Монтао. Легнеда о монахе

 Деревянный сандаль с гулким звуком мощно опустился на незащищённую макушку бандита, стоявшего рядом с перепуганным человеком. Меч стукнулся о землю, а следом рухнул и его владелец. Второй грабитель соскочил с телеги и направил своё оружие в сторону «незваного гостя». Он выкрикнул что-то непонятное злобным хриплым голосом и резко кинулся вперёд, атакуя монаха занесённым над головой мечом. Его «цель» успела в самый последний момент уйти с линии атаки, держа в боевой готовности обувь, словно издеваясь. Враг взревел:

– Ирты хын дыш, йокорц!

– Йокорц? Это что значит? – и снова Тадао ловко ушёл вбок, уклоняясь от следующего удара.

 Широкие глаза чужеземца заметно покраснели и сузились. Он не торопился атаковать вновь, внимательно осматривая противника и выжидая, когда тот нападёт сам. Но наглый незнакомец в белой одежде, с необычным ожерельем на шее, стоял неподвижно, не переставая улыбаться. Прошло не более минуты, хотя для кого-то она и тянулась бесконечно долго, как вормоловец опять выкрикнул что-то неразборчивое и, не отводя взгляда от монаха, начал медленно отходить в сторону хозяина повозки, сидящего на земле. Теперь кривой меч был направлено на него, а не на Тадао.

– Не надо, прошу! – взмолился беззащитный. Его глаза с ужасом смотрели на сверкающий под солнечными лучами широкий клинок.

 Грабитель, уже отошедший на приличную дистанцию от Тадао и чувствующий себя в относительной безопасности, перевёл свой взгляд на молящего о пощаде. И в этот самый момент монах окликнул хитрого бородача, одновременно запуская сандаль. Грабитель отреагировал на отклик поворотом головы, но не успел даже глазом моргнуть, как деревянное изделие достигло своей цели, с хрустом раздробив его переносицу.

– Бырды йоко!!! – второй сандаль прилетел в шею, точно в кадык, заткнув вормоловский рот, из которого теперь раздавались только хрипы.

 Монах, быстрым уверенным шагом двинулся на бородача. Сбитый с толку грабитель попятился назад, одной рукой размахивая перед собой мечом, второй держась за шею. Он хрипел и краснел, но его клинок рубил воздух впустую, лишь забирая последние силы. Очередной взмах и удар!

 Тадао, приблизившийся к противнику практически вплотную, просто спокойно поймал широкое лезвие ладонями вытянутых рук прямо над своей головой, плотно, словно тисками, зажав его с двух сторон. Удар ногой в колено заставил бандита согнуться и завопить от боли. Он выпустил из рук оружие, которое монах тут же подхватил…

 Взмах меча отразил на широком клинке весь ужас, переполнявший глаза поверженного грабителя. Но вместо смертельного завершения боя, Тадао отвёл оружие в сторону, давая понять противнику, чтобы он убирался прочь:

– Беги! И никогда не возвращайся!

 Трясущийся от страха грабитель подхватил своего, только сейчас пришедшего в сознание, товарища, и настолько быстро, насколько позволяли их раны, захромал прочь по пыльной дороге.

 Хозяин повозки с надеждой смотрел на Тадао снизу вверх, пока тот не протянул ему руку. Поднявшись, он просиял улыбкой:

– О! Спасибо вам… монах! Эти демоны хотели забрать всю еду моего господина. Даже страшно представить, чтобы он со мной сделал, если бы я приехал к нему ни с чем… хе-хе! Спасибо, спасибо! Что я могу для вас сделать?

 Спаситель взглянул на содержимое телеги:

– Хочешь сказать, это всё для одного человека?

– Д-да. Господин Изонсин в последнее время не здоров и совсем не выходит дальше двора. Он разогнал всю прислугу, а мне велел доставлять ему еду каждый месяц. Даже на глаза не показывается. Поговаривают, его беспокоят видения злых врагов. А ведь когда-то он был самым лучшим «Мастером Меча» в Йокотэри.

– Изонсин… – повторил без улыбки Тадао.

 Под большим кривым деревом на цветочном лугу проснулся музыкант. Он был укрыт белым монашеским плащом, а рядом стояла тарелка с рисовыми шариками. Хозяина плаща нигде рядом не было, ведь в данный момент он ехал, сидя в повозке, к дому «Мастера» который когда-то был великим и был ему хорошо знаком.

 Ближе к полудню старый бык, запряжённый в такую же старую телегу, тащил на холм гору еды. А рядом шли два пассажира, облегчая ношу животному. Когда воз достиг вершины холма, внизу, на другой его стороне, взгляду путников открылся вид на опустевшую деревню, почти все жители которой бежали на безопасные территории, а остались только больные или немощные. Дома были в ещё худшем состоянии, чем те, что Тадао видел в деревне «Лилового Дождя». Они постепенно приходили в негодность. Крыши рушились, на дорогах валялись остатки мебели. Во многих домах двери, затянутые бумагой, были либо перекошены и еле держались, либо и вовсе – выбиты. С высоты холма можно было хорошо разглядеть состояние главной постройки в деревне. Черепица во многих местах отпала, встречающая гостей красная арка треснула, а само двухэтажное здание было похоже на давно заброшенное. Окна в дырах, стены испачканы чем-то, или изрублены, крыша тоже – дырявая, с осыпающейся черепицей. Птичьих гнёзд и пауков было не меньше, чем травы и кустарников во дворе, что совсем зарос без рук прислуги. Но в центре внутреннего двора, перед входом в дом, ровной линией камней и воткнутых по её периметру мечей, был обозначен тренировочный круг. Кто-то заботливо вырвал все нежелательные сорняки внутри этого круга, соблюдая идеальную чистоту и подравнивая каждый камешек. А мечи служили неким забором, окружая с внешней стороны камни. Монах насчитал по меньшей мере, тридцать с лишним рукояток, смотревших точно вверх.

 Когда путники спустились с холма, они направились прямо к этому дому. Редкие прохожие на улице с неприязнью смотрели вслед доставщику еды. Заехав во двор, прибывшие почувствовали, как в нос ударил резкий запах гнили. Хозяин телеги прокашлялся, стараясь лишний раз не вдыхать, и громко-громко известил:

– Господин Изонсин! Я привёз еду! У меня тут: рис… – он начал перечислять всё содержимое телеги.

 Откуда-то из глубины дома, неспешно покачиваясь из стороны в сторону, к выходу подошла тень. Остановившись за дверью, Изонсин рассматривал через дыру в ней постороннее лицо, оказавшееся на его территории. Тадао подался вперёд, стараясь различить силуэт за бумажно-деревянной завесой.

 Когда список продуктов закончился, доставщик замолчал и склонился в поклоне, ожидая дальнейших указаний. Хозяин, с хрипотцой, без малейших эмоций в голосе, произнёс через дверную щель:

– Кого ты привёл, слуга?

– Э-это… монах! Мой господин! Он защитил повозку с вашей едой от грабителей, господин, – человек быстро шепнул попутчику: «Как ваше имя?».

 Тадао подошёл ещё ближе, оказавшись в тренировочном кругу перед входом, и снял свою шляпу. Взору скрывающегося за дверью предстала наполовину седая голова и улыбающееся одноглазое лицо со шрамом, проходящим рядом со вторым – незрячим, глазом:

– Моё имя Тадао! Хотя его история давно закончилась. Изонсин, судьба свела нас вновь, но теперь мы на одной стороне. Говорят, ты одержим. Позволь, я попробую тебе помочь?

– Тада-ао… – протянул голос. – Неужели ты восстал из мёртвых, Тадао?

 Наружу вышел исхудавший человек. Впалые щёки делали из него живого мертвеца, а всё остальное тело, вплоть до ладоней, скрывалась в не по размеру большом и грязном кимоно. Его длинные волосы были растрёпаны и спутаны между собой, а косматая борода отросла до самой груди.

– Как ты, друг? – улыбчиво поинтересовался гость.

– Друг? Я так долго искал подходящего соперника, но явился побеждённый слабак. Неужели! Ты стал монахом? Но теперь-то гордость одолела тебя и решил поквитаться со мной? Жалкий Тадао! Я убью тебя ещё раз и буду убивать столько раз, сколько понадобится!

– Постой! Я здесь не для того, чтобы сражаться! Ты не здоров, тебе нужна помощь.

– Бесхребетный мерзавец! Я – лучший «Мастер Меча»! Моё тело – оружие! Только идиот вернётся после того, как чудом выжил в схватке со мной! Найди свой меч, – он указал на поле сражений, окружённое забором из рукоятей, – и атакуй! Или же теперь твоё оружие – обувь? Ха-ха-ха!!!

 Монах сжал покрепче сандалии:

– Ты одержим, Изонсин! Одержим сражениями! Ты давно стал лучшим воином!

– А ты, глупец, кажется забыл историю! Так давай же я тебе её напомню напоследок…

 «Незадолго до войны жил один непревзойдённый Мастер, вечно искавший сражений. Он был лучшим в своём искусстве, но стремился к ещё большему совершенству. Он оставил своё поместье и своих людей, уйдя на поиски достойного противника. Каждый желающий мог бросить ему вызов, но был обречён на поражение. Мастер обошёл всю страну, заходя в каждый двор дворянина и воина, владеющего оружием. А затем уходил, оставляя за собой кровавый след и поверженных мужей. Долгое время он был непобедим, что, судя по всему, заставило его расслабиться. Он забыл, что такое – достойный противник. Однажды ему на пути встретился такой же искусный Мастер, как и он сам, но только не потерявший чутьё. Они сошлись в неравном бою. Не знавший поражений воин проводил атаку за атакой, но таинственный соперник не уступал, парируя все удары, а потом нанёс свой, заключительный в этом поединке. Легендарное оружие выпало из рук своего владельца, ещё более легендарного. Его лицо обагрила кровь. Он должен был закончить жизнь с честью, и одержавший победу ему это обеспечил, вонзив в его тело его же меч. Так в стране появилась легенда о ещё более искусном воине, которого звали Изонсин. Изонсин был самым сильным по праву и убивал каждого, кто сомневался в его мастерстве. Но самое главное – он всегда был готов. Ему не нужно было спать. Из своего тела он создал «Храм Смерти». Готовый принять поединок в любых условиях, он уничтожил всех, кто осмелился бросить ему вызов. Больше никто не хотел с ним биться. И тогда он стал ждать в своём поместье, когда же объявиться достойный лезвия его меча. И вот однажды к его порогу явился, давно сражённый им же, воин… Но исход был ясен.. »

 Смиренный доставщик вжался в бок быка, когда Изонсин сошёл с порога дома. Взмахнув рукавами кимоно, как крыльями, он быстрым и лёгким движением разрезал свою одежду, полностью оголив торс и руки. Перед гостем предстал худощавый, болезненный человек, у которого на обеих руках отсутствовали предплечья, а из локтевых суставов которыми заканчивались свисавшие от ключиц культяпки, торчали два острых клинка. Он расхохотался, словно демон:

– Узри же мою силу, червяк! Никто не посмеет усомниться в мастерстве Изонсина и оскорбить его имя!

– Что же ты с собой сделал, бедолага?.. – на щетинистом лице больше не осталось места для улыбки.

 Изонсин взревел:

– Как ты меня назвал?! Бедолага?!! – и бросился на своего обидчика.

 В мгновение ока он оказался рядом с Тадао, разрезая острой сталью «руки́-клинка» воздух прямо перед глазами монаха. И если бы тот не успел упасть на спину, точно лишил бы его зрения. Находясь на земле, монах резко ударил стопой в колено нападавшего, применив свой излюбленный приём. Но это никак не сказалось на сопернике, будто его колено так же было сделано из металла. Взмах «руки́-меча» – и летевший в голову сандаль распался ровно на две половинки. Следующий взмах, второй рукой, всё же достал откатывающегося в сторону Тадао, срезав кусок ткани с рукава и слегка оцарапав плечо.

– Возьми свой меч, слабак! Умри с честью! – Изонсин снова рассёк воздух, но вновь не причинил вреда сопернику, который чудом успел откатиться в другую сторону.

– У меня больше нет оружия! – следующий удар по горизонтальной траектории заставил вскочившего на ноги Тадао максимально прогнуть корпус назад и почти «стать на мостик», – …Кроме этого! –второй сандаль полетел в лицо сумасшедшего, оставив на его лбу приличного размера ссадину, отчего тот пришёл в ещё большую ярость. Он двинулся на монаха, а его «руки» завращались, как мельница во время урагана, настолько быстро, что любой оказавшийся на их пути предмет могли за секунду искрошить на несколько мелких частей, что в итоге и произошло с одеждой Тадао. Рваные куски ткани, окрашенные в красный цвет, вначале взлетали вверх, затем плавно опускались на землю, словно багряные листья деревьев поздней осенью. Но сам монах оставался относительно невредим. Его максимально сосредоточенное сознание и максимально расслабленное тело позволяли настолько быстро и точно реагировать на действия противника, что единственное, чего тот смог добиться – несколько резаных, но неглубоких ран, кровь из которых и окрашивала отлетающие от одежды монаха белые лоскуты.

 В конце своей бешеной атаки, глядя на багровый «листопад» вокруг исполосованного окровавленного Тадао, Изонсин решил, что его противник уже не способен серьёзно сопротивляться. На мгновение он сделал паузу, чтобы перевести дыхание и замахнуться для последнего сокрушительного удара. Но для Тадао оказалось достаточно этого мгновения, чтобы молниеносным выпадом вперёд сократить дистанцию и нанести короткий тычок пальцами точно в глаза противника.

– Для «самого лучшего Мастера» ты самую малость не точен, – произнёс, переводя дух, Тадао.

 Временно ослеплённый враг замер, прислушиваясь. А через считанные секунды резко направил правый клинок точно в ту сторону, где находился монах:

– Я могу драться часами не чувствуя усталости! Могу драться в полной тьме и даже со связанными ногами! Посмотрим – сколько ты выдержишь!!!

 Пока Изонсин говорил, Тадао ничего не предпринимал. Стоя неподвижно, полубоком к сопернику, он одновременно: «ощупывал» взглядом рукоятки воткнутых в землю мечей, ограждающих периметр тренировочной площадки и контролировал боковым зрением действия ослеплённого Изонсина.

 Как только тот закончил себя прославлять, он тут же вновь атаковал монаха, взгляд которого задержался на одном из мечей с рукоятью красного цвета, треснувшей цубой и рисунком дракона, по всей боковой поверхности клинка.

 Горизонтальный удар правой «рукой» был направлен точно в шею Тадао, боковое зрение которого, несмотря на то, что взгляд был направлен на меч с красной рукоятью, не подвело. Он ушёл от атаки, провалившись в низкую стойку с шагом назад. Но самый кончик лезвия всё же рассёк кожу на лице монаха, оставив тонкую алую черту у виска, рядом со старым шрамом. А вот лезвие второй «руки-клинка» достигло цели, пробив бедро Тадао. Но выдернуть это лезвие обратно Мастер уже не смог. Монах успел схватить его за культяпку выше локтя и потянул на себя, стараясь, наоборот, удержать клинок в своей плоти. Тем самым он максимально сократил расстояние до противника, что позволило ограничить возможность со стороны безумца повторной атаки правой «рукой».

 Теперь инициатива перешла на сторону Тадао, несмотря на то, что в его ноге всё ещё торчал кусок стали.

 Продолжая одной рукой удерживать Изонсина за плечо, Тадао нанёс ему мощнейший боковой удар локтем второй руки по челюсти, а следом, коленкой здоровой ноги, в пах, от чего «Великий Мастер» несмотря на всю свою невосприимчивость к боли, присел и скрючился, наклонившись вперёд.

 Первый хлопок, одновременно двумя ладонями по ушам, вызвал у соперника Тадао гул в голове и дикую боль в перепонках. Следом, повторный тычок обоими указательными пальцами в глаза, вновь лишил его зрения. И закончил Тадао серию ударов, мощным толчком открытыми ладонями в грудь.

 Дезориентированный, побагровевший от злости безумец отлетел назад на несколько метров, освободив бедро монаха от лезвия своей культяпки, чем и воспользовался Тадао, тоже отбежав назад и вбок на несколько метров, максимально разрывая дистанцию. Благодаря этому манёвру он оказался на самом краю «арены смерти», но практически рядом с тем местом, откуда торчала, замеченная им ранее, красная рукоять с треснувшей цубой.

– Я знаю, ты его нашёл! – выкрикнул Изонсин. – Бери! Чтобы дать мне честный бой! Трус!

 Тадао глянул на меч… Затем оторвал свой взгляд от прежней жизни, отблёскивающей в сияющей стали клинка, воткнутого в землю:

– Изонсин! Жизнь – это не только сражения. Наша встреча «тогда» дала мне самые счастливые годы, каких я не знал держа рукоять оружия. Мой старый меч – твой трофей навсегда. Я не собираюсь возвращаться на пройденную дорогу.

 Всё ещё ослеплённый враг взревел и в безумной ярости вновь ринулся на раненого:

– Мерзкая вошь на моём пути! Ты – жалкое животное, не сумевшее достойно принять смерть!

 Шквал слепых ударов вновь посыпался на монаха, но теперь ещё сильнее и быстрее. Как будто в безумца вселились все духи убитых им воинов.

 Какой бы ловкостью не обладал Тадао, но истекающий кровью, с проткнутой ногой, без оружия, он уже не мог полноценно противостоять яростному напору двух бритвенно заточенных клинков безумного Мастера. Одно из лезвий вошло ему в бок живота, второе насквозь прошило плечо. Наконец Изонсин проморгался и открыл глаза. Перед ним, израненный, в изрубленной в клочки одежде, – слабо улыбался монах.

 Внезапно свободной рукой он хорошенько заехал по физиономии противника, а следом нанёс несколько мощных ударов ребром ладони той же руки по шее, повредив гортань и трахею. Хозяин арены хрипло закашлялся и выдернул клинки из ослабленного тела. Тадао не упустил момент. Он резко, используя весь свой вес, «протаранил» головой нос Изонсина, из которого тут же хлынула кровь, заливая усы и длинную косматую бороду. Лезвия клинков Мастера вновь засверкали своей безумной пляской в лучах заходящего солнца. Но соперник успел нырнуть вниз к земле и скользнуть между ног Изонсина, оставляя за собой кровавый след на зелёной траве. Оказавшись за спиной противника, монах тут же вскочил на ноги и ловким приёмом с помощью своего ожерелья поймал обе хаотично движущиеся культяпки, одним движением связав их вместе за спиной, после чего, надавив стопой на коленный сгиб безумца, вынудил его опуститься на колени.

 Так в итоге «Великий Мастер» оказался связанным, и …на коленях.

 Монах обессилено присел рядом:

– Хватит! Посмотри кем ты стал! Гнев поглотил тебя, а ты и рад ему отдаться. Вормоловцы захватывают наши земли, а ты убиваешь каждого, способного взять оружие! Твой враг – они, а не наш народ!

 Стоящий на коленях никак не отреагировал на слова Тадао, только усиленно задышал, пытаясь разорвать прочную верёвку.

– Изонсин! Прекрати!

– Ты… больше… не… – очень тихо прохрипел связанный.

– Что?

– Ты… больше… никогда не посмеешь произнести моё имя! Слабак! – одновременно с этими словами камни на ожерелье разлетелись, и безумец вскочил на ноги.

 «Руки-мечи» вновь были свободны. Не успел Тадао встать, как удар ногой в подбородок опрокинул его навзничь. Следом точный тычок лезвием правой «руки» проткнул ему левую ладонь, а лезвие левой «руки» вонзилось живот. Изонсин засмеялся над жертвой громким, но хриплым из-за повреждённой гортани, смехом:

– Я!.. Я победил тебя!.. Снова!!!

 Глаз монаха медленно закрылся. Пару мгновений, переводя дыхание, Изонсин стоял не шевелясь, а вместе с ним будто бы замер и весь мир. Поединок закончился победой Мастера! Теперь пришло время вытащить клинки из тела жертвы. Но… проткнутая ладонь не отпускала сталь. Изонсин попытался пошевелить другой рукой, но… и её монах крепко держал за остро отточенное лезвие. Безумец посмотрел перед собой также, как на него смотрел Тадао – с кровавой улыбкой на губах.

– Тадао?!. – теперь уже с нотками удивления и страха в голосе прохрипел Изонсин. – Ты же чудовище!

 Монах промолчал, только с ещё большей силой вцепился в лезвия и, превозмогая боль, здоровой ногой оттолкнул худое жилистое тело. С характерным хрустом культяпки отвергли инородные тела, и противник повалился на землю, оставив клинки в мёртвой хватке ладоней Тадао.

 Еле держась на ногах и подступая ближе, монах, наконец, ответил:

– Чудовище… но не больше, чем ты, Изонсин.

 Мастер, в последнем порыве ярости, уже безоружный, вскочил на ноги и бросился на врага, беспорядочно размахивая остатками рук. Но тут же напоролся на два острых лезвия, которые совсем недавно являлись их продолжением. Идеально заточенная сталь с лёгкостью приняла тощее тело, и «великий безумец» рухнул на землю.

– Я… не проиграл…

 Монах, придерживая умирающего, склонился над ним:

– Пусть твоя душа найдёт покой. Ты уходишь лучшим Мастером, какого только видел мир, – а после этих слов и сам упал рядом.

II АКТ

 На заборе сидел красный соловей, напевая птичьи песни. Большие кучевые облака укрывали от солнца территорию храма, стоящего глубоко в лесу. Темноволосый Тао прошёлся по двору и зажёг все свечи, как ему велел настоятель. Это был тихий день, спокойный и безветренный. Вдруг на плечи мужчины упало несколько листьев. Где-то над головой закружился лёгкий ветерок, срывая и засасывая в свой поток зелёные, жёлтые и красные «лоскуты» осеннего «наряда» природы, чтобы затем раскидать их вниз разноцветным дождём. Наслаждающийся Тадао смотрел на этот «танец» листвы, пока вдалеке не послышался женский голос:

– Я буду ждать на той стороне, Тао!

 Монах очнулся в ветхом, но обжитом и уютном доме. Кто-то заботливо уложил его на раскладной матрас и перевязал раны, щедро обмотав, по сути, большую часть тела. Где-то на улице послышался недовольный мужской голос:

– Что, и ты туда же? Думаете, под боком императора будет лучше? Да там таких, как вы – пруд пруди!

 Неразборчивый скрипучий женский голос что-то пробурчал в ответ, на что мужчина уже громче и злее выкрикнул:

– Только там вам и место!

 За дверью раздались медленные шаркающие шаги. В дом вошёл уставший мужчина средних лет в одежде обычного фермера. Он разулся и направился в дальнюю комнату, словно не замечая лежачего. Тадао было видно со своего ложа, как человек достаёт полотенце, склянки и что-то толчёт в ступе. Перемешав это «что-то» с «чем-то» и залив какой-то жидкостью, он разложил на дощечке мокрое полотенце, бинты и деревянные миски разных размеров с неизвестным содержимым. С этой дощечкой человек направился к лежачему. Сев рядом, мужчина взял мокрое полотенце и поднёс к лицу Тадао. Тут-то он и заметил наблюдающий за ним глаз:

– Ох! – вздрогнул от неожиданности человек – Вы очнулись? Как ваше самочувствие?

 У него был несколько расстроенный и совсем безэмоциональный голос. Тадао попытался встать, но сильная боль, сразу в нескольких местах, вернула его на место.

– Дру-у-уг… – простонал монах. – Где я?.. И почему ещё жив?

 С печальными нотками в голосе заботливый хозяин дома ответил:

– Вы в деревне, раньше принадлежавшей господину Изонсину, ныне покойному по, я так полагаю, вашей воле. Футси, доставлявший ему еду, наблюдал за поединком, а когда бой закончился, побежал звать на помощь. Так уж вышло, что никому не было дела ни до вас, ни до господина. В первую очередь народ расхватал мечи. Их ведь можно дорого продать.

– А ты?

– А я пришёл поздно, – мужчина выдохнул. – Хотя и мне достался один, – он указал на длинный предмет завёрнутый в ткань, лежащий в углу комнаты. – Я собирался уже уходить, когда заметил, что ваша грудь двигается. Поразительно, но несмотря на все раны, вы остались живы! Мне было велено свыше спасти вас, думаю. И я перетащил вас к себе в дом. Правда, не всем это было по нраву. Ну да что уж. Вы позволите?

 Он положил мокрое полотенце на голову Тадао, а после стал развязывать старые бинты. Монах попытался помочь, но человек остановил его:

– Отдыхайте. Вы пролежали несколько дней. Поразительно… Ваши раны заживают быстрее обычного, – поменяв повязки, человек протянул последнею миску ко рту ослабленного. – Выпейте, пожалуйста. Это должно помочь.

 Тадао не мог отказать своему спасителю,  потому послушно опустошил сосуд с горьким и немного пьянящим средством. Красный глаз увидел сквозь растрёпанные волосы, что заботливый уставший мужчина собирает вещи и встаёт:

– Постой! Как мне тебя называть?

 Человек улыбнулся так же, как это делает монах, но при этом взгляд остался прежним, очень несчастным:

– Камори, если вам будет угодно. А вас?

 Монах несколько помедлил с ответом, словно сомневаясь:

– Тадао.

– Вот и славно. Зовите меня, если что-то понадобится, – с этими словами он вышел на улицу, а Тадао провалился в сон.

 Монах проснулся в полночь, весь в поту. Вот уже много ночей подряд ему снился кошмар. И с каждым разом всё более реальный. Тело ещё наотрез отказывалось двигаться, отзываясь ежесекундной болью. В полной темноте он смотрел на дырявую крышу над своим ложем. Быть может, если сильно присмотреться, сквозь это маленькое отверстие можно увидеть звёзды… такие яркие и белые. Тадао начал вспоминать, как именно они выглядят, и снова плавно провалился в сон.

 Утро тоже выдалось беспокойным. Над истерзанным телом возился Камори, протирая раны чем-то холодным. Единственный глаз открылся, и его хозяин сумел-таки относительно резво присесть:

– Спасибо, друг, – он перехватил мокрую ткань. – Думаю, я справлюсь.

 Камори молча уступил и отошёл в сторону. Монах принялся аккуратно разматывать бинты, под которыми скрывались раны. Всего за несколько дней они так затянулись, как будто прошло несколько недель. Такими темпами монах смог бы вернуть былую прыть в ближайшее время.