Чистый лист

Нет, я в Мая верила, он бы меня не бросил. Хотя бы даже не из благородства, а из обыкновенного опасения за друга, которого я могла выдать. Только для этого он сначала должен был выяснить, что именно случилось, куда меня увезли, да и вытащить кого‑то из тюрьмы вряд ли просто даже для князя. Несколько дней в застенках – это последнее, чего мне сейчас хотелось.

А вышло, что я угадала и никаких особенных прав эта дама не имела. Приятно.

– Не сердитесь на нее, – осторожно подал голос Андрий. – Любица всегда была… своеобразной, а смерть родителей стала для нее тяжелым ударом. Нехорошо так говорить, но мне кажется, она больна. – Гость выразительно покрутил рукой в воздухе у виска.

– Это многое объясняет, – вздохнула я. – Ой, может, чаю? И вы наконец объясните, зачем пришли сюда в отсутствие Мая? И она тоже.

– Не откажусь от обоих предложений. – Мужчина обаятельно улыбнулся, но, вместо того чтобы смирно сесть, отобрал у меня чайник и банку с заваркой. – Садитесь, Майя, я сам все сделаю.

Ну вот, мир опять встал с головы на ноги, это уже гораздо больше похоже на традиционное семейное воспитание. Спорить я не стала: зачем ставить хорошего человека в неловкое положение?

– Все просто, – продолжил между тем гость. – Я принес приглашение для Мая и, что уж там, очень надеялся все‑таки его застать и вручить лично. Я был недалеко, решил рискнуть, попытать счастья и заглянуть сюда. Когда консьерж сказал, что Недич не замыкал охранный контур и в квартире есть кто‑то, представленный охране как хозяин, я, конечно, решил, что это Май и мне улыбнулась удача. Очевидно, Любица подумала так же и потому так разозлилась при виде вас. Досадно, что кузена нет, но все же хорошо, что я решил зайти. Боюсь даже представить, до чего могла дойти его сестра. – Он недовольно скривился.

– Да уж, вы очень вовремя. – Я скопировала его гримасу. – А ей что было нужно?

– Подозреваю, деньги, – нехотя признался Андрий. – Любица замужем, но она выбрала себе супруга, который не способен удовлетворить все ее нужды и капризы. Родители в ней души не чаяли, единственная дочка, поэтому отец и допустил такой мезальянс, и содержание ей выплачивал, и капризам потакал. Да что говорить, ее очень избаловали, а богемный образ жизни и семейная трагедия окончательно испортили характер. Май оставил сестре содержание, но он… как бы это сказать? Весьма скромен в запросах и не одобряет жизни на широкую ногу, да и Добрило, муж сестры, очень ему несимпатичен, так что чеки сверх назначенного покойным отцом содержания он выписывает крайне неохотно. Поэтому, насколько я знаю, Любица предпочитает являться и требовать лично.

– Какие высокие отношения, – хмуро проворчала я. От всего этого было противно. Кажется, я тоже не одобряла жизнь на широкую ногу и поведение этой женщины. Или дело в том, что мне категорически не понравилась сама женщина? – Не понимаю, как они получились настолько разными, хотя вроде бы брат и сестра… Тут и правда только психической болезнью можно все объяснить. Но странно, неужели родители этого не заметили? Неужели можно в здравом уме потакать такому?!

– А вы ничего не знаете о семье Мая? – Кажется, Андрий искренне изумился.

– Так получилось, – увильнула я. – А что там было не так?

– Наш молодой князь был самым младшим ребенком в семье и… лишним, что ли? Трое старших братьев – наследник и еще пара, так сказать, запасных сыновей, любимица‑дочка. И Май. Его, впрочем, такая судьба вполне устраивала – никого не волновало, какую карьеру выберет младший сын, поэтому кузен спокойно связал свою жизнь с обожаемыми дирижаблями и небом. А потом эта ужасная история, и вот… Про ту аварию вы, я так понимаю, тоже не знаете?

– В общих чертах. – Я пожала плечами, стараясь сохранять незаинтересованный вид. Не знаю, насколько это получалось: по ощущениям, уши у меня вытянулись и повернулись в сторону собеседника, чтобы не упустить ни слова.

– Разбился дирижабль, которым командовал Май и на котором летела почти вся семья, кроме Любицы. Отец, мать, старшие братья с женами и детьми: планировалось большое семейное торжество в связи с пятидесятилетием брака старого князя. Май единственный выжил в том крушении, никто до сих пор не знает, как ему это удалось. Потом все эти разбирательства… Его же обвиняли в том, что катастрофу устроил именно он, намеренно, чтобы получить титул. Потом, конечно, оправдали, но история длинная и грязная, с участием владыки и вообще на всю страну. Очень странно, что вы не слышали.

– Я слышала, но без подробностей. – Прозвучало, кажется, вполне правдоподобно. Во всяком случае, Андрий не стал коситься на меня с подозрением и продолжать расспросы. Впору гордиться собой: хватило выдержки не ужасаться и не ругаться вслух. – А самому Маю очень неприятно об этом вспоминать.

– Его нетрудно понять, – охотно поддержал собеседник. – На него и газеты грязи вылили изрядно, и бывшие друзья, и весь высший свет. Пока разбирательство шло, а это несколько лун, его увлеченно травили все, кто мог, только с полгода назад шум улегся. Но Май молодец, он потом у нескольких крупных газет иски выиграл и отсудил солидную компенсацию за клевету. Семейная хватка.

– Угу, – неопределенно буркнула я, болтая ложкой в чашке и наблюдая за танцем чаинок.

Подмывало спросить, а как оставшиеся в живых родственники поддержали Недича в трудную минуту, но я прикусила язык. И так все ясно. Небось только университетские друзья его тогда и приняли, не поверили обвинениям и помогли устроиться в Зоринку. Он же наверняка еще и без средств к существованию остался…

А еще очень царапнуло высказывание про семейную хватку и суд с газетами. Я не думала, что Андрий врет, зачем бы ему? Но все равно не могла представить, что Недич участвовал в чем‑то подобном, слишком он щепетилен.

Впрочем, догадываюсь, как все могло быть: велел разобраться господину Станкевичу, который поверенный, а тот мужик ой какой тертый.

– А что за приглашение? – спросила, меняя тему.

– Ничего грандиозного, небольшой камерный прием, буквально пара десятков гостей, – поспешил заверить Марич и полез во внутренний карман пиджака, откуда достал плотный белый конверт и протянул мне. – Маю нелишне развеяться, да и показываться в свете нужно хоть иногда. Может, у вас получится вытащить его из этой норы!

– Вы меня переоцениваете.

– Я на вас очень надеюсь, – серьезно возразил Андрий. – Понимаете, свет не прощает пренебрежения. Май имеет право не любить этих людей и не доверять им, но бесконечно вести жизнь затворника не получится. Затворничество молодого князя готовы прощать, пока еще свежа память о гибели его отца, но потом это может принести проблемы. Даже в делах, не говоря уже обо всем остальном.

– Сомневаюсь, что в Зоринке кому‑то важна его светская жизнь, – хмыкнула я недоверчиво.

– Я сейчас говорю не об университете, а о высшем обществе и управлении семейным делом. – Марич качнул головой. – Отмежевавшись от света, Май поступил недальновидно. Это сейчас ему интересно и исключительно важно преподавание, а что станет через десять лет – неизвестно. Время же будет упущено, а репутация испорчена. И дело не только в нем самом, он ведь еще молод и наверняка женится, пусть не сейчас, пусть через несколько лет. Каково будет той бедной девушке терпеть нападки? Если поначалу она еще сможет не обращать внимания на его репутацию – у Мая очень много других достоинств, – то потом, рано или поздно, общественное отношение отравит жизнь.

– А если он вдруг найдет себе жену там же, в Зоринке? – полюбопытствовала я.

– Князь Недич? Женится на лаборантке? – изумился Андрий. – Не хочу вас расстраивать, романтичной юности сложно принимать такие вещи, но владыка никогда не одобрит подобного союза. Маю просто не разрешат заключить брак такого рода.

Рвущийся с языка вопрос о необходимости согласования на высоком уровне интимных вопросов я, к счастью, сумела удержать. Как и замечание о том, что Май скорее от титула откажется, чем позволит мнению какого‑то там общества диктовать ему, с кем общаться. Не хотелось начинать пустой спор, да и… справедливости ради, я ведь не настолько хорошо знаю тезку, чтобы делать подобные выводы. Все же одно дело – работа в университете, милое и безобидное чудачество, а совсем другое – нарушение приказа сюзерена. Вот велит ему владыка жениться на какой‑нибудь княжне с хорошей родословной, и никуда бедный Недич не денется, пойдет под венец.

М‑да, ну и порядочки. Не помню, кем я была раньше, где и как жила, но такой дикости там точно не было. Или, вернее, была, но устойчиво ассоциировалась с выражением «дикое средневековье» и красивым словом «анахронизм».

– Хорошо, я передам ему ваши слова, – задумчиво кивнула под внимательным, оценивающим взглядом Андрия, который пытался прочитать что‑то по моему лицу.

Тьфу! Да понятно, что именно. Обиду, разочарование и недовольство он искал, нормальные эмоции любовницы, которая мечтала стать женой богатого мужика, но получила щелчок по носу. Наивный. Май, конечно, очень милый и симпатичный, но мне сейчас не замуж за него хочется, а усыновить и отгонять веником таких вот доброжелателей. А то ведь он сам воспитанный, он же не пошлет, терпеть будет до последнего!

– Спасибо! – наконец сказал Андрий, сделав для себя какие‑то выводы. Знать бы, какие именно… – Вы на удивление рассудительная девушка, что при такой красоте делает вас настоящей грозой мужских сердец. – Гость поднялся и одновременно с комплиментом отвесил поклон.

– Скорее уж кошельков, – насмешливо отозвалась я, и на этой позитивной ноте Марич распрощался, сославшись на какие‑то важные дела.

За кошелек испугался, точно‑точно.

К учебникам своим я вернулась с опаской, ожидая еще каких‑то проблем. Но жаждущие общения родственники Мая закончились, а больше вламываться без приглашения никто не рисковал, и до вечера я дожила без приключений. Успела все приготовить, существенно продвинуться в географии и истории, как следует обдумать полученную от Маевой родни информацию и составить план на ближайшее будущее.

Картина жизни тезки вырисовывалась ясно, а последние перемены в ней казались по‑настоящему трагическими. Последний сын в семье, который рос предоставленным самому себе, нянькам и воспитателям. Но поскольку вырос он добрым и заботливым, скорее всего, детство несчастным не было. Может, повезло с нянькой или кем‑то из учителей, или с экономкой, или старшие братья у него были хорошими, но мальчика явно кто‑то любил и заботился о нем. А наличие других наследников дало возможность выбрать жизненный путь самостоятельно, без оглядки на долг перед родом.

Потом эта авария. Представляю, каково ему было, бедному: чудом выжил – и только для того, чтобы оказаться обвиненным в преднамеренном убийстве всей семьи. Небось прямо на больничной койке допрашивали! Еще повезло, что в конце концов сняли обвинения, а то казнили бы, и привет. Но зато теперь ни затворничество, ни замкнутость, ни магический перекос вопросов не вызывали.

План мой был прост и состоял всего из одного пункта: показать всему этому высшему свету кузькину мать. Точнее, сначала вспомнить, что в этой почтенной женщине такого грозного и почему ее должны бояться, а потом – непременно показать. И начать все это на том самом приеме, приглашение на который лежало сейчас на кухонном столе.

В общем, к возвращению Мая я была бодра, полна энергии и готовности бороться за его счастье и благополучие. Но к важному разговору разумно приступила только за чаем, предварительно как следует накормив уставшего мужчину. Начала с главного:

– Май, тебе нужна невеста!

– Чего? – просипел он, поперхнувшись чаем.

– Невеста нужна, – подтвердила я, участливо хлопая ошарашенного тезку по спине.

М‑да. С главным я немного погорячилась, надо было заходить издалека, подготовить его как‑нибудь…

– Зачем? – прокашлявшись, осторожно уточнил Недич.

– Как – зачем? Пока не женили принудительно! Нужно найти приличную девушку из хорошей семьи, чтобы никто не мог придраться. Но нормальную, чтобы она не о деньгах думала и всяком таком, и вообще, чтобы человеком была хорошим. Добрая, милая и преданная, а не какая‑нибудь там стерва. Не может же у вас во всем высшем обществе не быть таких девушек?! Да нам много и не надо, одной хватит…

– Погоди! – Май предостерегающе вскинул руки и ошалело тряхнул головой. – Кто меня женит принудительно? Откуда ты это взяла?!

Пришлось немного отложить грандиозные планы и вкратце пересказать Недичу события дня, предъявив в доказательство приглашение. Правда, кратким изложением Май в итоге не удовлетворился, устроил форменный допрос, вынудив чуть ли не изобразить все в лицах, начиная с визита истеричной Любицы. Ее я поначалу вообще не хотела упоминать, чтобы не расстраивать мужчину, но потом так увлеклась, что не только все рассказала, но еще и обругала его родственничков, и вообще в подробностях объяснила свое видение ситуации. Под конец тезка уже не задавал никаких вопросов, просто слушал, недоуменно приподняв брови и провожая меня слегка расфокусированным взглядом. Даже с места не подорвался, когда я встала и принялась в негодовании расхаживать туда‑сюда.

– Боги, Майя! – наконец выдохнул Недич, поставив локти на стол и уткнувшись лбом в ладони.

– Я… не хотела тебя расстраивать, прости, пожалуйста, – тихонько проговорила и, подтащив стул поближе, уселась рядом с тезкой. Участливо погладила его по плечу. – Но эти ваши порядки!..

Плечи его под моей ладонью затряслись, но продолжить утешать я не успела: Май уронил руки на стол и расхохотался.

Так. Или это истерическое, или я что‑то неправильно поняла. Сдается мне, второе вероятней.

– Я… погорячилась, да? – уточнила осторожно, с облегчением. – Все не так страшно?

– Чтоб я посерел! Немного погорячилась, да. Боги! Майя, ты… неподражаема, – выдохнул мужчина, тыльной стороной ладони утирая выступившие слезы и пытаясь унять смех. – Прости, это не очень‑то вежливо с моей стороны, но…

– Ничего‑ничего, смех продлевает жизнь, – отмахнулась я. – К тому же тебе очень идет улыбка. То есть ты уверен, что спасать тебя не надо… Ты что, уже женат?

– А этот‑то вывод откуда? – хмыкнул он, успокаиваясь. – Нет, не женат. Прости. Это, наверное, на самом деле не так уж и смешно. Скорее это очень трогательно, что ты готова мне помогать и бороться со сливками общества. Но… уж очень все выглядело забавно.

– Да не извиняйся ты, лучше объясни. А то я заинтригована. Что, кузен наврал? У тебя не будет проблем?

– Андрий… нет, не наврал, что ты. – Май окончательно взял себя в руки, но в уголках глаз и губ еще теплилась улыбка. Я в очередной раз залюбовалась: он и так симпатичный, а когда улыбается – становится совершенно неотразимым, а еще теплым и каким‑то светлым, невзирая на темную «масть». Не улыбнуться в ответ решительно невозможно! – Кузен просто поделился своим видением ситуации и отношением к ней. Андрий завсегдатай светских салонов, и лично для него мнение общества – вещь важная, даже определяющая. Но это отношение устарело на полвека, не меньше. В ведении дел куда важнее не репутация в свете, а верность слову и другие личные качества, так что с этой стороны мне никакое игнорирование балов и званых ужинов не повредит. А про невесту… Владыка имеет право отказать в заключении брака, если посчитает его мезальянсом. Но Тихомир Пятый – разумный и дальновидный политик, он не так консервативен, как его отец, и не станет по такому пустяку наживать врагов среди ближайших подданных. Ну и, кроме того, у нас есть… договоренность. Я принял титул и аккуратно выполняю все сопутствующие обязанности, а он не касается остальных вопросов моей жизни, вполне удовлетворившись обещанием не умирать, не оставив достойного наследника.

– А как ты собираешься это выполнять? – растерялась я.

– Я обещал очень постараться, – иронично улыбнулся Недич.

– Погоди, а больше родственников у тебя нет? А как же кузен, сестра? Или женщины не наследуют?

– По воле владыки могут наследовать, но обычно в отсутствие других наследников, – ответил мужчина. – Если я умру, титул перейдет к кому‑то из них по выбору владыки или к другим родственникам. У Андрия еще три сестры и младший брат, и более дальняя родня имеется. Владыка вряд ли этому обрадуется, потому что прямая ветвь прервется, но и только. Но в любом случае нет никакой необходимости срочно меня спасать и искать высокородную невесту, не волнуйся. А про визит родственников… прости, что так получилось. Но я приму меры, не волнуйся.

– А как они вообще сюда попали? – полюбопытствовала я. – Андрий что‑то говорил про незамкнутый контур…

– Я уже почти год бываю тут наездами только ради деловых писем, получать почту на адрес общежития – не самое лучшее решение, там часто что‑то теряется. Совсем забыл, как тут что настроено. Гораздо интереснее, почему их принесло именно сюда и как они узнали, что я временно перебрался в квартиру… Но, впрочем, не удивлюсь, если нас вчера видел кто‑то из общих знакомых и поспешил поделиться новостью, – неодобрительно предположил тезка. – Ладно, не бери в голову, все это уж точно не твоя забота. Разберусь.

– Хорошо, давай действительно больше не будем об этом, – поспешила согласиться и сменить тему. Нежелание Недича обсуждать родственников я понимала и даже разделяла. – Май, а я весь день занималась историей и географией и только утвердилась во мнении: эти сведения для меня совсем новые, ничего подобного я никогда не читала. Больше того, я уверена, что все это должно выглядеть совсем иначе. Не помню как, но точно не так. И вот мне подумалось: а что, если этот мир мне не родной? Есть какие‑нибудь другие миры?

– Мы с Гораном как раз и пришли сегодня к этому выводу. – Май улыбнулся уголками губ. – Теперь можно считать доказанным, что другие миры существуют, потому что иначе объяснить твои странности не получается. Но я не знаток этих теорий и подробнее объяснить не могу. – Он развел руками.

– Да и не надо, – легко отмахнулась я. – Честно говоря, меня прошлое мало беспокоит, мне куда интереснее настоящее и этот мир. Например, я все забываю спросить, мне не нужно перекрасить волосы?

– Зачем? – удивился Май.

– Чтобы никто не заподозрил во мне стертого человека. Я так понимаю, цветные пряди – это же проявление магии, да? У тебя их нет, голова целиком черная именно из‑за перекоса в соответствующую магию. Значит, у тех, кто подобной проблемы не имеет, должны быть эти попугайские цветные перышки, да? Или нет?.. – Я вопросительно вскинула брови, потому что Недич слушал меня с достаточно ошарашенным видом.

– Интересно, а это со всеми стертыми так работает?..

– Что именно? Или ты полагаешь, что эти перья мне мерещатся?! – опешила я.

– Да как тебе сказать…

Оказалось, эти самые цветные пряди никто в нормальном состоянии не видит. То есть разглядеть их можно, но этому нужно долго учиться. Направление науки называлось «хроматология», и специалисты в ней представляли собой особую категорию врачей‑диагностов, работающих в тесном сотрудничестве с психотерапевтами и психиатрами. Что неудивительно, учитывая особенности магии.

Для меня важно было другое: случайный прохожий на улице или любой другой человек, даже в долгой беседе, не мог заметить эту странность. А глаза, волосы и кожа были уже естественных цветов, хотя и необычных.

Май предположил, что эта особенность восприятия связана у меня с временным отсутствием собственной магии. То есть я сейчас настолько восприимчива, что вижу «спектральные метки», не напрягаясь и даже не сознавая, что именно вижу.

– А почему я в таком случае не вижу магию в других местах? Например, приборы в лаборатории, где я очнулась. Они же должны пестреть разноцветными пятнами! Ой, хотя пятна же были… – вспомнила я. – В самый первый момент они надо мной плавали в воздухе, а потом куда‑то делись!

– Давай ты задашь этот вопрос Стевичу, – вздохнул Май. – Я, конечно, могу предположить, что это связано с отличиями магического фона живых существ и неживых предметов и что спектральные метки – больше свойство души, чем тела. Но это только логические предположения, а Горан ответит точно.

– А что, я в ближайшем будущем с ним увижусь?

– Ты не хочешь? – насторожился мужчина. – Не волнуйся, он тебя не обидит.

– Да я и не волнуюсь. Просто вроде бы говорили, что меня нельзя оставлять надолго с другими людьми, не скажется ли это на здоровье? А то я еще с визита портнихи об этом периодически задумываюсь.

– Не волнуйся, Горан предпримет все необходимые меры предосторожности, – заверил меня тезка. – К тому же несколько часов общения вполне допустимы, если это происходит не каждый день. Горан хотел провести какие‑то тесты и что‑то проверить, и я имел неосторожность от твоего имени согласиться. Все же ты – его эксперимент, я не был уверен, что имею право…

– Май, не извиняйся, все в порядке, – отмахнулась я. – Буду только рада компании, и мне тоже интересно, как я получилась. Ты мне лучше вот что скажи, у тебя есть какой‑нибудь знакомый, которого не жалко?

– В каком смысле? – удивился Недич.

– Не жалко побрить налысо, – пояснила ему.

– Зачем?! – опешил он.

– Мне просто интересно, а как будут выглядеть эти спектральные метки на совершенно лысом человеке. Они ведь в волосах, даже если те достаточно короткие, и больше нигде. А у лысого как? Что, будут полоски на черепе? Или вообще ничего? Но ведь это нечестно! Май, ну хватит ржать, серьезный вопрос, между прочим!

Я попыталась изобразить обиду, даже в показном негодовании ткнула его кулаком в плечо, но серьезную мину не удержала и сама рассмеялась.

– Боги! Майя… – пробормотал Недич, когда сумел нормально говорить. – Я не успеваю за галопом твоих мыслей. Давно так не смеялся. Прости, не хотел тебя этим задеть.

– Брось, на что тут обижаться, мне даже нравится. Ты и так очень милый, а когда улыбаешься – ну просто слов нет! – заверила я, подперев ладонью щеку и глядя на тезку с умилением. – Так что с удовольствием буду смешить тебя и дальше, готовься.

Кажется, это заявление мужчину несколько смутило, но глаз он не отвел, продолжал смотреть с улыбкой и теплыми искорками в черных глазах. Хм. Или они у него все‑таки не совсем черные, а темно‑синие? Или тут просто освещение такое?

Вечер у нас прошел почти традиционно: в кабинете, за разговорами и собственными делами. Я читала, Май опять корпел над бумагами. Я не удержалась, спросила; оказалось, это были вперемешку письменные работы студентов, планы лекций, научные журналы и деловая корреспонденция. Не так уж далеко ушел Май от семейного дела: род Недичей владел двумя большими верфями, на которых строились корабли, морские и воздушные, несколькими ремонтными заводами и даже парой исследовательских лабораторий государственного значения, полностью объяснявших интерес и доступ Недича к информации о технических новинках. Управляло этим хозяйством несколько доверенных лиц, а тезка осуществлял общее руководство. Времени «хозяйство» отнимало уйму, но к своим обязанностям мужчина относился ответственно. Хотя, кажется, роль большого начальника ему не нравилась.

– Май, а ты бываешь на верфях и заводах? – с затаенной надеждой спросила я.

– Конечно. На всех и часто не получается, пара заводов находится на другом конце континента, но по возможности стараюсь. Иначе какой от меня толк?

– Я сейчас начну проявлять наглость, – предупредила я и подалась вперед, обеими руками вцепившись в край стола. – Май, возьми меня в следующий раз с собой! Ну пожа‑а‑алуйста! Ужасно хочется взглянуть, как это все выглядит! Особенно на строительство дирижаблей! Я буду себя очень‑очень‑очень хорошо вести! Честно‑честно!

– Если тебе так хочется, то, конечно, поехали. – Май явно растерялся от моего напора, но согласился как будто без внутреннего протеста. Похоже, на самом деле не видел в этом ничего дурного.

А мне с трудом удалось вернуться к учебникам и отвлечься от мыслей о поездке, как будто предстояла она не через неопределенные несколько дней или даже недель, а вот прямо завтра. Не знаю почему, но возможность увидеть настоящий огромный завод, на котором собирают дирижабли, вызывала ажиотаж и непонятный трепет. От подобной перспективы меня переполняли восторг, предвкушение и странное сочетание нежности и умиления, и я все никак не могла объяснить себе это чувство. Интересно, я действительно занималась чем‑то похожим в прошлой жизни или, наоборот, всегда мечтала, но не имела возможности?

Потом я более‑менее успокоилась, отыскала собственную шпаргалку и задала Маю несколько вопросов. Например, узнала, что на дворе восемь тысяч сто сорок девятый год, последний месяц весны – цветань. Что Зоринка – огромный университет магической направленности, но готовит и специалистов в других областях, дипломы здесь получают разные специалисты, от военных инженеров до хроматологов и от физиков‑теоретиков до философов. Учатся тут на равных и парни, и девушки, хотя последних традиционно меньше. Не потому, что им кто‑то мешает, а потому что сами не горят желанием: за красивые глаза в Зоринке никто держать не станет, а к знаниям и саморазвитию местные женщины тянутся несколько меньше мужчин.