Ночь империи

4.

Птица где-то в кроне дерева зашевелилась, и этот импульс передался вымокшим веткам и листьям, с которых ринулась вода. Вниз упало столько, что хватило бы на небольшую лужу, но до земли капли так и не долетели, встречая на своём пути препятствие в виде чужой головы.

Раджар замер с неловко растопыренными руками, чувствуя, как холодная вода стекает с волос за шиворот. В довершение к этой отвратительной ситуации небольшая палатка, с которой боролся прошедшие несколько минут,печально крякнула подломившимся столбиком и опала вниз кучей тряпья и деревянных палок с верёвками.

Хотя она была не виновата в криворукости своего владельца, ифрит с остервенением пнул «предательницу». Палатка отплатила по-своему: он запутался в ней и не упал только чудом, застыв с оттопыренной в сторону ногой, на которой организовался лишний вес.

Видел бы это отец – точно бы от него отказался и выслал бы не в империю, а куда-то на другой край земли, где непутёвое чадо сожрали бы какие-нибудь твари, обитавшие в укромных уголках с самой Первой.

Мысленно пожелав, чтобы весь Лайет и его обитателей затопило в этот сезон гроз, Раджар со вздохом снял ткань с ноги, просто ей укрываясь, и сел на землю. Огонь тоже было не развести, а примерное расстояние до ближайшего перевалочного пункта ему было неизвестно. Не задумывался о ночлеге, когда загонял лошадь просто по первой попавшейся на глаза дороге. Теперь вынужден был корить себя за то, что проигнорировал планирование поездки.

Он до сих пор не имел ни малейшего понятия о том, куда ехал. В Эрейе была по сути вся жизнь, и податься теперь в какую-то другую страну означало как минимум необходимость привыкать к новому укладу и новому языку. О том, что в любом другом государстве за пределами империи он будет выглядеть в жизни не работавшим дураком, и задумываться не хотелось – никто из северян, вроде Садалии или Фанадории, не принял бы бывшего капитана тайного сыска самого Владыки. Для них все эрейцы представлялись кровожадными монстрами, а об ифритской крови даже заикаться не стоило – окрестили бы демоном или чем похуже, а потом попытались бы насадить на копьё.

Разум настойчиво твердил о необходимости вернуться к отцу, но где-то глубоко сидело чувство, что Иблис посмотрит на него, как на грязь на своём сапоге, когда услышит причины появления. Да и где его было искать – не сегодня-завтра битва при Болотистой Пади могла завершиться, и ифриты двинулись бы дальше по стране.

Бегать кругами в попытке наткнуться на армию Геенны по дороге могло бы быть неплохим развлечением, если бы не необходимость как-то зарабатывать себе на жизнь, где-то спать и есть.

Можно было пойти в наёмники, но все они ныне так или иначе крутились в районе военных действий, и Раджар справедливо полагал, что с таким подходом однажды столкнётся с каким-нибудь из тави и получит отнюдь не презрительный взгляд в свою сторону.

– Твою же мать,– с раздражением выдохнул молодой человек, ёжась от холода.

От отчаяния хотелось создать переход прямиком в Геенну и засесть там в Тааффеитовой крепости, пока никого в ней, кроме слуг и женщин, не осталось. То место было огромным, и спрятаться в нём не представляло особых проблем, но и тут нашлось своё «но» – там была Лилит.

Первая Женщина, всегда смотревшая на тех незаконнорождённых отпрысков, которым посчастливилось пробиться в ряды приближенных к отцу, как на отбросы. Благодаря ей они долго в кругу Князя не задерживались, и в большинстве случаев Иблис о её махинациях знал, но даже ухом не вёл. Только Раджара и ещё парочку уберёг от нелюбви своей супружницы, запретив упоминать кровную связь.

Она едва ли помнила одного из множества бастардов, на которых вдоволь насмотрелась за несколько Эпох, но никогда не была женщиной глупой. Поняла бы за день или два, что простой солдат армии огненных не сбежит прочь от войны, чтобы жаться по углам крепости, в которой она была хозяйкой в отсутствие мужа.

Коротко завыв, Раджар взъерошил собственные волосы и замер, так и не убрав ладони от головы. Осознание того, что в некоторой степени он действительно был тем ещё дураком, пришло внезапно, а помочь в решении проблем могло то, что изначально эти проблемы и создало.

Не было нужды метаться по Эрейе и, в частности, окраинам Болотистой, чтобы отыскать отца – достаточно было лишь создать переход не на конкретное место, а к конкретному существу.

«Конечно,– ехидно протянул внутренний голос.– Уверен, что он тебя в этот же переход пинком обратно не отправит?»

Никакой уверенности в затее не было, но все было лучше, чем сидеть в полотнище для палатки, которую не смог поставить, и мокнуть под проливным дождём.

5.

За свою неимоверно долгую жизнь Белет привык ко всему (или так ему казалось), но вид молодого Князя, который успел запылиться где-то на задворках памяти, вызвал искреннее удивление. Они столкнулись буквально на пороге шатра, из которого один надеялся выйти, а другой – войти, и в первые пару мгновений глава легиона суккубов и инкуб замер с неловко вскинутыми руками.

В разуме тут же заворошились воспоминания о прошлом, когда и сам он был ещё совсем невинным и выглядящим для всех, как какой-то мальчишка, а стоявший напротив ифрит печалился гораздо чаще, чем ныне. Хотя, может, в день нынешний он просто предпочитал реже показывать окружающим своё настоящее состояние.

Сидевшие позади за столом Азарет, Ваал и Асторет с Азмедаем чуть ли не синхронно подавились вином: для них это зрелище тоже было непривычным.

– Что?– Иблис окинул их всех недовольным взглядом, хотя у него из рук вон плохо получалось быть угрожающим в юном виде и с мокрыми сосульками волос вместо пышной медово-золотой гривы.

– Хороший в империи воздух,– позволил себе усмешку Ваал,– молодит прямо на глазах.

Князь будто только сейчас вспомнил, в каком облике находился перед подчинёнными. С едва слышным фырканьем отодвинув Белета с пути, он буквально в следующие два шага вернулся к своему обычному виду, и никто из присутствующих не мог бы сказать, что не засмотрелся. Любое действие их правителя с сарпидой происходило мягко и плавно, казавшееся лёгкой, невесомой дымкой, в считанные секунды изменявшей связи между нитями мироздания.

Азарет, признанный в их обществе одним из лучших мастеров этого дела – и тот всегда действовал грубее, а потому на Князя смотрел с нескрываемой завистью. К его удовольствию и недовольству остальных, лично Иблис что-то делал крайне редко.

Подойдя к столу, он без спросу подхватил у Асторета из рук кубок и отпил из него на пути к карте. Тут же поморщился, с недовольством выплёскивая содержимое на землю.

– Что за отрава?

– Имперское,– деловито заявил Ашмедай.– Парочка местных согласилась поставлять.

– Их красным только жуков на посевах травить,– беззлобно огрызнулся Иблис.– Просите белое, а лучше – «Драконью кровь».

У карты он замолк, просто крутя в правой руке кубок. Остальные замерли в ожидании хоть чего-то, и потому на некоторое время единственными звуками стали лишь стук капель дождя по плотной ткани шатра и лёгкий цокот когтей по металлическому боку посуды.

Белет, давно забывший, зачем хотел выходить, тихо вернулся за стол и интереса ради принюхался к графину с вином. Красное было не таким плохим – уж они-то, пившие его с момента, как все успокоилось на ночь, могли это заявлять с уверенностью.

– Как прошло?– первым нарушил молчание Азарет, пряча обе пары рук в широких рукавах своего балахона.– У нас есть путь в столицу?

Иблис обернулся на них и улыбнулся, как родитель – детям, решившим спросить, почему лошадь ходит на четырёх ногах.

– Разве я говорил, что иду за чем-то подобным? Я пошёл прогуляться.

Помолчав, он с беззаботным видом пожал плечами:

– Скажем так, парочку вкладов в будущее внёс.– Взглянув на кубок в своей руке, тихо фыркнул.– Надеюсь, сработает.

– Боже,– гневно фыркнул Азарет,– прекрасно просто. Как будто у нас вообще проблем нет.

– А какие у нас ещё проблемы? Всё идёт так, как и должно.

– Да, за исключением того факта, что Ваш имперский любимчик умыкнул у Лерайе лук со стрелами и перебил сотню наших!

Какими бы лояльными к правителю они ни были, все присутствующие не смогли удержаться от ворчания.

Рискнуть что-то предъявлять наёмнику лично в отсутствие Князя не рискнули, но каждый из них хотел бы лично «поболтать» с юнцом о том, как следует вести себя на войне, за участие в которой на конкретной стороне тебе было заплачено.

Вопреки всем ожиданиям, Иблис и бровью не повёл – только изобразил вполне красочное удивление:

– Всего сотню? Он может больше.

– Да Вы с ума сошли,– продолжил гнуть свою линию Азарет.– С ним надо разобраться!

Белет, прекрасно знавший, что этот разговор ни к чему не приведёт, с долей сомнения проследил за тем, как Князь состроил задумчивое выражение лица. Поражаться расхождениям действительности с ожиданиями он начал, когда Иблис вдруг позвал одного из проходивших мимо шатра солдат.

Позвал – и с самым серьёзным видом попросил его передать тому самому наёмнику, что больше так делать не надо, и он должен сотню золотых за свой проступок.

– Ну, конечно,– фыркнул сразу же после этого Азарет.– Конечно, свои персональные интересы мы ставим выше интересов общества.

– Слушай,– устало произнёс Иблис,– мне кажется, тебя крайне беспокоит то, что моим «персональным интересом» рано или поздно становятся все, кроме тебя. Так хочешь мою постель опробовать?

Отвернувшись к карте, он со смешком развёл руками:

– Хотя, буду честным – я скорее сделаю «персональным интересом» Асторета, чем четырёхрукую рогатую орясину.

И собеседник мужчины, и упомянутый им подопечный покраснели одновременно, но по разным причинам – один из-за злости, другой – из-за пойманных на себе взглядов Белета с Ваалом, хихикнувших будто школьники над близком к нецензурному словом. Похихикали бы ещё и над Азаретом, но его лучше лишний раз было не провоцировать, хотя повод был: любого, кого Князь к себе приближал, глава коллегии магов автоматически клеймил любовниками правителя, и выглядело это ни много, ни мало, искренней завистью.

Обиженный никогда и не пытался задуматься, что из всех в его личном списке «княжеского персонального интереса» в постель умудрились забраться от силы два-три представителя на сотню всех остальных, просто хорошо показавших себя в вопросах службы.

Коротко вздохнув, Белет смолк и сам не заметил, как нахмурился – с наёмником вопрос оставался открытым с тех самых дней, как на пороге Тааффеитовой они встретили не привычного и всеми любимого мальчишку с огромными наивными глазами, а заматеревшего молодого мужчину, напоминавшего хищного чёрного барса.

Князь все ещё кликал его названным сыном и прощал ему все прегрешения вплоть до убийства своих же подданных, но по крепости то и дело ходили слухи. Впрочем, от них со смехом отмахивалась даже Лилит, которую любили припугнуть, мол, супруг твой променяет тебя на кое-чьи чёрные кудри и сапоги до середины бедра.

– Кстати, об интересах,– Иблис развернулся и в пару шагов преодолел расстояние до стола.– Ты там моего сына не нашёл, Азарет?

– Какого из?– хмуро поинтересовался ифрит, подперев голову верхней правой рукой.– Их счёт на десятки.

– Того, который, как тебе доложили, околачивается в Эрейе.– С улыбкой ответил Князь, ставя кубок на стол и упираясь в него пальцами.– Знаешь, того самого, которого ты выпрашивал у Владыки в надежде посадить его на мой престол и, видимо, посмотреть, как мальчишка сгорит заживо.

Чувствуя на себе взгляды всех присутствующих, в которых не было ни капли сочувствия к его очевидно провальной попытке втихую устроить переворот, Азарет заметно ссутулился.

– Не было ничего-

– Если ты не заметил, орясина,– Иблис наклонился к нему, ехидно скалясь,– я не слепой, не глухой и один из моих «персональных интересов» – контроль тех остатков Всеотцовского прихвостня, что в тебе до сих пор ворочаются. Пацана нашёл?

Мрачнее грозовой тучи, Азарет отодвинулся от правителя, насколько это было возможно без риска свалиться со стула.

– Нет. Владыка сказал, что понятия не имеет, есть ли у них такой.

– И ты поверил? Этот малыш был первым, кто узнал, где конкретно во дворце околачивается мой отпрыск.

Ответа не последовало, и Князь с картинным вздохом выпрямился, чтобы налить себе вина. Отпив немного, он в очередной раз покривился, но в этот раз выливать содержимое кубка не стал.

Когда все морально приготовились к приказу прочесать земли империи на предмет наличия где-то на них повязанного с правителем кровью ифрита, последний в буквальном смысле чуть не свалился им на голову. Иблис на всякий случай отступил на шаг назад, не имея в мыслях даже намёка на желание поймать темноволосого молодого человека, на которого все остальные уставились с готовностью, если попросят, убить за попытку проникновения в лагерь.

С руганью потирая ушибленную поясницу, брюнет осмотрелся и только в этот момент осознал, где находился. Первым и самым логичным порывом у него было – убраться подальше, хоть ползком, но в процессе этого упёрся спиной Князю в ноги.

Запрокинув голову, он с вялым облегчением улыбнулся:

– Здравствуй, батюшка. Помнишь ещё своих?

6.

Украдкой выглянув из-за перил, Сейрен почти сразу присела обратно и сильнее прежнего вцепилась в своё укрытие. Идти к отцу и выяснять у него ответ на волнующий исключительно Мадлену вопрос в планы не входило, но старшая сестра не рисковала заводить разговор сама.

Зная её и отца, это бы скорее вылилось в очередную мелкую, но, как и все до этого, ранившую Мадлену склоку, о которой она бы потом напоминала валакху в числе прочих до гробовой доски. Саму Сейрен озвученный сестрой вопрос волновал в последнюю очередь, да и войне она в некоторой степени была рада: Владыка был слишком занят, чтобы заботиться, кого и на ком он там собирался женить в мирное время.

Случись так, что слухи среди девушек из южного крыла оказались правдой, и капитана тайного сыска с позором пнули за порог, оно было и лучше. В конце концов, не должны же были кануть втуне попытки самой Сейрен намекнуть главам ведомств, что в неспокойное время они сосуществуют рядом с вражеским сынком.

На этих намёках бы все и закончилось, если бы не придуманная Мадленой любовь к ифриту, ради которой та готова была исключительно на улыбочки и попытки заинтересовать Раджара каждый раз, как рядом была младшая сестра, представлявшаяся для него главным объектом внимания. Старшая потратила полвечера на уговоры, и Сейрен сдалась только, чтобы от неё отстали.

Можно было даже не спрашивать ничего у отца, занятого этажом ниже обсуждением чего-то несомненно важного с главным дворцовым кузнецом – просто отсидеться в сторонке, а потом сказать Мадлене, что все её опасения подтвердились. Мысль эта, к несчастью, пришла не сразу за порогом их покоев, а за один лестничный пролёт до монаршего родителя.

Сидя на ступеньках в надежде, что валакху не вздумается пойти сюда, она мысленно корила себя за недальновидность. Углубилась в это дело слишком сильно, поэтому слова о том, что кузнецу через пару минут ожидания предоставят церемониальный меч самого Мортема Жестокого, почти пропустила мимо ушей.

Поначалу Сейрен дёрнулась, готовая сбежать в любую секунду, но после расслабилась: вещи предыдущего Владыки должны были находиться в хранилище, что было ближе к подвалам, а не наверху.

– Золотце, что такое?

Меч хранился в библиотеках над камином. Офра после смерти отца приказала сделать из его церемониального оружия настенное украшение, должное напоминать всем о Жестоком Владыке. Кого он должен был страшить в библиотеке, окружающие у принцессы интересоваться не стали, просто позволив ей чтить память отца так, как считала нужным.

Именно из-за того, что в своё время принцессе никто не противился, Айорг при первом же шаге на лестницу, ведущую наверх, увидел свою дочь на ступенях и ожидаемо забеспокоился о причинах такого времяпрепровождения.

– Ничего!– не нашлась с ответом интереснее девушка, резко выпрямляясь.– Просто… Просто отдохнуть присела.

Отец ничего не ответил, лишь коротко вздохнув. Только оказавшись на одной ступени с Сейрен, он на пару секунд наклонился и слегка взъерошил ей волосы на макушке:

– Иди в кабинет. Минут через десять освобожусь, и поговорим.

Теперь было не отвертеться: её посиделки наедине с собой расценили, как попытку сбежать от очередной ссоры со старшей сестрой.

Ни для кого не было секретом, что больше, чем на отца, Мадлена огрызалась только на неё. Не цеплялась она только к брату, и что-то подсказывало Сейрен, что причина этому была в крутом нраве последнего; то, что он умел прекрасно улыбаться и изображать доброжелательность, не отменяло того, что Гленн был наёмником, и славу среди заказчиков заслужил не улыбочкой, а своей жестокостью. Впрочем, с самой младшей из них троих всегда был мягок по-настоящему. Заботу о Мадлене тоже выказывал, но косвенно, когда укорял отца за то, что одну из дочерей тот слишком сильно баловал.

В кабинете был только Ноктис, в кои-то веки перемещавшийся на своих человеческих двоих, и при виде Сейрен он тут же состроил понимающее выражение лица. Тоже подумал, что сестры в очередной раз поругались, но вдаваться в подробности не стал, просто разлёгшись в кресле и вернувшись к чтению какой-то книги.

Присев на свободное место, девушка присмотрелась и различила название, выведенное по тёмной коже серебряной краской.

– Сказки?

– В них порой больше смысла, чем во многих нынешних книжках,– не отвлекаясь от чтения, хмыкнул перевёртыш.– Почитай как-нибудь.

– Мне мама читала.

– Тогда тебе было главное, чтобы магия в истории сработала, а принц спас принцессу. И что-то мне подсказывает, что матушка не читала тебе про Серебряного Лиса, крестьянина с вороном и хитрую мавку.

Нахмурившись, Сейрен попыталась припомнить что-то из подобного, но в памяти правда были сказки о доблестных рыцарях и дамах в беде. Никаких лис, воронов и тем более мавок, хотя о последних она немного знала из жизни. Это могли быть лишь слухи, но мавки, говаривали, водились среди местного населения и всегда прятали четырёхпалые ладони и изогнутые, как у высоких птиц, ноги, а ещё умели гадать лучше любого провидца-самоучки.

– А что там про Лиса?

– Он был наёмником,– с улыбкой многозначительно потряс пальцем Ноктис.– Совсем, как ваш с Мадленой братец. И смог обвести вокруг пальца самого Отступника.

– Самого-… В смысле, батюшку? Про него есть сказки??

– Больше, чем ты думаешь.

Только перевёртыш закончил говорить, как двери открылись.

На ходу благодаря солдат снаружи за службу, что было сделано скорее машинально, чем из искренних побуждений, Владыка зашёл в кабинет. Ни на кого из двух своих невольных компаньонов внимания он не обратил, на ходу со злости пнув подвернувшийся под ногу пуфик, и только коротко вскрикнувшая от испуга Сейрен смогла привлечь внимание.

– Простите,– сквозь зубы пробормотал валакх, проходя за отлетевшим в сторону предметом мебели.– День тяжёлый.

– Эммерих ещё не приехал?– Ноктис заложил книгу пальцем на нужной странице.

– Нет. Думаю, он будет не раньше рассвета.

– Зачем?– не сдержала собственный интерес Сейрен.– Тётушка сказала, здесь уже был один из тави, сударь Гринд.

– Он уехал,– ответил Айорг, сев на пуфик между креслами, как на единственное свободное место в стороне от рабочего стола.– Умения тави Гринда больше пригодятся на передовой, чем здесь.

Начав развязывать узел на поясе, он замер и поднял взгляд на дочь.

– Подожди, Санбика? Она с тобой про него говорила?

– И с Мадленой тоже. Хотела узнать про него побольше.

Валакх переглянулся с Ноктисом, который в ответ только молча вернулся к чтению. Оценив книгу и тихонько хмыкнув, Айорг вернулся к прерванному занятию.

– Тем лучше, что он уехал. Теперь рассказывай, что у тебя случилось, золотко.

Зажав ладони между ног, Сейрен неловко улыбнулась, но на скорую руку ничего придумать не смогла. Соврать о ссоре с сестрой как вариант не рассматривалось – отец бы сначала успокоил её, а потом спустил собаку на Мадлену. Памятуя о том, какой удар на себя принял несчастный пуфик, теперь им занимаемый, можно было догадаться, что ругань будет слышна на весь дворец.

– Иногда проще сказать правду,– словно невзначай заметил Ноктис.

Девушка взглянула в его сторону, между делом слегка отклонившись вперёд, чтобы отец закинул на спинку её кресла свой верхний кафтан. В детстве Сейрен всегда нравилось изучать узоры на подоле и рукавах его одежд, но в этот раз было не до того, пускай и плывшие по ультрамариновой ткани медово-золотистые вуалехвосты вызывали неподдельный восторг.

– Да ничего особенного,– она со вздохом развела руками.– Мадлена хотела узнать, правда ли, что сударь Раджар больше не с нами.

– Только Мадлена?– Айорг хитро прищурился, между делом доставая из-за пазухи трубку и мешочек с табаком.

– Только Мадлена,– с недовольством повторила Сейрен.

Откинувшись на спинку кресла, она скрестила руки на груди и фыркнула:

– Мне же лучше, если его здесь больше не будет.

– Зря – он был бы хорошей партией.

– Батюшка!

– Спасибо за напоминание, но я и так знаю, кем тебе прихожусь, золотко.– Валакх хохотнул, набивая трубку.– Хотя, партия и правда была бы хороша. Надо было тебя за него выдавать, а не принцессу за Князя.

Помолчав, он задумчиво хмыкнул себе под нос.

– Тебя бы они убивать не рискнули.

Глава 19. Падение.

1.

Звон и скрежет металла, прежде оглушавший, стал тише. Простому обывателю, первый раз взявшему в руки оружие, он бы показался ни капли не изменившимся, но опыт многочисленных битв давал о себе знать.

Их стало меньше.

Замерев на середине широкого шага, Самаэль тяжело выдохнул. Битва при Нэджере, где большую часть войска противника составляли вахши, выглядела в сравнении детским лепетом. Прибыв к Болотистой Пади пару часов назад, в нынешний момент он сам себе напоминал загнанного коня в мыле, у которого из мыслей имелась только одна – лечь и позволить хозяину себя добить.

Перевеса на чью-то сторону не было. Империя могла похвастаться большей структурированностью и точностью в ведении боёв, ифриты в силу численного и силового превосходства покрывали эту особенность, способную с другим противником стать превалирующим для победы условием. При разных подходах они оставались равны друг другу, и потому резкий спад натиска ощущался физически.

Это заметили и остальные. Постепенно то тут, то там солдаты империи разражались радостными криками о том, что для победы нужно надавить ещё немного. Самаэлю искренне хотелось их остановить, но было не до этого.

Впервые с момента вступлению в битву он просто стоял на месте – и никто не пытался проткнуть его насквозь или отрубить ему голову.

Вражеских солдат не просто стало меньше. Они отступали, по единой команде незримого для эрейцев командующего в один момент кинувшиеся в направлении своего лагеря. Кто-то на ходу перекидывался в животных, если обладал такой способностью, иные метнулись назад сгустками цветастого дыма, третьи предпочитали бежать на своих двоих.

Ему понадобилось чуть больше пары минут, чтобы в голове всплыл прошедший день – бегство Раджара и разговор с Иблисом. Мог ли он уже на тот момент, когда пришёл к первому тави, знать, что у него есть путь прямиком в столицу? Высылая княжеского сына из Лайета ни Самаэль, ни Владыка не задумались о том, что первым, к кому кидается обиженный ребёнок – это родитель. Мать в этом случае никак не помогла бы отыграться на тех, кто его расстроил, но вот отец имел для этого все возможные ресурсы.

Откуда-то со стороны имперского войска раздался полный радости крик:

– Отступают!

Рёв воодушевлённых победой солдат заставил тави вернуться в реальность так же быстро, как хорошая оплеуха. Обернувшись, он пару секунд потратил на раздумья, после чего первый же из находившихся поблизости воинов был схвачен за грудки.

Резко протянув его вперёд, Самаэль почти швырнул подавившегося своим вздохом юнца дальше себя.

– За ними!– глянув на тех, кто ещё был поблизости и видел произошедшее, он рявкнул на пределе голосовых связок,– за ними! Это приказ! Добивайте всех, кого сможете!

Подобное сыграло в нужном ключе: мало кто из солдат отказался бы потешить своё самолюбие, на правах победителя добивая армию противника до состояния, когда её сложно было назвать армией. После этого к тем, кто кинулся вдогонку за огненными, Самаэль утратил всякий интерес.

Вскочив на первую попавшуюся лошадь, лишившуюся всадника, он погнал её с места в галоп.

Капитан его собственной крепости, заметив первого тави, хотел было поздравить с победой, но мгновенно изменился в лице, когда услышал приказ вернуть отряд в лагерь. Его недоумение разделили многие из слышавших слова генерала, но великим никто никогда не смел перечить. Стоявшие ниже них по статусу считали, что чин даёт способность принимать исключительно взвешенные и рациональные решения даже, если первое противоречило второму.