Семена Перемен

Где-то в районе бедра ногу обдало теплом. Эрик опустил руку, пытаясь понять, что происходит. Ощупывая себя, догадался, что жар идет от камушков в кармане. Вытащив, убедился, что они ничуть не изменились, но нагрелись и теперь обжигали кожу. Когда боль в ладони стала нестерпимой, Эрик отбросил их в сторону.

– Что за ерунда? – проговорил он удивленно.

Тут мальчик вспомнил о Луции. Тот лежал неподалеку и не шевелился. С усилием встав, Эрик подошел ближе.

– Эй, ты как? – позвал он Луция.

Когда ответа не последовало, Эрик подергал его за плечо.

– Луций, с тобой все в порядке?

Тот не отзывался. Эрик попытался понять, дышит ли Луций, и с облегчением обнаружил, что грудь его медленно поднимается и опускается. Эрик еще раз потряс Луция, но безрезультатно.

– Смогова Башня! И что теперь?

Оставив Луция в покое, он снова огляделся, пытаясь понять, что делать дальше. Внезапно взгляд остановился на девочке. От неожиданности Эрик подскочил на месте. Она сидела совсем рядом, склонив голову набок и внимательно наблюдая за происходящим. На ней было простое серое платье, какое носят дети гуддаров, но черты лица не были гуддарскими. Непослушные курчавые волосы играли на ветру. На шее висела бронзовая цепочка с большим прямоугольным бронзовым кулоном, украшенным причудливым орнаментом из проникающих друг в друга линий и завитков.

– Ты кто? – вырвалось у Эрика, хотя вопрос, очевидно, был не самым вежливым. – П-привет.

– Я не помню, – буднично ответила девочка. – А ты?

– Я Эрик, – тут же представился мальчик. – А это Луций. Ему нужна помощь. Откуда ты здесь? Можешь сходить за кем-нибудь из взрослых?

– Два вопроса. – Девочка наклонила голову в другую сторону. – На какой из них ответить?

– На оба, конечно, – недоумевающе сказал Эрик.

– Так нельзя. Один вопрос – один ответ.

Эрик тряхнул головой и посмотрел на незнакомку. Сам он был весь в грязи, ушибах и ссадинах, Луций выглядел не лучше. На девочке же не было и следа от того, что происходило здесь несколько минут назад. Как она тут появилась? Подкралась незаметно, привлеченная их вскриками?

– Хорошо, будь по-твоему. Один вопрос. Как ты здесь оказалась?

– Я не помню, – повторила она. – Кажется, проснулась и сразу же увидела тебя.

Проснулась и увидела? Где она могла спать? Может быть, в тех развалинах, спрятавшись за камнями фундамента?

– Теперь моя очередь. – Девочка подмигнула. – Откуда здесь ты?

– Мы с Луцием пришли взглянуть на Башню. Потом все затряслось. Мы оба упали. Теперь Луций без сознания. Ему нужна помощь!

– Тот, кто пришел с тобой, будет в порядке.

– Откуда ты знаешь?

– Просто знаю.

– Но…

– Это не важно. – Девочка разгладила подол платья. – Моя очередь, помнишь?

– Хорошо, – кивнул Эрик, хотя вовсе не был уверен в том, что с ним играют по правилам. До сих пор он не услышал ни одного внятного ответа.

– Где ты нашел те камни?

– Какие?

– Те, которые были в твоем кармане.

– Просто нашел… На рыночной площади.

Незнакомка снова поменяла наклон головы. Посмотрела на Эрика немигающим взглядом, отчего ему стало не по себе. Он отвел глаза. Где-то за ушами возникло неприятное напряжение.

– Твоя очередь, – наконец сказала девочка.

– Почему ты спрашиваешь про камни? Откуда про них знаешь?

– Это два вопроса.

– Нет, один, – заупрямился Эрик. – Я хочу знать все, что тебе про них известно.

Девочка смерила его еще одним продолжительным взглядом.

– Хорошо. Я знаю про камни, потому что они меня разбудили. Обдали жаром, и я открыла глаза. А потом увидела тебя. Твой карман был почти таким же горячим, и что-то в нем говорило: мгновение назад камни были там. Не спрашивай меня что, я пока не знаю.

Она развела руками, словно бы извиняясь. Этот жест показался таким доброжелательным и естественным, что Эрик поймал себя на мысли: эта девчонка ему, пожалуй, даже нравится.

– Принесешь еще? – спросила она внезапно.

– Что?

– Камни. Принеси мне еще таких же камней.

– Зачем?

– Тогда я начну вспоминать и смогу ответить на другие вопросы.

– Вот еще. – Эрик тряхнул головой. – Ноги моей здесь больше не будет. Мы тут чуть не умерли.

– Хорошо, – легко согласилась девочка и улыбнулась. – Но, если решишься, буду тебя ждать.

За спиной застонал Луций. Обернувшись, Эрик положил руку ему на плечо.

– Как ты? Очнулся?

Луций открыл глаза. Казалось, что не сразу понял, где находился.

– Бывало и лучше, – наконец выдавил он. – Свезло нам с тобой, ничего не скажешь. Сам-то в порядке?

– В порядке. Тут вот еще…

Эрик оглянулся, желая указать на странную девочку, но никого не увидел. Осекшись на полуслове, помотал головой. Пусто. Ни между камней полуразвалившегося фундамента, ни у домов в отдалении, ни под стеной Башни никого не было.

* * *

– Вот уж везение так везение, – усмехнулся Луций, поднимаясь на ноги. – Побывать у Башни второй раз в жизни и попасть на ее дрожь. Каково, а? Эрик, ты везунчик! – Он рассмеялся, стряхивая с себя пыль. – Сначала удивляешь своими странными камнями моего садовника, теперь меня – этим невероятным совпадением. Башня «чихает» от силы пару раз в год, и всегда это заканчивается очень быстро. Мы могли сидеть здесь день за днем и так ничего не дождаться. А тут на тебе. Повинуясь неясному внутреннему порыву, к Башне приходит гуддар, ждет от нее каких-то знаков – и она, как по волшебству, являет их. Чудно, да и только.

Эрик задумался. А ведь правда. Если посмотреть на все произошедшее с этой стороны, он стал свидетелем удивительного события. Отец рассказывал, что кое-где в горах за чашей, там, где начинаются холодные земли Вольных гуддарских княжеств, тоже иногда трясло, но трясло совершенно иначе, в разных местах, на большой территории. Здесь же, в центре Патеры, дрожь происходила всегда в одном и том же месте, на небольшом участке земли, ровно вокруг Башни, а постройкам в какой-то сотне шагов от основания ничего не угрожало. Но и около самой Башни, если верить книгам Луция, когда-то стояли дома. Что же произошло? И что происходит все это время?

– Как ты думаешь, почему? – спросил он Луция. – Почему ее трясет?

– Кто ж знает? Думаю, так она устроена.

– Но ведь так было не всегда. Что-то изменилось.

– Ну, это если доверять древней гравюре из древнющей книги, в которой неизвестно еще, сколько правды. Я бы относился к этому очень скептически… Хотя… – Луций заходил взад-вперед, потирая подбородок. – Вообще-то это интересный вопрос. Завтра у меня урок истории, и я, пожалуй, задам его. Мне даже любопытно, как будет выпутываться этот прохвост Растус.

Луций остановился и взглянул на небо. Светила начали Третий Оборот и постепенно клонились к закату. Эрик знал, что либеры зовут их Магна и Моди, и у него в голове никак не укладывалось, почему те считали большое Светило – женщиной, а малое – мужчиной. Теперь, после истории Вена и Солы, это казалось ему еще более нелепым.

– Наверное, на сегодня стоит закончить наше увлекательное исследование, – сказал Луций. – Считаю, что экспедиция уже добилась многого. Мы можем продолжить изыскания в другой день, если мой высокочтимый компаньон не возражает.

Луций театрально поклонился Эрику и, видимо заметив удивление в его глазах, расхохотался.

– Да, мой дорогой друг, иногда я вспоминаю о своих манерах. Я все-таки сын префекта.

– Подожди, дай мне пять минут.

– Как вам будет угодно. – С этими словами Луций резко развернулся на пятках, но, по-видимому, ушибы давали о себе знать. Он охнул и опустился на землю. – А знаешь, я, пожалуй, пока посижу. Созерцание – благороднейшее из занятий.

Мальчишки рассмеялись. Эрик попробовал повторить поклон, но получилось неловко. Впрочем, Луций дружелюбно улыбнулся в ответ и махнул рукой.

– Давай, за дело мой юный друг. Какое бы оно там у тебя ни было.

* * *

Сначала Эрик попытался найти свои камушки. В его глазах они приобрели еще большую ценность: где это видано, чтобы камни самопроизвольно нагревались в кармане? Впрочем, хождения взад-вперед ничего не дали: их и след простыл. Вернее, вокруг их было полно, и в целом они не сильно отличались от тех, что валялись на рыночной площади. Но особенных камней, его камней, он не нашел. Может быть, их забрала с собой та странная девчонка? Они определенно ее заинтересовали. Эрик вспомнил, что незнакомка просила принести еще. Да, наверняка именно она забрала их. От этой мысли Эрик расстроился и перевел взгляд на Башню.

Черная монолитная стена безмолвно возвышалась над ним. Казалось, вся она, ну или, по крайней мере, обозримая часть, вырублена из единого исполинского камня. Возможно, этот камень был древнее всего, что знал Эрик. Разве что Светила могли сравниться с ним возрастом.

Мальчик подошел к стене, прижался к ней всем телом, ладонями, животом, щекой. Сможет ли он снова услышать ее гул? Башня молчала. Или ему просто не хватало внимания, чтобы расслышать ее тихий, глубокий рокот? Он простоял так несколько минут. Собственное дыхание и биение сердца мешали, словно гомон толпы в праздничный день. В ушах начало ощутимо звенеть.

– Ладно, наверное, и правда нам пора возвращаться, – отстранившись от Башни, сказал Эрик и оглядел свою одежду. Кое-где она подрастрепалась и запачкалась, а на коленке виднелась свежая дырка. – Будет мне, конечно, сегодня за то, что вернусь в таком виде.

– Где наша не пропадала! – Луций подмигнул. – Я дам тебе новую рубаху и штаны. Скажешь, что помогал чудаковатому сыну префекта ловить его непослушного кота и в благодарность получил новую одежду!

– Не думаю, что отец этому обрадуется.

– Не любит либеров?

– Говорит держаться от вас подальше.

– Но ты ведь не смог бы отказать, если бы кто-то из либеров приказал тебе. Поэтому ты всего лишь жертва обстоятельств.

Судя по всему, Луций был очень доволен той историей, которую придумал для Эрика. Впрочем, и Эрику она показалась достаточно разумной. Зачем бы кому-то упрекать его за испорченные старые штаны и рубаху, если вернулся он в новых?

* * *

Обратной дорогой больше молчали. Эрик не стал рассказывать про странную девочку. Похоже, у него появилась своя Тайна, самая настоящая, и он не хотел никого к ней подпускать. Она согревала, как греет огонь, если протянуть к нему руку. Мальчик боялся, что если выставит Тайну на всеобщее обозрение, поделится ей хотя бы с одним человеком, тепла станет меньше, поскольку оно сразу же разделится на двоих. Луций смотрел под ноги и, казалось, тоже был занят своими мыслями.

Так они, не мешая друг другу, довольно быстро вернулись в сад, откуда начался их совместный поход к Башне. Дети тихо проскочили между кустов к дому и через черный ход вошли в помещение для слуг. Луций уверенно распорядился выдать Эрику одежду, потом расспросил, не нужно ли что-то по хозяйству на рынке, и, услышав от экономки, немолодой и дородной женщины-либерки, положительный ответ, договорился не откладывать закупку на завтра, а отправить слуг прямо сейчас. Естественно, вместе с Эриком. Женщина смерила того подозрительным взглядом, словно бы оценивая, можно ли ему доверять, но возражать не стала.

Прощание вышло быстрым. Сговорились встретиться через два дня на третий на рыночной площади в конце Первого Оборота. В этот день у Луция не должно было быть занятий, а Эрик надеялся отпроситься у матери. Луций заверил, что попытается разузнать о Башне в книгах и у учителей, а Эрик пообещал расспросить родителей. Он так и не сообщил Луцию, что слышал от матери о строительстве Башен и о цвергах, и никак не мог решить, стоит ли об этом говорить. Однако ему не хотелось показаться бесполезным, тем более обещание постараться что-либо узнать ни к чему не обязывало. Вряд ли сын префекта рассчитывал, что сын мастерового, у которого не было ни книг, ни учителей, действительно сможет выяснить что-то ценное.

Так Эрик очень скоро оказался в компании пары слуг-кайанцев, отправленных на рынок за покупками в вечернее время. Те тихо переговаривались друг с другом и не особо обращали на него внимание, а он глазел по сторонам и старался запомнить дорогу. Через четверть Оборота они были на площади. Эрик поблагодарил кайанцев за сопровождение и побежал домой, пытаясь успеть засветло.

Мать и сестра хлопотали на кухне. Увидев Эрика в новой одежде, Мия тут же начала расспрашивать. Мать не присоединилась к допросу, но внимательно слушала и изредка поглядывала в их сторону.

– Что-то не похоже на правду, – подвела итог Мия. – Зачем ты вообще связался с либерами? Не помнишь, что нам говорили родители?

– Помню, держаться подальше. – Эрик не чувствовал себя виноватым, но голос предательски дрогнул. – Да какое тебе вообще дело? Разве у меня был выбор? Что я должен был им сказать?

– Эрик, сестра задает правильные вопросы, – вмешалась наконец мать. – Тебя не было весь день, а история не так правдоподобна, как ты думаешь.

Мальчик насупился. Знали бы они настоящую историю, как бы отреагировали тогда?

– Но это правда, мама! Я не украл одежду, мне ее дали за дело!

Мать взглянула на него, и, по-видимому, что-то в словах или взгляде ее удовлетворило.

– Хорошо, оставим пока этот разговор. Сходи переоденься, скоро придет отец, не будем вываливать на него все это с порога.

Эрик поднялся наверх и переоделся. Похоже, расспросы на этом не закончились, и очень скоро к ним присоединится отец. По правде сказать, ничего приятного. И все-таки он не жалел о том, как провел сегодняшний день.

* * *

– Ты был там? – Отец неопределенно махнул рукой в сторону окна. В вечерних сумерках на фоне домов уходила в небо одинокая Башня.

От неожиданности Эрик громко выдохнул. Как отец мог узнать? Мальчик не рассказывал ничего, кроме той истории, которую придумал для него Луций.

– Значит, был…

Отец подскочил со стула и прошелся по комнате, словно на что-то решаясь. Мать сидела в стороне, опустив глаза. Странное, почти ощутимое напряжение повисло между ними, хотя они вовсе не смотрели друг на друга. Эрик не мог понять, в чем дело. Не похоже на рядовой воспитательный разговор. Обычно родители вели себя по-другому.

– Ты встретил ее? – наконец спросил отец. Голос был глухим, в нем ощущалась какая-то тоска и чуть уловимая надежда.

– Кого? – не понял Эрик.

– Девочку у Башни.

– Д-да… Откуда ты?..

Отец опустился на колени, схватившись за голову. Руки едва уловимо дрожали. Казалось, на его глазах проступили слезы, хотя в полумраке комнаты Эрик мог ошибиться. Он никогда не видел отца таким. Внезапно в нем не осталось ничего от сильного, уверенного в себе мужчины, каким он всегда был для Эрика. Мать прикрыла лицо ладонью. В этом движении чувствовалось напряжение, понять причину которого мальчик не мог.

– Что?.. Что с вами?.. – проговорил он.

Отец сжал кулаки и с силой ударил ими об пол. Эрик подпрыгнул на стуле.

– Помолчи! – выкрикнул отец. Лицо исказила злая гримаса.

– Перестань, Герхард, не при сыне, – тихо сказала мать.

– Замолчите вы все! – еще громче заорал отец. – Ты, ты, Анника, во всем виновата! Будь проклят тот день, когда я встретил тебя!

– Будь проклят тот день, когда ты встретил ее! – повышая голос, зло парировала мать.

Отец зарычал, словно огромный лесной зверь, которого Эрик когда-то видел на ярмарке у гуддарского купца. Вроде бы, его называли бьёрном. Поначалу он тихо сидел в клетке, но когда вокруг собралась толпа, встал на задние лапы и оказался на несколько голов выше любого из присутствующих. Огромные клыки оголились, и он издал протяжный, раскатистый рев, от которого у Эрика заложило уши.

Мать поднялась с места и встала между Эриком и отцом.

– Не при сыне, – медленно повторила она, делая ударение на каждом слове.

Отец закрыл глаза. Простояв так мгновение, резко развернулся и вышел из дома.

Наступило тяжелое молчание. Мать опустилась на стул. Эрик был в полном замешательстве. Он не понимал, что произошло. Не понимал, чем вызвано странное поведение родителей. О ком они говорили? Почему отец злился на мать? Что его так расстроило? Наконец, как отец узнал, что он был у Башни?

Вопросы так бы и продолжали крутиться у Эрика в голове, если бы мать не заплакала. Ее слезы заставили мальчика встрепенуться. Он подошел к ней и обнял за плечи. Она взяла его руку и прижала к груди так, словно это было самое ценное в мире сокровище. Движение было знакомым, привычным. Очень правильным. Единственно правильным во всем том неправильном, что произошло за последние несколько минут. Эрик положил голову ей на плечо.

– Почему он так? – спросил мальчик тихо, хотя надо было бы помолчать.

– Потому что ему больно.

– Но от чего?

– Сегодня он потерял друга и нечто больше… – Мать тяжело вздохнула, вытирая слезы с лица и пытаясь улыбнуться сыну. Голос был спокоен, но окончания слов трепетали, словно травинки на ветру. – Возможно, кое-что он получил взамен, но сам еще не знает об этом. Мир сложнее, чем мы хотели бы себе представлять. Человеческие чувства – не вода, которая течет туда, куда направят. Иногда они неподвластны, сильнее нас. Порой чувствовать что-то к кому-то – великое счастье. Но, к сожалению, не всегда это так. Иногда чувства выедают изнутри, заставляют испытывать боль, сильнее которой не могут быть никакие физические страдания.

– Чувства? – не понял Эрик. – О чем ты говоришь?

– О любви, конечно. Не только о ней, но о ней в первую очередь. – Мать замолчала, раздумывая над сказанным, но потом продолжила нараспев, так, как рассказывала сказки: – В давнюю пору Вен синеглазый в облике мужа на землю спустился. Был он глашатаем, странником-богом, волю он нес Наблюдателя миру. Славы не ждал, не искал восхваленья, был беспристрастным, невозмутимым. Сердце его, словно звездный осколок, тайной лучилось и дивной красою, но незнакома ему была радость, грусть незнакома и страсти томленье. Так по земле путешествовал странник и повстречал благородную деву, ликом нежнее рассветного неба, мудростью речи ни с кем не сравнимой. Солой представилась Вену та дева, Имя ее он навеки запомнил. Сердце, что раньше не ведало счастья, вспыхнуло ярко в то же мгновенье и засияло невиданным светом, пламенем страсти забушевало. Не было силы большей на свете, чем тяготение душ между ними.

– Я помню эти слова, – кивнул Эрик.

– Искали ли Вен и Сола любовь? Нет. Окрыляла ли она их? Наполняла ли счастьем? Делала ли мир вокруг другим? Да. Да. И да. Но были ли они счастливы в тот момент, когда не могли быть вместе? Каждый однажды понимает, что такое любовь. Встретишь и ты свою. И когда встретишь, осознаешь, как болезненно не иметь возможности быть рядом с человеком, которого любишь. Как болезненно, если твои чувства не взаимны. Как тяжело, когда они уходят, словно наваждение, а рядом оказывается кто-то, кого ты совершенно не знаешь.

– Но какое отношение это имеет к вам?

Мать вздохнула, но не ответила, а только сильнее прижала к себе Эрика.

За окном темнело. Вен почти опустился к горизонту, длинные тени расползлись по улице. Лавандовые лучи пробивали Завесу и падали на подоконник, мягко ложились на стену напротив окна, играли на поверхности воды в стакане. Из-за Вена едва-едва выглядывала Сола, верная своему спутнику с незапамятных времен. Была ли их любовь благодатью или несчастьем? Изо дня в день они совершали одно и то же неизменное движение друг вокруг друга. На них ориентировались, если хотели отмерить время или определить направление. Но о чем они говорили между собой? Были ли свободны в выборе находиться вместе? Были ли все еще счастливы?

* * *

Эрик долго не мог уснуть: то мысленно оказывался в маленькой каморке Веньяна и помогал лечить Клео; то рядом с Башней, оживавшей на глазах и говорившей с ним низким трубным рокотом; то на улицах Патеры, по которым двигались мрачные процессии культистов; то на первом этаже дома, в момент сцены, разыгравшейся между матерью и отцом. Они что-то скрывали, что-то недоговаривали. Это что-то вылилось обрывками фраз и было связано с их чувствами. Мальчик не мог поверить, что отец не любит мать. Почти всегда тот был нежен и внимателен, отзывчив к ее просьбам. Он казался скалой, за которой можно спрятаться. На него хотелось равняться, гордиться им. Для Эрика родители были лучшей парой на всем белом свете. Но что, если это не так? Или он просто запутался?

Эрик крутился на кровати, то вздыхая, то прячась под одеяло в страхе, что его мир может рухнуть прямо сейчас и никогда не сложится из осколков снова. Он слышал, как посреди ночи вернулся отец, как тихо прошел в спальню. Мать не встречала, как делала это обыкновенно, не зазвучали приглушенные разговоры. Лишь звуки медленных шагов да скрип кровати, когда отец ложился.

Все это еще больше испугало Эрика. Мать говорила: «Не копите обиду. Примирение – лекарство для сердца», – и первой шла навстречу в любой ссоре, сглаживала острые углы, находила правильные слова. Отец мог вспылить и разозлиться, мог молчать день, но не она. Может быть, мать просто устала? Эта мысль немного успокоила мальчика, и он наконец забылся тревожным сном.

* * *

Утро было холодным. Нет-нет, Вен, как и вчера, согревал крыши и камни мостовой своими лучами, но дома стояло молчание, от которого на душе становилось зябко и противно. Мия, хоть и не присутствовала при вчерашней сцене, быстро поддалась общему унынию и ходила, поджав губы, словно съела что-то кислое.

 Отец молча ушел. Мать молча занялась домашними делами. Дети принялись молча помогать. В молчаливом сосредоточении дела спорились, и очень скоро все освободились.

– Эрик, пойдем-ка погуляем. – Мия ткнула его в бок.

– Что-то не хочется, – уныло ответил тот.

– Пойдем-пойдем, надо поговорить, – шепнула она.

– Ну… ладно, – вяло согласился он.

– Мама, мы гулять! – громко сообщила Мия.

– Хорошо, – отозвалась мать из соседней комнаты.

Так они вышли на улицу. Мия уверенно зашагала прочь от дома.

– Чего встал, идем. – Она обернулась к замешкавшемуся Эрику.

– И куда мы? – спросил он, нагоняя сестру.

– Куда-куда… Раскудахтался как наседка. Придем и увидишь.

Они свернули с улицы в переулок, по которому можно было идти только друг за другом. Слева и справа нависали крыши. От стен пахло сыростью. Переулок находился недалеко от дома, но отчего-то Эрик никогда сюда не заглядывал. Через пару десятков шагов строения чуть отступили. На высоте второго этажа на веревках, перекинутых между домами, сушилось белье. Дети прошли еще немного и замерли около деревянной лестницы, приставленной к одному из зданий.

– Полезай, – скомандовала Мия.

Эрик подчинился. Старая лестница ощутимо раскачивалась из стороны в сторону при каждом движении. Мальчик забеспокоился и обернулся на сестру. Та махнула рукой, мол, все в порядке, и он продолжил подъем. Где-то на середине нога сорвалась. Эрик ойкнул и крепче вцепился руками в перекладину. Раздался смешок Мии. Наверняка ее забавляло, что он боится.

Чем выше, тем неустойчивей становилась лестница. Замирая на мгновение после каждого движения, Эрик пытался унять дрожь в коленях. Наконец добрался до верха. Узкое и темное пространство переулка сменилось бесконечным оранжевым полем черепичных крыш, в центре которого возвышалась одинокая черная Башня. Мальчик глянул вниз. Сердце екнуло, показалось, что лестница начала заваливаться. Он судорожно ухватился рукой за крышу. Голова слегка кружилась, но Эрик заставил себя перевалиться через край и подтянуть ноги. Под ним больше ничего не шаталось, но наклонная черепичная поверхность не давала расслабиться. Казалось, если он сдвинется хоть чуть-чуть, то скатится вниз. Эрик замер на четвереньках, боясь пошевелиться.

Из-за края крыши появилась голова Мии. Она прыснула, взглянув на брата, и быстро заскочила на черепицу. Было видно, что делала это не раз.

– Ты словно жук-навозник, вцепившийся в свой шар, – прокомментировала Мия. – Да не бойся так, никто еще отсюда не падал.

Ему вовсе не хотелось становиться первым, но он постарался придать себе более презентабельный вид: осторожно оторвал одну руку от черепицы и сел. Взгляд скользнул в сторону, к пустоте между домами. Мия беззаботно прошлась мимо и уместилась около трубы, опершись на нее спиной. Происходящее явно ее забавляло.

– Зачем мы здесь? – спросил Эрик, переведя дух.

– Почему нет? Мне здесь нравится. Видно весь город от края до края, светло и просторно. Можно вот так сидеть часами и чувствовать себя частью чего-то большего. Мне показал это место Варди. Я бы сама мимо прошла, а он такие вещи подмечает.

Варди, сын Айварса, был другом Мии. Они часто проводили время вместе, хотя отец, недолюбливавший Айварса, смотрел на это с неодобрением. Иногда Мия злилась, но большую часть времени ей, казалось, было все равно.

– Хотя ты прав. – Она пристально посмотрела на Эрика. – Мы здесь, чтобы поговорить.