Воронья ночь: невеста Кощея Бессмертного

– Жди меня здесь, – скомандовал Кощей и, опираясь рукой о дощатый пол, взобрался на верхнюю ступеньку.

Он быстро скрылся в глубине подвала, потому что лестница в какой-то момент словно вильнула в сторону. Стук сапог о ступеньки становился все тише, пока не исчез вовсе. Что ж, одно было хорошо: маловероятно, что он прятал в подземелье прежних невест, а иначе именно я карабкалась бы сейчас вниз по шатким ступенькам. Меня одолела скука. Я приблизилась к другому сундуку и осторожно приподняла его крышку. В нос ударил запах плесени. Дно сундука устилали черные, скрюченные, склизкие стебельки. Гадость. Крышка с грохотом захлопнулась, окутав меня облаком серой пыли. Я закашлялась, отскочила назад, бросила взгляд на одинокий вход в подпол. Кощей все еще пропадал где-то внизу. А что, если это вовсе не подпол, а лаз под землей от избушки ко дворцу? В Лукоморье болтали, мол еще прапрадед нашего царя повелел выкопать подземный ход из дворца к башне на окраине стольного града на случай вторжения. Хорошенькое дело! Путь люди гибнут, а царская семья бежит, сверкая пятками. В эту сплетню я легко верила, ведь Ярогневичи всегда приносили в жертву народ, но не себя.

Зеленоватое свечение, исходящее из подпола манило меня. Возможно, пока я тут дышу пылью, Кощей уже на полпути во дворец. Ни единого шороха из подземелья не улавливал мой чуткий слух. Царь словно испарился. Спускаясь вниз, он не предупреждал, что уходит надолго, а значит либо что-то пошло не по плану, и он попал в беду, либо в этом и состоял его коварный план. Эх, была не была. Последнее мгновение коротких раздумий, и я ступила на лестницу, ведущую в неизвестность. Ступенька скрипнула под ногой и как будто пошатнулась. Я нервно сглотнула. Отступать поздно. Дрожащими руками вцепилась в верхнюю перекладину. Оказалась, что лестница и вправду шаталась. Однако взрослого мужчину она выдержала, а значит и от моего веса не сломается. Наверное.

Я считала каждую ступеньку. Периодически наклонялась и смотрела вниз, но вид не менялся. Зато на двадцатой ступеньке я перестала видеть окошко, ведущее в избу. Я спускалась все ниже и ниже, пока ладони не нацепляли заноз до такой степени, что больно было держаться. Ноги тоже устали. Я словно зависла на маленьком кусочке лестницы посреди пустоты, окутанной зеленоватым туманом.

– Эй! – крикнула я, окончательно отчаявшись. – Кощей, ты здесь?

Ответом служила гнетущая тишина. Я успела спуститься еще на три ступеньки вниз, когда откуда-то сверху раздался тихий, еле слышный хлопок. Меня с головой накрыла волна всепоглощающего ужаса. Неужели Кощей каким-то образом вылез на поверхность и захлопнул дверцу подпола? Забыв об усталости и истерзанных ладонях, я принялась карабкаться наверх. Предстояло преодолеть ровно шестьдесят три ступеньки. Ради собственного спокойствия я вновь начала счет. Путь наверх преодолевала быстрее, чем спуск. Вероятно из-за жуткого волнения, терзающего грудь. На тридцатой ступеньке заныли колени, но я не сдалась. Оставалось совсем немного до выхода из этого проклятого подземелья, и я готова была пожертвовать многим ради спасения. Я больше не смотрела вниз. Мой взгляд был устремлен вверх, но ни на пятьдесят первой, ни даже на пятьдесят восьмой ступени окошко в избу не просматривалось. На шестьдесят четвертой ступеньке я решила, что просто ошиблась, спускаясь, задумалась да проворонила участок лестницы. Последние силы положила на этот подъем. Позади осталось еще тридцать ступеней. На глаза навернулись слезы. Слабое утешение оказалось самообманом. Очевидно, что лестницу окутывал морок. Я угодила в ловушку, отыскав ответ на вопрос, который так долго мучил меня. Но, быть может, предыдущие невесты оказались умнее. Много ли нашлось дурочек, которые спустились в темный подпол незнакомой избушки вслед за чародеем? Сомневаюсь. Сейчас, очутившись наверху, я бы уже не допустила эту ошибку. Лучшим решением было отыскать в горнице топор, ну или хотя бы кочергу и попытаться прорваться на волю, сквозь еловые ветви.

Я обхватила лестницу руками и громко всхлипнула. Знала, что через какое-то время лишусь сил и упаду, настигнув наконец дна подземелья. Или у подпола вовсе нет никакого дна? В таком случае, лучше умереть от голода и жажды, чем вечно болтаться в туманной пустоте. Я пыталась заплакать, выплеснуть напоследок все горе, но не смогла выдавить и слезинки. Душу переполняла не печаль, не страх или сожаление, а отчаянный гнев.

– Ненавижу, ненавижу, ненавижу! – прорычала я, со всей силы ударив кулаком по ступеньке.

Лестница вновь пошатнулась. Слух пронзил жалобный стон ветхого дерева. В тот же миг в голове родился план. Пусть мне не удастся выбраться отсюда, зато проклятая лестница не заберет больше ни одну несчастную девицу. Я раскачивалась из стороны в сторону, подпрыгивала на ступеньке, представляя, что крушу целый кощеев дворец.

– Кхм, кхм – снизу раздалось тактичное покашливание.

Я замерла с занесенным кулаком, медленно повернула голову на звук.

– Поговорим наверху, – предложил Кощей.

Его тон обещал, что разговор будет не из простых. Это разозлило меня еще больше.

– О, с удовольствием, – охотно отозвалась я. – Только пока не знаю, как подняться по лестнице, у которой нет начала и конца.

– Ты сможешь выбраться, если… – замялся он, – если я буду держать тебя за руку.

Я оставила последние силы, когда колотила лестницу, выплескивая свою ярость. Очередной долгий подъем, да еще и с помощью всего одной руки мне не перенести.

– Как ты себе это представляешь? – огрызнулась я. – Таким нелепым образом мы будем подниматься целый день.

Лестница заходила ходуном. Кощей преодолевал одну ступеньку за другой, невзирая на то, что я оставалась на месте. Если он ждал, что я все-таки протяну ему руку, то напрасно. Даже если придется остаться в подземелье навечно. Но он и не думал тянуться ко мне. Чародей поднимался до тех пор, пока наши ноги не оказались на одной ступени. Он стоял за моей спиной, прижавшись вплотную, а свою ладонь положил поверх моей руки.

– Ступеньки слишком ветхие, – попыталась возразить я. – Они не выдержат нас обоих.

Кощей задумчиво хмыкнул.

– Странно, что тебя это беспокоит.

Чтобы произнести эти слова, он наклонился к самому моему уху. От его горячего дыхания по коже пробежали мурашки. Я ругала себя за это. За то, что мне приятна его близость. Простояла бы так еще не одну минуту, но, пересилив малодушие, занесла ногу и поставила ее на ступень выше. Кощей сделал то же самое. Я больше не вела счет, но мы преодолели не больше двадцати ступеней, чтобы оказаться на поверхности. Выбравшись наружу, первым делом отошла подальше от злополучного окошка в подпол. Слезы рвались наружу. Я устало опустилась на лавку у стены. Притупленная отчаянием боль теперь вернулась и, казалось, усилилась троекратно.

Один из шариков света располагался на столе. Я протянула к нему руки и ужаснулась, увидев ссадины, царапины и занозы. Никогда прежде белая кожа не выглядела так отвратительно. Я следила за своими руками, наносила сливки по вечерам, в холодную погоду не забывала про рукавицы. А теперь они выглядели хуже, чем у конюха. Неожиданно шарик света стал ярче. Кощей подошел с противоположной стороны стола и одарил пристальным взглядом мои многострадальные ладони. Мысленно приняв какое-то решение, он отошел печи, возле которой стоял красивый, украшенный резными узорами сундук. Сейчас, при более ярком свете я видела, что он отличался от других. Неспроста кто-то запер его на ключ (Кощей вытащил его из-за печи). Я даже приподнялась, пытаясь заглянуть внутрь, когда он откинул крышку сундука, но совсем ничего не разглядела. Чародей вернулся с двумя баночками и одним пузырьком в руках.

– Я велел тебе оставаться здесь, – наконец напомнил он.

Он пытался сдержать свое раздражение, однако сердитые нотки в голосе все равно выдавали истинное настроение. Не поднимая на меня глаз, он откупорил пузырек. Раздался приглушенный хлопок.

– Тебя долго не было, я испугалась, – это была наглая ложь.

Кощей посмотрел прямо мне в глаза. По недоверчивому выражению его лица я поняла, что он сомневается, а потому поспешила увести разговор в другое русло:

– Почему в этот подпол нельзя спускаться без тебя?

Ладони охватило сильное жжение. Самая обыкновенная на первый взгляд вода из пузырька будто огнем опалила руки. Я скривилась от боли, но когда Кощей заговорил, она немного отступила.

– Потому что защитные чары отторгают чужаков, а я вырос здесь.

Я удивленно огляделась вокруг. Не верилось, что сам Кощей Бессмертный когда-то жил в крошечной избушке посреди дремучего леса. Даже самая маленькая светлица наверняка была больше горницы, в которой мы сейчас находились.

– Ведь твой отец…

– Чернобог, – продолжил за меня он. – Я не всегда жил во дворце, и не всегда правил Навьим царством, как думают многие. Мне довелось прожить на земле сотни лет. Люди забыли, что когда-то я не был царем, зато в вашей памяти накрепко засели мои самые плохие поступки.

Когда последние капли жгучей воды испарились с кожи моих рук, Кощей открыл первую баночку. В нос ударил ядреный запах полыни и еловых шишек. Вонючая мазь на удивление приятно холодила кожу. Пока чародей бережно втирал смесь в мои ладони, я думала о том, что никогда не слышала о его матери. Все говорят о Кощее, только как о сыне Чернобога. Этому находилось лишь одно объяснение.

– Твоя мать была смертной?

На мгновение он застыл. Наверняка ему впервые за долгое время задавали этот вопрос, а может и вовсе никогда.

– Да, – ответил он, – продолжая втирать мазь с тем же трепетом.

Я не решалась задать новый вопрос, который так и норовил соскочить с моего языка, а чародей молчал. Разговор оказался для него не самым приятным. Однако, как это обычно бывает, сомнения пали в неравной схватке с любопытством.

– Раньше я думала, что Яга – и есть твоя мать, – призналась я, вспомнив о своих глупых размышлениях.

Резкий запах уже не казался таким противным, поэтому когда Кощей зачерпнул новую порцию зеленой кашицы, чтобы нанести ее на вторую руку, я приняла это безо всякого отвращения. Мои слова вызвали у него слабую улыбку.

– В какой-то степени, так оно и есть. Моя мать умерла, едва только успела дать мне жизнь. Яга помогла ей разрешиться, но не сумела спасти. Она вырастила меня, помогла совладать со своими силами.

Я с удивлением обнаружила, что все занозы вылезли из под кожи и теперь оставалось лишь стряхнуть мелкие щепки с рук. Мазь оказалась не просто целебной, а чудодейственной.

– Чернобог любил твою мать?

Вопрос сорвался с губ прежде, чем я успела осмыслить, насколько он личный. Звук открывающейся крышки новой баночки прозвучал слишком громко в звенящей тишине.

– Нет, – Кощей поднял на меня глаза. – А иначе он бы не заставил ее страдать.

Содержимое третей тары пахло медом и полевыми цветами. Так вкусно, что захотелось, попробовать ее на вкус. В животе протяжно заурчало. Наверное, от слуха Кощея это не уклонилось, ведь он постарался скорее закончить процедуры. А возможно, я просто надоела ему своими расспросами, и он желал как можно быстрее избавиться от меня. Честно говоря, я сомневалась, что третье снадобье требовало особенного обращения, но мне были приятны осторожные, ласковые прикосновения чародея. К сожалению, счастье не может длиться долго: он выпустил мои ладони из рук и закрыл крышку баночки. Но приятные неожиданности для меня не закончились. Он вытащил из-за пазухи серебряную подвеску в виде дерева, заключенного в круг, с крепкими корнями, длинными ветвями и плодами – рубиновыми яблоками.

– Когда душу переполняет гнев, он воспламеняет колдовскую искру, и силы выплескиваются непредсказуемым образом. Этот оберег поможет держать силы в узде, пока ты не обучишься. Носи его, не снимая.

Никогда прежде я не видела подобных украшений. Это была не одна из тех драгоценных безделушек, похожих одна на другую, которыми полнился базар на ярмарке в Лукоморье. Настоящее сокровище. Я с трудом оторвала взгляд от украшения, прежде чем повесить его на шею.

– Спасибо.

В пятки словно вбили гвозди. Я плелась за Кощеем, еле переставляя ноги. В душе сидело стойкое предчувствие, что желание гулять по лесу исчезнет на денек-другой. Однако путь по лесной тропе показался мне не таким уж сложным и изматывающим, когда мы вышли из прохладной тени на залитую солнцем поляну. Полуденные лучи слепили глаза, живот сводило от голода, а мучительная усталость, вызванная недосыпом, кружила голову. Я мысленно благодарила Кощея, что он отложил все разговоры и позволил мне преодолеть дорогу до дворца молча. Мне впервые больше всего на свете хотелось поскорее оказаться в этих каменных стенах. Конечно, я не оставила планы по возвращению в Лукоморье, но решительные действия требовали ясного ума и много сил. Ни того ни другого у меня не было.

Высокие своды дворца встретили нас спасительной прохладой. Я прижалась разгоряченной щекой к стене и опустила тяжелые веки, не веря собственному счастью. Взгляд упал на разорванный, грязный сарафан, потерявший свой небесно-голубой оттенок. Кажется, на подоле даже темнели капельки крови. Неясно только чьей: моей или чудища, которого зарубил Кощей. Лицо непременно залилось бы краской, если бы уже не было красным от жара. Страшно представить, в каком безобразном виде я предстала перед чародеем. Полученный от него в дар венец я потеряла где-то в зарослях, волосы наверняка растрепались.

– Буду благодарна, если ты позовешь Любаву, – не открывая глаз, пробормотала я. – Пусть возьмет для меня какой-нибудь сарафан, схожу в баню.

И пусть просить царя о таких пустяках было не слишком уважительно, сейчас меня не заботили манеры. Я едва успела договорить: уже в следующее мгновение напала зевота.

– Ты голодна и не спала всю ночь, – наставительно напомнил он. – Хотя бы отобедай для начала и поспи немного.

– Не хочу спать, – выпалила я быстрее, чем следовало.

Затылком почувствовала на себе его подозрительный взгляд, но не обернулась, потому что не хотела врать, глядя ему в глаза. Стыдилась после откровения из прошлого, сказанного в старой избушке. Пока что он не причинил мне никакого вреда, даже наоборот. Но перед глазами все еще стояла страшная сцена первой ночи: очи, пышущие алым огнем, истошный вороний крик оборотней. Я надеялась, что он пропустит мои слова мимо ушей, уйдет, но напрасно.

– Почему?

Потому что меня пугал его облик. Я наконец повернулась к нему, встретилась лицом к лицу, но не смогла признаться. Однако не зря он прожил несколько сотен лет. Многие вещи Кощей понимал без слов. Он видел до боли знакомый страх в моих ореховых глазах.

– Не стоит себя мучить, – произнес он с такой горечью, что сердце защемило. – Больше тебе не придется видеть мой безобразный облик.

Глава 8 Двенадцать невест

Я нервно стучала пальцами по столу, пока Любава где-то бродила. Кощей не попадался мне на глаза вот уже несколько дней, а я, как и обещала, не снимала подаренный им оберег даже в бане. Поначалу казалось, что покинув заколдованный подпол избушки, я еще по меньшей мере седмицу не пожелаю выходить из своей светлицы. Однако скука быстро одолела меня. Единственной собеседницей в огромном дворце была Любава, которая стала частенько куда-то пропадать. Она приходила по утрам, приносила колодезную воду, помогала мне собраться, и уже к полудню покидала окрестности дворца по дорожке, вымощенной камнями.

То ли сегодня у помощницы появились неотложные дела, то ли она просто забыла, да только небо давно озарилось рассветом, а я все так и сидела в одиночестве. Однако таз с чистой водой отыскался прямо за дверью. Возможно, Любава пришла слишком рано и не захотела меня будить, а может услужил кто-то другой. Я чувствовала себя отшельницей, была готова даже встретиться с одним из оборотней с пира, но не страдать больше в тишине от собственных мыслей. Кощей скрывался очень умело. Мы не встречались ни в трапезной, ни в саду. Будто во дворце и вовсе не было царя. Хотя я только и делала, что слонялась по коридорам с утра до вечера. Даже откинула дурные воспоминания, и заглянула в главные палаты. Там чародея тоже не удалось отыскать.

Сегодня стоял весьма погожий денек. Ночью прошел дождь, и душную жару сменила приятная прохлада. Настала пора выбраться из каменного укрытия и провести время на свежем воздухе. К тому же, лесовички уже давно заскучали без новых сказок. Едва только я подумала об этом, как дверь распахнулась. На пороге стояла Яга. Она оглядела меня с головы до ног живым глазом, хмыкнула и вошла без приглашения, бодро постукивая по полу своей клюкой. Сама от себя этого не ожидала, но я обрадовалась ее присутствию.

– Бездельничаешь, девка?

Воодушевление улетучилось так же быстро, как и возникло. Я тихо цокнула языком, но не стала больше напоминать ей свое имя. Вряд ли она забыла его в силу возраста, ведь для своих почтенных лет Яга обладала весьма острым умом. Раньше мне казалось, что Кощей стар как мир, но если она нянчила его во младенчестве, то страшно даже представить, насколько она древняя.

– Сидишь тут тихо, как мышь в подполе, – фыркнула она с укоризной. – Надоело по лесу шастать?

Яга словно подбивала меня встать и вновь отправиться навстречу приключениям. Странно, ведь Кощея явно разозлила моя прогулка по болотам.

– С местными девицами не сладила, – огрызнулась я. – Больно они у вас зубастые.

Низкий, гортанный смех вырвался из уст Яги.

– Да и ты не промах. Русалки, вон, до сих пор тебя добрым словом поминают, – тонкие губы старухи изогнулись в кривой улыбке. – Глупая пока, правда, неопытная, но это поправить можно. Научу тебя уму-разуму, ни одна болотница вокруг пальца не обведет.

Яга призывно махнула рукой и вышла за дверь, явно приглашая меня последовать за ней. А я долго не думала, догнала ее в коридоре. Что-то в ее словах зажгло угасающий огонек азарта в душе. Захотелось показать и русалкам, и кикиморам, и всей остальной нечисти, что им не удалось меня запугать. Я заботливо взяла Ягу под руку на лестнице, помогла спуститься. Может, в опеке она и не нуждалась, но довольно хмыкнула, почувствовав мою поддержку.

– Идем в твою избушку? – насторожилась я, когда старуха повела меня за собой в сени, а оттуда вышла на крыльцо.

– А что, поджилки затряслись?

Яга опустила клюку на верхнюю ступеньку и остановилась вполоборота ко мне, выискивая страх в молодом лице.

– Вот еще, – хмыкнула карга. – Пусть жених тебя лесными тропками водит, а я уже стара для таких прогулок.

Я облегченно выдохнула. Вновь оказаться в темной ловушке без начала и конца вовсе не хотелось. Хоть Яга вряд ли стала бы запирать меня там, но ощущение липкого страха при воспоминании об ужасной лестнице каждый раз оживало внутри. Возможно, когда-то это чувство стихнет, но пока оно скребло по нервам острыми когтями. К тому же, лес и без старухиной избушки таил в себе много опасностей. Хитрые кикиморы, готовые сожрать меня, и огромное, отвратительное чудище все еще стояли перед глазами.

– Тот… вурдалак в лесу, – вспомнила я, как назвал Кощей мерзкое существо, – был единственным в своем роде или есть ему подобные?

Мы спустились с крыльца и ступили на мягкую зеленую траву. Яга скосила на меня взгляд, но удивления не выказала. Привыкла к неожиданным вопросам.

– В этом лесу их больше нет. Пока что.

– Как это пока что? – не поняла я.

Неужели вурдалаки размножаются, словно папоротник?

– В Навьем царстве шибко много их развелось. Не один, так другой сюда явится.

Мы обогнули дворец, свернули на широкую тропинку. По всей видимости, Яга не собиралась покидать даже пределов царских владений.

– Почему Кощей не уничтожил чудище, как только оно объявилось в лесу?

– Вурдалаки – твари хитрые, – ответила старуха. – Он днем прятался, а ночью выходил, когда леший бдительность теряет. Кощей искал его, да только без толку.

– А откуда они берутся?

Старуха усмехнулась.

– Любопытная. Это люди убиенные. Когда в Навьем царстве кто-то не своей смертью помирает, через шесть дней поднимается из земли вурдалаком, ежели ритуал не провести да не направить духа куда надобно.

– И ритуал этот ты проводишь? – догадалась я.

Яга самодовольно хмыкнула.

– А кто ж еще.

Нельзя точно сказать, насколько Яга устала от моих вопросов, ведь она всегда выглядела немного сердитой. По крайней мере, она терпеливо отвечала, а я слишком долго просидела в одиночестве, чтобы пренебрегать возможностью побеседовать и побольше разузнать о нечисти и других напастях Навьего царства, ведь, судя по всему, мне придется задержаться здесь надолго.

Мы подошли к бане. Я удивленно воззрилась на старуху, но та и глазом не моргнула: отворила дверь и уверенно вошла внутрь. На удивление, воздух, пропитанный древесным ароматом, не был спертым, меня не душила жара, а значит баню не топили. Старуха шла впереди. От стука ее палки банник наверняка проснулся. Она без малейшей тени страха распахнула дверь в мыльню, зажгла лучину.

– Почему не колдовской огонь? – удивилась я.

– Банник его не переносит, – скривилась старуха, как бы от отвращения к излишней сложности.

Когда темное помещение осветилось со всех четырех углов, я поняла, что ведьма заранее подготовилась: вместо душистого мыла и мочалки на лавке стоял таз, доверху заполненный темной водой, а рядом – пузырек с водицей кристально-чистой, словно набранной из весеннего ручейка.

– Снимай эту безделушку, – она указала крючковатым пальцем на мою грудь, где алели рубиновые яблоки оберега. – Больше она тебе не пригодится.

Я стянула подвеску с шеи с некой опаской. В прошлый раз нежданная сила сорвалась с моей руки и едва не подожгла дерево. Что будет, если это повторится вновь? Мы заживо сгорим в бане? Старуха отошла к печи, угольком нацарапала на глиняной поверхности какой-то символ. Вдруг будто бы из глубины прозвучал отдаленный шепот. Я прислушалась. Звук повторился. Слов было не разобрать, но исходили они явно из таза, что стоял на лавке. Я склонилась над темной гладью.

– Ззлата, лукоморссская царицца, – шипел таинственный голос.

Темный омут манил к себе. Хотелось погрузить голову в воду, увидеть того, кто зовет. Я протянула руку.

– Давай, – потребовал голос, почуяв мое любопытство, – коснись меня.

Расстояние между пальцами и тазом сокращалось. От воды веяло промерзлым, погостным холодом. Но что-то внутри подсказывало: беги. Я одернула руку, а существо злобно зарычало.

– Молодец, – похвалила Яга.

В полумраке ее белый глаз словно светился в темноте. Она уже давно закончила рисовать символы и теперь внимательно следила за каждым моим действием. Я помотала головой, стряхивая наваждение. Мысли, словно окутанные туманом, постепенно приходили в порядок.

– Кто это был?

– Лихо одноглазое забавляется, – мрачно улыбнулась старуха. – Заманивает любопытных козочек, а как наиграется с ними – съедает.

Плечи вздрогнули. Каждую седмицу меня здесь пытался кто-то слопать. Закрадывались сомнения, что именно Кощей стал причиной неистового страха лукоморских перед Навьим царством. Здесь и без него хватало чудовищ.

– Русалки врут, кикиморы – тоже. Лихо зовет царицей, чтобы заманить и сожрать. Здесь хоть кому-то можно верить?

Седые брови Яги взметнулись вверх.

– Что ты слышала из чана? – переспросила она.

Я повторила:

– Голос назвал меня лукоморской царицей.

Старухины глаза сощурились. Она разглядывала меня так внимательно, словно долгое время упускала какую-то деталь, и лишь теперь разглядела скрытую истину. Она слегка наклонила голову, и от того радужка живого глаза блеснула в желтом свете лучины.

– Хмм, – протянула она, пожёвывая и без того впалые губы.

Похоже, слова лиха не показались ей обычной ложью. Странно, ведь нечисть только и делает, что обманывает. Возможно, она считала, что существо сделало некое пророчество, ведь мне предстояло стать женой Кощея, а следовательно и царицей. Только причем тут Лукоморье? Неужели в будущем Кощей полностью поработит его и станет там властвовать, перерезав род Ярогневичей? Я даже не знала, печалиться мне, страшиться или… радоваться. В Лукоморье давно не все гладко, царь состарился и уже не так хорошо справлялся с напастями вроде неурожая или частых набегов разбойников на селения. А сын его, Радим – далеко не самый приятный молодец. Взгляд у него колючий, и язык злой.

Яга усадила меня на лавку, схватила пузырек с чистой водицей, откупорила пробку и наклонила его над таинственным омутом. На моих глазах темная водная гладь преобразилась до неузнаваемости. От таза теперь веяло не ледяным холодом, а приятным теплом. Вода обрела прекрасный небесный оттенок, она переливалась и сверкала, словно маленькое озеро под яркими солнечными лучами.

– Всего одна капля живой воды способна изменить целый пруд мертвой, – наставительно проговорила старуха.