Инзраки

Достав из кармана мобильник, решаюсь подсветить эту кучу экраном. К нам с поросенком со всех сторон подступают его сородичи, очень любопытные и с этого ракурса просто громадные, с огромными выглядывающими из пастей клыками. Под их ногами хрустят чьи-то кости.

– Черт! – я взвиваюсь на ноги и буквально перелетаю через забор, чуть не свалив с ног тихо подобравшегося к нам упыря. Взвыв от боли, я бросаюсь прочь. По коже внезапно начинает течь что-то горячее. Поворот, еще поворот. Поросенок замер под кофтой тяжелым грузом, пугая меня своей возможной кончиной, но к счастью снова дергается, как только мы добегаем до выхода из строения.

Чудо не происходит. Я дергаю дверь за ручку, с перепуга несколько раз, хотя уже с первого раза могла бы догадаться, что она заперта снаружи. Пару раз врезав по ней от отчаяния, я поворачиваю назад и спотыкаюсь об лестницу. На ощупь поднимаюсь по ней наверх, хоть бы каморка оказалась открыта!

Я захлопываю дверцу, но засова здесь нет. Через маленькое окошко в крыше проходит лунный свет. На полу валяется какой-то хлам, два соломенных матраса, но ничего такого, чем можно было бы подпереть дверь.

Пытаюсь отворить окно, и то с жутким шумом поддается, наверняка вскрыв мое местоположение. Я уже готова прыгать, и плевать на высоту, но уже почти полностью выбравшись на крышу, понимаю, что внизу под окном все утыкано заостренными кольями.

– Черти что творится, – жалуюсь я поросенку. Перебраться по покатой крыше подальше, так чтобы не свалиться с нее к чертовой матери, не представляется возможным, но я пытаюсь. Сразу же начинаю неумолимо соскальзывать, пытаясь ухватиться на все подряд, но куски прогнившего покрытия – что бы это ни было в свои лучшие годы – только пачкают мои пальцы. И тут что-то цепляет меня за шиворот.

Скользя ногами, я начинаю подниматься вверх, а потом меня ведет в сторону. Неспешно, я проезжаю по всей крыше и, как не извиваюсь, не могу понять почему. Наконец, неведомая сила отпускает меня, и я аккуратно съезжаю вниз с крыши и мягко приземляюсь на землю, в стороне от кольев. Поросенок одобрительно хрюкает из-под кофты.

– Давай побегаем немного, – предлагает словно из-под земли выросший Натан и, схватив меня за руку, тянет прочь.

– Подожди, там внутри мой знакомый остался, – говорю я, оборачиваясь на ходу.

– Нет, этот уже ушел, – огорошивает меня парень и продолжает тащить за собой.

Через поле он несется как ошпаренный, но вылетев за калитку, преспокойно останавливается и закрывает ее за нами на крючочек.

– Как это все понимать?! – задаю я вопрос, в принципе обобщающий все остальные.

– Так и понимай! Какого лешего ты вернулась сюда? Да еще и с этим вампиром?

Мы так и стоим возле плетня, огораживающего поле, словно он может защитить нас от всего на свете. Натан преспокойно смотрит на меня, ожидая ответа.

– А нам не надо свалить отсюда как можно скорее?

– Вовсе нет, – Натан преспокойно облокачивается о калитку, издающую жалостливый всхлип, – ты вышла за территорию упырей, поэтому больше не являешься их законной добычей. Теперь, со мной, ты в безопасности, так что у тебя полно времени, чтобы объяснить мне…

– Это что, одно из правил равновесия, которое вы охраняете? – прерываю его, надеясь уйти от темы моего незаконного возвращения.

– Вампир просветил тебя по поводу равновесия? – Натан выглядит удивленным. – С чего он вообще взялся тебе что-либо объяснять, раз собирался убить?

– Почему сразу убить, – я раздраженно поправляю поросенка. – Я вернулась сюда за своей сестрой, вампиры ее себе не забирали, и Киган просто согласился помочь мне выяснить, к кому еще она могла попасть.

– Да ладно, эта двуличная сволочь, – Натан злобно отводит взгляд, – привел тебя сюда, чтобы избавиться от проблемы чужими руками.

– Разве я такая уж проблема? – вдруг понимаю, что парень не просто смотрит в сторону, а глядит на что-то конкретное. Повернув голову, вижу пять туловищ, выстроившихся в ряд всего в нескольких шагах от нас позади низкой оградки. – О, господи! – шарахаюсь от них рефлекторно. – Может быть все-таки…? – предлагаю нервно. Нет, конечно, я все понимаю, пищевая цепочка, нежити тоже нужно что-то есть, но эти плотоядные взгляды, фу.

– Ладно, – Натан уводит меня в туман, на всякий случай держа за руку. – Ты – проблема, потому что побывала в логове вампиров и не забыла об этом, – начинает он прояснять всю эту ситуацию на ходу. – Это значит, что ты, теоретически, можешь в любой момент туда вернуться и притащить с собой кого угодно, в том числе тех, кто не очень любит вампиров.

– У меня и в мыслях не было туда возвращаться.

Натан уверенно сворачивает с дороги, и мы быстро оказываемся в проулке между двумя домами, стены которых сложены из бревен, а окна заколочены досками. В тени одного из них находится какая-то странная конструкция. Натан нашаривает в темноте фонарь и зажигает его.

– Это ты пока так думаешь, но колдуны из Брезетного ордена вполне вероятно когда-нибудь узнают о твоем существовании, и тогда уже смогут найти тебя даже в вашем мире. А уж заставить оказать им содействие в проникновении на территорию вампиров для них не составит труда.

– Они что-то имеют против вампиров?

– Кроме того, что вампиры – подлая кровососущая нежить?

– Но теперь они сосут кровь только по согласию своих… доноров, – припоминаю я слова Кигана.

– Таково условие вступления вампирских кланов в Союз Равновесия, – кивает Натан. – Но они его, естественно, не всегда соблюдают. Иначе для чего им устраивать свои вечеринки-кормления в своем логове? Есть же вип-залы в клубах. Ты в одном таком уже побывала, я так понимаю.

– Верно. То есть мне теперь стоит опасаться и вампиров, и колдунов. Все они будут за мной охотиться?

Натан поворачивается, и свет от фонаря теперь падает на ту конструкцию, которая оказывается большой деревянной лошадью, черной в красных яблоках, с красной гривой и уздечкой из веревки.

– А кметов? Киган сказал, что ты тоже кмет. Что вам полагается со мной сделать за то, что я нарушаю равновесие? – интересуюсь, самую малость волнуясь.

– Тебя полагается вернуть назад в человеческий мир, – Натан отвязывает своего “коня” и гладит его по шее как живого. – Только вот я напортачил и спас тебе жизнь, так что я теперь в ответе за тебя. Это один из законов равновесия.

– Не поняла, – признаюсь я честно.

– Ты должна была умереть сегодня, но я изменил твою судьбу, поэтому должен нести ответственность за последствия. Все беды, которые повлечет мое вмешательство, будут на моей совести. Поэтому на этот раз я не могу просто вернуть тебя домой.

– Вообще-то не факт, что я бы сама не справилась. Но если все так серьезно, почему тогда ты мне помог? – спрашиваю, тоже машинально поглаживая деревянного коня. Сумасшествие, как говорят, заразно.

– Дело в том, что мой дед учил меня не подчиняться судьбе. А он, хоть и кончил плохо, зато этого инзрака история еще не скоро забудет.

Запихнув в чересседельные сумки какой-то мешок, Натан заскакивает в широкое седло и помогает мне усесться позади. Восседая на игрушечном коне, разве что недетских размеров, чувствую себя странно. Мои кеды вместо стремян, стоят на деревянных перекладинах, скрепляющих его ноги.

– А мы не будем вокруг палки ходить? – уточняю ситуацию.

– Орден может следить за мной, верхом надежней! Только держись крепче, особенно когда будем оборачиваться.

Я не успеваю задать вновь возникшие вопросы, потому что Натан что-то шепчет коню в стоящее торчком ухо, и деревяшка под нами моментально начинает преображаться. Бока немного раздаются вширь. Сначала приподнимается задняя часть коня, потом передняя, и опора из-под моих ступней испаряется. Теперь мы стали выше над землей, словно и вправду сидим на настоящем полноростном скакуне.

Взмахнув алой гривой, конь взмывает с земли, и мы в мгновение ока оказываемся летящими над ночным затуманенным городом. В страхе мы с поросенком вцепляемся в Натана. Бедному парню приходится пожертвовать своей невозмутимостью бывалого летуна на игрушечных конях, потому что поросенок прижимается пятачком к его уху. Держа одной рукой поводья, а другой фонарь, он ничего не может по этому поводу предпринять.

– Ада, убери от меня свою скотину! – просит он не слишком вежливо.

Выглядывающие из тумана крыши домов понеслись под нами бурным потоком. Волшебный конь плавно перебирает по небу худыми ногами. И все это довольно круто, несмотря на замерзшие уши и слезящиеся глаза. Путешествие занимает от силы минут двадцать, когда мы заныриваем в облако, и тут конь делает резкий разворот. Даже не успеваю и заметить, как мы оказываемся над чистой от поднадоевшего тумана землею, покрытой лесами, и несемся к небольшому поселку, камнем свалившись где-то позади стоящего с краю дома.

– Надеюсь, нас никто не видел, – Натан первым слезает со ставшего вновь неживым коня. Я не спешу, голова кружится.

Смотрю на кусты смородины, теплицу, аккуратный и явно жилой двухэтажный дом.

– Мы сейчас в нормальном мире?

– В явном, – поправляет Натан, подбирая под стоящим возле ступенек ведром ключ от входной двери.

– Это твой дом? – спрашиваю его, догнав уже на входе. Поросенка мне удержать не удается, он спрыгивает на пол и уносится по коридору, а оттуда направо в комнату.

– Нет, конечно. Он принадлежит каким-то людям, но их еще долго не будет, можешь не беспокоиться. – Натан преспокойно проходит налево, на кухню, где на плите стоит большая кастрюля, а на столе так и остались следы приготовления чего-то, что явно было не супом. На чистое место он выкладывает завернутые в тряпочки пучки каких-то растений.

– То есть мы вломились в чужой дом?!

Что-то мне перестает это нравиться.

– Извини, ты же человек, ты, конечно же, более щепетильна в том, что касается человеческой собственности. Я это не учел.

– А ты что не человек?! – Снова чувствую, что у меня крыша едет. Будучи снова в нормальном мире, где растения зеленого цвета, а туман не затуманивает сознание, свыкнуться со всей этой чертовщиной вновь становится непосильной задачей.

– Сейчас я тебе успокоительный сбор заварю, – Натан преспокойно щелкает рычажком на электрическом чайнике. На сей раз на нем рубашка-косоворотка, и в целом он выглядит чуждо и неуместно на современной кухне, на которой он, тем не менее, распоряжается как у себя дома.

– Так ты не человек? – повторяю я вопрос, присаживаясь на всякий случай на высокий стул возле длинной столешницы, разделяющей кухонную зону от обеденной.

– Я инзрак, – произносит Натан загадочно.

– И что это, очередной вид нежити?

– Нет, мы все же живые, но не полностью.

– Поясни!

– Может быть, ты где-то читала или слышала, что в старину в вашем мире бытовало поверье про детей, проклятых их родителями? Даже если мать просто в минуту раздражения в сердцах воскликнула “да иди ты к черту” или “чтоб тебя леший забрал”, если это было произнесено в недобрый час, про который никто не знает, когда он пробьет, проклятый ребенок попадает в распоряжение нечистой силы, лишаясь родовой защиты. Такие дети пропадают, говорят, их уводят некие старики, чтобы воспитывать в своих собственных домах на границе между миром живых и миром мертвых. По другим поверьям проклятые попадают в потусторонний мир и вынуждены скитаться там, в тумане, без возможности когда-либо вернуться домой к своим близким.

– Неужели, что-то из этого правда?

– На самом деле, проклятым можно стать по разным причинам, совершив какое-либо прегрешение или просто из-за неудачных обстоятельств. И это касается не только детей. Но приведу пример своего предка. Мой дед рассказывал мне, что в детстве, когда ему было лет восемь, он ходил по грибы да умудрился посеять где-то кузовок. Мать заругалась, так что он вернулся в лес, чтобы его найти. Ходил, ходил там до темноты, уже понимать начал, что потерялся совсем, зато увидел вдруг свой кузовок – на пеньке стоял. Подошел, а это не кузовок, а старичок на пеньке сидит. Маленький, сухонький, с длинной косматой бородой. Старичок сказал, что выведет его к деревне, она рядом совсем, но вместо этого привел его в свою лачугу в лесу. Там он угостил моего предка ужином, да спать положил. Больше мой дед свою семью никогда не видел, а когда через годы набрел наконец на свою деревню, увидел ее уже заброшенной, а свой отчий дом пустым и заколоченным.

– Это ужасно! Как же получается, он остался жить в потустороннем мире и что, семью там завел?

– Да, проклятые и их потомки, родившиеся уже в неявном мире, мы постепенно создали там свою цивилизацию и живем по своим законам.

– Но вы научились возвращаться назад, в реальный мир?

– Скорее, научились с ним взаимодействовать. В явном мире мы не можем долго находиться, да и не очень хотим. Для нас он слишком странный, он сводит нас с ума.

– Хорошо, но вы все равно же остались людьми. В отличие от нежити, вроде вампиров и упырей. Я правильно понимаю?

– Нежить – это покойники, не нашедшие покоя. Они так же прокляты, как и мы, инзраки, только наших предков нечисть забрала из явного мира еще живыми. Однако, чтобы оставить человека у себя навсегда, нечисть вынуждена забрать у него кое-что. Это можно назвать, скажем, частью души или первой жизнью. Так или иначе, проклятый перерождается для неявного мира, а для явного умирает и перестает быть человеком, поэтому мы и не называем себя людьми. Внутри инзраков есть пустота, которую нежить заполняет каким-либо своим даром. Так, моего деда увел леший и дал ему способность понимать язык растений и животных, становится невидимым в лесу, не терять в нем дороги.

– Ты тоже все это умеешь?

– В некоторой степени, – кивает Натан. – У потомков проклятых дар может уменьшиться, а то и вовсе иссякнуть. Поэтому инзраки тщательно следят за своей родословной, стараются не смешивать дары, ищут себе в пару хорошо одаренных.

Глава 4. Закрытая комната

Мне снится сон – все тот же сон про лето в деревне у нашей бабушки, и даже во сне я понимаю, что видела все это уже много раз. Кожей ощущаю летний зной, щурюсь от яркого солнца, дыхание сбивается от затаенного восторга. Мы с Алей, совсем еще маленькие, бежим по тропинке, и благоухающие травы встают стенами вдоль нашего пути. Тропка все петляет, уводя нас дальше и дальше от деревни в неведомые неисследованные места, но вдвоем нам ничего не страшно. Такого чувства единения с сестрой я, пожалуй, не испытывала в реальности никогда, но сейчас, во сне, я буквально купаюсь в этом теплом ощущении безграничного взаимопонимания и доверия.

Внезапно узкая извилистая тропа превращается в мощеную дорожку, подводящую нас к чугунным воротам в высокой ограде. За нею мы видим великолепный яблоневый сад, дорога за воротами рассекает его, уходя прямо вперед к сооружению из белого камня.

Но лучше всего маленькие металлические фигурки обезьянок на воротах, словно карабкающиеся по прутьям наверх. Мы с Алей подходим близко и дотрагиваемся до этих миниатюрных обезьянок – несмотря на палящее солнце на ощупь они холодные, их так и хочется согреть в ладонях, если бы можно было отцепить от прутьев их крепкие лапки.

И тут на дорогу выходит высокий пожилой мужчина с длинной полностью белой бородой. Одет он в просторную рубаху, подпоясанную расшитым поясом.

– Никак гости пожаловали! – произносит он раскатистым басом. Его добрые глаза блестят из-под густых белоснежных бровей. Приоткрыв одну из створок ворот, он приглашает нас в сад. Аля первая без страха заходит в его владения. – Так вы близнецы! Вот уж повезло, так повезло! – радуется дедушка.

Заходя вслед за сестрой, я за что-то зацепляюсь рукавом, но обернувшись, вижу, что это та обезьянка, до которой я дотронулась первой. Она держит меня своей тоненькой ручкой с едва заметными пальчиками и глядит малюсенькими черными глазками, словно хочет чего-то. Но дедушка, провожающий нас вперед, оглядывается, и обезьянка мгновенно возвращается на место, снова претворяясь неживой.

Не помню этого момента, он кажется мне новым. Впрочем, каждый раз как я вижу этот сон, он немного меняется, акцентируясь на разных деталях.

В сопровождении доброго дедушки мы прогуливаемся по саду. Ухоженные аллеи расходятся и сходятся, замыкаясь на резные выкрашенные белой краской беседки и миниатюрные фонтаны со свежей ледяной водой. Ветви прекрасных деревьев низко склоняются под весом тяжелых наливных плодов, некоторые чуть ли не до самой земли. Ровные, ярко красные яблоки без малейшего изъяна, какие могли вырасти разве что только при помощи волшебства. Запах дурманит голову.

Несмотря на пылающее солнце, здесь не ощущается такой плавящей жары, так что можно, кажется, гулять вечно, но нам приходит время уходить. Напоследок, дедушка велит нам хорошенько оглядеться и выбрать себе по яблоку в подарок. Но выбирать тщательно, поскольку вместе с яблоком к нам от сада перейдет и некий волшебный дар.

Аля, восторженно оглядевшись, быстро выбирает свой подарок. Гладкое ярко красное яблоко словно сияет изнутри. Оно падает ей в руку, как только она протягивает ее к ветви. Я мешкаю как всегда. Все яблоки кажутся мне абсолютно одинаковыми, безупречно красивыми, все не то. Наконец, я вижу свое яблоко. Оно маленькое, кривобокое, робко выглядывающее из-за своих собратьев, зато не похоже на других. Висит слишком высоко, чтобы я могла достать до него, но, словно почувствовав внимание к себе, оно покачивается, срывается с ветки и падает на землю, затем поспешно подкатывается по земле к моим ногам, словно боится, что я передумаю. Так что я быстро поднимаю свое яблоко. Оно холодное, угольно черное и шероховатое на ощупь.

Дедушка с интересом наблюдает за нами, он благосклонно одобряет наш выбор. Только просит съесть наши яблоки прямо здесь, ведь волшебные плоды не полагается выносить из волшебного сада. Мы так и делаем. Оба яблока внутри оказываются сочными и сладкими на вкус.

На выходе я сама отворяю ворота, на которых маленьких обезьянок уже не видно. Мы оборачиваемся помахать дедушке на прощание. Он не машет нам в ответ и кажется грустным. Разочарованным. Размышляя, что же я сделала не так, я просыпаюсь.

***

Просыпаюсь, лежа на диване в чьей-то гостиной. Утреннее солнце бьет меня своими лучами прямо в лицо через незашторенные окна. Поворочавшись немного, встаю. Продирая глаза, пытаюсь понять, у кого из своих друзей-приятелей я заночевала, но окружающий интерьерчик в минималистическом стиле ничего мне не говорит. Семейных фоток на стенах не развешано, так что ничьи фамильные черты не навивают мне воспоминаний о гостеприимных хозяевах.

Так-с, встаю окончательно. Ложась, я даже кеды не сняла, так что мне не приходится ничего искать и это кстати, поскольку чувствую себя не в том состоянии, чтобы ползать тут подбирать свои шмотки. Вокруг очень чисто, и не похоже, чтобы мы вчера с кем-то зажигали. Бутылки со спиртным культурненько стоят в шкафу за стеклянными дверцами. Хорошая коллекция и не выпита, странно.

Почесывая ключицу, на которой обнаруживается свежий порез, из комнаты выхожу в коридорчик, а оттуда пытаюсь попасть на кухню – там вижу следы присутствия человечества на земле, вроде немытой чашки, но разглядеть не успеваю. Спотыкаюсь, и паркетный пол резко и неожиданно вдруг приближается к моему лбу!

Притормозив свое падение руками, я счастливо избегаю столкновения, но все же пол оказывается неприятно близко. Матюгнувшись для порядка, поднимаю голову и тут же напарываюсь на острый неприязненный взгляд косматой морды.

– Ах, простите за мой убогий лексикон, – извиняюсь перед хозяйкой дома, которая вольготно разлегшись на кухонном столе, продолжает окатывать меня презрением из своих желтых немигающих глаз. Но пушистая дымчато-серая кошка, оказывается не единственной формой жизни в этом притихшем доме. Тут же коленкой чувствую что-то теплое, быстро поворачиваюсь и вижу маленького розового поросеночка с несколькими пятнышками на боках и правом ухе. Его глазенки так же немигающе, зато вроде бы дружелюбно пялятся на меня в упор. В этот момент я и начинаю что-то вспоминать. – Этого не может быть! – говорю я себе.

Нет, на самом деле я все прекрасно помню, только такого просто не может быть, так? Ну, вампиры они такие… вампиры, они в сериалах, им по несколько сот лет, но они ходят в школу и влюбляют в себя подростков, и на них охотятся с мачете или колом, похожим на большой карандаш. А я вот взрослая тетя с проблемами, и мне почему-то снятся вампиры, занимающиеся бизнесом, и им нафиг все эти сопли не сдались, они просто хотят жрать кровь и хранить свои корпоративные тайны. И колом их не убьешь, а мачете еще поискать нужно.

И еще я купила свинью.

Все это больше похоже на бред, однако свинья вполне очевидно в наличии, что нивелирует любые возражения против реальности произошедших со мной событий. Раз есть свинья, значит, есть и вампиры, и упыри, и проклятые инзраки, и… летающий конь.

Подхватив свиненка на руки, выхожу из дома во двор, где у кустов смородины должно быть припарковано наше вчерашнее транспортное средство. Почти что с облегчением не нахожу ни самого деревянного коня, ни даже следов на лужайке от его приземления. Ну и к лучшему.

Но парочка проблем все-таки остается. Я опять застряла по неизвестному адресу, и я все еще не знаю, где Аля и как там ей в этом где. Прогуливая свиненка по лужайке, названиваю сестре по телефону, но тщетно. Звоню дяде Мише, но с аналогичным результатом. Такое чувство, что я одномоментно лишилась всей своей семьи – крайне неприятное ощущение.

Вернувшись на кухню, смотрю на большие круглые часы на стене. Уж полдень близится, а Натана все нет. Сомневаюсь, что он кинул меня в чужом доме, хотя после предательства вампира, с которым мы вроде бы тоже хорошо общались, я бы не удивилась. Однако тут я обнаруживаю на стуле его сумку, а во включенной духовке горшок с каким-то подозрительным варевом. Пахнет несъедобно, но приятно.

Подозревая, что этот кмет, или как они там себя называют, заночевал наверху и все еще дрыхнет, поднимаюсь по лестнице на второй этаж. Одна из двух спален стоит пустой, в смысле безлюдной, дверь второй не открывается. Замочной скважины не вижу, так что закрыто, видимо, изнутри на щеколду.

– Натан! – зову, одновременно стучась в дверь.

– Я здесь! – слышу его голос снизу. Однако пока Натан убедительно шумит на первом этаже, показывая, что он только что вернулся в дом, я явственно ощущаю, что в комнате за дверью тоже кто-то есть. Или мне кажется?

Замираю, прилипнув ухом к двери и затаив дыхание. Несколько секунд ничего не происходит, но вдруг я наконец слышу скрип и тихие шаги!

Это Натан поднимается за мной по лестнице.

– Идем, я принес поесть, – говорит он, прекрасно видя, что я тут делом занята и мне не до еды вообще-то. Жестами пытаюсь намекнуть ему на проблему, но он реагирует на это неправильно.

– Нет там никого, дверь просто заело, – Натан смотрит на меня снисходительно, что злит меня необычайно.

– Да ничего подобного! – я сердито нажимаю на ручку и толкаю дверь плечом. Она снова не поддается, зато я слышу, как что-то лязгает. Либо тут какой-то секрет, либо заперто изнутри! Дергаю, нажимаю так и сяк, но без толку, пока Натан не отодвигает меня от двери и спокойно не открывает ее с первого раза, ничего особенно для этого не сделав.

– Убедилась? – спрашивает он насмешливо, продемонстрировав мне комнату, которая как близнец похожа на ту первую спальню, в которую я заглядывала раньше. Все-таки проверив в шкафу и под кроватью, отодвинув занавески, загораживающую дверь на балкон, вынужденно отступаю обратно в коридор.

– Ладно, – не в силах ему что-либо предъявить, спускаюсь вниз, где на кухне возле стоящего на столе горшка с кашей уже образовалась темно-серая хозяйка дома, а внизу под столом засел один из непрошеных гостей.

Я все пытаюсь представить себе, как Натан допер сюда большой и горячий чугунок, а он уже достает оттуда сосиски, лежащие там поверх ароматной гречки. Учитывая, что последний раз я нормально ела позавчера, эти запахи лучше всякой магии прогоняют сомнения, так что без лишних слов присоединяюсь к компании едоков. Причем кошка ест у Натана прямо из рук.

– Это Буся – моя кошка, – представляет он свою питомицу. Значит, по поводу нее я тоже ошиблась, и она тут также нелегально, как и мы, что не мешает кошке подозрительно коситься на меня, словно я собираюсь увести у нее сосиску. Или хозяина. Поросенок же ест сам и выглядит вполне довольным.

– Так вы что с Бусей, – кошка с ужасом оглядывается на меня, услышав свое имя от чужака, – что-то вроде сквоттеров?

– Мы вынуждены временно скитаться. И ты кстати тоже. Мы – пока не найдем себе новый дом, а ты – пока ситуация не измениться.

– Вот этого я немножко не понимаю, – говорю я, помахивая вилкой. На сытый желудок меня снова потянуло на выяснения. – Зачем мне от кого-то прятаться? Ведь обо мне и моей ситуации знают только вампиры, а они теперь будут думать, что меня благополучно съели. Колдунам же никто из них докладывать не побежит, так?