Ваш заказ задерживается

Иногда обсуждения эти всплывают, конечно. Не самая приятная тема, но в нашей действительности без таких разговоров уже жить невозможно. Пересеклись тут недавно с Димкой. Хороший парень, уволился недавно, потому что решил, что дома работать лучше. Оно то безопаснее, может, а платят меньше. Странный.

– Помнишь Леху, который от этой херни помер?

– Да, хороший парень был.

И вздыхаем одновременно, смотря куда-то вдаль.

Был и был, на самом деле. Мы оба это понимали с Димкой. Когда чуть ли не каждый день видишь новости, что кого-то сожрали, кого-то заразили, там уж не до заказа плакальщиц и траура, если ты не прям близкий друг и товарищ.

Непонятно, кстати, до сих пор, по какому принципу эти красные ходящие решили работать. То есть, почему одни после встречи с ними помирают, а другие становятся аналогично красными в горошек? Если бы мы знали, но, наверное, так и не узнаем. Как их изучать то? Заразные, агрессивные, больные. В зоопарке таких не показывают еще пока. Медведь, кстати, там помер недавно. Не от укусов и всего такого. От тоски наверное…

Текучка эта с кадрами, она, как понятно, многие сферы затронула, но не только потому, что везде опасность, а выходить как-то надо. Еще и потому, что искать себя стало еще моднее, чем раньше. Когда мир рушится, охота пожить по-настоящему классно хотя бы пару годков. Рисовать, там, наконец, научиться и заработать первую копейку этим. Или в робототехнику удариться. Тоже будучи самоучкой. А то поступить стало вообще нереально на бюджет. Все ж на удаленке, во-о-от, значит, проверки со всякими программами надо усложнять до такого, что абитуриенты уже седые будут на экзамене или вступительных. Да и ладно, все равно все умрем.

Стихи снова популярны стали. Видел даже, как читают в одной из рюмочных по пятницам. Раньше тоже читали, но не так душевно было что ли. Меньше тоски было в словах, вместе с тем меньше надежды и, наверняка, меньше свободного времени, чтоб по сто раз это все переписывать и перечитывать перед волнительным выступлением перед группкой снобов.

Я вообще это все не разделяю. Мне вот кажется, если изо всех сил пытаться оставить после себя что-то прям значимое, что-то памятное, рискуешь умереть раньше времени. По закону подлости. Да и некогда в целом каким-то особым великим творчеством заниматься. Кто-то и пластиковую клубнику должен доставлять в ноябре месяце.

Возвращаясь к острой нехватке людей, скажу, что нисколько это не мешает, пока есть велосипед и молодость. Можно просто велосипед. Но на ногах своих лучше все-таки не рисковать, по своему опыту говорю. Адресов может быть за время работы много, а удирать устанешь от красных еще с утра. Зато зарядка, вроде как, ничего такая. Но лучше уж велосипед и пометка о том, что курьер копит на свадьбу или на кошечку. Непременно что-то такое – звучит мило, ну или жалко. Если сказать, мол, копит на мопед, никто на чай и не даст. Сам бы не дал.

– Я тебя оштрафую сам лично, – пишет мне гражданин почти начальник, которого на самом деле уж серьезно слушаться и не обязательно. Но он об этом не узнает, конечно. А потом звонит сразу.

Звонить любит, зараза, и болтать ни о чем, а мог бы написать. Там проще не ответить. Не заметил и все, работал много и долго. Серьезный сотрудник, и все такое. Нет, взял да позвонил же.

– Или вообще уволю, – продолжает он, как будто хоть немного правды говорит.

Текучка! Нехватка кадров! Самокаты больше не дают! Уволит он, конечно. Забыл наверное, что перед ним поколение дебилов, которое просто на работу не выйдет, и все.

– Да за что? – держать телефон неудобно, хоть и рулить одной рукой совсем не сложно, но отвлекает же, а отвлекаться нельзя.

Райончик так себе. Тутошние не то, что красных не боятся, они сами пострашнее будут. Новость видели с прошлой недели? Двое каких-то энтузиастов заразного отпинали! Ногами, не оружием каким! Ну, мужики…

– За что? – повторяет, – Мне почему говорят, что дверь открыли, а на них курьер перегаром дышит? За перегар и уволю.

—Так, мы же вместе пили!

Он там похихикал что-то в трубку, а потом аж хрюкнул так, что кашу красную на земле еле объехал. Мерзость. Говорят, не опасно уже совсем, когда в виде каши то. Но все равно неприятно. Оно как сопли с ягодным пюре. Даже пахнет так же.

– А с людьми работаешь ты, – он посерьезнел на секунду, чтоб авторитетнее звучать, но все равно не помогало, – Чтоб не было такого больше.

И трубку бросил. А я телефон уронил прямо рядом с лужей. Хорошо не в нее улетел, на новый денег пока нет.

Несмотря на то, что Леха помер, а мне пришлось подстроиться и смены его подобрать, сильно больше денег от этого почему-то не стало. А хотелось бы. Зато, как оказалось, Леха чуть ли не двадцать четыре часа семь дней в неделю готов был пахать. Я так и сказал, что прям все смены его не возьму, но за отдельную плату… Все равно не взял, потому что отдельно ничего платить не захотели. Бог им судья.

Дорога пока шла через большущий парк, почти что лес. Наверное, хорошо здесь, когда осень уже не скользкая, мокрая и серая, а когда еще яркая такая, приятная. Душевная. Гулять в таком месте – это прям волшебство какое-то будет, точно. Не гуляет только больше никто так. Ни за ручку, чтоб потом отойти полобызаться, ни с детьми постарше, ни с колясками, где совсем мелкие лежат и всей красоты не видят. Видят лицо уставшей матери, где синяки под глазами темнее вечернего неба. Но, это не навсегда, малыши, потом цвет лица у вашей мамки будет нормального цвета. Наверное.

Знаете, кто по паркам гулять продолжает? Знаете. Эти самые, выползающие с утра, сонные до жути, зато с рулеткой или с поводком тряпочным, не разбираюсь особо. Идут трясутся, иногда от холода, а не от страха, зимой так особенно. Не видно ж ничего, там страшно не замерзнуть, а в жижу еще живую наступить. Хорошо хоть, когда собака агрессивная, такая сразу заметит идущего в сторону хозяина заразного урода. Не накинется, может, сама, но доложит своим собачьим криком. Так доложит, что потом все соседи говорят, мол, вашу шавку слышно даже на пятом этаже!

В какой-то момент ограждения и площадки, предназначенные для выгула, стали не какими-то редкими отдельно стоящими экспонатами, а нормой каждого жилого комплекса. И теперь выглядели не как коморка с парой горок, а порой даже больше стандартной квартиры-студии. Псы порой тусовались получше некоторых студентов. Им еще и препятствий там больше понаставили, а для хозяев – скамейки длиннющие. Рядом с калиткой – столб с бесплатными пакетами для уборки за своим питомцем. Все для людей, в общем. И для собак тоже. Однако, теперь завести животинку куда сложнее. Даже на кошку надо получить то ли одобрение, то ли разрешение, потому что, если загрызут пушистика – это жестокое обращение, а не случайность какая. С детьми в неблагополучных семьях пока такого нет. Там нюансы другие уже.

Велосипед пришлось положить за землю. Подножка сломана давно уже, надо сделать. Телефон отлетел совсем не далеко. Целый вроде бы даже. Только грязный, и земля залетела во все эти микродырочки. Подул, а вдруг поможет? Земля, та, что была посуше, полетела в глаза. Трещин не видно, а в наушниках не слышно никаких потрескиваний, которых, может и не будет слышно. Зато было слышно, как кто-то блюет у клена. Или не у клена. Листьев то и не осталось уже, скоро зима. Этот кто-то повернулся, наверное, слышал, как велосипед приземлился. Постоял, посмотрел на меня, на сумку доставочную, на меня еще раз. И я посмотрел, чем хуже? Вроде не красный даже особо. Красный то есть, но в нормальную палитру входит еще. Может, замерз, может съел чего не то. Может, застеснялся, что я его за таким интимным занятием застал. Помахал потом. Значит, точно нормальный еще, можно проезжать мимо. Но я, пожалуй, сделаю кружочек еще, на березу посмотрю. Ее точно от клена отличить можно легко.

Я в ответ ради приличия, конечно, тоже помахал, вдруг проверка какая. Покажу, что тоже нормальный. Круг вышел небольшой, мимо воды, по мостику. Парочка выгуливала собаку вдали от отведенных для этого мест. Молодые и бесстрашные надеялись, видно, на собаку. Бойцовская порода, руку откусить может по локоть, а взгляд вообще безумный. Чихуа…

До нужного адреса навигатор показывал еще восемь минут ходу. Недолго. Там закончить, можно и домой. Заодно в последний раз проверить, выветрилось ли вчерашнее пиво и не пиво. Настойки еще были. Настойки и настолки, как полагается. Я, Витька и гражданин начальник. Владислав Сергеевич. Последний снова решил, что пора поговорить по телефону.

– Да? – я загрузил еще пока здоровую спину сумкой с продуктами и всякими бытовыми мелочами вроде неоправданно дорогой туалетной бумаги.

– Пизда! Димку сожрали, – кричит он в трубку, наверняка выверяя момент, когда можно будет уже заикнуться на тему новых рабочих смен.

Я вырулил на тропинку, ведущую к выходу из парка. Там, конечно, уже было не так красиво, как в середине, где еще оставалось хоть немного зелени. Близ дороги и тротуара оставались только лужи и местами валяющийся мусор. Банка лимонада из нашей доставки. Пять баллов за сортировку мусора.

– Так, я ж позавчера с ним встречался.

– Так, это другого сожрали!

– А-а-а, – начал соображать я, что за Димка, и какое он имеет к нам отношение, – Понятно тогда. Соболезную?

– Две триста рублей на карту закинь, я тебе пришлю номер, – Владислав Сергеевич у нас душа неравнодушная ведь, – На похороны того, что еще осталось там.

– А много осталось?

– Ручки да ножки.

Кое как на эмоциях о потере целых двух тысяч трехсот рублей добрался до нужного дома. Табличек с номерами квартир у парадных, конечно же, не было – угадывай, как хочешь, называется. Дверь, однако, уже была открыта. Не потому, что ждали сильно, а потому что сломана. Безопасность на уровне. Думаю, просто в чате дома что-то опять не поделили и скидываться не охота. Чатов теперь развелось на все случаи жизни: там и чат дома, и чат подъезда, чат детского сада, конечно же, чат собачьей площадки. Иногда и чат рюмочной на минус первом этаже. Для тех, кто решит записаться в поэты с целью повыступать, конечно же. Это из очевидно. Есть и другие, постраннее. Димка, который живой еще, имел в свое время чат этажа. Чтоб сразу было ясно, кто там гадит. Отчитывала всех, как становится ясно, уборщица. Всем попадало. Да, на работе надо работать, но и совесть должна же быть, говорила она.

Лифт, благо, в доме все же работал. И даже грузовой, если охота таскаться с великом на восьмой этаж. А мне охота, потому что подозрительно слишком выглядят обшарпанные стены и неработающий домофон. Взял с собой, чего уж теперь.

Пара дверей на нужном этаже была открыта, что, наверное, по-хорошему тоже насторожило бы любого нормального человека. Я тоже нормальный, просто до закрытия заказа оставалось пару шагов сделать, что ж теперь – бежать что ли? Будь я в фильме ужасов, а в подвале что-то загреметь решило – спущусь. Да, спущусь, потому что чо это опять там упало в этом самом подвале, раздражать же будет, пока не уберешь. Мышление взрослого человека…

У двери, которая была заперта, и в которую следовало доставить один из пакетов, висел старенький звонок. Даже интересно угадать, какой прикольный звук он издает. Не может же это быть просто скучное жужжание? Но таким оно и оказалось.

Снова резко запахло сладкими соплями. А потом со скрипом открылась железная дверь, за которой, как оказалось, стояла уже частично покрасневшая женщина средних лет. Новый цвет ее кожи едва ли гармонировал с атласным леопардовым халатом.

– Ну, я тогда у двери оставлю, – вроде бы сказал я перед тем, как броситься к стоящему у стеночки велосипеду.

Про соседей

– И ты его не стал забрать? Ну, пакет, в смысле.

– Не до пакета там. До лифта бы удачно добежать!

Уже дома, отдышавшись и скинув кроссовки у входной двери, пришлось осознать, что работа теперь любая идет с пометкой «с риском для жизни». Витька сидел дома как раз, вечер все-таки. По учебе что-то опять делал, хоть и без особого энтузиазма. Умная, но не во всем умная, конечно, колонка тратила заряд на кухне. Почти полная громкость позволяла выжившей части соседей наслаждаться группой «Сектор Газа».

Вообще с каждым месяцем, по логике вещей нынешних реалий, соседей должно было становиться все меньше, однако вопрос жилищный был все еще самым актуальным. Поэтому, едва одни съезжали или помирали на улице, на месте них оказывались другие. Семьи с маленькими детьми у нас особо не водились. Встретить таких в лифте – редкий случай. Сейчас еще действует предложение со скидками на жилье в особо защищенных районах города. Цены, естественно, кусаются, зато карапуза воспитывать в таких условиях проще – нет нужды ставить решетки на окна или брать с собой на улицу какое-никакое оружие. Все уже было сделано. И заборы там стоят будь здоров, и охрана круглосуточная, и отдельная бронированная комнатка для старенькой консьержки. Все для светлого будущего поколения, решившего родиться в разгар новой красной чумы. Нет, у нас, да и в других домах, конечно, тоже семьи с детишками никуда не делись – все-таки предложения сильно ограничены, на всех таких ЖК не хватит. Вот и продолжали некоторые ютиться в однушках, наследовать бабкины квартиры с высоченными потолками или продолжать традицию коммуналок. Если брать конкретно наш с Витькой дом, то, вроде бы, я видел парочку мальчишек лет десяти. Близнецов. Эти то успели пожить в мире, где можно пропадать во дворах сутками. Успеть то успели, но сами площадки игнорировали, потому что в телефонах прикольнее. Интересно, как оно теперь им, когда связь работает с перебоями примерно постоянно? Еще на этаже жила совсем молодая девчонка с младенцем.

Мы с ней первый раз у почтовых ящиков встретились. Точнее сказать, у почтовых ящиков стоял я, она – у двери в подъезд пыталась затащить коляску. Ну, я и помог тогда.

– Спасибо большое, – тихо сказала она, видно, скромная до жути, – Не знаю, как сама бы дотащила.

Ну, я и ответил, как есть.

– Никак. Вы зачем вообще выходили то в такое время? Опасно.

– Так, ребенку воздух нужен, – она еле слышно добавила «вроде как», – А балкона у нас нет.

Номерами, конечно, не обменялись, но познакомились аккуратно. Узнал, что зовут Аней, что переехала совсем недавно, что, оказывается, совсем соседи – живет на нашем этаже, но в другой стороне коридора. Сказала, что пока не работает, узнала, чем занимаюсь я. Ахнула, потому что вроде как опасно очень. Но не опаснее, наверное, чем гулять с коляской, когда заразы так много на улице, а патрулей нет еще. Посмеялись даже. На этом попрощались.

А так, не знаю даже, много ли еще семейных тут… Из совсем взрослых одиночки одни, из молодежи – тем более. Просто у первых квартиры свои в большинстве своем. А вторые – мы с Витькой.

– А что там было вообще? – он кричал из комнаты, как будто было хоть что-то слышно.

Я руки мыл, колонка перешла на новый альбом. Ничего не слышно, ну.

– А? – переспросил я, закрывая кран.

– Что в заказе, говорю, было, – повторил Витька, – Который ты решил не брать почему-то.

– Да в смысле «почему-то»? Чуть не убили же, а ты про пакеты, – может, бухтел я и по-доброму, но не врал ни минуты, потому что в том доме, кажется, получил первый или даже второй седой волос.

Витька затих, может, понял, что любопытство его было хоть и здоровое, но самую малость не к месту. Хотя, видно было, как ему интересно. Он часто ржал с наборов вроде «пачка презервативов плюс дыня». Иногда с умным видом анализировал, что можно из какого-то нетривиального набора приготовить. В том числе и потому, что дома этим занимался обычно он. А что такого? Учится дистанционно, работает – тоже, может себе позволить.

Он плюхнулся на старенькую кушетку, на которой обычно спал, снял очки и протер их краем футболки. Не растянутой, новенькой, недавно заказанной тоже с доставкой. Спускаться лишний раз то он спускается, но идти до пункта выдачи боится – далеко. Аж через три дома. Мало ли что случится, а велосипеда у него нет и не было никогда. Потому что кататься не умеет, а не потому, что дорого стало. Да и было тоже.

Потом уже, когда жевали на кухне под выпуск новостей макароны в крутом соусе, разговор снова ушел в сторону этих самых заразных. Как вообще так вышло, думали мы, что они в доме заразились, а не на улице от укусов или типа того? И почему двери все были на этаже открыты? Там два варианта, в принципе, есть: или все сбежали в страхе, едва увидев, что с их соседями стало, или, может, все было не так. Может, наоборот, первыми болячку подхватили именно они. Да и повыбегали на фоне этого на улицу в поисках пожрать. Я лестницу не проверял, может, там вообще окна все выбиты. Эти красные же не очень сообразительные. Увидели улицу через стекло и побежали. Кто ж их знает теперь.

– Тут давно вроде никто не ходил, – сказал Витя, посмотрев уже в наше окошко.

У нас тюль висит. Совсем для бабушек, но она тут была и до нашего заезда. Так что, кажется, будто снимать и нельзя – ее территория уже. После тюли, уже немного желтой и не отстирывающейся, были уже поновее шторы, спокойно пропускающие свет. Потому что тот, кто спит на кухне, спит крепко. Я то есть.

– Так, тебе то откуда знать, – ответил я, – Ты ж из дома не выходишь совсем.

– Не выхожу, но глаза то у меня есть.

Ага, целых четыре. Что-то очень я сомневаюсь, что в перерывах между лекциями, где непременно нужно сидеть с включенной камерой, Витя сидит у окошка и разглядывает бродячих собак или шпану, у которой инстинкт самосохранения еще пока нулевой.

Шпана эта, надо сказать, не наша – вроде как из одного из соседних подъездов. Площадка просто детская стоит у нас, вот и ходят сюда. Не играют уже, возраст не тот, но сидят на крышах детской горки, о чем-то громко болтают на своем уже не детском, но еще не подростковом языке. Матерятся и чирикают на пластике. Но в остальном ничем особо и не мешают. Неясно просто, как никто еще не навернулся к одному из красных, которые паслись давно еще рядом с этой самой площадкой. Один, кажется, даже пытался сесть на качели – понимал, значит, что такое, и как работает. Странно даже.

По телеку, на новостном канале, опять перечисляли районы особо опасные для пеших прогулок, которые, впрочем, запрещены так и не были. Все под личную ответственность, но по возможности, конечно, лучше передвигайтесь на бронеавтобусах, а сходя с них бегите в метро. Не бронированное, но по-своему безопасное и тихое, каким всегда и было. После прогноза погоды обещающего скоро первые снежинки, начиналась детская передача. Для тех, кому уже пора спать. Так и вижу эту малышню, делающую пометки в телефоне, куда завтра лучше не соваться, с интересом наблюдающую за блюром на теле сожранной понятно кем женщины, а потом сидящую в радостном ожидании. И вот, наконец начинается музыка из передачи «Спокойной ночи, малыши», где сначала перечисляют не меняющиеся раз за разом правила поведения на улицах. Потом, естественно – мультик. Куклы, уже видно, сильно потрепались, но продолжали помогать отойти ко сну новое поколение.

Я домыл посуду. Витька выключил телевизор.

Колонка доложила, что заряд скоро закончится, а вместе с ним и концерт для нас и для соседей. Интересно, живет ли за стенкой глухой дед, раз не приходил еще с разборками. Или, что менее вероятно, всем просто нравится. Мы перекочевали в комнату, где работал экран побольше, другой канал. А новости были все те же.

– Вон, – женщина в голубом костюме давала комментарий о происшествии в одном из районов, – Этот дом был сегодня!

– Оперативно они, – заметил Витя.

– Ага.

И правда, прошло то всего ничего – часа четыре, наверное, а уже кто-то доложил, что, все, дом закрывать на карантин надо, вызывайте специалистов.

– Перекроют все теперь, не пройти будет вообще.

– Так, проедешь, – посмеялся Витька.

Ну, да, проедешь там. Надо увольняться, наверное. Невовремя, конечно, Диму сожрали. Новеньких вроде не сильно много пришло в контору, да и вряд ли сразу все заберут себе по лишней смене. Деньги, зато, хорошие…

– А взял бы пакет, сидели бы и ели еще чипсы.

– Там не было чипсов, – ответил я, когда понял, что попался, – Ладно, да не было там ничего интересного. Клубника какая-то, безалкогольное вино. Ведерко мороженого какое-то вроде. А что еще? – не вспомню так, а в телефон лезть не охота уже, не так уж срочно все это, – Еще фрукты были, мне кажется. А так, ничего больше и не было.

Витька откинулся на кушетке, закрыл глаза, сняв заранее очки. Находился в послеобеденной борьбе с желанием подремать. Хотя, это уже послеужинная, получается.

– Полный гедонизм, – сказал он.

– Ты хоть знаешь, что такое гедонизм?

Витька повернулся ко мне, открыв глаза. С таким взглядом, будто это я тут вообще не шарю, а он уже полностью разгадал эту жизнь и выучил все нужные и не очень термины.

– Гедонизм – это кайфы…

Мы синхронно засмеялись.

Теперь уже и я сам думал, что надо было стащить пакет кайфов. Давно не ел клубнику. Последний раз, наверное, было, когда дачу еще не продали. Когда там еще огород был невозможны просто размеров. И с клубникой были грядки, и с луком, и несколько парников всяких тоже. Качели пластиковые в тени и тропинка до пирса. Вот там был бы полный гедонизм.

Я сказал Витьке, что умер Дима. Тот закономерно сказал, что никакого Димы не знает. Да ему и не надо знать.

– Это к тому, что еще смены надо бы взять.

– Надо бы или заставят?

– Одно и то же.

– Да-а.

Мы вместе вздохнули.

Вообще-то очень помогло бы, если б и Витька тоже на работу выходил не как придется, а стабильно. Понимаю, что с удаленкой с фрилансом сделать это не так-то просто. Он же еще и копить не умеет совсем! Или умеет, просто не с чего пока еще. У меня в прикроватной тумбе, на нижней полке, покрывшись пылью, лежит здоровенный сборник Уайльда, где между страничками спрятаны мятые и поновее купюры разного номинала. Так, на всякий случай, чтобы безбедно прожить остаток жизни, если решу помереть через пару дней.

– Велосипед то не сломал с этой беготней?

– Не, – сказал я, хотя не был в этом уверен, – Живой вроде еще.

– Начни бегать, – бросил Витя.

– Зачем мне бегать? Я ж говорю – не сломан.

– Да на всякий случай.

Не хочу учиться бегать. Думаю иногда про этот самый закон подлости. Ну научусь я марафонить ногами, и что тогда? Притяну только эти в себе заразных. Или похитителей. Или всех их вместе. Я лучше так. По старинке, на двух колесах своих.

– Заметил, кстати, – вдруг снова проснулся Витя, – Ребенка теперь вообще не слышно стало.

– Может, ты оглох от музыки своей просто уже, – сказал я, хотя и сам заметил, что на этаже стало заметно тише.

Не знаю наверняка, переехала ли она, потому что нашла кого, или потому что Витькина музыка ее достала в край. Тут не угадаешь. Нас, может, тоже детские крики не радовали, но мы ж не ходили ругаться. А могли. Но не ходили. Потому что дети орут, и сделать с этим что-то трудно. Сейчас, правда, как-то неудачно сердце кольнула мысль, а вдруг опять Аня ходила с коляской, пока улица пустая была совсем, без патрулей, а эти красные прятались, выжидали. Вообще, вдруг дети им кажутся куда вкуснее, а девчонку так, за компанию, сожрали?

А может, как оно скорее бывает в реально жизни, в том, что была до заразы, приехал к ней какой-нибудь гад знакомый. Бывший муж или парень, не знаю, с разборками, с дракой. За ребенком или, там, просто жизнь подпортить. А она девушка вроде такая тихая, ну, что она там сможет ответить? Про то,