части расслабиться, – вступила Энж, глядя на подругу своими невинными голубыми глазами. – Может, тогда и остальные вокруг смогут выдохнуть.

– После того как ты перестанешь скрывать, что спишь с отцом моих детей! – Стелла и Джулс взорвались хохотом, привлекая внимание соседей по кабинкам.

– Да иди ты! – фыркнула Энж, легонько толкая Дани плечом.

Подруги закатывались смехом, не в силах остановиться.

– Куда? – уточнила Дани, на секунду задержав дыхание.

– К своему любовнику! – выкрикнула Анжела громче, чем планировала, пытаясь взять себя в руки.

– К будущему или бывшему? Или, может, к тому, с кем спишь ты? – деловито перечислила Дани, загибая пальцы.

Новый взрыв хохота, докатившийся до первого этажа, заставил обернуться даже танцующих у барной стойки.

… Их взгляды встретились. Снова. Несколько долгих мгновений они смотрели друг на друга, словно заворожённые, не в силах отвести глаза.

«Ну всё, – пронеслось у неё в голове. – Там внизу опять включили режим «водопад». А чем всё закончилось несколько лет назад, когда она связалась с парнем, который был на три года младше неё? Правильно. Головная боль и чувство, что тебя использовали как бесплатное такси до оргазма». А она не благотворительный фонд по развитию «молодых талантов». «А тебе не надоело всё усложнять? – внизу живота нагло подрагивало. – Он молодой, горячий, и с ним не надо разговаривать о будущем. Просто трахнешь и забудешь. Идеальный план». Этот спор бессмысленен. Даниэль приняла решение, как только в первый раз их взгляды пересеклись. Осталось только признать. «С нашим графиком нам этого не надо – настаивал голос разума. Тебе почти тридцать шесть, ты хочешь лежать, пить вино и читать книгу на новом супер удобном диване. А не пытаться воспитать ещё одного мужчину!»

Но когда она его слушала?

Глава 4. Буря

Парень подошёл к ней на танцпол, когда музыка достигла пика. Между ними не было произнесено ни слова, но каждое движение говорило больше любых фраз.

Прошло шестнадцать лет с тех пор, как алкоголь и два разорванных от боли сердца изменили всё. Теперь дымка алкогольного опьянения едва ощущалась: пара бокалов шампанского и несколько коктейлей не оказывали влияния на Даниэль. Завтра утром у неё не будет ни единого оправдания. Каждый шаг навстречу этому парню – её собственный, вполне осознанный выбор.

Их тела двигались в унисон, словно магниты. Они понимали друг друга с полуслова, предвосхищая каждый следующий шаг. Девушка чувствовала, как внутри разгорается пламя желания, яркое и неудержимое. Всё её существо отзывалось на его близость так остро, что почти причиняло боль.

Плотно прижавшись друг к другу, Дани чувствовала жар и твёрдость его тела. Эта дьявольская улыбка могла бы растопить лёд. Музыка сменилась на нечто вибрирующее и интимное. Она положила руки ему на грудь и мягко прижалась бёдрами. Его руки обвили её талию, развернув к себе спиной. Пальцы скользнули под подол, и жар пробежал по телу искрами, вызывая мурашки.

Вокруг царила темнота, толпа предавалась музыкальному экстазу, периодически включалась дым-машина. В воздухе витал пикантный аромат желания. Его пальцы вырисовали контуры её бедра, задержавшись чуть дольше дозволенного. Даниэль едва сдержала стон. Прикосновение к нежной коже вызвало дрожь во всём теле. Ей почудилось, будто разумная часть её сознания просто исчезла. Его близость сбивала с толку, а его аромат… мускусный, слегка пряный, казалось, заполнил собой всё её естество.

«Спокойно, Дани, спокойно», – твердила она, пытаясь унять учащённое дыхание и дрожь в пальцах. Не оборачиваясь, она взяла его за руку и повела вдоль барной стойки. «Что я, чёрт возьми, делаю?» – пронеслось в голове. Но она продолжала идти, крепко сжимая его руку, направляясь в угол клуба, незнакомый за все годы посещений.

Она ясно ощутила, что не может ждать, пока они доберутся до более подходящего места. Ей нужна была эта «ромашка-искуситель» сейчас. Мысль: «Я слишком стара для секса с незнакомцем в туалете», – пронеслась в голове, но когда Даниэль обернулась, его взгляд, озарённый светомузыкой, обжёг её. «Я нарушаю сразу два правила: никакого секса в туалетах и тем более с теми, кто младше больше чем на пять лет».

Наивный мальчишка…

Щелчок замка отделил их от внешнего мира, звуков музыки и гула толпы, оставив лишь напряжение, витающее между ними. Отступать было некуда. Ведь она уже устала бежать от само́й себя. От придуманных правил, которые лишь защищали её сердце от новой боли. Быть сильной и властной – шутка ли, воспитывать двух подростков. И это только со стороны, кажется, что легко отправить детей к отцу. А она просто устала. Устала быть сильной, правильной, устала подчиняться собственным правилам, устала доказывать, что её реальность имеет право на жизнь. И вот – шанс перестать думать о завтрашнем дне.

Разве она может от него отказаться?

Пока «мальчик-ромашка» понимал, что хищница здесь не он, Дани сделала шаг вперёд и, притянув его голову, слила их губы в жадном поцелуе. Парень подхватил её и усадил на холодную столешницу раковины.

Ощущения сузились: леденящий холод кафеля, грубые руки, рвущие шёлк трусиков, его губы, поглощающие её рот. Она подчинилась пустоте в голове, нарастающему жару, грозившему разорвать её изнутри. Он касался её с жадностью, граничащей с отчаянием, а она отвечала тем же.

Чёрт! Вплетя пальцы в его волосы, она притянула его голову к своей груди. Другой рукой расстёгивала его джинсы.

– Торопись, – прозвучал её собственный хриплый голос. – Прелюдии потом.

Ей нужно было срочно преодолеть нулевую отметку. Точка невозврата уже виднелась на горизонте. Пока разум не вернулся, пока жар его тела не заполнил каждую клеточку, а его аромат не опьянил окончательно. Про́клятая Джулс с её дубами и сакурами!

– Потом? – прошептал он, явно намереваясь затянуть прелюдию.

Но инициатива принадлежала не ему. Она должна была случиться сейчас. Нетерпение огнём расползалось по телу. Грань так близка. Безрассудство ещё никогда не было так привлекательно.

– Малыш, поверь, это не последний раунд.

Краем сознания она уловила шёпот вскрываемой упаковки. Одно резкое движение – и мир сжался между болью и наслаждением. Дани глухо застонала, запрокинув голову. Она не ожидала всепоглощающего чувства. Он приподнял её ногу, вошёл глубже, двигаясь сильнее. Их тела слились в едином порыве. Быстро. Мощно. Бесконтрольно. Мир расплывался в хаосе жара, трения и прерывистого дыхания. Оргазм пронзил её взрывом, затрагивая все нервные окончания.

Точка невозврата пройдена.

– Киллиан… – обжёг её шею шёпот.

– Что? – едва разобрала она в водовороте ощущений.

– Меня зовут Киллиан, – он ухмыльнулся, и в его серебристых глазах, таких близких и почему-то знакомых, плясали черти.

Чёрт, что же она наделала?

– Даниэль, – она всматривалась в растопленное серебро его глаз, в искорки влюблённости. И они действительно казались знакомыми. Об этом она подумает завтра. Тряхнув волосами, она отбросила навязчивые мысли. Сейчас она заберёт всё, что сможет.

В отражении зеркала Даниэль разглядывала Киллиана. Он слишком красив и юн: высокий, метр девяносто, пышные вьющиеся волосы до плеч, серебристые раскосые глаза, высокие скулы и чуть изогнутые губы.

Грань успешно пройдена.

– Обычно я так не знакомлюсь, – звучало почти как оправдание.

– Не верю, что ты жалуешься! – Чёрт. Надо перестать смотреть ему в глаза. От его взгляда в голове становилось пусто и тихо. Ни сопротивления, ни власти, только желание. Встряхнув головой, она отогнала наваждение.

– Эй, я в восторге! Но обычно, прежде чем оказаться так близко, стоит сходить в ресторан со свечами, – в шутливом тоне сквозила серьёзность.

Память нарисовала картину: три года назад, пляжная вечеринка. Алкоголь, общее возбуждение. Они страстно целовались у его машины; он наклонился за бумажником, а когда выпрямился, её и след простыл. Она растворилась в ночи. Тогда он даже имени не успел спросить. Теперь ему выпал второй шанс.

– Ты имеешь в виду девушек? – она подкрашивала губы, поправляла кудри.

– Ну да, а кого ещё? – усмехнулся он.

– Мир огромен и безумен, – «Боже, просто уходи», – крутилось у Дани в голове.

– Но ты уверена, что не хочешь сначала поужинать? Я знаю отличный ресторан с панорамным видом, – они смотрели друг на друга через зеркало. «Смотри-ка, какой настойчивый. Прямо аленький цветочек. А то, что у него черти в глазах пляшут – это ничего не значит?» – язвила она про себя.

– Не беспокойся, мы обязательно поедим, а самым лучшим видом станешь ты у моих ног. – Её взгляд заставил его замереть. Он должен чувствовать себя главным, иначе ей не видать ещё нескольких раундов этого секса. Но кажется, у Даниэль плохо получалось претворяться ведо́мой.

– Вау. Кажется, я снова всегда твёрд, – его рука скользнула под подол, мягко сжимая её ягодицы. – И опять никаких прелюдий?

– Малыш, у тебя только что была трёхминутная. – Великое множество едких комментариев вертелось на языке, но она сдержалась. Слишком чутких и наивных мальчишек не сто́ит обижать.

– Наше знакомство на этом не закончится, – он прижался к ней. Молодость! – В воздухе повисло напряжение, готовое взорваться.

– Я обещаю отведать тебя, как самый сладкий леденец, – она улыбнулась. – Но сначала ты угостишь меня бокалом чего-нибудь вкусного.

– А потом?

– Потом… мы с подругами арендовали лимузин, он ждёт на парковке. У нас есть возможность начать исследования гораздо раньше, чем мы доберёмся до цели.

– Ты не любишь терять время, да? – Он, как джентльмен, распахнул дверь.

– Особенно сегодня! – Нужно было пользоваться моментом, пока голос разума спит.

Дверь лимузина захлопнулась, отрезав от внешнего мира. Тишину нарушало лишь прерывистое дыхание. Не дав Киллиану опомниться, Дани опустилась перед ним на колени.

Её движения были не порывистыми, а обдуманными. Она медленно, не отрывая взгляда, расстегнула молнию. Улыбка соблазнительно изогнула её губы. Скрип молнии прозвучал оглушительно. Киллиан замер. Он потянулся к её лицу, но Дани отстранила его руку.

– Малыш, будь послушным, – её бархатный голос стал твёрдым. Он застонал, ощущая бешеную пульсацию. – Хочешь хорошо кончить? – её язык медленно скользнул по его плотности.

Она не просто действовала губами – она изучала. Отточенное мастерство делало с ним, что хотела. Она играла на нём, извлекая новые ноты.

Киллиан вскрикнул, когда она приняла его в себя до самого горла. Его пальцы впились в её волосы. Ему необходимо было это ощущение, иначе мир рушился. Это был не первый минет в его жизни, но ощущение – будто первый. Она наслаждалась процессом, её взгляды обжигали. Он двигал бёдрами, ускоряя темп. Звуки наполнили салон.

Он кончил, выкрикивая её имя; сердце бешено колотилось. Он смотрел на неё затуманенным взглядом, не веря происшедшему.

Увидев его – растерянного, побеждённого, – она улыбнулась той самой улыбкой, что свела его с ума три года назад.

– Повеселился? – звучало почти невинно. Он лишь покачал головой. – Готов к продолжению?

Не дожидаясь ответа, она выскользнула из машины, оставив его наедине с обломками самоуверенности и шлейфом её духов.

Оказавшись в квартире, они снова слились в объятиях. Дверь захлопнулась, и мир сузился до них двоих. Теперь в этом мире, пахнущем её духами и одиночеством, был он.

Их губы встретились в жадном поцелуе. Его руки, скользившие по её телу, обнажали не кожу, а шестнадцать лет запертых чувств. Реальность растворилась

В полумраке время остановилось. Мерцающий свет отбрасывал причудливые тени. Изумрудные глаза Даниэль затягивали его в водоворот. Она чувствовала, как всё её существо открывается навстречу.

Его прикосновения становились увереннее, говоря о ненасытности. Серебро его глаз горело страстью. По её коже пробегали волны жара. Они отдались чувствам.

Когда его губы нашли её сокровенное, она вздрогнула. Волна наслаждения охватила её, вырывая крик.

Прижав её к холодной поверхности картины, он вошёл в неё, не отрывая взгляда. В его объятиях она чувствовала себя потерянной и найденной.

Оказавшись сверху, она нашла новый ритм.

– Ты выдержишь ещё один раунд, Papi? – прохрипела она.

В ответ её бёдра начали танец. Он смотрел на неё снизу вверх – на эту женщину, ставшую повелительницей его наслаждения.

Когда пик удовольствия отступил, они рухнули на кровать. Без сил даже на слова они лишь молча решили заснуть. Немедленно.

Первые лучи солнца зарождались над Лос-Анджелесом…

Ретроспектива. Часть 1

…Около 17 лет назад…

Даниэль вернулась из клиники поздно вечером, когда окна смазались тёмной синевой. Девушка находилась в прострации после визита к гинекологу. Вердикт врача не удивил её. Сложно удивляться новости о беременности, когда ты последние три дня с упорством маньяка писаешь на тест-полоски и получаешь одинаковый результат в разных вариациях. Тесты, словно издеваясь, показывают либо плюсики, либо две параллельные полосочки. Весь прошлый вечер Даниэль с блаженной улыбкой на одном из тестов сделала из двух полосок одну. Она закрасила вторую линию корректором. А потом ещё час, окружённая разложенными веером тестами, пыталась вспомнить, откуда у неё вообще взялся этот корректор.

Она уронила свой рюкзак для тренировок около двери, сняла любимую толстовку и кинула поверх рюкзака, распустила кудрявую волну волос из тугого пучка, что собрала на несколько часов академических репетиций. Занятия выпускного года только начались, а она уже вляпалась.

Даниэль с мученическим вздохом открыла электронное письмо с расписанием на весь год. Ну как расписание… скорее, предметы и количество часов, которое она должна, чтобы получить оценку или зачёт. Осталось проучиться в академии ещё десять месяцев, пять из которых – это фактически отработанные часы где угодно, кроме клубов. И сдать экзаменационное выступление, в группе и индивидуально. А дальше – диплом и свободное плавание в мире искусства. Должно было быть.

Даниэль остановилась перед зеркалом во всю стену. Пальцами растрепала волосы, сделала пробное па. Её отражение всё ещё соответствовало образу девятнадцатилетней танцовщицы: гибкий стан, аккуратная грудь, упругий персик бёдер, длинные ноги и тонкие, грациозные руки.

Она приблизилась к зеркалу, вглядываясь в собственные черты. Себя она любила, но с годами всё сильнее проступало сходство с матерью – невероятно красивой женщиной с ледяным сердцем. Впрочем, разницу Даниэль видела прекрасно: её собственные глаза напоминали молодую весеннюю листву – светлую, тёплую, живую. Глаза матери были как малахит – драгоценный, но холодный камень, на который невозможно смотреть долго.