скачать книгу бесплатно
Снег и пепел
Дарья Коробкова
Когда прежняя жизнь рушится на глазах, а в новой никто тебя не ждет. Когда древние погосты были разрушены, а идолы сброшены в костер, они остались одни в большом новом мире.Боги, древние как само время и пространство, превращаются в жалкое подобие самих себя. На фоне декораций сменяющихся происходит деградация тех, кто называли себя великими.Правь и Явь умерли, осыпались пеплом истории. Книга содержит нецензурную брань.
Снег и пепел
Дарья Коробкова
© Дарья Коробкова, 2024
ISBN 978-5-0064-2986-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«Снег и пепел»
В этой тьме,
И личной
И мелкой,
Перепетой не раз
И не пять,
Я кружил поэтической белкой.
В. Маяковский.
2000 лет до нашей эры.
Явь блистательна, ярка, чудна и завораживающая в своей ужасающей правильности красоты. Бестелесные духи слоняются по полям. Они пьют, гуляют и веселятся. Люди, много людей, так много что у Кощея кругом голова идет.
Ярило, солнцеликий, громкий, звонкий как журчанье ручья весенней капели, гуляет среди них, смеется заразительно и пьет. Кощей не понимал, не осознавал зачем он это делает. Для него они сгусток жизни, смешанный с костями, мясом и кровью. Странные, далекие и непонятные.
Давно мертвые и не заслуживающие никакого внимания.
Он не понимает почему Ярило пригласил его, думает про княжескую вежливость. Все-таки новенький, едва сошедший на землю бог, нужно поприветствовать. Чернобогу кажется все равно, главное, что сын здесь. Странный он, поросший пылью веков и забытыми колядками о страшном боге, что правил в древности.
– Гой еси, брат.
Он возникает внезапно, хлопает по спине дружески, изображает вековую дружбу, которой не было. Для Кощея в новинку, для Кощея вся жизнь как причудливая роспись на избах. Жизнь новая и блистательная как перо жар-птицы.
– Гой еси, брат. Чего не пьешь с остальными?
Он смотрит на блеклые, но искрящиеся светом души, что пьют сладкую медовуху, заедают спелыми ягодами и свежим хлебом из печи сделанный Сварогом. Неужели смерть павших воинов, обещанная, желанная выглядит так? Почему-то данность, обыденность плохо укладывается, плохо сортируется в его голове.
Вечный пир, вечная обжираловка?
Место где души утопали в достатке и тщеславие. Не место спокойной тишины садов и стрекота кузнечиков.
Законы древние, законы ветхие, хрупкие и крепким монолитом засели в голове из-за многочисленных часов, когда отец вдалбливал в него. Он мог понять их, но что-то простое, обыденное для него далеко как звездное небо и луна. Мать Сыра Земля говорила, что он всему научится, нужно только время и желание.
Возможно она права, но Кощей не понимал, как именно. Разве время не песок, что сыпаться быстротечно, подтверждая, что ничего не вечно? Время голодный волк, сжирающий жизни-огоньки людей, оставляя прах и пустоту после себя.
Он так же не понимал мать, как и отца.
– Выпить чарку с новым сыном нашей земли, дело важное, нужное.
Ярило усаживает его за большой стол, рядом на соседнюю лавочку. Стайки душ стекаются к столу, переговариваются громко, о чем Кощей не понимает.
– Скатерть, скатерть самобранка дай нам еды, милая. Дай нам все самое лучшее, дорогая, – Ярило постучала рукой по столу, улыбаясь. – Угости наших дорогих гостей.
На столе появляются разные, вкусно пахнущие разносолы; печеная рыба, мясо ягненка, самовар с чаем, каши с фруктами, овощами и ещё многое, многое другое чего Кощей никогда не видел. Довольствоваться участью наследника Нави, значило смирение и вековое спокойствие, так всегда говорил Чернобог, редко выпуская сына в мир.
– Кушай, княжич Нави, кушай, – Ярило улыбается ярко, солнцем греет всех присутствующих. Кощей слышит, как журчит весенняя капель в лесах, как скачет олень рогатый по живой земле, как птицы поют о приходе весне.
Потихоньку подобно юному младенцу, открывает он мир иной, новой, но такой интересный. Люди, люди, как много в этих существах энергии, как много жажды жизни. Как казалось в такой короткой вспышке под названием жизнь, они умудрялись радоваться всему. Поразительные создания.
Дни тянутся, превращаясь в недели, недели в месяцы, а месяцы в года, тягучей патокой меда капают с ложки в чай.
Он пьёт, пьёт так много что насытиться не может. Медовуха и виноград текут рекой, окрашивая весь мир в причудливые узоры на воде. Свобода, наконец-то свобода, такая желанная и нужная. Свобода от оков душных, железных как зубы зверя, смыкающиеся на свежей плоти.
Глубоко в душе трудно признаться, но он ненавидит давящую ответственность, возложенную Чернобогом на него. Он не выбирал жизнь, он не выбирал быть рожденным сыном от него и Матери Сыра Земля.
Будь Ярило рядом, посмеялся, сказав что молодым не так ведома жизнь как старикам. Проще говоря, думал Кощей, юношеское чудачество, присущее всем молодым, едва оперившимся существам. Наверное, правда, Кощей не стал тогда спорить.
Матушка Земля обмолвилась однажды о данном слове за него перед Чернобогом. Отпусти сына, отпусти радость нашу, пускай постигает мир простой, людской, смертный. Как он станет повелителем Нави после тебя если знает смерть, но не жизнь?
Он не сказал тогда, но благодарен был матери. Порой ему казалось, что отец слушал только её и никакого больше.
– Не думал, что Род приведет сюда тебя, брат. Но все равно рад видеть.
Кощей улыбается почти не лицемерно Святовиту, чокается бокалом с вином, выплескивая бурую жидкость за края. Аркона не самый любимый его город, но скрасить досуг тут можно. Остров на краю мира с богато живущими людьми у которых ладится торговля заморская, прибрежная. Молочные реки, кисельные берега и расписные голубые крыши изб.
Одним словом, мечта всех людей, добраться до золотого, богатого острова Аркона, острова что скрыт далеко в море.
– Гуляю я, путешествую по миру.
Кощей делает жадный глоток вина, осушает чарку. Он слышит, как перестукиваются кости внутри, как алкоголь забирается в проемы между божественной сущностью и прахом. И растворяется медленно-медленно. Они не пьянеют от алкоголя смертных, но все равно приятно пропустить по стаканчику, заполнить сознание хоть чем-то.
– Ясно. Что слышно на материке? – Святовит катает чашу в руках, смотрит на вино цвета крови, а Кощею чудится звон мечей на поле боя и свист стрел, пронзающих грудь смертных. – Я слышал Перун вернулся с Севера.
Кощей оглядывает опорный пункт башни, ночь нежным покрывалом скрывает их ото всех любопытных смертных, сидящих на постах охраны. Море так далеко, шумит, угрожает, предупреждает. Стихия не дремлет, стихия охраняет себя, сжирая путников, осмелившихся пересечь её просторы.
– Не только он кажется, – шутит Кощей. – Скоро масленица, все собираться будут.
Боги скверные, боги расчетливые, боги страшные в гневе. В них нет добродетелей, нет жажды жизни, нет все прощения и желания меняться. Кощей давно усвоил это, заучил как правило. Точно так же как буквицу и руны, что так упорно заставлял учить Чернобог.
Кажется, один Ярило, яркое весеннее солнце, блистает среди них, да Святовит и все.
– Ха, как всегда будет балаган, – он усмехается, делая глоток вина. Вино вкусное, горькое и едва сладкое на кончике языке.
Голову заволок туман, тут же исчезнув. Алкоголь людей не действует на них, но Святовит был не против таких даров от жителей Арконы. Он любые подарки любил.
– Ты будешь на празднестве? – Кощея садится на бревенчатый пол смотровой башни, голова закружилась то ли от восторга, то ли от шума моря. – Я думаю много кто ждет тебя.
Святовит качает головой, указывает на деревянный идол на вершине острова и улыбается грустно, надломлено, будто извиняется. В каком-то смысле Кощей ему понравился. Нерадивый мальчишка, незнающий истинного мира. Он смотрел на него как старик с высоты своего жизненного опыта.
Когда-то он тоже был мальчиком, верящим в идеалы и ищущий место в бесконечности зовущейся жизнью. Но потом случилась настоящая жизнь где ни места доброте, а одна только жесткость, боль и грубость.
– Не могу, идол поставили. Теперь ещё больше обязанностей.
Кощей анализирует, думает, пытается понять сказанное. Обязанности слово странное, треснутое, далекое и тяжелое как корабли варягов. Обязанности подобно цепям Локи привязанного к сердцу земли, содрогаясь каждый раз от яда, капающего со змеиной пасти.
Он ловит себя на странном выводе – ему страшно быть ответственным и обязанным.
– Как скажешь, твоя воля.
– Передай всем от меня поклон, – Святовит допивает чашу вина, ставит на пол, кладет руки на подоконник и смотрит, смотрит в завораживающее красотой небо. – Пускай приезжают к нам.
– Хорошо.
Кощей отмахивается от осознания, страшного и жуткого осознания, что боится остаться один наравне со всей ответственностью. Та страшная ответственность, которая идет вкупе со статусом сына Чернобога. Нет, нет, он не может и не хочет. Не желает, как чумной шарахается от этой мысли.
Утром ранним Кощей отплывает на одном из кораблей, увязавшись с экипажем как матрос. Море неспокойное, бурное шатало корабль как щепку, приходилось цепляться за борт, чтобы не вывалится с корабля. Первый раз, когда он не использовал свою силу, путешествовал как смертный человек. Странное, щекочущее чувство приятно будоражило. Что-то новое, что-то интересное и необычное, разбавляющее скучную самобытность.
Возможно ему стоит чаще плавать в дальние места на кораблях.
Яровит на смотровой башни стоит, смотрит устало, рассеянно, провожая взглядом корабль. Не ясным, блеклым запахом несет с моря, что-то о далеком будущем где богам пришел конец, а на улицах реки крови. Святовит сидит на полу, трясет в руках древние руны, кидает.
Предзнаменование, четкое, яркое вырисовывается на деревянных рунах. Алатырь гаснет возрождаясь, зверем придет война в края, огонь не пощадит вас. И еще какая-та тарабарщина значения, которой он не понимает. Кто знает может в будущем они порхать по небу будут как птицы или еще какая дрянь.
– Не утешительно, – замечает Яровит.
Руки дрожат мелко, предвкушая кровавые войны и набеги саранчи на посевы если люди не почешутся что-то изменить. Страшно ли? Да. Всегда страшно пускать первую стрелу в лоб противника. И видеть, как жизнь гаснет в его глазах, и знать что никогда не станешь прежним после этого.
– А когда было утешительно? – подмечает со смешком Святовит.
***
За стенами яранги буря бушует, бык зимы злобствует, сметает снежной метелью всех на своем пути. В яранге тепло, трещит огонь в маленькой печке, а теплая шуба из оленей кожи согревает. По-семейному хорошо, сказала бы Морена.
Не то что на севере, ближе к ледникам где мороз колючий как зубы зверей, а северное сияние не прекращается. Она помнит все зимы проведенные там смазанным клубком шерсти для пряжи. Ничего ясного и ничего четкого. Холодное безразличие и крики. Бесконечные крики, завывания и гнойная тоска, сочащиеся со всех щелей.
Лицо Лады, матери, до сих пор стоит бессвязной картинкой перед глазами. Она все кричит, кричит не прекращая. Сварог затыкает уши, хмурится грозно и уходит работать в мастерскую. До самого утра, Морена помнит, слышала стук молота о раскалённый металл.
Тогда хотелось только бежать, бежать как можно дальше от тоски и безразличия. И она наконец-то исполнила детскую мечту.
– Возьми.
Майя садится рядом, протягивает румяный хлеб, а сама уже дожевывает свой. Щеки раскраснелись, глаза блестят ярко, а губы растянулись в улыбке. Не то что она, серая, холодная как закатное небо.
– Спасибо.
Она никогда не была в гостях у кочующего народа севера, видела издалека, наблюдая их маленькие фигурки среди ледников и белых сугробов. Но даже забавно, что именно они приютили её, стоило осмелеть и сбежать из семейной избы.
Хотя даже семьей не назовешь, скорее сожители, которые не обращали внимания друг на друга. И дочка растущая как сорняк на обочине жизни, одинокий волчонок потерявшийся в холодах.
Клык лежит рядом, прижавшись к боку, ворчит, рычит. Волк древний, старый как сам Род, исказился кривым зеркалом и потерял способность разговаривать. Морена чувствовала его, считывала реакции как охотник.
Смешно, не так себе представляют взросления дочери чьих ни будь князей заморских о которых любили рассказывать птицы перелетные. Одинокая богиня, выросшая с волком, бегала по заснеженным степям в исступлении охоты и желания крови. Пока её родители ругались до хрипоты, ломали голыми руками костяные ребра души и выли зверем немертвым на луну.
– Скажи Майя, – тихо, вежливо начала она. Грубить не к чему, кров нужен, жизненно нужен. – Тебе помощники нужны? Ты одна, оленей много и всех перегонять надо по зиме.
Она вскинула голову, долго-долго смотрела, выискивая понятное ей одной, а потом улыбнулась. Морена вздохнула, сжав руку на загривке волка, поняв, что не дышала все это время. Ни при каких обстоятельствах не возвращаться к родителям, волком жить в лесах среди оленей и медведей, только не возвращаться. Натерпелась её душа гнили и разложения, кипевшего в стенах родительской избы.
– Конечно, оставайся! – она воскликнула радостно.
Морена ощутила укол сочувствия, едва уловимая горечь и безнадега в глазах говорили Майе позарез нужны помощники. Один не справится с разборкой яранги, привязыванием всех оленей к упряжке, прокормом и охраной. Северные волки стали более прожорливы до свежего мяса с тех пор как в здешний лес пришел леший, наведя свои порядки.
Его можно понять и простить, леший заботиться о жителях своего леса. Но неудобства доставляло это большие.
Она вспоминала неясные песни Сирин о далеком, плесневелом прошлом, когда в лесах обитали древние, архаичные боги, а животные были умнее, сильнее духом. Обмельчал скот, оскудела земля, ушли существа старые, покинули погосты, уступив места молодым.
На смену им придут другие.
***
Дни сменяются быстрым вихрем, он не успевает следить за движением мира, упускает все происходящее сквозь пальцы. Ему чудится, что песок всюду, забирается в горло. Мешает дышать, мешает думать.
Обязанности, обязанности. Сплошь и рядом обязанности о которых рьяно рассказывает Чернобог. Он не хочет, не желает быть вовлеченным в это.
Словно змей извивается, убегает и исчезает во тьме ночной, чтобы не слышать, не видеть. Кощею тошно, Кощею больно. Явь душит туманным зверем из тьмы, заставляя улыбаться, играя в эти лицемерные игры богов. Жизнь среди них горький вкус после перебродившей мед овухи.
Вместо этого он путешествует, исследует мир. Кощей впитывает все традиции и уклады разных миров, жадно и ненасытно. Пьет коньяк на горе Арарат с другими богами. Бегает по полям и лесам с Артемидой, впитывая все что она рассказывает. Учится выдалбливанию витиеватых букв на деревянных дощечка в династии Цинь.
Он тянется ко всему новому, как в последний раз распивает вино с греками, смеется до боли и гонит все мысли прочь.
Радомир однажды называет в шутку его ребенком, упорно скрывающимся от реальности. Кощей не отнекивается, глубоко внутри соглашается. Сам понимает, что бежит от ответственности.
– А ты кто? – дразнит он.
Вино льется из кубка, окрашивает меховые ткани, когда Кощей вновь делает глоток. Какой-то праздник викингов, Один голосит на весь Асгард громче чем бык во время гона. Кощей издает тихий смешок над собственной шуткой.
– Я трезвенник в отличие от некоторых.
Радомир отворачивается, жует какой-то пирог из оленятины. Кощей пожимает плечами, мол как хочешь. Музыка бардов оглушает, кто-то кидает топор в певца. Парень увернулся, продолжая кричать песни. Но викингам плевать, они веселятся, пьют и живут, живут в моменте. Им все равно, что будет завтра. Главное сегодня, сегодня успеть все возможное. А завтра, завтра разберемся с новыми проблемами.
