Монтао. Легнеда о монахе

Даниил Галкин

Монтао. Легнеда о монахе

I АКТ

 Если бы Империю Йокотэри, названную так когда-то в честь великого завоевателя, а ныне разорённую и сожжённую соседней Вормолой, делили на «уничтоженную» и «пока ещё не тронутую» территории, её нижняя южная часть была бы перечёркнута красным. Из года в год жители со всей страны стекались всё ближе к столице в надежде отыскать защиту от захватчиков. Более отдалённые деревни и поля оставались на разграбление врага. Так продолжалось несколько лет.

 Босой монах в необычайно белом одеянии, состоящем из рубахи, подвязанных штанов и такого же белого, как и всё остальное, плаща, обходил развалины былого поселения, от которого остались только уничтоженные пожаром, а позже, поросшие лозой и травой, руины. Приближалась ночь. Нужно было найти крышу и, по возможности, стены. Но деревянные конструкции вокруг, с помощью природы и времени, под слоем растительности, стали не более чем странного вида зелёными холмиками. Дома поцелее были надёжно закрыты листвой со всех сторон так, что в них невозможно было войти, не прорубив проход. То, что валялось на земле, уже давно стало её частью, также исчезнув под зелёным «покрывалом». Несколько капель упали на плетёную шляпу монаха, чем вызвали его реакцию: «До-ождь…», – протянул человек в белом и усмехнулся.

 Теперь, продолжая обходить округу, путник, как сам считал, очень ритмично насвистывал водяным ударам с неба по своему головному убору. Эти удары становились всё чаще и сильнее. Наконец, в самой отдалённой части деревни монах заметил дым, выходящий из дырявой крыши одного, более-менее целого дома. Подойдя ближе, он услышал голоса. В подобных местах часто обитали мародёры и разбойники, ставшие такими не от хорошей жизни. Тарабанящий по крыше крыльца дождь не давал расслышать, о чём именно они говорили, но, с другой стороны, не давал и тем, кто находился в доме, услышать шаги снаружи. Впрочем, ночной гость не собирался скрываться и уж точно не собирался и дальше мокнуть в своём белоснежном одеянии. Почтительный стук в остатки двери, наполовину затянутой бумагой, заставил всех, кто находился внутри, замолчать:

– Позвольте мне погреться с вами, друзья? – в заброшенную хижину без спроса вошёл человек в мокрой белой одежде, плетёной шляпе, прикрывающей глаза, и босыми ногами, испачканными в грязи. Трое сидевших у костра оборванцев, одетых кое-как, у одного из которых из-за пояса торчал меч, уставились на вошедшего.

– Ну что ж! Располагайся… чужак, – заговорил самый крепкий из них, с мечом. – Только не забудь оставить оружие снаружи!

 Вошедший рассмеялся и, скинув плащ, расположился у огня в кругу обитателей хижины, как раз напротив вооружённого здоровяка:

– Да разве есть оно у меня? А если бы и было, ни за что бы его не оставил под дождём мокнуть.

 Огонь очага нехотя поедал гнилые влажные доски. Трое из четырёх персон были в некой растерянности, переглядываясь и рассматривая гостя. Четвёртая же персона, улыбалась как ни в чём не бывало, протягивая руки ближе к теплу. Шляпа незнакомца всё ещё скрывала бо́льшую часть его лица.

– Ты ведь просто монах?.. Да? – отчего-то боязливым голосом заговорил тощий оборванец слева. Но в ответ на его вопрос гость лишь многозначительно пожал плечами.

– Зачем же ты здесь? Это из-за меня? – продолжил тощий.

 Громила с мечом издал полукашель-полурык и зло взглянул на болтливого бедолагу, после чего перевёл взгляд на незнакомца и процедил сквозь зубы:

– Сними-ка шляпу… чужак…

– О! Не стоит беспокоиться! Мне вполне хорошо и в ней! Хе-хе… – эту, блеснувшую в свете огня улыбку, не смог бы спрятать ни один головной убор.

 Послышался недовольный рык. Уже без кашля. Высокий жилистый парень справа сорвал с монаха шляпу.

 Чёрные, как уголь, волосы, вперемешку с седыми, как у старика, могли бы доходить до плеч, если бы не были собраны в пучок на макушке. Один глаз был закрыт, а сверху вниз, ото лба до щеки, проходил старый шрам. Густую щетину сложно было назвать бородой, но она явно стремилась к этому статусу. На удивление, улыбка на лице монаха не пропала.

 Здоровяк взял протянутую ему вещь и попытался натянуть на свою голову.

– Понравилась шляпка? Боюсь, она вам не по размеру будет, – проговорил гость.

– Мы тебе приют, а ты нам что? – верзила осмотрел плетение. – Сам делал? Сразу видно! Скверно держится! Вот!.. Смотри!.. – шляпа начала трещать и расходиться от приложенной силы.

– Постойте-постойте! Я дам вам кое-что получше!.. – монах демонстративно подождал, пока всеми не завладеет интерес. – Я подарю вам красивую историю:

 «В уходящей в закат Империи жили три брата. Не важно, как их звали и были ли они вообще – братьями. Судьба уготовила им обычное детство, не лучше и не хуже, чем у других детей. Они росли, строили планы, знакомились с новыми людьми и встречались со старыми, уже знакомыми. Но вот однажды на их родные земли пришло невиданное зло – многолетний смертоносный «Смерч», забиравший посевы и людей. Братья побоялись ему противостоять, хотя другие мужчины вышли на бой. И те мужчины умерли с честью. А те, кто прятался, почувствовав, как руки безнаказанно развязываются без надзора сильных, ушедших на битву, стали промышлять нехорошими делами. Они грабили свой народ, обворовывали и убивали, словно обратились в подручных самого «Смерча». Их души стали маленькими и тёмными, а жизнь – жалкой. Падать ниже было просто некуда. Но однажды, – тут я позволю додумать, – после неизвестного никому, кроме них самих, события, один из братьев одумался и ушёл помогать жителям Империи. Другой остался верен своему образу бытия до конца. А третий… Даже не знаю… Допустим… – он исчез…»

 Тощий посмотрел на здоровяка испуганными глазами. Затем, почти беззвучно, только шевеля губами, произнёс:

– Он… знает…

– Твоя история совсем не так хороша, как ты считаешь! Братьев было всего двое! И с самого детства они жили не лучше, чем сейчас! А пошли бы они на смерть вместе со всеми, так бы и лежали на том поле! Но знаешь что? Не все стремятся умереть за идею свободы. Ты даже не представляешь, как живут обычные люди, как работают в полях, чтобы прокормить семью в ближайший год! Где же были твои товарищи монахи, когда умирали воины? Молились? Меняли повязки раненым?! Ты пытаешься учить других, но сам совсем не знаешь жизни! – здоровяк выхватил из ножен меч и направил его на путника. – Убирайся прочь!!!

– Ой-ёй!.. Совсем не обязательно направлять на меня оружие! Я просто хотел провести ночь в тепле и… относительном уюте. Не будем же мы враждовать из-за пустяков?

 Мужчина справа, который до этого сидел молча, подхватил под руки чужака и потащил к выходу. Но не успел дойти до середины комнаты, как голая грязная стопа жёстко вонзилась в его колено. Вскрикнув от боли, он начал падать, увлекая за собой монаха. На полу из ветхих досок борьба продолжилась. Крепкие руки оборванца, оказавшегося сверху, сомкнулись на горле гостя. Но… ненадолго. Резкий удар костяшками согнутых больших пальцев по верхним рёбрам противника ослабил хватку. Такой же удар по вискам позволил полностью освободиться от «стальных клещей», сжимающих горло. Теперь оборванец стоял на четвереньках, упёршись прямыми руками в пол, и отчаянно мотал головой, пытаясь сообразить – что с ним сейчас произошло? Недолго думая, «незнакомец со шрамом» схватил своего противника за одежду на груди и, упёршись правой стопой в его живот, перебросил через себя, перекатившись следом. В итоге монах оказался сверху оборванца, после чего, как кошка, запрыгнул обеими стопами ему на грудь и присел на корточки. Оттолкнувшись ногами, человек в белом взмыл под потолок,  откуда, как коршун, вновь атаковал противника, втыкая пятки тому в грудь с такой силой, что прогнившие деревяшки пола не выдержали и треснули под двойным весом, расцарапав обмякшее тело, провалившееся в образовавшееся в полу пространство. На монаха были устремлены ещё две пары глаз, а также… направленное на него острие меча.

– Это мстительный дух! Она говорила, что он придёт за нами! Юрэй!.. Прошу тебя!.. Брось меч!.. – со слезами на глазах тощий парень упал на колени. – Я не хочу умирать!.. Пожалуйста!..

– Идиот! Отойди подальше! А ты!.. – Юрэй обратился к улыбающемуся гостю. – Тебя придётся убить!

 С этими словами он с размаху рассёк воздух всего в каких-то миллиметрах от белой одежды, так как монах, предвидевший реакцию агрессивного здоровяка, успел отшагнуть вбок. Следующий взмах заставил его переместиться назад, в угол комнаты. Третий выпад сопровождался колющим ударом и яростным криком. Кончик клинка пробил одежду, оцарапав правый бок незнакомца. Из небольшой раны засочилась кровь.

 Здоровяк решил, что раненому противнику деваться некуда, и вновь занёс над головой свой меч для решающего смертельного удара, тут же обрушив его на голову чужака.

– Не надо! – брат Юрэя бросился между ним и его жертвой, но сам попал под стальной клинок.

 Меч разрубил ему ключицу, застряв между плечом и шеей. Кровь забила фонтаном, ноги подкосились…

 Здоровяк выпустил из рук своё грозное оружие и подхватил падающее тело, осторожно опуская его на пол:

– Что… что же ты наделал!.. Зачем?.. Нет!.. Нет!.. Подожди!.. Сейчас!.. – в далёкой заброшенной деревне, скрытой в густом лесу, заросшей деревьями и травой, заглушая шум проливного вечернего дождя, раздался дикий душераздирающий крик.

 Перепачканный кровью рот умирающего парня, изо всех сил сжимающего руку кричащего Юрэя, прежде чем замолкнуть навеки, успел прошептать ещё раз:

– Не надо…брат…

 Тело тощего безвольно обмякло в объятьях громилы. Ещё некоторое время тот просто сидел на коленях в надежде сохранить ускользающую жизнь брата, но, наконец, поднял голову и посмотрел на незваного гостя, который в этот же момент хладнокровно поднимал с пола свою повреждённую шляпу:

– Истории всегда чему-нибудь учат, – промолвил странный человек в белом монашеском одеянии. – Знаешь, раньше я был таким же, как…

– Ты-ы!!! – взревел Юрэй и бросился на убийцу брата с кулаками, не дав ему договорить.

 Тот лишь спокойно уклонялся от мощных ударов, либо блокировал их, отводя в сторону, но не атаковал в ответ. Когда скорбящий совсем выдохся и его руки отяжелели, он смог издать только стон отчаяния, смешанный с рыданиями. Юрэй упал на колени и прижался головой к мёртвому телу.

 Монах осмотрел комнату в поисках чего-нибудь полезного, а затем выглянул в окно:

– Жаль, что так вышло. Ты случайно не знаешь, где ближайшее поселение?.. С людьми, конечно.

 Потерянное и непонимающее лицо посмотрело снизу вверх в безразличный, единственный открытый глаз, который обычно прятался под шляпой:

– Как ты можешь?! Что ты такое?! Ты же – чёртово животное!

– Я задал вопрос… куда мне идти? – за пару шагов гость пересёк комнату и схватил Юрэя за шиворот.

– На… На восток… По самой широкой дороге… Там будет деревня… Там есть люди…  – улыбка вернулась на лицо со шрамом, и, удовлетворённый ответом мужчина, поблагодарил лёгким кивком головы.

 Затем, несмотря на позднее время, незнакомец в белом надел свой плащ, и, выйдя за порог, растворился в тёмной пелене дождя.

 Солнечным утром жители деревни, название которой и сами-то толком не знали, увидели идущего к ним, как нарочно наступающего в каждую лужу, без обуви, перепачканного грязью и кровью, – то ли монаха, то ли оборванца, где-то укравшего одежду священнослужителя. Царапину в боку он закрыл большим листом, сорванным с дерева, под которым и провёл оставшуюся ночь, укрываясь от дождя. На внимательные взгляды рассматривающих его людей, он отвечал улыбкой.

– Не подскажете, кто бы мог мне помочь? – гость указал на рану в боку. Вопрос был адресован сурового вида женщине, шедшей навстречу.

– Ха!.. Врача ищешь?.. Во-о-о-н… смотри, – она показала куда-то в даль, в беспросветно тёмный лес, куда даже днём не просачивалось солнце. – Туда и ушли все наши… И назад уже не вернутся. А тебе жена его нужна, сюда теперь смотри, – женщина размашисто вскинула руку в сторону дома неподалёку. – Вон там живёт. Она девушка славная, но безобидная. Если попробуешь что выкинуть, я лично тебя… – теперь её рука демонстративно сжала кулак перед носом пришельца.

 Отблагодарив улыбкой, путник двинулся в указанную сторону. Поля вокруг были почти не засажены, лишь хаотично некоторые их части, расположенные ближе к строениям. Соломенные крыши тоже были совсем не лучшего вида, с прорехами и дырами, которые местные жители старались закрыть ветками с густой листвой и досками. На улицах встречались только женщины и детвора, но не было ни одного мужчины. Дети были худыми, в не единожды заштопанной одежде. Женщины выглядели ненамного лучше. Некоторые носили подвязанные рубахи с широкими штанами, что было не совсем обычным и для них самих. Другие были одеты в скромные кимоно, когда-то яркие и красивые, но теперь похожие на старые потёртые платки с выцветшими узорами.

 По мере приближения к дому, путника сопровождало всё больше детей, которые с любопытством рассматривали незнакомца, осыпая его кучей вопросов. И только войдя во двор, монаху удалось избавиться от назойливо «щебетавшей» вокруг него малышни.

 Он постучал в дверь. Сделал паузу. Снова постучал. Никакого ответа. Пришлось присесть на каменную дорожку рядом со входом и терпеливо ждать. Наконец из дома донёсся едва слышный звук торопливых лёгких шагов, затем приглушённый удар о дверь, как будто кто-то споткнулся. Дверь скрипнула, и наружу высунулась детская голова:

– Кто ко мне идёт? – это был мальчик лет пяти с длинными распущенными волосами, но крайне важным видом. – Ой!.. А вы кто?!

– Мне бы врача. Можешь помочь? Здесь живёт его жена? – монах улыбнулся.

– Нет, здесь живёт мама! Она к реке пошла. Подождите, я сейчас.

 Мальчонка убежал внутрь. Судя по топоту, добежал до дальней части дома, затем посеменил обратно и вышел на улицу с игральной доской и каким-то мешочком. Присев рядом с гостем, он высыпал камешки из маленького мешочка:

– Вот… Вот эту вот… Сюда – эту… Вот эти не нужны?.. Я себе возьму!.. Смотрите!.. Вы знаете, как играть?

 Монах пожал плечами, и мальчик тут же принялся объяснять правила игры. Доска была затёрта, некоторые камни кем-то, то ли искусаны, то ли поцарапаны. Но это была одна из самых популярных игр всей Йокотэри – «гомоку». Мальчику пришлось долго объяснять правила и почему он просто так забирает все фигуры себе. А гость послушно запоминал новые условия древней игры, которые до этого и сам прекрасно знал, но в совсем другой интерпретации. Постепенно они разговорились. Возможно гость даже понял как играть по правилам ребёнка, которого очень забавлял незнакомец. Ведь тот внимательно выслушивал и верил во всё, что произносит детский рот.

– Откуда вы пришли? У нас здесь много дорог. Вон туда ушёл папа. Потом приходил музыкант. Он сказал, что там теперь нет папы, там – одни призраки. Но он не знает, что туда ушли все мужчины. И мой дядя, и дедушка. А меня не взяли… Мама всё чем-то занята, а мне скучно.

– Почему же ты не играешь с другими детьми?

– Они какие-то злые. Не хотят меня к себе брать. Сами бегают и играют рядом с моим домом, а мне не рады и говорят, что я слишком мал. Но я им ещё покажу, что они не правы. Вот спасу всех-всех, и все со мной подружатся… А вас, кстати, как зовут? Мне говорят, что нельзя общаться с посторонними, но я считаю – это всё глупости, ведь как можно стать знакомым, если не знакомиться? Меня зовут – Нед…

 В этот момент к дому подошла женщина с корзиной мокрого белья. Одетая в свободное белое кимоно и сандалии, она выглядела очень уставшей.

– Сын, помоги мне, – обратилась женщина к мальчику, отдавая ему полную корзину. Тот схватил постиранное бельё и тут же скрылся за домом. Затем она склонила голову в знак приветствия и обратилась к гостю:

– Мой муж часто играл в гомоку, но не успел научить нашего сына. Чем могу быть полезна?

 Монах встал и также поклонился:

– Извините за мой вид. Кажется я был по неосторожности задет острой веткой. Вы могли бы мне помочь?

 Женщина кивнула и ушла в дом. Через некоторое время, вернувшись к монаху, она расстелила на траве циновку:

– Прошу! – гость послушно устроился на соломенном коврике.

 Мать мальчика также села рядом. Скрывая неуверенность и стараясь выглядеть невозмутимо, она произнесла:

– Вам нужно показать мне рану.

 Монах не сразу осознал, что простого отверстия в одежде будет недостаточно. Но потом он издал звук – «о!», свидетельствующий о понимании, отложил в сторону плащ и снял испорченную рубаху. На его теле было несколько больших шрамов. Один из них, самый страшный, проходил вдоль позвоночника, другой, менее заметный, был в центре груди, а ещё пара, совсем небольших, находились на животе. Но самым удивительным было то, что под листьями, где всего меньше суток назад текла кровь, остался лишь бледный след от почти полностью затянувшейся раны.

 Женщина с непониманием посмотрела в глаз под потрёпанной шляпой:

– Вы пришли слишком поздно. Всё уже зажило. Моя помощь вам не требуется.

 Монах смутился, не зная, как объяснить своё присутствие. Посмотрев на листья, послужившие бинтом, и одев обратно рубаху, неуверенно произнёс:

– Чудо природы?

– Нет. Обычная циатея. Растёт повсюду. Что-нибудь ещё? – женщина выглядела очень измотанной.

 Из-за угла дома выбежал мальчик с пустой корзиной на голове. Громким криком он радостно оповестил все ближайшие дома, что успешно развесил бельё, после спросил:

– Можно мне пойти с ним, мама?!

 Женщина, как и полагается всем разумным матерям, уже собиралась отказать, но мальчик продолжил:

– Он собирается найти папу и вообще – всех-всех! Я покажу ему дорогу! Ну, можно?!

 Улыбка гостя сменилась удивлением:

– Я?.. Да?..

– А как же! Вам обязательно надо сыграть в это с моим папой! – мальчонка показал на лежавшую рядом доску. – Он не хуже меня играет! Честно!

– Ну всё. Полно. Убирай игру и заходи! – мать снова наклонила голову и адресовала мужчине: «До свидания!», после чего удалилась в дом.

 Мальчик сложил гомоку и посмотрел на монаха:

– Каждый вечер в том лесу играет музыкант. Говорят, он успокаивает призраков. Хотите я покажу? Там не место живым, поэтому я собираюсь пойти туда и вернуть всех моих соседей и папу. Вы со мной?

 Внезапно мальчонка стал выглядеть в глазах, вернее, в единственном глазу монаха, немного старше и гораздо храбрее:

– Ночью лучше поспи, а я схожу на разведку, идёт?

 Путник какое-то время провёл у реки, используя возможность привести в порядок свою одежду и освежиться. Даже в самые жаркие дни вода в этом водоёме оставалась прохладной. Монах с удовольствием наблюдал за прозрачным потоком, плавно огибавшим щиколотки его ног. А дальше по течению резвились дети из деревни. Не имея других развлечений, они ловили лягушек и плескались в воде. Родители были заняты своими делами, поэтому малышня могла веселиться до темноты.

 Вечерело. Гостю пора было отправляться в дорогу. Его путь лежал в высокий тёмный лес. Насвистывая непонятный мотив, он пошёл единственной тропой, судя по количеству травы на ней, давно нехоженой. Даже закат, прятавшийся за длинными деревьями, не мог осветить ту беспросветную тьму, что таилась в лесу. Казалось, от лесной гущи исходит некая дымка, плавно поднимаясь от земли, густо покрытой фиолетовыми и розовыми цветами высотой до самого колена. Приближаясь к лесу, в то время как солнце, наоборот, стремительно отступало, уступая место луне и звёздам, монах услышал звуки мелодии флейты. Спокойные, нежные, лёгкие и умиротворённые, будто звуки колыбельной.

 Он попытался присвистывать им в такт, но то и дело сбивался. Ступив на густую цветочную поляну, сразу за которой начинались первые деревья, путник внимательно прислушался к музыке. Но топот и крики позади заставили его обернуться:

– Дядя, дядя! Это я! Недзи! Подожди! – мальчик пробирался сквозь цветы, достававшие ему почти до груди.

– Ох! Дружок!.. Зря ты сюда пришёл!

– Дядя, я же вроде говорил, что собираюсь спасать всех мужчин! Мне просто… Эх!.. Трудно пройти сквозь эти цветы без длинных ног.

– Понял!.. – монах подхватил подбежавшего мальчонку и посадил себе на плечи. Довольный Недзи напялил на себя его шляпу и ухватился за удачно расположившийся на затылке хвост. – Оу!.. Держись крепче!.. Теперь мы поедем домой, приятель… Хе-хе!

 Мальчик поморгал, глядя на отдаляющийся лес, и застучал ногами по груди монаха:

– Обманщик! Я знаю, что они там! Я их спасу! Ты мне не друг! Забудь моё имя! Я тебе не верю!

– Ну всё, всё! Знаешь, я мог бы сходить туда один, но теперь вынужден вернуть тебя маме. Понимаешь? Придётся возвращаться.

– Постой! Дядя монах! Дай я сам пойду! Так быстрее! Проводишь меня до дома, потом вернёшься! Хорошо я придумал?

– О, я совсем не… Ладно, тогда – шире шаг! Думаю, мама тебя давно потеряла, – он поставил Недзи в шляпе на землю.

 Мальчонка взглянул на лицо, оставшееся без укрытия.

– А я и не знал, что вы тоже дрались… Извините! – он извинился совсем не за своё замечание, а за действие, предпринятое сразу же после. – Я справлюсь! Честно! – и бегом рванул в лес.

– Стой! Недзи! – монах ринулся за скользящей над цветами шляпой.

 На удивление, относительно длинные ноги взрослого мужчины не только не могли нагнать пятилетнего мальчика, но даже порядком отставали. Тот убегал всё дальше на звук флейты, огибая стволы деревьев и перепрыгивая через их массивные корни.

 Они пробежали сквозь полосу тёмной невзрачной чащи и оказались в гуще деревьев с ярко-фиолетовыми листьями, такими же по цвету, как поляна перед лесом. Их ветви свисали, словно пряди волос в поклоне. Лунный свет просачивался сквозь кроны, отражаясь от растений на земле. А навстречу этим прядям поднималась дымка тумана. Она становилась всё плотнее, так что вскоре стало сложно что-то разглядеть даже на расстоянии вытянутой руки. Монах пробежал ещё немного в направлении, куда, по его мнению, удалилась шляпа, но нужно было признать – он совсем заплутал. Флейта продолжала звучать где-то совсем недалеко. В сторону её убаюкивающих звуков и направился заплутавший в тумане человек.

 Неожиданно с деревьев заструился мягкий голубой свет, как будто кто-то зажёг фонари, чтобы указать путь к мелодии. Даже в самой тёмной чаще эти огоньки стали маяком для ищущего глаза. Монах, спотыкаясь о препятствия, скрытые под цветочным ковром, ориентировался на звуки флейты и свет, исходящий от деревьев-фонарей.

 Внезапно музыка оборвалась. Одновременно с ней погасли и путеводные огни. Туман медленно рассеивался.

– О, Недзи… – чувство тревоги нарастало.

 Наступила гробовая тишина. Не было слышно ни сверчков, ни птиц. Ветер словно обходил лес стороной, не желая нарушать гнетущую атмосферу. Но что-то зашевелилось среди растений. Цветы пришли в движение, будто кто-то невидимый их касался. И тут послышался крик мальчика. Путник побежал на звук его голоса, стараясь не задеть странные цветы, которые двигались так неестественно.

 Вдруг флейта зазвучала вновь. Растения замерли, а туман и огни опять появились. Звуки мелодии слышались всё ближе. Так почему же мальчик кричал?

 Монах попытался ускорить бег, но споткнулся и упал в цветы. Густые фиолетовые лилии, высотой почти по пояс, мягко приняли падающее тело в свои нежные, но крепкие объятия. Бутоны накрыли сверху, как тяжёлое покрывало. Человек в белом, лежащий на цветочной «перине», почувствовал, что не только не может подняться, но даже пошевелить пальцами. Это казалось невозможным. Ясное сознание уходило всё дальше и дальше, погружая монаха в сон. Он стал заложником неведомой силы, которая оказалась гораздо мощнее его самого.

 Но чудо! Музыка прервалась, и бесконечно сонное состояние вмиг исчезло.

 Однако, помимо нашего путника, из гущи цветочного плена начало подниматься что-то ещё.

 Корни растений отпускали восставших духов, одетых в разные одежды, с разным оружием: от вил и крестьянских обносков до боевых мечей и доспехов древних воинов. Эти полупрозрачные сущности словно застряли между жизнью и смертью с пустым выражением лица и тёмными глазами, не знающими покоя. У них была ещё одна общая черта – смертельная рана. У кого-то – отверстие в теле от обычного колющего удара, у других – отсутствие части ноги или руки. А некоторые призраки и вовсе – были лишены головы. Вся эта нечисть, как и монах, стоявший среди неё, пробудилась одновременно, в момент, когда исчезли звуки флейты.

 Не упокоенные души, как показалось монаху, повернули головы, у кого они, конечно, остались на своём месте, в его сторону. На самом деле, их глаза смотрели сквозь человека, на своих призрачных врагов. После нескольких секунд неподвижного противостояния мёртвые воины внезапно ринулись друг на друга. Их мечи со звоном скрестились в массовой битве. Часть духов устремилась куда-то в лес, другие выпустили в них стаю стрел, чтобы остановить. Ещё один град стрел обрушился на бойцов-крестьян. Призраки получали удары несовместимые с жизнью, но продолжали сражаться. В сторону места, где стоял монах, бешеным галопом неслись всадники, сносившие всё на своём пути. Но, как порыв ветра, пролетели сквозь живого. Прозвучал боевой клич, и навстречу всадникам выбежали копейщики. Вдалеке, куда направилась часть воинов, виднелось огромное дерево, а на небольшом расстоянии от него – развалины каких-то каменных строений. Стараясь не задевать сражающихся, монах также последовал за теми, кто бежал к дереву и руинам.