Инзраки

– Все равно жесть.

– Если боишься, можем не ходить.

– Ничего я не боюсь. Просто, мне как-то стремно. Кровь-то восстанавливается, а, значит от вас, считающих себя вампирами, люди еще могут уйти целыми и относительно невредимыми. А что на счет этих мясоедов? Мышцы в общем тоже как-то восстанавливаются, но вряд ли они только понадкусывают и отпустят, так?

– Что это еще за “считающих себя вампирами”?! – Киган останавливается посреди дороги и поворачивается ко мне.

– А то! Я еще могу понять, что вы, видимо, пресыщенные другими плотскими удовольствиями, кусаете друг дружку до крови, слизываете ее, и что там вам еще в голову приходит, садо-маза всякая. Это еще можно с грехом пополам назвать хобби. Но каннибализм это уже все, абзац. Лечиться вам надо, стройными рядами в желтый дом!

– Ты вокруг-то оглянись! – сердится Киган. – Если ты все еще считаешь, что находишься в своем дурацком явном мире, то единственная сумасшедшая это ты!

– Хочешь сказать, мы сейчас в каком-то другом мире?

– А что не похоже?! – взвывает вампир, как будто я ему на ногу наступила.

Я тяжело вздыхаю, топчусь на месте, оглядываясь вокруг. Мы уже частично спустились с холма, и с места, на котором сейчас стоим, вид открывается не такой шикарный как с его верхушки. Однако ощущение чужеродности окружающего только усилилось.

– То есть ты как бы бессмертная нежить?

– Не тупи, – просит охмелевший-осмелевший вампир.

– И давно ты умер?

– По меркам вампиров недавно. По меркам людей порядочно.

– А можно в годах?

– Ты все еще хочешь искать свою сестру? А то, может, вернемся в бар, покалякаем, разопьем бутылочку чего-нибудь с градусами?

– Нет-нет, успеется. А нам, значится, еще надо кое-кого на веганскую диету пересадить, – Я подхожу к идущей вдоль дороги ограде и заимствую из нее самый толстый кол. – Пойдет?

– Если для костра, то да.

– Да нет же, как аргумент пойдет?

– Ты представляешь, с какой силой этим надо будет ударить? Или упырь сам должен на него нанизаться? – вампир вырывает у меня из рук деревяшку и с легкостью ломает ее на несколько частей. – И вообще, ты делать ничего не будешь, говорить буду я. Знаю немного одну из них, так что договоримся как-нибудь. Тем более что мы не знаем точно, у них твоя сестра или нет.

– Ладно, переговорщик, хотя бы пошли быстрее.

– Не суетись.

Мы идем все дальше и дальше сквозь ночь и белесый дым, так что видно хорошо только дорогу под ногами. Нечеткие очертания заброшенных построек то и дело возникают по сторонам, но как Киган умудряется ориентироваться по ним, мне непонятно. Так мы проходим множество развилок нашего молчаливого пути, то каменистого, то асфальтового, то грунтового, из которого кое-где выпадают целые участки, которые вампир обходит сбоку по красной траве словно грязные лужи. На всякий случай повторяю его маневры, хотя не вижу в этих местах ничего подозрительного. Следую почти что след в след, не забывая время от времени крутить головой. И вот когда мне становится уже совсем скучно, замечаю сбоку от дороги испуганную женщину.

Ей где-то лет сорок, одета по деловому, с кожаной сумкой на плече, аккуратной короткой стрижкой. Ноги по щиколотку скрыты туманом, так что я не вижу, на чем она стоит, но выглядит так, будто боится сойти с этого места. Хотя, скорее всего, она просто потерялась в этой пелене и боится искать дорогу, хотя та совсем близко.

– Сюда, – машу я женщине. – Дорога здесь, – но та, глядя в другую сторону, все же сдвигается, уходя дальше в туман. – Киган, подожди! – зову, чтобы тот остановился и делаю несколько шагов к женщине. – Подождите, дорога здесь, она выведет вас к таверне…

– Не сходи… – слышу голос вампира, оборачиваюсь, но уже не вижу ни его, ни дороги. Да ну, я же буквально на метр отошла…

Сделав несколько шагов в обратном направлении, я натыкаюсь на какую-то белую колонну. Так, стоп! Без паники! Дорога обязана быть где-то совсем близко.

Пока что сохраняя спокойствие, брожу кругами в высокой траве, постепенно увеличивая радиус, но лишь натыкаюсь на другие такие же колонны. Потыркавшись туда-сюда, начинаю понимать, что нахожусь в просторном, но все же внутреннем дворе какого-то большого здания, через который просто не может проходить та дорога, по которой мы шли.

В стенах здания кроме неприступных зарешеченных окон мне все же удается обнаружить несколько дверей, последняя из которых оказывается не заперта, но я не спешу входить, решив подождать Кигана. Если он, конечно, пойдет меня искать, а не радостно побежит обратно в таверну, отмечать потерю меня со своими друзьями-кровососами. Так что, пока что просто стою, прислонившись спиной к очередной колонне, отмечающей периметр заросшего двора, и смотрю, как всякие травинки-былинки выглядывают из мистического тумана, заполонившего все вокруг.

Теперь, когда под моими ногами больше ничего не шуршит, удается расслышать тихие звуки чужих шагов. Кто-то, как и я до этого, ходит по двору, хватаясь за ручки дверей. Скорей всего, эта та женщина, за которой я так опрометчиво последовала.

– Эй, собрание живых в эту сторону! – пытаюсь сориентировать ее голосом, хотя в прошлый раз ничего не вышло. Теперь же всего через несколько секунд ее силуэт появляется из темноты. – Сюда! – приветственно машу рукой.

Женщина вроде бы как бежит ко мне, но глядя в том направлении, я вижу позади нее кого-то еще. Он или она несет высоко над землей то ли яркий фонарь, то ли факел, и тоже быстро приближается.

А женщина подбегает ко мне, протягивая ко мне руки, и что-то испуганно лопочет, на французском скорее всего, я ничего не понимаю. Но говоря, она с ужасом оглядывается на растущее пятно огня, что в общем, достаточно проясняет ее слова. Я показываю ей на дверь позади себя, которую оставила стоять открытой, и она сразу бежит прятаться. Сама же я медлю, желая все-таки понять, что же это такое надвигается на нас из глубины двора.

Всего несколько лишних мгновений, и из тумана появляется фигура человека – полуголый мужчина странно переставляет ноги, быстро, но с опаской, словно боится сослепу на что-нибудь наткнуться. Руки подняты и шарят по воздуху. И не мудрено, ведь огонь не может осветить ему путь, поскольку пламя покрывает всю его голову.

Да, в реальности такого не увидишь. Впрочем, вряд ли этот глюк может быть опасен, он и сам вряд ли понимает, где он и что он. А вот его товарищ, появляющийся вслед за ним, с мутным бегающим взором, вполне может оказаться проблемой. Хотя ему есть чем заняться, учитывая толстую ветку дерева, торчащую у него из груди. Третьего замечаю не сразу, поскольку он вынужден ползти по траве. Что-то длинное волочится вслед за ним, а ног его и вовсе не видно. Именно этот последний замечает меня и невежливо указывает на меня пальцем. Из его распахнувшегося рта хлещет черная жидкость с отвратительными сгустками, а меня тут же окутывает жуткое зловоние, от которого меня чуть саму не выворачивает наизнанку.

Ползучий, начинает быстрее перебирать руками по земле, рывками подтягивая укороченное туловище. На его разбухшем лице появляется неприятная решимость. Другие двое продолжают приближаться все с тем же безразличием, но все же. Пожалуй, ждать больше нечего.

Забежав в здание, я захлопываю за собой дверь, потом еще одну, которую удается запереть за собой изнутри, щелкнув затвором. Счастье, что он так легко поддался. Я, конечно, еще не успела оглядеться, но уже могу предположить, что здание заброшено давным-давно.

Фонарик на смартфоне, который я для разнообразия не забыла зарядить, неплохо разгоняет тьму вокруг меня, но я больше полагаюсь на слух. На полу валяется всякий мусор, тихонечко пройти по нему, ничем не хрумкая, затруднительно, но в здании царит тишина. Той женщины, которая заскочила сюда раньше меня, поблизости не видно. Вижу только коридор с близкорасположенными приоткрытыми дверями по правую руку.

Гадая, какие еще сюрпризы готовится мне преподнести этот мир, я не хочу оставлять их у себя в тылу. Заглянув за первую толстую дверь, я освещаю мобильником углы небольшой комнатки с зарешеченным окошком, причем настолько плотно зарешеченным толстыми прутьями, что смысл такого окна исчезающе мал. Да и внутри тут смотреть не на что, похоже на пустую одиночную камеру. Остальные комнатки такие же, только помещение с другой стороны коридора побольше и явно другого предназначения. Но мебели нет, ничего нет, только мелкий сор, обвалившая штукатурка, осколки плитки.

– Эй, мадам! – зову я на всякий случай, проходя дальше вперед. Там какой-то зальчик, откуда почти никуда не попасть. Двери заперты или заели намертво, только одну из них мне удается открыть, хоть и с третьего раза.

Продолжая бродить по мрачному тихо разрушающемуся зданию, я все прислушиваюсь и дико стремаюсь собственного дыхания. Вскоре мне надоедает проверять каждую дверь, так что просто пытаюсь найти выход отсюда, что у меня по непонятным причинам не получается. В отчаянии поднимаюсь на второй этаж, готовая уже и из окна выпрыгнуть, раз на то пошло, и к своему удивлению обнаруживаю, что не все здесь еще умерло. Чьи-то душераздирающие хрипящие стоны разносятся по этажу. Когда слышишь такое, самому становится больно.

Найти источник не сложно. Стараясь не слишком громко топать по обломкам, как будто эти звуки могут оскорбить умирающего, подкрадываюсь к той комнате и вижу знакомый уже силуэт на фоне окна. Все та же женщина стоит ко мне спиной, замерев возле единственной в большой комнате кровати, вцепившись в ручки своей сумки как в спасательный круг. Звуки идут вроде бы отсюда, но я не вижу, кто там под скомканным одеялом лежит на кровати. Осторожно прохожу вглубь комнаты, чтобы сменить точку обзора, но держусь на почтительном расстоянии от нее.

Теперь, отсюда со стороны, я вижу потерянное лицо женщины, выражающее скорбь и муку, но по-прежнему не понимаю, на кого она смотрит. Кроме старого одеяла и голого матраса без простыни на кровати ничего нет.

Между тем стоны, как будто сотрясают источенные временем стены, воздух пропитывается запахом предсмертной агонии. В комнате становится невозможно находиться, хотя вроде бы ничего не происходит. По крайней мере, я не нахожу никой ясной причины, почему становится все страшнее и тяжелее стоять на месте. Ноги подламываются, дыхание утяжеляется, сердце колотится как сумасшедшее. Я вижу только, что женщине передо мной еще хуже. Она начинает корчиться, словно что-то раздирает ее изнутри. Судорожно она прижимает руки к груди, из ее горла вырывается страшный вопль.

С ощущением, что все дело в месте, в которое мы попали, я дергаюсь к ней, чтобы увести отсюда, но ноги едва слушаются. И вдруг я слышу что-то новое.

Кто-то подлетает ко мне сзади и, закрыв рот ладонью, хватает и утаскивает назад, в темноту за криво стоящим массивным шкафом. На происходящее в комнате приходится смотреть оттуда.

Еще два человека появляются в комнате, и женщина, истощенная борьбой с какой-то внутренней заразой, но не прекращающая кричать, хоть и слабее, падает им прямо на руки. Они подхватывают ее с двух сторон, и я могу видеть лицо одного из них, точнее говоря то, что должно было находиться на этом месте. Это явно не маска и, уверена, не грим. Черты лица смазаны, словно обработаны в фоторедакторе.

Схватив женщину, двое быстро утаскивают ее прочь. Наваждение со стонами, запахами и трясущимися стенами покидает нас вместе с ними. Мне же удается сбросить с себя оцепенение, а заодно и руку своего пленителя только секунд через несколько.

Отскочив и оглянувшись, я вижу рядом с собой мертвенно бледного Кигана.

– Киган, что это было? – интересуюсь истеричным шепотом.

– Э, – вампир нервно дергает волоски на своем подбородке, полагаю, алкогольная порция из него выветрилась. – Наверное, у этой женщины умирает кто-то из близких. Или уже умер.

– И что? Ее кошмары материализуются в вашем мире?!

– Ну, не совсем. Но можно и так сказать, – отвечает вампир крайне определенно.

– А эти двое кто?

– Это кметы, – Киган теперь чешет ухо так, словно хочет оторвать его. – Тебе стоит держаться от них подальше.

– Почему?! Что они сделают с этой женщиной?!

– С ней-то ничего, – Киган чешет затылок, а потом возвращается к бороде. – Они вернут ее обратно в явный мир, и утром она решит, что все это ей приснилось.

– Это как Натан со мной сделал. Он вернул меня домой…каким-то образом.

– Да, но ты снова здесь, – кривится Киган. – Ты теперь знаешь об этом мире и вернулась сюда по собственной инициативе.

– По очень уважительной причине, – киваю я. – Может, эти…как ты там сказал?

– Кметы.

– Может, они помогут мне?

– Нет, – трясет головой вампир. – Они – солдаты равновесия, а ты это равновесие нарушаешь.

– Солдаты равновесия?! Господи, как пафосно звучит! Это что, какая-то секта?! Орден, ложа, лига? Партия?

– Союз, – вздыхает Киган. – И мы тоже в нем состоим с недавних пор, так что, помогая тебе, я нарушаю правила. Буду благодарен, если ты не будешь распространяться о моем участии. И будешь держаться подальше от кметов, идем? – Вампир указывает мне на открытое окно, через которое, видимо, сам пробрался сюда.

– А я думала, что кметы – это что-то вроде крестьян, – выглядывая из окна, я не думала, увидеть снаружи приставленную к нему лестницу, почему-то ожидая, что вампир сюда просто влетел. Увы, никакой магии.

– В вашем мире это слово может означать что угодно, – ворчит вампир и в спешке чуть ли не выталкивает меня наружу. Когда не во хмелю, он, похоже, очень нервный товарищ. – Этот мир уже давно развивается по своему пути, так что не мудрено, что значения некоторых терминов могут различаться. Особенно, если они касаются организации, которой в вашем мире никогда не было, и проблем, которых вы никогда не знали.

Как только мы оказываемся снова на дороге, я для верности беру вампира под руку. Хотя мы вроде бы убрались уже подальше от кметов, чувствую, что он все еще нервничает.

– А ты их боишься? Кметов? – продолжаю расспросы, пока мы продолжаем идти сквозь безрадостные затуманенные пейзажи. – Что они тебе могут сделать?

– Не то чтобы боюсь, – пожимает плечами Киган и пытается вроде как незаметно избавиться от моей руки. Я так же незаметно препятствую ему в этом. – Но нашим кланам не так чтобы давно позволили присоединиться к союзу, и далеко не все были с этим согласны. Всего полсотни лет назад на нас шла настоящая охота.

– Именно кметы охотились на вас?

– Целыми отрядами. Были даже семьи потомственных охотников на вампиров. А сейчас, как говорит Аластер, любая наша ошибка может стать основанием к пересмотру отношения союза с нами.

– Понятно, постараюсь вас не компрометировать тогда, – обещаю я.

Глава 3. Свинья в тумане

Какое-то время мы бодро идем по то и дело исчезающей в тумане дороге, но с определенного места Киган начинает постепенно притормаживать и вскоре уже еле плетется, как будто его тащат на собственный эшафот и он пытается надышаться напоследок. Когда мы наконец добираемся до конечной точки нашего похода, на взлом закрытой на крючок калитки у него уходит времени как на ограбление банка.

– Ты что, боишься упырей? – не выдержав, предполагаю я. – Но ты же мертвый, они тебя есть не будут. Вон и попахиваешь уже.

– Это не от меня! – тут же возмущается вампир, хоть немного придя в тонус.

Чем-то действительно сильно воняет, но я решаю не проверять, что там за падаль валяется возле дорожки. Туман перед нами расступился, и при лунном свете становится видно достаточно далеко. От перекошенной старой калитки дальше идет простая тропинка, прямо через широкое поле к длинному деревянному строению с покатой крышей. Видимо, это и есть так называемая свиноферма. Каких-либо других строений на участке не видно.

– Нам туда, – подтверждает Киган скорбно.

– А упыри эти, они сейчас могут находиться под землей в могилах где-то на этом поле? – шепотом спрашиваю я, все время оглядываясь вокруг, пока мы идем к постройке. Трава вокруг нас недавно покошена, и кое-где в ней виднеются проплешины.

– Таких интимных подробностей я не знаю, – так же шепотом отвечает вампир.

– Вряд ли, – качаю я головой, – они бы огородили свои могилки, чтобы свиньи по ним не гуляли. А я ничего такого не вижу.

– Может они их гулять и не выпускают.

В тишине мы практически подкрадываемся к строению, не знаю, есть ли в этом какой-то смысл. Киган дергает на себя ручку двери и заглядывает внутрь. – Ну, пошли. – Говорит он умирающим голосом. В лунном свете он и вправду выглядит как покойник. Ему явно сейчас не помешало бы еще раз заправиться, и я снова жалею, что не взяла в это путешествие по чужим кошмарам свою фляжку.

Внутренняя планировка свинарника оказывается довольно эксцентричной. Загоны для животных формируют между собой нечто вроде лабиринта. Также произвольно по площади раскиданы столбы, соединенные поверху досками или расщепленными вдоль бревнами. К ним привинчены редкие фонари. Под крышей у обоих концов строения находятся коморки с приставленными к ним лестницами.

– Эдна! – неуверенно зовет Киган.

– Сюда! – слышится женский голос откуда-то издали.

Вампир снова тяжело вздыхает и плетется туда по изломанному проходу между загонами. Я следую за ним, радуясь, что пока никаких следов человеческих убийств и прочих непотребств не замечаю. Со всех сторон несется хрюканье и повизгивание потревоженных свиней. В щелях грубо сколоченных ограждений виднеются любопытные маленькие глазки и розовые пятачки.

Киган первым забирается по лестнице в коморку под крышей. Я преодолеваю последнюю ступень, когда тот уже вовсю раскланивается со своею знакомой. Эдна оказывается женщиной средних лет в длинном льняном платье с немного растрепанными волосами, живым взглядом и суетливыми движениями. Ничто в ее облике не выдает в ней кровожадную нежить, любящую от случая к случаю побаловать себя человечинкой. Перед нашим приходом она видимо сидела за побитым жизнью письменным столом и заполняла журнал. Кроме этого стола и стула в коморке другой мебели нет. Еще такие же журналы и ворох бумаг лежат как попало на полу. Рядом со столом стоит клетка с маленьким пятнистым поросенком. Увидев новые лица, он начинает биться о прутья и истерически визжать, словно пытаясь привлечь к себе внимание.

– Ну что ты нервничаешь, прелесть моя? – сюсюкает с ним Эдна, без малейших усилий поднимая клетку с пола и водружая ее к себе на стол.

– Скажи, пожалуйста, – смущенно обращается к ней Киган, – ты или кто-нибудь из твоих братьев были вчера в клубе?

– Точно так, была, конечно, – подтверждает женщина. – Пропустить стаканчик, послушать музыку – это я всегда готова, тем более в полнолуние. Душа требует чего-то такого, светлого.

– А ты спускалась в красную комнату? Ну, ты знаешь.

– Спускалась, а как же! – Эдна переходит на доверительный шепот. – В той красной комнате есть дверь, черная как крыло ворона. Через нее можно попасть на тот свет. Место темное, страшное. Огни пылают во мраке, и рев смерти достигает твоих ушей со всех сторон. Люди пляшут до исступления в попытках забыть свою грешную жизнь, отбросить оковы слабых тщедушных тел, оторвать от них свои истерзанные души и принести их во владение дьяволу, наблюдающему за ними с возвышения за оградой из вращающихся дисков.

– Я что-то не помню вращающихся дисков, – недоумеваю я.

– Ну как же, за ними еще дьявол стоял, – напоминает Киган.

– Все равно не помню. Вы кого-нибудь оттуда забрали? – нетерпеливо спрашиваю у упырицы.

– Да, вот эту крошку, – она показывает на поросенка. – Бегала там, такая маленькая, испуганная, такая аппетитная!

Так, свиней я там тоже не помню.

– А из людей вы никого не забирали?

– Да, хотела человечка на ужин выбрать, но тут эту прелесть увидела. Свиньи они же совсем как люди! Кровь, органы, кожа, они совершенно взаимозаменяемы! Готовятся все по тем же рецептам. Только вкус у мяса немного другой, но я даже не скажу, кто вкуснее. Конечно, ради разнообразия хотелось бы человечка, но увидев это маленькое чудо, я просто не устояла. Да, милашка? – снова сюсюкает Эдна, склоняясь над клеткой. Меня брезгливо передергивает. – Пора начинать готовить, а то скоро братья вернуться, голодные. И так обидятся, что человечка нет.

Поросенок визжит, шарахаясь на стенки клетки, от чего та ходит ходуном, и, мне, наверное, только так кажется, но смотрит на меня с мольбой и вроде даже со слезинкой на правом глазе.

– А вам уходить пора, – продолжает Эдна. – Если, конечно, не хочешь с нами поделиться, – плотоядно осклабилась она, глядя прямо на меня. – Эх, вкусно пахнет.

Начинаю еще сильнее сочувствовать поросенку, прямо ощущаю сродство с ним.

– Секундочку, – говорю я и утягиваю вампира в сторону. – А нет ли в вашем мире умельцев, что могут людей превращать, скажем, в свиней? – спрашиваю я шепотом и с сомнением.

– В принципе да, но это сложная магия, требующая больших ресурсов и длительной подготовки, так что я не знаю… – не успевает договорить Киган, как я пихаю его обратно к Эдне – пусть начинает вести переговоры. Через несколько минут поросеночек уже радостно похрюкивает у меня на руках, а упыриха примеряет на себя мои часы, шипя и чертыхаясь в попытках застегнуть левой рукой с длинными ногтями мудреный вредный замочек.

Мы уже собираемся откланяться, как…

– Ах, братья пришли, – внезапно всполошившись, Эдна вскакивает с места. Она запихивает так и не застегнувшиеся часы под ворох бумаг и выталкивает нас с вампиром за дверь коморки. – Эх, злиться будут. – Судя по звуку, она закладывает за нами дверцу на засов.

Мы с Киганом остаемся стоять на крошечной площадке возле лестницы. Немногочисленные тусклые лампы едва что-то освещают внизу. Свиньи ведут себя тихо, так что, как открывается дверь в противоположной части строения, можно расслышать отчетливо. Я затаиваю дыхание, а Киган и вовсе перестает дышать. Тот, кто только что вошел, двигается почти бесшумно. Но потом он попадает под свет первой на своем пути лампы, и я на этот раз вижу кого-то, кто уже намного больше напоминает восставшего из могилы мертвеца, чем все виденные мною до этого. Оживший труп, по всей видимости, был когда-то высоким крупным мужчиной и возможно довольно интересным, но сейчас для красоты ему не хватает значительной части черепа и одного глаза. Губы и нос, кажется, были кем-то подъедены. Одежда, ставшая велика его высохшему телу, старая и грязная. В волосах и бороде запутались комья земли и травинки. Но при всем этом двигается он свободно, на ходу молодецки помахивая топором.

Принюхавшись, упырь опускается на одно колено и, припав к земле, с шумом втягивает носом воздух. Киган тихонько дотрагивается до моего плеча и куда-то указывает. Впереди едва угадывается в темноте положенная между площадкой и ближайшим столбом доска. По таким доскам в принципе можно было бы добраться поверх до выхода, минуя идущего нам навстречу мертвеца, но это если нигде между ними нет перерыва. Да в придачу еще и беспокойный поросенок в руках, но выбора все равно, похоже, нет.

Запихнув поросенка под кофту, я осторожно ступаю на доску. Надеясь, что упырь больше ориентируется на запах, чем смотрит вверх, я медленно иду вперед, тщательно выверяя каждый шаг. Вампир вроде бы следует за мной, давая небольшую фору, чтобы не оказаться вдвоем на одной доске. Эти импровизированные мостики хотя бы не скрипят, но пугающе прогибаются под моей тяжестью.

Добравшись до очередного столба, я оглядываюсь, надеясь определить, где в этот момент находится упырь, но тот сейчас вне досягаемости света фонарей. Подтянув сползающего поросенка, я ступаю на следующую доску и шаг за шагом продвигаюсь вперед.

Грохот от внезапного падения кажется оглушительным. Я отбиваю себе все: спину, плечи, правую ногу, попавшую в ведро. Вдобавок обезумевший от страха поросенок играет соло на моих ребрах. Однако жалеть себя некогда, на полусогнутых я спешу убраться подальше, правда, в темноте не разбирая дороги, но в примерно нужном направлении. Наткнувшись на доски ограждения, наощупь пытаюсь определить внутри это хотя бы или снаружи загона, но так и не прихожу к пониманию. Решить этот вопрос помогает топор, обрушившийся на ограду с той стороны. Кто визжит громче, я или чуть не выпавший из кофты поросенок, остается неясным. Мы как единое целое рвем в сторону и очень проворно берем препятствие из ограды загона с его противоположного конца.

Пробежав немного по коридору между загонами в противоположном от упыря с топором направлении, за поворотом в свете фонаря я вижу движущуюся тень. Возможно, это второй брат Эдны или третий, четвертый, Киган же обещал мне встречу с целой толпой упырей. Но этой встречи я ждать не рискую, снова перемахивая через забор. Добравшись до конца загона, я забиваюсь в уголок, чтобы перевести дыхание и перевернуть поросенка мордой кверху.

Однако через несколько секунд я снова чую неотвратимо приближающуюся опасность. Та прямо таки смердит, надвигаясь на нас темной кучей.