скачать книгу бесплатно
Чужие лица, чужие глаза… Кто они? Расплылись, смешались. Я хочу остаться наедине с хозяйкой, но меня учит жизни какой-то пьяный качок:
– Парики носят только педики и те, кого я соплей перешибу! Нормальные пацаны стригутся коротко, и им плевать на красоту морды.
Я киваю. Меня тошнит, теперь я хочу быстрее на улицу.
Москва
Квартира около метро «Коломенское». Самодельная мебель хозяина. Дверца шкафа не хочет открываться – ее надо сильно дергать, упираясь ногой в соседнюю. На столе стоит пишущая машинка. Надо печатать диссертацию, но хочется спать и есть. На кухне в кастрюле остатки плова от вчерашних гостей. Я сажусь на табуретку, закуриваю и думаю о походе в Карпаты.
Москва
Кухня в старом деревянном доме на берегу Москвы-реки. Я сижу за столом и готовлю салат из укропа с зеленым луком. В духовке доходит мясо с луком, сыром и майонезом. У окна мужчины пьют разведенный спирт. Рядом со мной две девицы без стеснения обсуждают, что крепкий слесарь гораздо лучше, чем замороченный ученый. Я пытаюсь возразить, что крепкий ученый лучше, чем замороченный слесарь, но на меня машут рукой и говорят, чтобы не умничал.
Москва
Ленинский проспект, высотный дом с золотыми балконами. Первая своя квартира. Лифты с зеркалами, вахтер, много машин на парковке. Рядом живут Лев Лещенко, Валентина Толкунова… Я стою посреди большой комнаты и с недоумением оглядываюсь. Грязный паркет с пузырем посредине, обои отклеиваются, из угла комнаты дует, перекошенные бетонные балки, дверцы шкафов не закрываются, ванная комната заляпана цементом… такое чувство, что в квартире нет параллельных и перпендикулярных линий.
– Фиг с ней, с геометрией! – говорю я и иду на кухню курить.
Спички я забыл, но электрическая плита работает. Я прикуриваю от раскаленной конфорки и смотрю через мутное окно на пруд, лес и убегающий к горизонту проспект.
Москва
Садовое кольцо, рядом МИД. Квартира приятеля-художника. На кухне красный потолок, на стенах нарисованный кирпич, в комнате много картин, в углу прислонились еще штук двадцать. На картинах ужас на крыльях ночи, боль, страх, безвременье… Нам всем наливают по стакану, становится легче.
– Я вам такое же нарисую, – говорит художник. – Только скажите, на какой стенке.
Москва
Соседи по дому. Дорогие мебельные гарнитуры, все вылизано, по комнатам ходишь, как по музею. Сажусь на краешек стула и слушаю рассказ, как «там» хорошо и как «тут» плохо.
Подмосковье
Знакомый живет в сельском доме под Москвой. Заходя в дом, ударился головой о притолоку, споткнулся о высокий порог. В комнате пахнет дымом и кислой капустой. Стол, лавка, стулья… В углу иконы, под ними телевизор, накрытый белой кружевной салфеткой. Чтобы салфетка не съезжала, на ней стоит хрустальная ваза.
– Зиму обещают холодную, – говорит знакомый. – Надо загон для козы как-то утеплять.
Подмосковье, Внуково
Снимаем дачу во Внуково. Если ветер со стороны аэропорта, то трудно дышать от выхлопа самолетов. Две крошечные комнатки. В них место только для кроватей, стульев и шкафа с одеждой. Вся жизнь на веранде. Вечером туда слетаются комары. Замечаю, что после рюмки водки то ли комаров становится меньше, то ли они начинают меня бояться.
Подмосковье, Сушкинская
Построили свою дачу около Голицино. Июль, ночь, я сижу в большой комнате, обитой вагонкой, печатаю рассказ и прислушиваюсь к ночным звукам. Гудят электрички, где-то под полом шуршат мыши. Непонятно, откуда они взялись. Мы везде, где могли, запихали стекловату. Такое чувство, что появились мыши-мутанты, которым стекловата не страшна.
Москва
Огромная квартира на набережной. Раньше тут жил известный маршал. В стенных шкафах остались коробки. С волнением распечатываю, надеясь прикоснуться к истории. Но там старые тряпки, дешевая посуда… По кухне бегают тараканы. Они залезают под потолок и с высоты четырех метров нагло на меня смотрят. Все окна выходят на реку, по которой ночью проходят груженые баржи. Буксиры пыхтят: «Бу-бу-бу…». Пройдет немало времени, пока я перестану по ночам обращать на них внимание.
Москва
Много комнат, где отмечали дни рождения. Большой стол, стулья, табуретки… на столе оливье, селедка под шубой, салат из огурцов с помидорами, пирог с капустой, жареная курица с вареной картошкой, яблочный сок с мякотью, грузинские вина и водка. Мужчины курят на лестничных площадках и обсуждают футбол. Женщины остаются за столом, они говорят о детях и магазинах.
Москва
Лаборатория переехала в новое здание. У нас три больших комнаты. Я отгородил книжными полками уголок, повесил плакат, что «Босс всегда прав», и теперь у меня есть место, где я могу положить голову на ладони и прийти в себя после беготни за деньгами на оборудование и зарплату.
Москва, Ростокино
Квартира с окнами на скульптуру Мухиной «Рабочий и колхозница». Я стеклышками циклюю паркет. Под окном проходят трамваи, солнце освещает светлые стены. На полу пачка сигарет, зажигалка и бутылка армянского коньяка. Впереди еще много лет жизни, но как прожить эти годы?
Москва
Большая квартира около Кутузовского проспекта. Одно из окон выходит на железнодорожные пути. Я уже выпил и поэтому философски смотрю на движущийся поезд. Перед этим мне показали настоящее биде, что удивило и обрадовало меня. Знай наших! Не надо за биде по «европам» ездить.
Много гостей, жесткая атмосфера. Язвительная, немного чужая. Тут никого не жалеют, тут надо быть на их уровне. Параллельный мир, где мой уровень никого не интересует. Я ухожу в комнату, откуда можно смотреть на поезд – это мне понятно. Вот рельсы, вот вагоны, вот опять падает снег…
Киев
Огромная квартира на Крещатике. В одной из комнат рояль, но его почти не видно. Он заставлен пустыми бутылками, вазочками, коробками. Мы сидим за столом и слушаем хозяина квартиры. В таких квартирах почему-то всегда говорят, что раньше было лучше. Еще лучше…
Мытищи
Панельный дом, большая кухня, маленькие комнаты. Мы с хозяином жарим мясо и понемногу выпиваем. Мне объясняют, что надо получать экономическое образование. Я не хочу этому учиться, но киваю. Между «надо», «хочу» и «буду» может существовать большая дистанция…
Москва
Дом у Павелецкого вокзала. Курить можно в ванной. Дым уходит куда-то ввысь, под потолок, превращается в облако и постепенно исчезает. В этой квартире можно болтать о глупостях и слушать рассказы о тенденциях. А можно не слушать, а просто дремать в уголке.
Москва
У окон, выходящих на Садовое кольцо, тройные рамы. И еще сложная очистка воздуха. Я смотрю вниз. Жизнь Садового кольца с высоты восьмого этажа завораживает. Осенний вечер, дождь, тысячи машин… В соседней комнате ругают власти. Это нормально. Это неисчерпаемая тема для разговоров. Кто виноват – уже решили. Сейчас решают, что делать. Это надолго. Наверное, навсегда…
Казань
Много у меня было гостиничных комнат, запомнилась эта.
Клубы дыма, разбросанные вещи, запах кофе и немытого тела соседа по комнате. Он или пишет, или ведет бесконечные разговоры о полимерах и белках. Я быстро иссяк, но к нему приходят знакомые. Они пьют кофе, разбавленный спирт, много курят, говорят о полимерах… Подремать я ухожу в холл, где стоят большие мягкие кресла.
Москва
Фрунзенская набережная. В комнате полумрак, огромный стол, выпивка, закуска, опять выпивка… За столом бывшие комсомольцы. Кто-то пытается петь «Любовь, комсомол и весна…». Меня все время спрашивают: «Ты с нами?». Я киваю – а где же я сейчас выпиваю?
Куршская коса
Снимаю комнату в Литве. У меня кровать, маленький шкаф, журнальный столик и два стула. По утрам я долго смотрю в окно, где на фоне белесого неба засыхает куст. Не понимаю, зачем мне два стула – кого и зачем сюда можно пригласить? До моря 15 минут ходьбы. Я перестаю думать о кусте и начинаю вспоминать холодное море.
Москва, Ясенево
Квартира на юге Москвы. Улучшенная планировка, холл, большая кухня, шкафчики под дерево… Я режу салат и смотрю на собаку. Салат ее не интересует, но она терпеливо сидит рядом и чего-то ждет.
Подмосковье
Дом первого в России официального миллионера. Три этажа, бесчисленное количество комнат. В одной из них склад сантехники, забракованной хозяином. Я выбираю голубой чешский унитаз и ухожу.
Индия
Бангалор, университетский кампус. Кровать с пологом, на окнах железная сетка. Ночью треск, шорох и посвистывание. Все незнакомо и неприятно. При свете уличного фонаря я вижу, как по пологу ползет большой темный жук. Хочется, чтобы быстрее наступило утро.
Филадельфия
Пригород Филадельфии. Я в гостях у американского профессора. В комнате камин и неудобная мебель под старину. Мы разжигаем огонь, придвигаем к теплу стулья, пьем коньяк. Стул жесткий, спинка прямая, сидеть неудобно. Я начинаю ерзать и смотреть в окно, где на ветках и листьях сирени повисли крупные капли дождя. До ближайшего торгового центра пять километров. Мне надо купить подарки, и я думаю, как вежливее попросить отвезти меня в магазин.
Филадельфия
Университетский кампус Пенсильванского университета в Филадельфии. Многоэтажный дом для гостей, моя комната на верхнем этаже. По вечерам я сижу и смотрю, как с далекого аэродрома взлетают самолеты. На улицу не тянет. В это время там пустынно и особенно остро чувствуется, что ты тут никому не нужен.
Филадельфия
Первое знакомство с американской лабораторией. Спектрометр стоимостью миллион долларов, на полу ковер, вдоль стены диван, кресла, открытые шкафы с лабораторными сокровищами: дорогие ампулы, редкие реактивы, бесценные изотопы, периферия для компьютеров… Рядом комната с кофеваркой и шкафом, где хранится сахар, печенье, сухое молоко… Инструктаж пять минут, и меня оставляют одного. Через полчаса у меня первый результат. Первая точка на графике. Я не заметил, как пролетели сутки.
Москва
Хорошевское шоссе, старый дом, огромная квартира с высокими потолками. Меня ругают, что не привез из Индии кожаное пальто. Потом мы обсуждаем марки автомобилей. Вернее, мне рассказывают об автомобилях, а я киваю.
Москва
Дом около Таганки. Большой холл, превращенный в кабинет. По квартире ходит большая собака и пытается ухаживать за двумя кошками. Кошкам это не нравится. Они залезают куда повыше и шипят. Так они и живут на двух уровнях. Собака на нижнем, кошки на верхнем.
Красноярск
Одноместный номер в гостинице. За окном минус тридцать. Быстро темнеет синий вечер. Становится еще холоднее. Хочется побродить по городу с кем-нибудь из местных, но все заняты. Пытаюсь читать. Слышно, как потрескивают деревья. Почему, когда условия для отдыха идеальны, хочется куда-нибудь бежать или что-то делать!
Филадельфия
Кампус другого университета в Филадельфии. Это в самом центре города. Я живу один в двухместном номере дома для гостей. Открывая дверь, я забыл ключ в замке. Стук в дверь. Некто протягивает мне ключ и с ужасным, явно русским акцентом читает мне лекцию. Суть в том, что я должен заботиться о свой безопасности и не забывать ключ в замке. Я соглашаюсь, стараясь обходиться жестами. Лекция кажется бесконечной – гость явно тренируется в английском языке. Не выдержав, я говорю по-русски «спасибо!» и захлопываю дверь.
В новом американском университете у меня отдельный офис с тремя столами. На одном – столовая, на другом – компьютер, третий стол – для сидения и смотрения в стену во время глубоких раздумий.
Филадельфия
Снимаю квартиру в Филадельфии у врача-неудачника – он потерял клиентов. До центра города 200 метров. У меня спальня плюс кухня-гостиная-столовая в одном флаконе. Начал с ремонта.
Врач долго ходит по квартире и вздыхает. Я говорю, что ремонт полностью за мой счет. Он улыбается и обещает купить новый матрас на кровать. Я знаю, что ничего не купит. Он уходит, а я смотрю в окно, пытаясь среди бетона и асфальта найти что-нибудь зеленое. Нашел маленький клен, выросший на крыше заброшенного здания.
Филадельфия
Приехал приятель работать в другом университете, предлагает жить вдвоем. Так веселее и дешевле. Нашли квартиру ровно посреди наших университетов. Оказалось, что это черный район. Окно комнаты выходит в узкую щель между зданиями. Туда же выходят кондиционеры. Через два дня перестал их слышать. Увлекся кулинарией. Вечером стою у плиты – жарю мясо и параллельно готовлю салат. В одной из прошлых жизней я точно был поваром. Кто-то бежит по коридору и орет, что он кого-то сейчас убьет, но сначала изнасилует в извращенной форме. Потом все стихает, мясо шипит, я добавляю в сковородку репчатый лук, соблазнительные запахи заполняют нашу квартирку.
Миннеаполис
Первый месяц живу у знакомого профессора. У него трехэтажный дом, мне отдали первый этаж. Вечером солнце заливает спальню. Я выхожу во двор, курю и смотрю на пруд, за которым начинается сосновый лес. Это территория соседа. А вот и он сам. Подходит, спрашивает, не нужен ли мне трактор, а то у него их три и все простаивают. Мне трактор не нужен, мне нужна машина, чтобы быстрее найти подходящую квартиру.
Миннеаполис
Первая квартира в Миннесоте. Большая, светлая. Два окна выходят в парк, где за деревьями видно озеро с пляжем. Другие три окна выходят на заднюю стенку небольшого мола. Через дорогу стрипбар и куча дешевых закусочных. На крыше мола установлены мощные кондиционеры, работающие круглосуточно. Через месяц приходит понимание, что жить тут невозможно.
Миннеаполис
Первый дом. Участок завален желтыми листьями кленов, дожди вырыли небольшой овражек, хозяйка дома сидит на веранде и пьет светлое вино. Комнат много… зачем столько? Но вот ведь человек какой – сколько бы ни было свободного места, он обязательно его чем-нибудь заставит. И потом будет утверждать, что равнодушен к вещам и ему для счастья нужен только ноутбук, джинсы и пара рубашек.
…Я остановился, утренняя прогулка по коридору заканчивается. Впереди еще сотни комнат, разбросанных по Северной и Центральной Америке, Ближнему Востоку, Европе, России… Надо успеть вернуться назад, пока не разгорелся день, пока еще не прошла утренняя бодрость, пока память не захлестнула своей горечью и радостью. Я иду назад, открывая новые двери.
Вот отделение милиции, там усталый капитан с изумлением смотрит на факс, где описана моя жизнь.
Вот маленькая кухня, откуда видно, как с Останкинской башни огромная луна стремительно падает на крыши.
Вот старая комната, где замерло время. Тот же телефон с диском, те же стопки журналов и газет. Пожелтевшие, покрытые пылью.
Вот комната, где собираются сделать кинозал, где стоит столик с вечно полной бутылкой коньяка.
Вот комната, где в углу свалены рюкзаки, спальники, палатки, весла, спасжилеты, а на столе карта Кавказа и бутылка дешевого портвейна.
Мелькнула больничная палата, где ты держишь прохладную руку и убеждаешь в первую очередь себя, что все будет хорошо.
Вот комната в подвале, где шулер учит как надо крапить карты. А это комната, где празднуется день рождения самой красивой девочки нашего класса. Мальчишки сидят насупленные, не зная, что надо говорить в таких случаях.
…Все, это возвращение в начало. Я бережно закрываю двери и иду одеваться, чтобы выйти в сияющий день, который еще не стал воспоминанием.
Фламандцы
Давным-давно в Москве я работал на спектрометре ЯМР. Был у этого спектрометра многотонный магнит и по этой причине он находился в подвале, в комнате без окон. Работы была непростой, эксперименты иногда длились сутками, и мне приходилось ночевать в этом подвале. Ничего страшного я в этом не видел, у меня в комнате хранился спальный мешок, чайник, а мышей, которых было много, я не боялся. Мыши были белые и очень дружелюбные. Их разводили соседи – милые женщины из отдела генетики. Еще у них в комнатах всегда зеленела рассада, так что подвал не казался уж очень мрачным.
Вот только стены с облупленной краской наводили грусть и томление по веселым московским улицам, запаху талого снега и выхлопу автобусов на Ленинском проспекте.
– Нарисуй мне картину, – попросил я друга, который неожиданно стал копировать картины мастеров.
– Женщина сгодится? – спросил друг.
Я кивнул, и через неделю на стене, закрывая темное пятно непонятного происхождения, висела картина. На черном фоне бледнело женское лицо в непонятном головном уборе.
– Рогир ван дер Вейген, – сказал знакомый аспирант. – Фламандское возрождение.
Я немедленно согласился. Имя художника, как и слова «Фламандское возрождение» мне ничего не сказали.
– Ты, наверное, и «Легенду об Уленшпишгеле» не читал, – заключил аспирант, глядя на мое растерянное лицо.
Я и с этими согласился. Я тогда читал другие книги. С формулами.
