Ночь империи

Главы ведомств и даже Эммерих с Каджаром не скрывали своего недовольства. За то время, что в помещении были Первородные, Айорга назвали самыми последними словами, приписали ему сумасшествие, самодурство и кумовство с попыткой «выкупить» себе поддержку Пантеона разрешением этому же Пантеону явиться ко двору.

– Вот только попомните мои слова,– сказал Сонрэ, с которым Самаэль был неожиданно солидарен,– змея всегда останется змеёй.

Василиск сделал вид, что не заметил этого откровенного плевка в свою сторону. Короля богов многие сравнивали с рептилией, холодной и в меру безразличной ко всему, пока не приходил голод, и он не слишком обижался – сравнивали не прихожане. Те, кто шёл в Пантеон за благословением, мнили его богом, а уж рептилия, не рептилия.. Каждому своё.

На Самаэля тоже смотрели без одобрения, полагая его главным сообщником регента во всех делах. Он в свою очередь не спешил лишний раз утруждать себя и напоминать, что вырос в военной семье, где религия была чем-то сторонним и недостойным: молитвы не спасут тебя, когда навстречу несётся вражеская конница, не помогут вовремя обнаружить вражеского лазутчика и не поспособствуют скорейшему окончанию войны.

В какой-то момент просто сидеть и ничего не делать стало неуютно. Совесть в нём вдруг не взыграла, намекая на необходимость поучаствовать в общем ворчании – скорее, чувство внешнего комфорта пошло трещинами из-за не самого приятного взгляда со стороны. Самаэль вынужден был отвлечься от собственных мыслей и, не меняя положения, бегло осмотрел присутствующих. Виновник, а точнее виновница нарушения единоличной идиллии нашлась почти сразу, и это была одна из Первородных.

Святое семейство всегда представлялось прекрасными до рези в глазах, светлыми и слепяще благородными, но, если присматриваться к ним, перечисленными качествами обладал только Василиск – и то при желании. Король богов был в меру привлекателен лицом и умел этим пользоваться, а остальные…

Первородную Норию можно было отличить сразу, похожую на бледное пятно в общей компании ярких в сравнении родственников. У неё были мышиного цвета волосы, в которых самым выделяющимся была небольшая корона, сплетённая из тонких золотых прутьев и тянувшаяся вверх тонкими рядами зубчиков. Не блёклая даже, нет – расплывчатая. До тошноты неконкретная, не запоминавшаяся. Бельмо, которое на светлом глазу и увидишь не сразу.

Крокум – его можно было признать по исключительно золотистым оттенкам в одеждах – напоминал солдафона, не знавшего в жизни ничего, кроме меча, а потом вдруг закинутого в религию, дипломатию и сопутствующие вещи. Ему когда-то давно сказали запомнить, что он на правах Первородного может командовать всеми и вся, а большему обучать не стали.

Шумер смотрел по сторонам с крайне недовольной миной, но тут, по рассказам Айорга, дело было не в конкретных моментах, а в характере в принципе: этот не любил всех одинаково. Даже прихожанам не стремился улыбаться, с трудом давя из себя подобие дружелюбного оскала, когда Василиск заставлял выйти к народу.

Про кого Самаэль каким-то чудом не знал толком ничего, так это про конкретный источник своих неудобств. Старшая из двух женщин в святом семействе, Санбика – и это было единственное, на что хватило сил додуматься логически. Об остальных мелочах думать не хотелось, но беспокоило то, что эта женщина, высокая, угловатая, с неясного бледно-карминного оттенка рвано стриженными волосами, наблюдала за ним. Один глаз голубой, другой – будто подёрнутый молочной плёнкой, обычное вполне лицо с острыми скулами. В ней не было ничего жуткого или неприятного, но Самаэлю захотелось отвести взгляд.

Ещё хотелось, чтобы что-то заставило отвести глаза её, и в кои-то веки мироздание услышало молитвы: в помещение, на ходу швыряя в руки Элану кроваво-красную мантию, заскочил Айорг.

Первородных он одарил таким взглядом, будто увидел впервые и вообще не ожидал, что нечто подобное наличествует в природе.

Все замерли в ожидании – основная масса надеялась, что регент сейчас отошлёт святое семейство туда, где им было самое место, сами Первородные – что Айорг торжественно всем объявит возвращение старых порядков, при которых вера и политика шли рука об руку в довольно неестественном, если задумываться, тандеме.

– Что?– валакх состроил нечитаемое выражение лица и только повёл бровью.– Я на месте.

Взмахнув руками, он жестами намекнул главам ведомств на необходимость подниматься с мест и заниматься тем, что они неплохо умели. Элан поплёлся вперёд первым, ворча что-то о необходимости подождать принцессу Офру, но его никто не слушал. Эммерих с Каджаром прежде, чем уйти, с недоверием глянули в сторону Самаэля – тот ничего предпринимать не спешил.

– Птица Великая,– вздохнул без пяти минут Владыка, наливая себе вина,– послушай, может стоило свадьбу-

Будто только теперь вспомнив о Первородных, Айорг понял, что надо было тратить оставшуюся пару секунд не на то, чтобы перекинуться с Самаэлем парой фраз. Не вспомнил бы, если бы Санбика не шевельнулась, а Василиск не счёл нужным прокашляться, напоминая о своём присутствии.

Поймав внимание первого тави и Владыки, Первородный улыбнулся.

– Мы всего лишь сочли нужным заметить, что… Рады снова вернуться на своё законное место. И сделать это под руку с вами двумя, конечно.

– Аналогично,– не дал Самаэлю и подумать над ответом Айорг.– Не стоит забывать только, что кроме «нас двух» есть ещё пять человек. Те, которые только что ушли.

– Не думаю, что в них ещё будет надобность,– Василиск расплылся в сиявшей благородством улыбке.

– Нас как раз пятеро,– с не менее приторной улыбочкой подхватил Крокум.– Больше никого не нужно.

Самаэль, как ни хотел, не нашёлся со стоящим замечанием.

Святое семейство действительно не менялось с годами, а рассказы тех, кто счёл нужным задокументировать их поведение при Джартахе, были ни капли не надуманными. Первородные вполне заслужили ссылку из столицы и подальше от власти, если они всерьёз полагали возможным заменить собой всех представителей ведомств.

– Мы обсудим это завтра,– Айорг не замешкался ни на секунду, проходя мимо святого семейства и утягивая за собой первого тави.

Улыбка с лица Василиска начала медленно сползать.

– Но я полагал-…

– Индюк тоже много чего полагал, но в итоге его сварили,– рыкнул валакх.– Идите в сад к почётным гостям, Король. Все вопросы мы будем обсуждать завтра.

Вряд ли приглушённая ругань со стороны Шумера им обоим послышалась, но никто не был согласен тянуть время и дальше. Василиск смирился с неизбежной необходимостью ждать разговора до следующего утра, а Айорг с Самаэлем, оказавшись за закрытыми дверьми, позволили себе выдохнуть – и тут же обнаружили хмурившегося Элана.

В отсутствии главы дипломатического ведомства в наличии, ведомство военное временно брало на себя его обязанности, поэтому сударь Элан был тем, кто обязан был наравне с Самаэлем стоять на шаг позади новоиспечённого правителя.

Все было бы гораздо проще, будь у них первый советник, но должность эта чаще воспринималась как шутка, нежели что-то серьёзное: так уж вышло, что правители редко уходили живыми. Нынешняя ситуация оказывалась ироничнее некуда – новый Владыка позволил вернуться к власти Первородным, но за спиной его стояли два главных представителя военной структуры. Для полноты картины на фоне не хватало только толпы Церберов.

– Если народ узнает, что ты вернул святых,– доверительным тоном сообщил своё и остальных мнение Элан,– тебя четвертуют ещё до того, как ты дойдёшь до трона.

– О, ну что вы,– ехидно улыбнулся Самаэль,– Его Высокопревосходительство знает, что делает. У него все просчитано – даже то, что Первородных, как и глав ведомств, пятеро.

Если прислушаться, можно было уловить момент, в который у Элана в голове сошлись все детали небольшой головоломки. Будь у него в руках что-то увесистое, а не мантия, Айорг бы уже получил сполна, но валакх вёл себя так, будто у них на повестке дня было что-то более важное, чем перспектива ему стать пережитком прошлого быстрее, чем какой-либо Владыка умудрялся прежде.

Наконец, обернувшись на мужчин и окинув их спокойным взглядом, валакх хмыкнул:

– Если что-то не устраивает – вам не со мной.

Забрав из рук Элана мантию, Айорг отвернулся и первым шагнул к распахнувшимся перед ними дверям.

4.

Все склонились, левую руку убирая за спину, а правую сложенной в кулак прижимая к сердцу. Солдаты, чиновники, даже те, кто изначально не был частью империи, а явился сюда лишь для того, чтобы поприветствовать нового правителя. Простые люди, среди которых были и дети, отчаянно стремившиеся подражать взрослым. Все они стояли, согбенные, приветствуя нового правителя, и ждали от него первых слов.

Задумываясь о подобном прежде, Айорг никогда не предполагал, что будет чувствовать себя как-то по-особенному. Должность регента, казалось, показала ему все, что только можно было ожидать от окружения, но стоило на плечах оказаться тяжести алой мантии с золотым подбоем, стоило лишь ощутить поразительно лёгкие изгибы Венца, и все начинало играть новыми красками.

Склонялись перед ним. Не перед немощным Фикяром, который прежде присутствовал на первом плане. Перед ним. Перед Владыкой.

Со свистом выдохнув, валакх позволил себе расслабиться, отпуская тот почти подростковый мандраж, который до этого заставлял его держаться, как натянутая до предела струна.

– Я – солнце и луна этого мира,– слова, которые произносил каждый правитель, дались на удивление легко.– Я – наместник Первородных на этой земле. Отец – сиротам, защитник – слабым, луч света для заблудших. Я есть Владыка…

Мельком глянув в сторону, откуда почувствовал взгляд, валакх увидел Василиска. Не сложно было понять, что Король богов ждал объявления своего возвращения прямо сейчас несмотря на обещание все обсудить завтра. Фраза, сказанная им о главах ведомств, всплыла в голове сама собой и зазвучала настолько отвратительно, что захотелось вычеркнуть её из своей жизни. Ровно, как и святое семейство. Заменить глав ведомств? Шумер даже не умел писать, во имя всех святых.

Стремиться к тому, чтобы стать Королём богов, когда тебя принял Венец, было бы просто смехотворно.

Не прерывая зрительного контакта с младшим братом, валакх улыбнулся. Официальная речь заканчивалась словами «Я есть Владыка», и только один правитель позволил себе её слегка расширить. Повторение стало бы полезной встряской для слишком много себе возомнившего святого семейства.

– И я есть закон.

Наблюдая со стороны, не всегда можно было точно сказать, что происходит в голове у других, каким бы отличным умельцем «прочитать товарища» ты ни был. Попытка понять, что творилось во владыческой теперь уже голове провалилась с треском, но Самаэль своевременно решил глянуть в сторону мертвенно-бледного Василиска, от былого веселья на лице которого не осталось и следа. Это радовало – и радовало в целом всех, если позволить себе труд присмотреться к главам ведомств – но первому тави было не до смеха.

Исходя из того, что он слышал, у Айорга была с его младшим братом чёткая договорённость. Несомненно, Василиск был тем ещё идиотом, если поверил на слово своему родственнику и не запросил никаких подтверждений в письменном виде, но прошлого было не вернуть, а факт все же оставался. Валакх не поступил как-то неожиданно для своей натуры – эта наглая мелочь давно успела зарекомендовать себя, как любитель на досуге воткнуть ближнему нож в спину.

Малые знания о Короле богов говорили, что имя у того было под стать характеру. Василиск был склизким, крайне мстительным гадом, и тот факт, что он уже сейчас не заявил об отказе Первородных поддерживать нового Владыку, указывал лишь на одно – не сообразил до конца, в какой ситуации оказался. Ему обещали обсудить все на следующий день, и он уже чувствовал неладное, но ещё позволял теплиться надежде, что Айорг слово сдержит.

На будущее Самаэль запомнил, что к моменту, когда Василиск осознает, насколько сильно он просчитался, стоит на всякий случай постоянно держать оружие под рукой, а Владыку – в зоне видимости. Кто знал, на что способны оскорбленные в лучших чувствах представители религиозного пласта общества.

Когда с формальностями было покончено, тави вместе с Эммерихом и Каджаром отошёл от основной массы людей. На их совести лежала охрана дальнейших мероприятий, так что стоило распределить обязанности, но разговор оборвался, так и не начавшись. Первым замер Эммерих, во взгляде которого мелькнул то ли детский восторг, то ли некая форма благолепия, после к нему присоединился Каджар. Самаэлю не осталось ничего, кроме как обернуться.

Как раз сделавший последний шаг к нему, властитель огненных земель приветственно улыбнулся.

– Доброго дня, тави. Ясного солнца и славных побед.

Самаэль положил правую ладонь на сердце и коротко кивнул в ответ, его соратники предпочли согнуться в поклоне, как того требовал устав.

– Поздравляю,– словно между делом заметил первый тави,– наша принцесса Офра, говорят, всю ночь сегодня не спала, думая о Вас.

– Сильно сомневаюсь,– Иблис коротко усмехнулся.– Надеюсь, не помешал?

– Нет, нет,– неловко рассмеялся Эммерих,– мы как раз говорили о том, что первому тави теперь придётся часто общаться с птицами высокого полёта. Вроде Вас или Его Высокопревосходительства.

С собственными желаниями справиться не удалось, и Самаэль все же посмотрел в ту сторону, где новый Владыка выслушивал поздравления от иноземных гостей. Не думая о том, наблюдают ли за ним, мужчина слегка нахмурился.

В стороне от общей массы держались Первородные, в группе которых царило достаточно бурное обсуждение. Василиск не участвовал, просто молча присутствовавший среди братьев и сестёр, но смотрел в сторону, игнорируя даже старшего. В голове Короля богов шёл процесс осмысления и попыток просчитать, решил ли Айорг нарушить их договор или сдержит слово с некоторыми требованиями.

– Поразительно, как порой стратегия выглядит идеальной на карте,– произнёс Иблис, в голосе которого слышалась почти ласковая насмешка,– а потом ты выходишь на поле, и обнаруживаешь, что к противнику с правого фланга незаметно пришло подкрепление с требушетами.

Мельком глянув в сторону Айорга, ифрит фыркнул, как будто без пяти минут правитель не вызывал у него ровным счётом никаких положительных эмоций, но и особо не мешал существованию. После этого мужчина вернулся взглядом к тави и виновато – хотя Самаэль сомневался, что этот конкретный представитель Геенны умеет чувствовать вину – улыбнулся.

– Что ж, я всего лишь хотел поздравить вас с обретением нового правителя. Знаете, говорят, новый Владыка – новая жизнь и новый виток истории. Может, в этом империи повезёт.

– Почему бы и нет,– улыбнулся в ответ Эммерих.

«Потому что раньше не было Первородных»,– хотелось ответить. Нельзя было умалять умственных способностей Айорга и его умения просчитывать ситуации, но Самаэль не мог отделаться от мысли, что все они в этот раз просчитались.

Пантеон слишком долго был вдали от основной жизни, и так или иначе все начали забывать, что из себя представляли жившие там существа. Для прихожан они были богами, святыми и кем попросят, но в действительности это были пятеро не самых приятных личностей. Если прямые последователи Джартаха ещё понимали, кого выгнали, то сейчас все могли исключительно предполагать, как поведут себя Первородные, если Айорг заявит, что никак не отплатит им за голос в свою пользу.

Задумавшись о том, кто избавил столицу и политическую сферу жизни империи от засилья любителей молиться, Самаэль вспомнил, что Джартах был наполовину ифритом. Это была одна из самых примечательных частей его биографии, поэтому все знали её и слух, что матушка Неповторимого была ни много, ни мало, дочкой самого Князя.

На вопрос о том, может ли он в теории иметь претензии на эрейский престол, если его внуком был один из Владык, Иблис ответил не сразу. Для начала он задумался и провёл в таком состоянии минуты две.

– Только не говорите, что планируете сейчас попросить Его Высокопревосходительство подвинуться,– заметил Эммерих, скрестив руки на груди.

– Да нет,– нахмурился ифрит,– я пытаюсь вспомнить.

– Вспомнить, была ли у Вас дочь?– не удержался от ехидства Самаэль.

– Почти,– Иблис искоса на него посмотрел.– Пытаюсь вспомнить, был ли я знаком с дочерью, которая вышла замуж за эрейца.

– Забавно,– впервые за все это время заговорил Каджар,– как можно не знать собственного ребёнка?

Властитель огненных земель вздохнул и, очевидно, перестал пытаться вспомнить то, что никоим образом в его памяти не закрепилось.

– Можно, если их много.– Он недовольно цыкнул, почесав когтистым пальцем висок.– Не смотрите так, молодые люди. Поживёте с моё – поймёте.

– С чего тебя вообще это волнует?– махнул рукой на первого тави Эммерих.– Хочешь империю по миру пустить? У нас и так трёх областей не хватает, а тут ещё ты.

Самаэль кожей почувствовал заинтересованность в прозвучавшей фразе иноземного правителя, после чего поспешно предпочёл вспомнить о том, с чего они начинали. Отправив соратников заниматься тем, что было на их совести, первый тави окинул никуда не пропавшего вдруг Иблиса раздражённым взглядом и двинулся обратно к общему скоплению народа.

– Значит, три области.

– Давайте сделаем вид, что это неправда,– устало попросил Самаэль, стараясь не хмуриться.– Все будет в порядке. Скоро.

– Уверен?– Иблис звучал на удивление спокойно, как будто они не обсуждали перспективы государства на развитие,– видимо, тебе все же следует вернуть себе отражение, тави.

Хотев было ответить, Самаэль отвлёкся на оклик одного из солдат, а, когда повернулся обратно, готовый продолжить разговор, ифрита рядом уже не было. После быстрого осмотра местности правителя Геенны удалось найти неподалёку от Владыки, которого тот уже успел утянуть в разговор.

Силы остались только на то, чтобы с раздражением плюнуть себе же под ноги и направиться работать.

5.

Будто сама погода была против происходящего: внутренний двор, со времён прадеда принцессы использовавшийся для праздничных мероприятий, превратился в одну большую лужу вскоре после завершения формальностей, связанных с интронацией.

Офра с раздосадованным видом стояла на ступенях крыльца, бесконечно сминая в пальцах край тонкой вуали, расшитой тёмными цветами. Не по себе было не только от погоды, но и от всей ситуации в целом, начиная самой свадьбой и заканчивая нарядом, который ей с гордостью презентовала одна из приехавших заранее ифриток.

Мнение о платье, неброском, имевшем тёмно-синий в черноту цвет, не изменилось ни на йоту, хотя Офра и стала в отношении него чуть мягче, согласившись тонкие золотые полосы по краю ткани и закрытый белой тканью вырез считать за украшение. Посмотрев на пояс из золотых резных пластин, девушка со вздохом подняла глаза к потолку и мысленно прокляла всех, начиная с себя, заканчивая Владыкой и Геенной.

Она не заметила, как покривилась проходившая мимо в этот момент высокая ифритка в цветастых одеждах, но та не стала ни на чем акцентировать внимание – только фыркнула, поправляя черно-белые волосы, и пошла дальше.

С этой женщиной разминулась Оливия, проводившая свой день куда интереснее, чем принцесса. Вдова Владыки, которая нашла способ откреститься от ссылки в Холодный дворец, прогуливалась по крытым переходам между садами в компании генерала Эммериха и Сейрен. На свою самарту Офра злиться не могла: с этого дня они друг с другом больше никак не были связаны. Хотя полагала девушку своей подругой, сил ругаться и выяснять причины внезапного равнодушия к своей персоне не планировала.

Почти наверняка отношение к этому имел отец Сейрен: она его боялась, как огня. Казалось бы, там и бояться было нечего, в этих полутора метрах, но умудрялся каким-то образом внушать одним страх, а другим – уважение.

Будущий супруг Офры, за которым принцесса старалась по возможности следить весь день, смотрелся в компании Владыки просто смехотворно, но держался с ним, как с равным. Это мало спасало: ифриты все выглядели, будто бедные родственники, тусклые в сравнении с яркостью и пестротой имперской аристократии.

Прежде Офра не пыталась задумываться, но теперь ей вдруг стало интересно, что бы сказал на все это отец. Мортем Жестокий был довольно принципиален во всех вопросах, и в особенности это было заметно там, где могло быть оказано влияние на политику государства в целом. Думать, что предыдущий Владыка был бы крайне недоволен браком с Геенной, было приятно, пока принцесса не вспомнила рассказы о том, как во времена бурной молодости её отец почти сумел взять себе в жёны единственную в правлении ифритовых земель женщину. От перспективы империи и Геенне породниться спасло только то, что в последний момент сам Князь отказал сватам и разрушил все надежды Владыки на выгодный союз.

К будущему супругу она не присматривалась, хотя нашлись бы те, кто рискнул пристыдить за такое. Офре достаточно было того, что заметила самого рослого среди всех гостей, да не удержалась от смешка, когда рядом увидела миниатюрного имперского правителя. Старый, молодой, страшный или не совсем – ей на это было наплевать. Любви все равно не было, да и супруг не стремился раньше времени пообщаться с избранницей, которую Айорг ему попросту продал на каких-то выгодных для обеих сторон условиях.

– Поздравляю, Ваше Сиятельство,– Олли со своими спутниками незаметно оказалась рядом.– Волнуетесь?

– Что волноваться о вещах, которые я не в силах изменить,– с вялой улыбкой пожала плечами Офра.– Вас, говорят, тоже поздравить можно.

– Пока ещё нет,– мягко поправил Эммерих,– сегодня день Ваш, да Владыки.

Они прекрасно видели нежелание общаться, поэтому надолго задерживаться не стали.

Оставшись одна, Офра попыталась отвлечься хоть на что-то, но все было попусту: на прощание Оливия подметила, что будущий её супруг о чём-то весь вечер шутит с Владыкой. Можно было не обращать на это внимание, но принцесса каждую секунду ждала от валакха подвоха.

Из-за внезапно начавшегося дождя вся церемония сорвалась, и теперь слуги спешно готовили все в главном зале для торжественных приёмов.

Решив пройтись, Офра старалась никому не мешать, не попадаться на глаза даже гостям из Геенны, потому что полагала, что все они её ненавидели. Тем не менее, как ни старалась, уйти не удалось – так или иначе почти все гости находились в одном месте, наблюдавшие за дождём, лившим стеной, из-под навеса.

Услышав голос регента – надо было приучить себя называть его теперь Владыкой – Офра поддалась по-детски наивному порыву и притормозила, прячась за одной из колонн.

Регент обнаружился в компании пары ифритов, среди которых было до неприличия легко вычислить Князя, и это был первый раз, когда принцесса как следует к нему пригляделась. Не обманули – росту в нем было под два метра.

Широкоплечий, он был одет совсем неброско, но цеплял взгляд пышной гривой волос длиной чуть выше плеч, имевшими, как и ухоженная борода, тёплый медовый оттенок. Когда Офра осторожно выглянула из своего укрытия, ифрит как раз позволил себе короткий смешок и улыбку на какие-то слова регента, и в этот момент во внешности его будто ненадолго произошли мелкие изменения. Объяснить их принцесса не могла, но на доли секунд увидела перед собой не прибеднявшегося огненного, а существо гораздо более светлое и тёплое по натуре.

В попытке отвлечься на что-то, кроме Князя, Офра скользнула взглядом по его спутнику. Стоявшая гораздо ближе, чем на расстоянии вытянутой руки, рядом с ним была женщина – яркая, тянувшая к себе. Та самая ифритка, что прошла мимо раньше, одетая пестрее невесты, которой должен был быть посвящён праздник. При виде золотых украшений, звеневших на каждое движение, и распашного верхнего кафтана с фиолетовыми разводами узоров, принцессе стало немного завидно.

– Вот же ж удивительно,– Айорг вздохнул, картинно закатив глаза,– что ты его разбаловал, а он теперь не считает нужным даже поздравить отца.

– Тебя не поймёшь, маленький Владыка: мальчик сидел дома – тебе не нравилось, мальчик начал носиться по миру и искать новые знания – тебе не нравится.

– Может, он только мёртвым устроит,– тот ифрит, которого принцесса ошибочно приняла за женщину, выдал себя совсем не женским голосом.

Владыка посмотрел на него исподлобья.

– Заткни пасть своим шавкам, Княже.

– Спокойно,– Иблис выставил одну руку ладонью вперёд.– Мы не меньше тебя хотим оформить брак и отправиться, довольные, пить за здравие нового Владыки. Но ни один из нас на тебя не огрызается.

– Да будет всё,– раздражённо рыкнул валакх, с характерным звуком ударив концом посоха о каменный пол.– Сейчас все устроят, это всего лишь дождь!

Двинувшись вперёд, он едва самостоятельно не напоролся носом на чёрный коготь, которым пригрозил огненный.

– Дождь, из-за которого я должен лишние полчаса терпеть взгляды из-за угла твоей принцесски,– процедил Иблис, явно намекая на следившую за ними, будто не самый опытный ищейка, Офру.