скачать книгу бесплатно
Вот и теперь Уми с интересом склонилась над шкатулкой. Повертев её в руках и попытавшись сдвинуть стенки, Уми поставила шкатулку на стол и принялась рассматривать узор на крышке. Среди острых листьев бамбука Уми увидела маленькую бабочку. Хрупкая и нежная, Уми поначалу и не заметила её. Она провела пальцем по бабочке и почувствовала под ней выпуклость. Это могла быть и краска, нанесённая особым образом, чтобы придать бабочке объём. Но Уми больше склонялась к тому, что то была часть механизма, открывающего шкатулку.
Уми осторожно надавила пальцем на бабочку, и крышка шкатулки с тихим шорохом немного сдвинулась в сторону.
– Ну и ну! – восхитился отец и расхохотался. – Я полдня ломал голову над тем, как открыть эту шкатулку, а тебе и пяти минут хватило, чтобы разгадать её секрет!
Польщённая похвалой отца, Уми отодвинула крышку. Глаза её расширились от изумления. Внутри шкатулочки лежала золотая шпилька-кандза?си на двух ножках. Сверху её украшал шарик из коралла, на котором с необычайным мастерством были вырезаны цветы сливы, летящие на ветру.
– Эта кандзаси украшала волосы твоей матери в день нашей свадьбы. Она как-то говорила мне, что этой вещице уже не одна сотня лет и что она передавалась в её семье из поколения в поколение, – проговорил отец. – Не знаю, так ли это на самом деле или Мио?ри просто сочинила красивую легенду о древней семейной реликвии… Как бы то ни было, я уверен, она очень хотела, чтобы ты тоже её надела, когда будешь выходить замуж.
Уми не осмелилась взять в руки шпильку. Вещей, принадлежавших матери, в усадьбе Хаяси осталось совсем немного, и Уми предпочла бы, чтобы от них избавились совсем – как поступают с вещами, принадлежавшими покойнику. После смерти близкого человека родственники всегда старались поскорее раздать или сжечь такие вещи, чтобы они не оставались в доме, напоминая о том, чего уже было не вернуть.
Для Уми мать всё равно что умерла в тот злополучный день, почти четырнадцать лет назад, когда она ушла из дома. Ушла, чтобы никогда больше не вернуться.
Уми чувствовала, что отец смотрит на неё, и потому крепко сжала челюсти, чтобы не сказать лишнего. Она прекрасно знала: после того, как мать бросила их, у отца были другие женщины. Но Уми догадывалась, что Итиро Хаяси до сих пор любил свою первую и единственную жену и что он всё ещё тосковал по ней, как порой тосковала и она.
Если бы на то была воля Уми, она без всякой жалости вырезала бы из себя все воспоминания детства, связанные с матерью, уничтожила бы любое напоминание о том, что она когда-то вообще существовала в её жизни. Многие события детства и впрямь изгладились из её памяти, но кое-что всё-таки осталось. Вот Миори в светлом кимоно склонила голову перед домашним алтарём – точно так же делала и Уми каждое утро, день ото дня. А в прошлом году, когда Уми простыла и всю ночь промучилась от жара, ей почудился слабый голос матери, которая тихонько напевала ей колыбельную…
К горлу подступил комок невысказанной горечи. Уми понимала, что надо поблагодарить отца или хотя бы сказать ему что-то, но не могла произнести ни слова.
От дальнейшей неловкости их спас шорох раздвижных дверей. В кабинет отца заглянул один из братьев, дежуривших у ворот усадьбы.
– Оябун, – он низко поклонился отцу и доложил, не разгибая спины: – Там пришёл какой-то парень – говорит, что хочет наняться к нам на работу.
Отец нахмурился.
– Я занят. Пускай приходит завтра.
– Но он говорит, что у него есть рекомендация от бабушки Абэ.
Тут на новоприбывшего уставилась и Уми. Она увидела свой шанс избежать продолжения неловкой беседы о матери, и потому обратилась к отцу:
– Позвольте мне поговорить с этим человеком. Если из него выйдет какой-то толк, я вам об этом скажу, и завтра вы сами с ним побеседуете. А если нет, то вам и время на него тратить не придётся.
Поразмыслив немного, отец кивнул и проговорил:
– Хорошо. Но учти: если ты всё же решишь нанять этого человека, он будет под твоей личной ответственностью.
Глава 6. Горо
Горо Ямада уже неделю обивал пороги в Ганрю, но никто не хотел брать его на работу.
Видит Дракон, Горо даже снова готов был пойти в вышибалы, лишь бы раздобыть хоть какие-то деньги, чтобы заплатить за жильё. Он и так уже больше чем на несколько дней задерживал оплату комнаты. Управляющий доходного дома, мимо которого Горо проходил всякий раз, как отправлялся на поиски работы, с неодобрением косился на него и с кислой миной выслушивал очередные унизительные оправдания, почему и сегодня денег за комнату он не увидит.
Сегодня Горо решил попытать счастья в портовом квартале – в конце концов, силой он не был обделён, да и сложением отличался крепким, так что можно и грузчиком наняться. Чем не работа? Ничуть не хуже любой другой. Горо родился и вырос в маленькой горной деревушке и потому сызмальства был привычен к тяжёлому труду.
Несмотря на то что он почти три года жил попеременно то в Хико?си, то в Цуя?ме – а теперь вот добрался и до Ганрю, – к вечной суете и неумолчному гулу больших городов Горо так и не сумел привыкнуть. Он скучал по тишине и спокойствию гор, которые не терпели суеты. Решишь взобраться по тропе быстрее, чем следовало, – упадёшь и раздерёшь себе все ладони, если совсем не убьёшься. Не сумеешь вовремя прочитать по облакам перемену погоды – попадёшь под холодный ливень и будешь потом с месяц чихать и надсадно кашлять, словно вот-вот отойдёшь в Страну Корней.
Окружённые горами со всех сторон, жители Ганрю не знали, как уживаться со своими исполинскими соседями. Они не умели предсказывать землетрясения, наблюдая за повадками животных. Не могли уберечься от лавин и оползней, которые с завидной регулярностью разрушали горные дороги и почти полностью отрезали город от остального мира.
Одну лишь реку они понимали – и то потому, что Ито была их кормилицей и единственной дорогой, которая не подводила никогда. Даже зимой воды Ито не покрывались льдом: настолько быстрой и холодной она была, и потому лодки могли круглый год ходить аж до самой столицы…
Подобные мысли одолевали Горо постоянно. Ностальгия по жизни в горах сменялась нарастающей паникой от того, что он до сих пор не мог найти работу. Горо даже ходил в святилище и долго молился Великому Дракону, чтобы тот одарил его своей милостью. Но то ли молитвы доходили до Владыки Восточных Земель слишком долго, то ли сам Горо чем-то ненароком прогневил Дракона – несчастья даже и не думали заканчиваться. Казалось, их день ото дня становилось только больше.
Всё началось с самого отъезда из Цуямы. Сначала его кинул возница, с которым Горо договорился доехать до предместий провинции Тосан. И дёрнули же демоны заплатить этому негодяю вперёд! Потом на одном из постоялых дворов кто-то утащил один из кошелей. Хвала Владыке, Горо никогда не держал все отложенные впрок деньги в одном месте. Но потеря кошеля всё равно серьёзно сказалась на всех его планах. Он-то рассчитывал приехать в Ганрю и уже отсюда спокойно уйти в горы – лишь эта мысль грела сердце Горо и не давала ему окончательно упасть духом.
Но накопленные деньги таяли быстро, и не успел Горо оглянуться, как уже погряз в долгах.
Конечно, он мог бы просто взять и сбежать – и никто бы не погнался за ним по неизведанным горным тропам. Но позже Горо непременно начала бы мучить совесть. Не пристало монаху, пускай и находившемуся в изгнании, вести себя как наглому разбойнику. Поэтому Горо стойко переживал все превратности судьбы и продолжал надеяться, что рано или поздно ему всё-таки улыбнётся удача.
* * *
Однако сегодняшний день, похоже, обещал быть ничем не лучше прочих. Побродив по докам и побеседовав с бригадирами, которые нанимали работников, Горо слышал один и тот же ответ: «Прости, братец, но мы уже набрали всех, кого надо».
Последний бригадир, с которым побеседовал Горо, заметил, как поникли плечи монаха – так его огорчил очередной отказ. Он сжалился над ним и посоветовал:
– Ты сходи до «Толстого тануки» да там поспрашивай. Место хорошее, платят исправно. А ну как они сейчас ищут кого-нибудь? Из тебя вышел бы отличный вышибала – вон какой ты здоровенный!
Поблагодарив бригадира за помощь, Горо, следуя его указаниям, отправился на поиски нужного заведения. Медные кольца на навершии посоха мерно звенели в такт шагам. Этот звук всегда вселял в сердце Горо спокойствие и уверенность. Будучи ещё молодым послушником, Горо сам вырезал этот посох из священного дерева сакаки. А закалённые особым образом кольца появились на его навершии уже позже, когда мастерство Горо значительно возросло. Этот посох был дорог ему – он остался единственным напоминанием о том, что когда-то у Горо была другая жизнь.
Жизнь, возврата к которой уже не будет…
Добравшись почти до самых окраин портового квартала, Горо наконец увидел висевшую над входом в харчевню простую деревянную вывеску, на которой было написано «Толстый тануки». Тут же, совсем рядом, стояла небольшая статуя пузатого тануки, который опирался лапой на бочонок саке. Тёмные глазки зверька добродушно щурились из-под полей соломенной шляпы, и Горо на какой-то миг даже показалось, что они лукаво блеснули, стоило ему подойти ближе.
Горо ни разу не доводилось видеть этих удивительных зверей, но в обители монахи часто рассказывали забавные истории о проделках тануки. Они любили оборачиваться то закопчёнными чайниками, сбегавшими от монахов, стоило только разжечь огонь, то прекрасными девицами, которые смущали служителей Дракона сладкими речами, а потом уносились в лес, заливисто хохоча. Нередко забирались тануки и в людские селения, принимая облики бродячих монахов или даже местных божков. Вдоволь потешившись над суеверными крестьянами, оборотни крали все съестное, что могли унести на себе, и сбегали.
Эта статуя вполне могла оказаться настоящим тануки, которому понравилось, что люди назвали в его честь целую харчевню, и потому решил задержаться здесь подольше.
Однако никакой живой силы от статуи Горо так и не учуял. Должно быть, блеском в глазах тануки оказалась всего лишь причудливая игра света.
Горо окинул взглядом простое двухэтажное строение. Судя по всему, «Толстый тануки» и впрямь был обычной харчевней. Зачем же сюда нанимали вышибал? Может, на втором этаже у них был обустроен бордель или игорная комната? Такое вполне возможно. Горо теперь трудно было чем-либо удивить. Ещё пару лет назад он постеснялся бы даже приближаться к подобным местам, но время, проведённое вдали от обители, закалило его. Горо научился закрывать глаза на многое и потому делал свою работу молча и беспрекословно – лишь бы за неё вовремя платили.
Зелёные занавеси в половину человеческого роста лениво колыхались на тёплом ветерке, словно приглашали гостя зайти внутрь и отдохнуть с дороги. Изнутри доносились оживлённые голоса, из чего Горо заключил, что заведение не бедствовало.
Он приподнял занавески и шагнул внутрь. После раскалённой духоты городских улиц харчевня встретила его приятной прохладой и полумраком. У противоположной от входа стены располагалась стойка, где посетители расплачивались за еду, и Горо направился прямиком к ней.
За стойкой сидела плотная и бойкая старушка, голову которой покрывал цветастый платок. Лицо её было загорелым и морщинистым, как маринованная слива, а глубоко посаженные тёмные глаза лукаво блестели, когда старушка улыбалась.
Стоило ей завидеть Горо, как глаза старушки расширились от изумления. Он уже привык к тому, что люди дивились его росту и сложению, и потому давно перестал обращать на это внимание. Но в глазах старушки читалось столь искреннее изумление пополам с восхищением, что Горо стало совсем неловко.
– Проходи, сынок, не стесняйся, – с улыбкой обратилась к нему старушка, отчего возле глаз её пролегло ещё больше морщинок. – Чего тебе принести? У нас сегодня домашняя лапша на солёном бульоне, ты такой нигде в Ганрю больше не отыщешь!
– Прошу прощения. – Горо немного замялся, гадая, как же половчее расспросить старушку, чтобы не обидеть её отказом. – Мне сказали, что я могу поспрашивать здесь о работе…
Старушка с пониманием закивала.
– Да-да, мы в начале недели искали вышибалу. Но подходящего человека уже нашли.
И тут очередной отказ. Горо вдруг осознал, что даже не расстроился – настолько этот исход был ожидаем.
Он собирался было извиниться и уйти, но старушка вдруг вышла из-за стойки и легонько потянула его за рукав.
– Не торопись, сынок. Ты ведь ещё не попробовал нашей лапши!
Она усадила Горо за ближайший стол, а сама скрылась за занавесью из деревянных бусин, которая мелодично зазвенела. Не прошло и пары минут, как старушка вернулась и поставила на стол миску с исходившей паром домашней лапшой.
– Вот, угощайся. За счёт заведения.
Горо разинул было рот, чтобы поблагодарить её и вежливо отказаться от такой щедрости, но с другого конца зала старушку окликнул кто-то из посетителей, и она поспешила к нему.
От лапши исходил просто божественный аромат. От голода у Горо свело живот: он уже и не помнил, когда в последний раз ел досыта. Посчитав, что отказываться от угощения в его положении всё же будет проявлением неуважения, Горо сложил ладони, прикрыл глаза и чуть склонил голову, возблагодарив Владыку за оказанную ему щедрость.
Лапша оказалась мягкой и сытной, а бульон – жирным и наваристым. Похожую лапшу делала только его бабушка Рэ?йко, да обретёт её душа покой в Стране Корней. Горо и подумать не мог, что однажды ему снова доведётся отведать чего-то похожего…
Он быстро утёр лицо рукавом, чтобы никто не заметил, как повлажнели глаза.
– Вижу, наша лапша всё-таки пришлась тебе по вкусу.
Старушка подошла к столу так тихо, что Горо не услышал её шагов. Она протянула руку за пустой миской и заговорщически подмигнула.
– Да, спасибо вам! Эта лапша напомнила мне о доме.
Старушка закивала, словно и впрямь поняла, что Горо имел в виду.
– Ну это же прекрасно! Будет повод заглянуть к нам ещё, не так ли? Мы в «Тануки» очень любим постоянных гостей.
Горо почувствовал угрызения совести и потянулся было к тощему кошелю, спрятанному в складках пояса. Но старушка увидела это и в шутку погрозила пальцем.
– Я же сказала, что не возьму с тебя денег. А Ю?на А?бэ всегда держит своё слово, сынок, запомни это.
Не зная, куда девать глаза от охватившего его стыда, Горо низко поклонился старушке и снова принялся благодарить её.
– Ну что ты, что ты! – отмахнулась она. – Из «Тануки» никто и никогда не уходит голодным – даже те, у кого с деньгами туго.
– И всё же мне хотелось бы отплатить за вашу доброту, – проговорил Горо. – Может, я сумею чем-то помочь?
Старушка смерила его внимательным взглядом, словно о чём-то раздумывала.
– На самом деле есть у меня одно поручение, – призналась она, понизив голос.
Когда она поманила Горо за собой на кухню, он подумал, что старушке требуется перетащить что-нибудь тяжёлое. В конце концов, на что ещё мог сгодиться такой здоровяк, как он?
Но каково же было удивление Горо, когда старушка усадила его рядом с большим пустым ведром и заставила… лущить горох!
– У самой всё никак руки не доходят, а у Сато?ру и подавно, – принялась объяснять старушка, пока Горо пытался разместиться на небольшой кухоньке так, чтобы никому не мешать. С этими словами она кивнула в сторону мальчика, который помогал разносить заказы по залу. На вид ему было лет двенадцать, и одет он был хоть и бедно, но опрятно. Загорелое лицо Сатору блестело от пота: за всё время, что Горо наблюдал за мальчиком, тот ни разу не присел.
Горо заверил госпожу Абэ, что с такой работой он легко справится, и старушка, одарив его лучезарной улыбкой, скрылась в зале.
Прислонив посох к стене, Горо закатал рукава рубахи, уселся в самом дальнем углу кухни, у чёрного хода, и принялся за дело. Тучный повар, потевший над жаровней, то и дело с подозрением косился на Горо. Но тот сидел себе тихонько и не норовил стащить ничего из снеди, поэтому бдительный страж кухни вскоре успокоился и перестал обращать внимание на незваного гостя.
Молодые гороховые стручки приятно хрустели под пальцами, а сами горошины пахли сладостью и чем-то щемящим, что вновь напомнило Горо о его деревенском детстве. Он словно наяву увидел свою старенькую бабушку: во время работы в поле она всегда смешно повязывала платок у себя на голове и хитро косилась на Горо, ожидая, когда внук всё-таки не сдержится и захихикает в ладошку. От бабушки всегда исходил тёплый и горьковатый запах трав, и потому Горо на миг задержал дыхание, когда вдруг на маленькой кухоньке в харчевне, которая находилась за несколько сотен ри от его родной деревни, вдруг почудился до боли знакомый аромат…
Но то была всего лишь сушёная зелень, которую повар добавил к тушившемуся в котле мясу.
Горо постарался сдержать тяжёлый вздох. Со дня смерти бабушки прошло уже почти десять лет, а он так и не смирился с тем, что ему больше не доведётся увидеть её улыбку, выпить чаю из собранных ею трав или поделиться тем, что было на сердце. Бабушка всегда умела подобрать правильные слова для каждого человека, нуждавшегося в поддержке и помощи. Горо же за все годы учёбы в обители так и не научился этому на первый взгляд бесхитростному, но на деле такому непростому искусству понимать людей и от всей души сочувствовать им…
На кухню вбежал Сатору, прижимая к груди пустой поднос. Увидев незнакомое лицо, он от неожиданности подскочил, словно перепуганный зайчонок. Появление мальчика отвлекло Горо от печальных мыслей, он тепло улыбнулся Сатору и кивнул в знак приветствия. Помешкав немного, мальчик ответил ему коротким кивком и тут же отвёл глаза. Заставив поднос тарелками и доверху наполненными мисками, Сатору, слегка пошатываясь, побрёл обратно.
Горо провозился с горохом около часа. За всё это время пару раз на кухню заглядывала госпожа Абэ. Она по-доброму щурилась на Горо, перебрасывалась парой слов с поваром и снова скрывалась из виду. Сатору же, казалось, окончательно привык к присутствию Горо и даже перестал всякий раз вздрагивать, когда их взгляды случайно пересекались.
От углей в жаровне исходил мерный и ровный жар. Горо приходилось то и дело утирать вспотевший лоб рукавом рубахи. Толстый повар пыхтел чуть в стороне, за небольшой столешницей, где лепил рисовые колобки.
Сатору тем временем заставлял поднос кувшинчиками с холодным чаем. Мальчик так увлёкся работой, что вздрогнул от неожиданности, когда повар, стоявший прямо у него за спиной, оглушительно чихнул.
К несчастью, поднос, который мальчик держал в руках, разом перевернулся.
В тот момент Горо как раз поднял глаза от почти полного ведра лущёного гороха. Он успел увидеть, как вытянулось лицо повара и как побледнел Сатору, безуспешно пытаясь поймать в полёте хотя бы один кувшин. Но все усилия мальчика пошли прахом: оглушительный звон разбитых кувшинов потряс крохотную кухоньку «Толстого тануки», а сам Сатору оказался с ног до головы залит холодным чаем.
Но на этом беды не закончились. Содержимое одного из кувшинов пролилось прямо на жаровню, и залитые угли сердито зашипели. Глаза повара налились кровью: он зло зыркнул на мальчика и огрел того подносом, который тот до того держал в дрожавших руках.
– Посмотри, что ты наделал! – прошипел повар. – Все угли залил, бестолочь! Как я теперь готовить буду, скажи на милость?
Губы мальчика задрожали – похоже, он изо всех сил сдерживался, чтобы не расплакаться и ещё больше не разгневать повара.
В зале за стеной воцарилась тишина. Горо услышал торопливые шаги госпожи Абэ, и вскоре она показалась на пороге.
Стоило ей увидеть учинённый на кухне разгром, как её седые и тонкие брови взлетели так высоко, что скрылись под пёстрой косынкой. Но старушка не стала тратить время на охи и вздохи, а принялась раздавать указания:
– Сатору, не стой столбом и прибери тут всё. И ты, Фуку?то, – кивнула она повару, – тоже возвращайся к работе, пока мы всех посетителей не растеряли.
– Я бы и рад, но сначала надо заменить угли, – проворчал повар.
– Так иди в дровяник, нечего попусту языком молоть, – поторопила его старушка.
Сатору выскочил из кухни первым, прихватив с собой стоявшее в углу ведро. За ним последовал и повар, который всё ещё что-то тихо ворчал себе под нос. Госпожа Абэ снова вернулась в зал и принялась успокаивать тревожно гудевших посетителей.
В воцарившейся суматохе, похоже, все совершенно забыли про Горо, что ему было только на руку. Убедившись, что ни повар, ни Сатору пока не собираются возвращаться, Горо склонился над почти потухшим очагом и провёл над ним широко раскрытой ладонью.
Не все угли оказались залиты чаем – в нескольких из них ещё теплились отголоски догорающего пламени. Горо ощутил, с какой жадной радостью огонь отозвался на его призыв, лаская ладонь теплом.
В обители послушников учили чувствовать окружающий мир и при необходимости обращаться к нему за помощью. В самом начале обучения колдун должен был избрать одну из пяти стихий, с которой ему удавалось установить самый крепкий контакт.
Огонь считался самой капризной и непокорной стихией, но почему-то именно с ним Горо удалось совладать. Именно шёпот огня он слышал отчётливее всего, когда пальцы щекотало биение магии в крови. Горо пришлось приложить немало усилий, чтобы научиться взаимодействовать с огнём и держать его силу в узде. Но оно того стоило – благодаря огненному колдовству Горо не раз помогал братьям в обители.
Поможет он и теперь – совесть не позволит ему просто взять и уйти, оставив добрую хозяйку харчевни наедине с её бедой.
«Вспыхни!» – мысленно приказал огню Горо. По его жилам словно пустили раскалённое в горниле кузнеца пламя, а виски тут же пронзила боль, словно кто-то воткнул в голову две ледяные иглы.
Горо поморщился. Колдовство было делом непростым даже для того, кто учился этому много лет. Расплачиваться за творимые чудеса колдуну приходилось собственным здоровьем. Головная боль была лишь малой частью уготованных страданий – чтобы не нарушать гармонию мира, за сотворение колдовства требовалось отдать что-то равноценное.
