Связь, запретная прошлым

Оливия: До встречи.

Я сбросила звонок и кинула мобильник на кровать.

Я взяла плойку и посмотрела на себя в зеркало.

Я не считала себя какой-то красоткой, но сегодня хотела ею быть. Хотела выглядеть старше и добиться внимания парня, который нравится мне уже много лет. Я всё время боялась признаться ему в своих чувствах, так как он обращался со мной, повторюсь, как с сестрёнкой. Но сегодня я хотела показать, что я уже взрослая девушка. Хотела произвести впечатление на себя. Поэтому я, как идиотка, напялила на себя бордовое шёлковое платье с короткими рукавами. Завершить образ я хотела бордовой помадой и надушиться вишнёвым ароматом. На ноги планировала надеть туфли на невысоком каблуке. Всё-таки я иду на день рождения. Хоть я его и не знаю. Но заявиться туда в оверсайз было бы не очень, как по мне. Волосы я решила выпрямить и заколоть их крабиком на макушке.

Обычно я всего этого не делаю. Всё минималистично. Простой уход за кожей и лёгкая косметика. Мне нравится моя внешность, потому что я унаследовала часть от мамы и часть от папы. Кудрявые волосы достались мне от папочки, а цвет волос – от мамочки. Парадокс заключался в том, что если раньше папа не заморачивался насчёт своих кудрявых волос, то сейчас он каждый день выпрямляет их, а мама, наоборот, чаще делает себе кудри. Они как-то поменялись ролями. Так же во мне смешался их цвет глаз. У папы голубые, как океан, глаза, а у мамы – карие, как шоколад. Я же унаследовала какую-то смесь. Так же мне достался загорелый цвет кожи от мамы, в этом есть плюс: я менее чувствительна к солнцу, и мне не нужен загар. Насчёт формы моих губ… на всех моих детских фотографиях я была с полными губами, но с взрослением они чуть уменьшились и стали более розовыми.

Также, помимо внешности, я смешала в себе характер от двоих родителей. Тётя Кэтрин с дядей Феликсом говорят, что я как виски с колой. Иногда мой острый язычок вызывает чувство, как шипучка от колы на языке – дядя Феликс говорит, что такой натурой наделена моя мать, а виски немного одурманивают и смягчают мою остроту – тётя Кэтрин говорит, что это мягкость характера моего отца, которая видна на моём лице, даже когда я веду себя прямолинейно и, может, выгляжу стервой, но не могу молчать, закрыв в себе справедливость.

И они правы насчёт этих качеств в моих родителях. Но мне все равно. Я горда, что мне достались именно они от каждого из них.

Я ухмыльнулась и принялась выпрямлять волосы.

В мою комнату раздался стук.

– Ливи? Малышка, можно войти? – спросил папа.

Я ещё не видела его после того, как вернулась уставшая после лекции. Сегодня у нас была одна, чтобы сильно нас не загружать в первый день, но по расписанию на завтра – я буду уставшей в три раза больше. Немного отвыкла от такой нагрузки, отдыхая после окончания школы.

– Да, папочка. Входи, – откликнулась я и зашипела, когда горячая плойка коснулась кожи на пальце.

Я опустила плойку и прикоснулась губами к пальцу. В этот момент в комнату вошёл папа.

– Ты обожглась? Дай посмотрю, – сразу насторожился он, как всегда.

– Нет, нет, пап, всё отлично, – отмахнулась я и стала выпрямлять следующую прядь.

– Выглядишь сногсшибательно. Мама сказала, что ты идёшь на день рождения.

– Угу, – кивнула я и всмотрелась в лицо папы через зеркало.

Он заходит издалека.

– И там будут девочки и мальчики. Так? – стал он прятать взгляд, оглядывая мою комнату.

– Очень проницательно, пап.

Он перевёл взгляд на меня.

– Может, платье выберешь что-то из тёмных оттенков и менее открытое?

– Это же не траур, пап, – хихикнула я и перешла к другой пряди.

– Верно. Но так ты будешь менее заметна в толпе озабоченных мальчишек.

– Папа, – повернулась я к нему. – Эти озабоченные мальчишки также ходят по городу. Я просто посижу немного, узнаю побольше об университете, может, с кем-то познакомлюсь и подружусь. В этом огромном заведении мне нужно побольше знакомых. Мне и Алисе. Там будут студенты различных направлений, разных курсов. Я не иду целоваться или заводить отношения с кем-то из парней, просто узнать поближе студентов своего университета.

Это, конечно, было немного враньём. Больше всего я хотела поймать Мэйсона и узнать о его жизни в университете. Но да, я также хотела познакомиться и с другими и узнать больше.

Папа немного расслабился.

– Ты не подумай. Я доверяю тебе. Просто ты…

–Всё ещё та маленькая принцесса, которая сидела у тебя на коленочках и кормила тебя с маленьких ручек?

– Именно. Всё ещё моя маленькая принцесса, – нежно улыбнулся мне, открывая вид на свои морщины в уголках глаз.

Они делали его намного милее, чем обычное расслабленное лицо.

Папа был уже в возрасте, и у него стала появляться седина. В голосе появилась хрипота, веки стали ниже. Но он всё ещё тот добрый папа, как на моих детских фотографиях. Заботливый, добрый и немногонудный папа, когда дело заходит за мальчиков.

– Папочка снова волнуется, что ему придётся делить свою принцессу с её парнем? Как это похоже на тебя, Дарен Харрис, – послышался позади голос мамы.

Мы обернулись оба на неё.

Она стояла, прислонившись к двери, и смотрела на нас с уставшей улыбкой, сложив руки на груди.

– Это платье и правда выглядит на тебе сногсшибательно, – сказала она, смотря на меня с восторгом.

Может, она видела себя во мне? Мне часто говорили, что мы с ней похожи внешне. Да и мы не отрицали этого. Я действительно больше похожа на маму.

– Ты всё подслушала! – игриво упрекнул её отец.

Мама оторвалась от двери и вошла в мою комнату. Она подошла к папе и обняла его.

– Не совсем. Я хотела дать знать, что я здесь. Но не хотела сбивать тебя с мыслей, – издала она смешок.

– Лгунья, – нахмурился папа, но улыбка грозилась прорваться, хоть он и сдерживал её.

– Зануда, – ответила ему мама.

Я почти закончила выпрямлять волосы, как мама обратилась ко мне.

– Желаю вам хорошо повеселиться. Утром расскажешь, как прошёл первый день и эта вечеринка.

Да, когда я вернулась домой, мама была занята картиной, и я лишь предупредила, что ухожу на день рождения. У меня было мало времени на подготовку, не говоря уже о том, чтобы потратить время на разговоры. И я благодарна папе и маме, что они не давят на меня, чтобы я рассказала им всё.

– Конечно. Мы будем ждать, – согласился папа и поцеловал маму.

Я оставила плойку и посмотрела на себя в зеркало. Всё идеально. Остался крабик, помада и босоножки на невысоком каблуке. Но так как вечером и тем более ночью на улице в конце августа уже прохладно, я также намеревалась накинуть черную кожаную куртку.

Мама заметила мой взгляд на крабик, когда я заправляла волосы назад, и взяла его в руки.

– Давай помогу, – сказала она и стала помогать мне закалывать волосы.

В отличие от папы, мама скрывала и пыталась убрать свои морщины различными кремами, массажами. Так же и седые волосы она замазывала краской. Моя мама младше папы на семь лет, но признаки возраста всё равно проявляются, поэтому она старается их убрать, в отличие от папы, который только гордится тем, что природа награждает его морщинами и сединой.

– Вот. Отлично, – сказала мама и отодвинулась от меня.

Я взяла бордовую помаду, и мой взгляд устремился на выражение лица папы.

– Ну же, Дарен. Это наша дочь, а не кислое молоко, которое тебя заставили выпить, – также заметила мама и посмеялась над ним.

– Матери сложно понять отца, когда дело касается взрослой дочери. Особенно когда мир вокруг этой дочери полон озабоченными мальчишками.

Ты Мы с мамой переглянулись и захихикали.

– Ты тоже был озабоченным мальчишкой.

Ой нет. Только не сейчас.

– Мам, пап, мне нужно немного ещё привести себя в порядок.

– Конечно, милая. Ещё раз хорошо вам повеселиться. Будь аккуратна, – оставила мама поцелуй на моей щеке, стараясь не смазать макияж.

– Да, отлично повеселиться. И я там на выходе поставил электрошокер. Положи себе в сумочку, – прошептал папа мне на ухо.

– Пап, – закатила я глаза.

– Для моего спокойствия, – поднял он руки вверх.

– Хорошо. А ещё дай мне лопату, чтобы сразу закопать труп.

– Об этом я сам с Феликсом позабочусь. Не буду заставлять мою малышку делать грязную работу.

– Ты предлагаешь мне ударить электрошокером человека! – скрестила я руки на груди.

– Что? – воскликнула мама. – Дарен! – пригрозила она ему пальцем. – Что ты удумал?

– Ничего серьёзного. Просто обычная безопасность. Перцовый баллончик. Электрошокер. Веревка.

– Папа!

– Ладно, ладно. Не хочешь – не надо. Я просто предложил.

Мама сощурила глаза, смотря на него.

– Всё будет отлично. Ещё раз говорю вам.

– Всё. Мы пойдём, – стала мама уводить папу за дверь.

С моими родителями нужно больше терпения, чем обычно. Они оба бывают неугомонные. Но всё равно мои любимые.

Мне пришло смс, и я наклонилась за телефоном.

Алиса: Птенчик, мы уже подъезжаем к твоему дому. Вылетай.

Оливия: Уже.

Я быстрее поспешила надеть босоножки и накинуть куртку. Пшикнула на себя ароматными вишнёвыми духами, мамиными любимыми, ещё раз посмотрела в зеркало и отправила себе воздушный поцелуй.

Надеюсь, я смогу обратить на себя внимание одного парня.

3 глава

Судьба не спрашивает, готов ли ты. Она просто сталкивает тебя с тем, кто навсегда изменит твою жизнь.

Итан. 21 год.

Я снова проверил телефон – вдруг пришло новое сообщение. Ничего.

Ну и плевать.

Пусть катится к чертям.

Я швырнул мобильник на кровать позади себя и провёл руками по волосам, надеясь выжать из себя хоть каплю хорошего настроения.

Сегодня тот самый день.

День, который я ненавижу больше всего на свете.

Мой день рождения.

Он уже почти закончился, что, по сути, к лучшему. Я бы вообщехотел, чтобы его не существовало. Знаю, это звучит эгоистично – ведь есть другие люди, у которых этот день может быть особенным. Но для меня он пуст. Обычные дни приносят мне больше радости, чем этот.

Я не нуждаюсь ни в подарках, ни в поздравлениях – и уж точно не нуждался в том, чтобы мой так называемый отецарендовал особняк и устроил мне роскошную вечеринку.

Но после утренней ссоры с ним… просьба матери заставила меня смириться.

В конце концов, каждый, кто здесь, пришёл ко мне, а не к нему. Кто-то даже вложил душу в подарок.

Я усмехнулся, глядя на свои кроссовки.

Как же это жалко и двусмысленно звучит.

– Чувак, ты в порядке? – тяжёлая рука легла мне на плечо и вырвала из раздумий.

Я поднял взгляд на своего лучшего друга. Он стал мне как брат.

– Да, – хмыкнул я, задрав голову к потолку, пытаясь сделать глубокий вдох.

Здесь, в комнате, музыка была не такой громкой, как за дверью, так что голоса ребят различались чётче.

– Он так и не поздравил тебя? – спросил Ной.

– Нет, – отрезал я.

– Да и к чёрту его. Пошёл этот мужик, – Ной хлопнул меня по плечу.

– Удивительно, что он вообще одобрил эту вечеринку, – Гаррет, наливая себе джина, сделал маленький глоток.

Гаррет – один из моих хороших друзей и наш капитан. Мы с ним и Ноем играем в регбийной команде Колумбийского университета. Познакомились на первом курсе, когда вступили в команду.

– В этом нет ничего удивительного, – фыркнул я и потянулся за бутылкой рядом с Гарретом.

Сделал глоток прямо из горла.

– Этот тип обожает показать себя. Всё, что он делает – ради публики.

Жжение от алкоголя пошло по горлу и разлилось по телу.

Ной, Гаррет и несколько девчонок из группы поддержки знают, какие у меня с отцом отношения. Особенно Ной.

– Знай: мой отец всегда рад видеть тебя у нас, – тихо сказал он.

Я слабо кивнул и снова отпил.

Отец Ноя всегда был добр ко мне. Иногда это вызывало особенно мерзкое чувство: когда чужой готов ради тебя отдать последнее, а родному на тебя плевать. Это чувство всегда сопровождалось злостью, горечью и какой-то тупой болью в сердце.

Но на что я вообще надеюсь? За двадцать один год он не потеплел ко мне ни на грамм.

Сегодня утром он даже не сказал «с днём рождения». Просто сообщил, что снял особняк.

– Позови кого хочешь, не ограничивай себя. Территория огромная. Джонсоны – не мыши, которые сидят тихо в углу. Эта вечеринка должна запомниться. Про еду и выпивку не переживай – всего будет предостаточно.

Я воспринял это как издёвку – и, конечно, мы снова сцепились. Всё ради его долбаной репутации.

Джонсоны. Джонсоны. Джонсоны.

Пора уже смириться, что я для него – обуза. Ответственность, от которой он не может избавиться. Иногда я ночую у Эвансов, чтобы дать ему передышку. От его денег я давно отказался. Единственное, что у меня осталось – чёрный «Ягуар», припаркованный у этого особняка и оплаченная учёба в Колумбии. Всё остальное я зарабатываю сам.

Чаще всего – у отца Ноя в магазине. Да-да, обычным грузчиком. Мне хватает на месяц, даже немного остаётся. С учёбой, тренировками и матчами – я стараюсь отрабатывать хотя бы пятнадцать дней. Гилберт Эванс пошёл мне навстречу и согласился на такие условия. Так что, в общем, у меня всё неплохо.

– Шарлотта приехала. Я вниз. И давай уже, Ит, не кисни. Забей на него и получай удовольствие. Он сам всё это замутил, – сказал Гаррет, направляясь к выходу.

– Гаррет прав, – кивнул Ной. – Ты ведь не выпрашивал всё это. Так что считай это компенсацией. Или подарком от матери. Она ведь тоже когда-то имела долю в бизнесе.

Я пожал плечами.

Мать давно потеряла всё, что имела. Он присвоил себе даже то, что она принесла в его дом.

Отец владеет несколькими мебельными компаниями в Нью-Йорке, которые унаследовал от деда. Дед жив, но уже не управляет бизнесом – передал всё в руки отца. Они с дедом как две капли воды. Неудивительно, что оба до сих пор задаются вопросом: в кого я пошёл?

Мамин отец владел сетью кафе и ресторанов. По завещанию после его смерти всё досталось бы ей… и её мужу. Как только дед умер – отец прибрал всё к рукам. Теперь он сидит на троне, раздаёт приказы. Хорошо хоть не казнит за ослушание. Хотя парочка ударов всё же приходится.

Снова: ничего нового.

– Всё, я пошёл. Подтягивайтесь, – бросил Гаррет и исчез за дверью.

– Может, запрёшься с какой-нибудь чикой и выпустишь пар? – усмехнулся Ной. – Говорят, сегодня будут первокурсницы с разных факультетов.

Тут действительно почти вся Колумбия. Если бы я не распустил слух, (спасибо одной девушке-новость), как просил отец, он бы устроил скандал – и, как всегда, половину вины повесил бы на мать.

– Нет желания, – фыркнул я.

– А если подыскать одну такую? Представь, как ей повезёт, когда узнает, кто её выбрал. Сам именинник.

У меня не было девушки, но и не сказать, чтобы я страдал от недостатка внимания. Просто не было той, кто смог бы зацепить. И желания на серьёзные отношения – тоже не было.

– Пошли. Тут всё равно скучно вдвоём.

Ной криво улыбнулся, и мы вышли из комнаты.

Как только я распахнул дверь, нас накрыла волна громкой музыки. Свет мигал и слепил глаза. Я моргнул несколько раз и подошёл к перилам встроенного балкона.

Здесь, на втором этаже, музыка не бьет по перепонкам, как на первом. Те, кто хотел поговорить, поднимались сюда. Внизу – полный хаос: танцы, алкоголь, крики.

Я провёл взглядом по гостям, отпивая джин из бутылки.

В центре, развалившись на диване, сидел Гаррет, а на нём – его девушка, капитан группы поддержки Шарлотта. Рядом – Калеб и Хантер со своими. В углу – Тиана и Ханна, заместители Шарлотты. Остальные члены команды были раскиданы по дому со своими компаниями, моими сокурсниками и другими приглашенными.

Я снова оглядел особняк и вдруг зацепился взглядом за Мэйсона – наш третий номер – и девушку, с которой он разговаривал. Они будто не замечали музыку, общались непринуждённо, даже смеялись.

Рядом с ней стояла другая – светловолосая и кудрявая, словно на голове миллион пружинок. Она болтала с Бриттани, нашей девушкой-новостью.

Но я снова перевёл взгляд на ту, с кем общался Мэйсон.

Прямые густые каштановые волосы с завитками на концах. Маленький вздёрнутый нос. Большие глаза, густые ресницы. Красная помада – в тон её облегающему платью. Платье – не откровенное, но и не скромное. Что-то между: широкие бретели, короткие рукава.

Мой взгляд скользнул по её бёдрам, где собиралась ткань. Кадык дёрнулся.

Я сделал ещё глоток – на этот раз глубокий.

Жжение стекло по горлу, по животу – и ударило вниз.

Чёрт.

Я что, рехнулся?

Сегодня у меня не было никаких намерений развращать какую-либо девушку – ни в мыслях, ни наедине.

Но почему не могу отвести от неё взгляд? Это из-за цвета ее платья? Или этой чертовой помады?

Я медленно просканировал её фигуру.

Стройная, подтянутая, с чёткими изгибами. Я могу предположить, что она занималась спортом. Или занимается.

Уж я-то легко могу об этом догадаться..

Я ухмыльнулся и перевёл взгляд на танцующих. Но её образ не уходил из головы.

Что со мной? Неужели уже так опьянел?

Я снова посмотрел на неё. Кто она Мэйсону? Они явно знакомы.

– Кто она? – ткнул я Ноя локтем.

Он оторвался от телефона, взглянул сначала на меня, потом на девушку. Прошелся по ней взглядом и ответил:

– Не знаю. Спроси у Бриттани – она приехала с ней.

Я кивнул, отошёл от перил и допил бутылку до конца.

Я хочу узнать о ней всё.

Абсолютно всё.

***

Оливия.

– Ну а вообще, как тебе наш университет? Нравится внутри?

Я уже час разговаривала с Мэйсоном, стоя у стены. Алиса в это время о чём-то болтала с Бриттани.

– Ну, вообще, я ещё не успела всёрассмотреть. Это настоящий лабиринт. В первый же день мы опоздали на лекцию, и я всерьёз думала, что мы вообще не найдём нужную аудиторию. Кампус просто огромный. Не знаю, как будет в следующие дни и как быстро я смогу там ориентироваться.

У меня вспотели ладони – я незаметно вытирала их о платье. Уже раз семь. Сердце бешено колотилось в груди, и я считала про себя, пока Мэйсон говорил. Я чувствовала себя так, будто стою на иголках.

Прошло приличное время с тех пор, как мы вот так болтали рядом друг с другом.

– Не переживай. Это обычное дело. Я сам пропускал пару лекций, потому что понятия не имел, где находится нужная аудитория. А ты умничка, что не сдалась и всё-таки нашла её.

От его комплимента внутри защипало – так тепло стало. И, кажется, я начала потеть ещё сильнее.

Несмотря на громкую музыку, я слышала Мэйсона.

– Получается, сегодня у тебя был первый учебный день, и ты отмечаешь его… на другой вечеринке? – Мэйсон пригубил стакан с газировкой, не отрывая взгляда от моих глаз.

Я заметила, как его кадык вздрагивает при каждом маленьком глотке, и уставилась на него. Потом перевела взгляд на губы, касающиеся края стакана. Потом – снова на кадык.

Чёрт, почему это так… сексуально?

Без понятия, как должно ощущаться это чувство – у меня ведь даже не было секса. Да что уж там – я ни с кем даже не целовалась. И вот… сейчас, глядя на Мэйсона, мне до дрожи захотелось его поцеловать. Я хотела этого ещё с детства. Даже пару раз пыталась сделать первый шаг, но он всегда отворачивался, делая вид, что ничего не замечает. А я чувствовала себя полной дурочкой.

– Я делаю два вывода: либо ты хочешь газировки, либо собираешься сделать комплимент моим губам?

Его слова выдернули меня из фантазий. Я резко посмотрела ему в глаза, полностью выданная с головой.

– А… эм… извини. Я просто… да… Я просто хочу… ну, ты понял… Газировку, да. Хочу газировку. Во рту пересохло. Ага.

Боже, что ты несёшь? Мне стыдно за тебя.

Я опустила голову, пытаясь спрятать смущение. Ладони снова вспотели – я поспешила их вытереть. Не зная, куда девать руки, начала убирать выбившиеся пряди за ухо.

– Ладно. Без проблем. Держи.

Я уставилась на его протянутую руку со стаканом.

Он отдаёт мне свой стакан? Это так мило… и… романтично… А может, даже…

Стоп.

Мне хочется дать себе пощёчину.

Две.

Двадцать.

Матерь Божья, я выгляжу как полная дурочка.

Что с тобой, Оливия? Харрисы никогда не падают лицом в грязь. А ты – уже по самую макушку в ней.

– Эй, Кнопка?! Всё в порядке?

“Кнопка”…

Так он звал меня с младших классов, когда я поступила в его школу.

Моё сердце, кажется, вот-вот выпрыгнет прямо в этот стакан, который он…

Боже, он до сих пор его держит!

Оливия, соберись. Ты позор семьи Харрисов и Гарсия.

Алиса бы каталась по полу, увидев меня сейчас.

Я поспешно взяла стакан.

– Да, да. Всё отлично. Спасибо.

Я сделала глоток. Мэйсон разразился хохотом.

Ну вот. Выставила себя клоунихой.

Личный дневник, приготовься – я приду ныть глубокой ночью.

Я пила газировку и смотрела на смеющегося Мэйсона.

И тут меня осенило: я пью из стакана, к которому он прикасался губами. А может, прямо к тому самому месту…

Ты идиотка, Ливи.

– Ты вообще не изменилась. Мне это нравится. Будто снова в школьные годы окунаюсь.

Я слабо улыбнулась и продолжила пить – крошечными глотками, чтобы хоть как-то растянуть этот момент после своего позора.

Музыка резко оборвалась, и вместо неё на огромный кухонный стол забрался высокий мускулистый парень в белой обтягивающей футболке с каштановыми короткими волнистыми волосами. Он явно хорошо выпил – его покачивало из стороны в сторону. В руке у него был микрофон, и, прокашлявшись, он начал говорить:

– Итак, попрошу внимания всех собравшихся!

Я опустила стакан.

Толпа начала отвлекаться от своих компаний, переводя взгляды на парня на столе.

Получив нужное внимание, он продолжил:

– Благодарю.

Голос у него был мягкий, в нём чувствовалась лёгкость и веселье.

– Сегодня мой самый лучший друг, я бы даже сказал – брат, празднует свой день рождения. Ну, впрочем, вы и так все это знаете, – он усмехнулся, и некоторые в толпе поддержали его смехом.

Алиса подошла ко мне.

– Что я хочу сказать… Я знаком с ним не так уж и давно, но за это короткое время я видел его в самых разных состояниях. Итан Джонсон стал частью моей семьи. Другом, на которого можно положиться. Братом, который будет горой за меня и моих близких. Я рад, что ты рядом, бро. Спасибо, что остаёшься моим близким человеком, несмотря на наши ссоры и разногласия. Ты не меняешь мнение обо мне – и это многое значит. Знай: ты охрененный парень. И плевать, что думают другие. Я знаю, какой ты. С днём рождения, брат. Спасибо за этот вечер.

Он вытер глаза.

… плачет?

Парень слез со стола и растворился в толпе.

Мы с Алисой переглянулись.

– Бриттани говорила, что будет торт, – прошептала она мне на ухо.

– Ной в своём репертуаре. Ему вообще нельзя пить, – усмехнулся Мэйсон.

Ной… понятно.

Вдруг свет погас. Я вздрогнула и уставилась на источник шума. Что-то зашипело. За этим последовало яркое освещение, и в центр комнаты выкатили трёхэтажный торт на тележке. Свечи на нём искрили, как фейерверки, но не взрывались.

Тележка остановилась, и Ной снова заговорил в микрофон:

– Бро, ты меня игнорируешь? Вылазь уже! Я поднял на уши все пекарни на Бродвее, чтобы тебе приготовили идеальный торт!

Толпа снова захихикала, а я слабо улыбнулась.

Алиса потянула меня за руку. В этот момент я услышала, как кто-то спускается по лестнице. Мы стояли совсем рядом, и звук шагов был отчётливо слышен.

Я перевела взгляд на фигуру, быстро спускающуюся вниз. Лица видно не было – свет исходил только от центра зала, от торта.

Парень прошёл мимо нас, и теперь я могла его рассмотреть. Высокий, мускулистый, широкоплечий. Лёгкая кофта, джинсы и белые кроссовки. Блондин, но волосы прямые – не как у Ноя. И, кажется, в одном ухе была не большая серебряная серьга.

Вот он – именинник. Где он всё это время прятался?

Он подошёл к Ною и обнял его, забирая микрофон.

– Спасибо, бро, – коротко сказал он.

Голос был мягкий и… какой-то успокаивающий. Совсем не такой, как у Мэйсона, у которого в интонациях всегда проскальзывала лёгкая хрипотца. А здесь – ровность, плавность.

– Спасибо, что пришли. Но давайте уже накинемся на торт, пока Ной не начал меня расцеловывать, – он хихикнул, поддерживая Ноя, который, казалось, вот-вот упадёт.

К торту тут же подбежали девушки, затушили свечи. Свет включился и все зажмурились.. Когда глаза привыкли, я повернулась к Алисе: