Ген превосходства

– Но ведь ваша мать не обладала системно модулированным чипом?

Спокойная реплика, которую господин произнес в разы медленнее своего ошеломительного темпа, показалась Вивиан опасной, хоть та и не знала, почему прошлое матери начинает использовать в качестве инструмента давления и атаки представитель легендарной Сотни.

– Слышала, что не обладала, – искренне ответила Ви.

– Вы лишь слышали? – с нескрываемым сомнением спросил господин.

Ви не поколебалась:

– Да. Лишь слышала. Моя мать была целиком и полностью предана своей работе на предприятии и крайне мало времени проводила со мной. Я едва ее знала, сэр.

Виви не могла понять причину, по которой член Элиты мог бы сомневаться в правдивости и искренности ее слов. Тот незамедлительно кивнул и вновь заговорил в своей скоростной манере:

– Понимаю. Значит, вы были весьма отстранены от своей матери при жизни. А что насчет ее смерти?

У Вивиан начали потеть ладони. Глоуроусаудерс это подметил, хотя зрачки его были неподвижны и он практически не моргал, сидя, как величественная скульптура.

Ви прочистила горло и приготовилась к очень быстрому диалогу:

– Я бы попросила вас уточнить.

– Спрошу прямо: к третьему тесту вас подгоняет желание узнать подробные факты о смерти Анны Фэй?

Вопрос застал ее врасплох, но Вивиан не выдала смятения, сразу же складно ответив:

– Меня подстегивает лишь желание трудиться во благо общества, своего класса и правящей Элиты. Желание эволюционировать и совершенствоваться. Остальное не вызывает во мне интереса.

– Звучит разумно и даже в приемлемой мере пафосно. Вы отличный представитель своего класса, мисс Фэй. Для всего окружающего общества. Но не для Элиты.

Вивиан почувствовала, как терпит страшное, пугающее поражение.

Будто существо напротив нее отдаляется и становится недосягаемым, глухим к ее доводам и объяснениям. Он продолжил свою речь, несмотря на желание Вивиан высказать свою точку зрения:

– Для общения с правящим классом вам не хватает опыта. Слова звучат отточенно, но не пронзительно. Потому что они лживы и топорны, мисс Фэй. То, что вами движет, не имеет отношения к ступеням развития. Не подумайте, моя оценка вашей позиции вовсе не является осуждением. Искреннее намерение зарабатывать большие суммы понятно большинству гражданских и некоторой части Элиты. Но другая часть, к которой отношу себя я и которой доверяют подобные проверки перед тестом, убеждена, что вы утаиваете нечто весьма спорное и непригодное для устоявшейся системы. И финансовая сторона вопроса является лишь прикрытием этого. Я поверю в вашу историю про незаинтересованность в судьбе матери, но лишь на время. Если вы снова начнете вызывать во мне или в ком-нибудь другом недоверие или проявлять незаконный интерес к данной теме, относящейся к закрытой государственной информации, то понесете наказание по всей строгости закона. Я ясно выразился?

Слова звучали остро, как иглы, вонзаясь прямо в мозг. Все внутри переворачивалось, а мысли начали путаться. Ви слишком торопилась ответить:

– Да… сэр. Но тест… Я бы хотела…

– Узнать результаты? Непригодны, к сожалению. Попытайтесь в следующий раз.

– Но… – Ви ощутила, как земля уходит из-под ног, а глаза господина были не намерены больше смотреть на нее, словно она была отбросами, судьба которых уже не интересует никого.

Вивиан вспомнила улыбку Лилы, изможденное, искаженное гримасой боли и злобы лицо отца. Она нашла в себе силы встать со стула.

– Но я два раза проходила тест, и оба раза меня допускали к СМЧ! Я должна попытаться в этот раз, ведь я подхожу под критерии, выполнила все необходимые условия участия и даже прошла основное собеседование перед…

– Это и было ваше основное собеседование, мисс Фэй, – холодно отрезал Глоуроусаудерс, глаза его в тот миг обрели необычный теплый фиалковый оттенок благодаря темным лиловым вспышкам и застывшей вязкой фиолетовой жидкости. – Вердикт вы слышали. Жаль, что он не оправдал ваших ожиданий, но оспаривать и требовать пересмотра решения в данном вопросе означает разжигание бунта против закона и процедуры, оберегающей нормы и устои благоденствующего общества. Апелляции и дальнейшие споры упреждены Советом Сотни.

– Я вовсе не… Сэр, позвольте мне подойти к СМЧ в этот раз, прошу, я должна попробовать…

Виви поняла, насколько жалок ее отчаянный лепет, когда фигура господина стала вытягиваться над столом и с неким подобием снисхождения глядела на ее бледное лицо сверху вниз.

– Даже если от моего вердикта зависит ваша жизнь, мисс Фэй, или чья-нибудь еще, помните, пожалуйста, что все это ничтожно и стоит гораздо меньше, чем спокойствие и порядок в мире и в генах наших соратников и сограждан.

После этих заключительных слов, прозвучавших как похоронная речь на ее собственной панихиде, Виви услышала стук отворившейся электронной двери и, не сумев даже поднять взор на неумолимого и хладнокровного экзаменатора, выбежала прочь, забыв как следует попрощаться и забрать у госпожи Олиминдрии кепку с эмблемой первого класса.

* * *

Она не могла поверить. Не могла поверить в произошедшее. Это был последний шанс. И именно сейчас, именно в ее черед должен был объявиться настоящий член правящего класса и ввести дополнительную проверку! СМЧ был так близок, а ей даже не позволили подойти к нему, даже не позволили получить вердикт от устройства, совместима или нет. Лишь два слова: да или нет!

Виви не могла перестать сокрушаться. Она нарушила установленные порядки и завтра получит выговор. Но девушка просто не смогла остаться после этого на предприятии и вариться в токсичных парах и радиации, зная, что у нее больше нет надежд, нет шансов выбраться из этой кабалы, обрести право на новую жизнь, где не пришлось бы сквозь боль и стиснутые зубы отрабатывать изнурительные смены по двадцать часов без выходных. Делать одно и то же каждый день, ощущая подступающую рвоту от паров и газов, испытывать тревогу с приближением конца смены и страх видеть покалеченного отца, вечно недовольного сложившейся жизнью, и сестру, несчастную сестру, которая слабеет и раздувается нежеланным, незаконным ребенком в гнилой капсуле без возможности ее покинуть – это было выше ее сил.

Виви, шедшая до этого по нижним, базарным уровням, где кипела жизнь и никому не было дела до сбежавшей с поста смутьянки в рабочем комбинезоне, резко остановилась посередине Кварцевой площади, чем заставила нескольких беззаботных подростков, отлынивавших от физической подготовки, врезаться в нее и разразиться бранью.

Руки беспомощно свисали вдоль туловища. Не было сил их поднять. Ступни гудели от боли и напряжения. Так хотелось присесть и отдохнуть! Ви никогда раньше не могла себе позволить просто побездельничать – прийти на Кварцевую площадь, самую многолюдную из площадей, и сесть у основания ржавого памятника рабочим, погибшим на производстве. Ви села, опустила голову и зарылась носом в рукава комбинезона. Ее поглотило чувство опустошенности и вины. С закрытыми глазами она представляла реакцию отца: его морщинистое, обезумевшее от злости и досады лицо. Наверняка он так вспылит, что метнет в дочь одну из своих металлических палок, упав при этом на диван. Будет ли проклинать? В порыве отчаяния велит ли ей пойти вон из дома? Скажет ли, что она была опорой, но подвела всю семью? В голове гудел отцовский сердитый бас: «Ты подвела всех нас, Вивиан. Ты подвела всех нас».

Лила, конечно же, не будет злиться или сердиться. Она постарается успокоить Ви, и тем самым станет только больнее. Лучше бы тоже поколотила палками, как желал бы отец. В полную силу. Но Лила будет строить из себя сильную, что нет ей дела до результатов теста, что будут они дом и ребенка содержать без проблем и помех. А сама ночью отвернется от младшей сестры и даст волю слезам, проплачет всю горечь и сожаление в подушку, будет презирать себя за то, что случилось, хоть и не по ее вине. Да, это и объединяло обездоленное семейство Фэй: обстоятельства, в которых никто, по сути, не виноват, но каждый находил повод винить себя и изводить себя этим до полусмерти.

Ви не могла и не хотела возвращаться этим вечером к родным. Их реакция, какой бы она ни была, ее уничтожит. Завершит начатое: разрушит до атомов и молекул. Пусть то, что она не придет ночевать, даст ответ на все волнующие их вопросы. А потом, когда Ви найдет в себе силы принять стыд и правду о том, что подвела семью, она вернется искупить свое невезение и промах, за которые им всем придется дорого платить.

Она поднялась, ощутив, как ветерок непривычно играет с ее взлохмаченными короткими волосами, которые теперь не были спрятаны под рабочей кепкой. Двоих бездомных, лежавших с двух сторон от нее, забрал городской патруль для дальнейшей ликвидации. Девушка побрела дальше, в косой переулок между базарными площадями, где проложена была каменная кладка, столь редкая и диковинная для железных и металлических уровней, из которых состоял город.

Кривая вывеска с неоновой зеленоватой надписью выглядела по-детски несерьезно: «Зистиат и алкоголь – для работников предприятий действует скидка». Это было единственное место, куда Вивиан с подросткового возраста захаживала постоянно, помимо родной капсулы. Владелец небольшого бара, который местные чаще называли поилкой, был старинным другом семьи. Правда, общался он теперь только с Ви, с тех пор как Лила оказалась в положении и произошедшее тяжелой ношей легло на семью.

Бар, в котором помещалось всего три продолговатых стола, был забит до потолка. Пара вусмерть пьяных гуляк сидела на плечах своих товарищей, напевая нецензурные песенки о представительницах третьего класса, и норовила то и дело свалиться. Вивиан безжизненным призраком проскользнула к самой стойке, пользуясь близким расположением хозяина, зашла за нее и уселась на стульчик для бармена. Буггида, тот самый хозяин, полный усатый мужчина с длинной косой и узкими глазами, заметил миниатюрную брюнетку за стойкой и взволнованно улыбнулся, поняв, что девчонке надо высказаться и рассказ будет не из веселых.

Он слушал внимательно, не перебивая, успевал принимать заказы в форме громких выкриков, смешивать огнеопасные коктейли и обновлять кружку самой Ви почти каждые десять минут. Рассказ затянулся, несколько шумных компаний ушли дебоширить в другие доступные места, народу стало меньше и в заведении стало тише.

Буггида, опираясь локтем на стойку и приглаживая усы, с сожалением и жалостью глядел на Вивиан.

– Вот это я понимаю, чертовски несчастливое столкновение. Встреча с месье Идо – сущая кара крови.

СМЧ на широкой шее Буггиды будто в насмешку над Ви поигрывал озорным мигающим огоньком. Хозяин не привык стоять без дела, поэтому начал протирать стаканы и проверять бочки с химическими растворами, подражавшими тому, что написано на вывеске, – алкоголь.

Ви, у которой голова с непривычки болела после выпитого, устало и равнодушно пробормотала:

– Идо? Так называют этого Глоуроусаудерса?

– Ну да, они ж сами любят повторять, мол, нашим «первичным» варварским языком мы коверкаем их напыщенные имена. Вот и сокращение родилось, чтоб самим не надрываться и их чувствительный слух не резать, – пробурчал толстяк, доставая склянку с красителями, которые окрашивали химрастворы в более привлекательный цвет. – У этого Идоманта, или как там его, нарекаемый Идо, слава-то с душком. Он тот еще неисправимый первоненавистник, ксенофоб и расист. Открыто презирает нас как немытый скот.

– Да уж, я ощутила на себе всю силу его нескрываемого презрения, – выдохнула Ви, сморщив нос и вздрогнув при упоминании проваленного собеседования.

Буггида как раз добавлял в бочки краситель, когда последняя оставшаяся шумная компания за дальним столом слишком сильно навалилась на него и разломала несчастную мебель на две части.

– Кровяной сгусток, да чтоб вас! – громогласно выругался хозяин, чем вызвал смешки и извинения пьяной своры, которая принялась тише обсуждать свои нетрезвые бредни. – Не успел отойти от гнилья высшего ранга, как эти оборванцы напомнили, за что не люблю наш класс!

– Не поминай Элиту в своей ругани, а то упекут, – Вивиан безразлично рассматривала, как оставшаяся пена медленно скатывалась по стенке стакана вниз. В затуманенной голове всплыли неприятные воспоминания о жидкой фиолетовой радужке.

– Ха, пусть упекут, эти ребятки меня и вытащат, – Буггида беспечно улыбнулся своей беззубой улыбкой и указал пухлыми пальцами на молодую банду за столиком. – Глядишь, еще и памятник поставят за то, что насолил нашей драгоценной верхушке.

Ви лишь теперь обратила внимание на шумную стайку: на каждом из них была красная бандана – у кого-то на лбу, у кого-то на шее, у иных на бедре, на предплечье и прочих местах.

Виви отвела взгляд, продолжив разглядывать стакан.

– Я бы не рассчитывала на этих болванов. Абсолютно не знают, с чем и как борются. Ничего тупее не придумали, кроме как повесить на себя мишень и дразнить ею расу, по генам превосходящую их во многом.

– Ну надо же, а только недавно сама готова была забить на эти различия и отделать одну «превосходную» персону.

Хозяин похрюкивал от ехидного смеха, а Ви тем временем недовольно фыркнула:

– Может, в порыве низменных эмоций и хотела, но мне хватает ума остыть и сопоставить свои шансы против очевидных преимуществ соперника. Чего, увы, не могут сделать эти идиоты. Ни за что бы в жизни не присоединилась к ополченцам.

Буггида беззаботно пожал плечами, мол, как хочешь, дело твое, но Вивиан знала, что таких здравомыслящих, как она, в первом классе становится все меньше.

Чем больше людей болеет и умирает, не увидев за короткую жизнь ничего хорошего, тем больше живых переходит на сторону ополчения, которое представляет собой не структурированную слаженную организацию, а скорее шайку лоботрясов, не желающих свыкнуться с собственной никчемностью и заняться наконец общественно полезным делом.

Ви полагала, что они просто бегут от правды: для людей выше рангом «первичники» – просто паразиты и блохи, годящиеся для удобрения умирающей почвы. Это их роль в эволюционной пищевой цепи, которую они так яростно отрицают. Но отрицание и бессмысленная борьба не изменят никогда этой правды, лишь оттянут неизбежное. Для всех СМЧ не сделаешь, а если и будет хватать на всех, то не все людские организмы пригодны для подобного уникального устройства. Но завязывать спор даже с одним из этих фанатиков было чревато мощной потасовкой, так что Ви старалась вообще не лезть ни к кому со своим мнением, кроме таких вот внезапных бесед с Буггидой.

К середине ночи Вивиан уже не держалась на стуле, все норовила свалиться в сонный обморок, но тяжелый ком в груди, будто камень, не давал ей расслабиться и продохнуть, постоянно напоминая о том, как много возлагаемых на нее надежд обратилось сегодня в пыль. Такая же страшная боль и разочарование, должно быть, преследовали теперь ее отца и сестру. Она отгоняла эти мысли хотя бы до утра, чтобы с новым рассветом приготовиться к следующим насмешкам судьбы. Ей оставалось лишь искренне раскаяться, извиниться перед семьей, отработать оставшиеся смены и отправиться на ликвидацию, так как она не хотела лежать покалеченной дома и напоминать всем, какой обузой стала.

Компания за последним столом понемногу стихла, бо́льшая ее часть свалилась спать, а оставшиеся перешли на странный полупьяный шепот. Ви прижалась щекой к стойке, впервые в жизни ей захотелось рыдать, но красные банданы вдали раздражали, вызывая приступ негодования. Чтобы отвлечься от этой давящей атмосферы и полного упадка сил, Ви обратилась к Буггиде, который сонно и без энтузиазма отмывал пол перед стойкой, на который множество раз за вечер проливали растворы.

– Бу, ты ведь знал мою маму?

– Дитя, что ты лопочешь? Посмотри на себя, совсем опьянела. Вонг уже с ума сошел от беспокойства, наверно. Ступай домой. Пару часов хоть успеешь поспать до смены.

– Бу, ответь. Скажи хоть что-нибудь. Про маму.

Мужчина печально покачал головой, присел за стойку и заговорил мягко, почти ласково:

– Знал ее, конечно. И очень гордился этим. Она была выдающимся человеком.

Вивиан с кряхтеньем и сопением оторвала щеку от стойки и посмотрела прямо на владельца бара:

– Без чипа нечем особо гордиться.

Буггида застыл, и выражение его лица сменилось на грустное и печальное:

– Она и без него была уникальна. Очень умна, энергична, бескорыстна. С сильным иммунитетом, физической выносливостью. Никогда не жаловалась и очень редко отдыхала. Да ты сама это знаешь. Она всех всегда удивляла своим поразительным трудолюбием. Но совсем недолго прожила.

Ви задумчиво уставилась на бежевый фартук хозяина. Смерть мамы… и вправду была неожиданной. Хотя девочка и привыкла, что матери никогда нет рядом, ее полное отсутствие было шоком первое время. А потом это стало нормальным. Очередной несчастный случай на производстве: утечка газа, приведшая к взрыву. Отец после опознания приехал бледный и поседевший, сказал девочкам, что опознавать было практически нечего. Им выплатили символическую компенсацию, которой хватило на покрытие электроэнергии за одну неделю работы капсулы. Жизнь после ухода матери стала сложнее, но Ви не оглядывалась назад и постепенно привыкла жить так, как приходилось. Подробности дела о гибели члена семьи никогда ее не интересовали: что толку тратить время на мертвых, когда оно для живых «первичников» лишь дорогостоящий краткий миг? Но теперь Вивиан чувствовала неуверенность. Детали происшествия являлись конфиденциальной государственной информацией, доступ к которой имели только высшие ранги. Почему члена Сотни так беспокоило, что Ви могла что-то знать?

Из полусонного транса девушку вывели смачная брань и поток ругательств в толпе бунтарей. До стойки доносились их жаркие споры:

– Это твоя кровь дурная, вместе с генами! Долгая синяя вспышка, понятно? Я проверял триллион раз!

– Ты, может, и проверял, а я зато в технике шарю побольше тебя! Меня чуть в инженеры не завербовали, так что я знаю, о чем толкую! Не синий, а голубой!

– Какая, мать его, разница, синий или голубой?! Это к технике никак не относится, дебилы вы конченые!

Стараясь перекричать их гомон и брань, Ви спросила у Буггиды, нахмурившись:

– Что за чушь они несут?

– Обсуждают горячую теорию.

Хозяин встал из-за стойки и вновь принялся намывать пол.

– Теорию? Еще одна легенда в городе зародилась?

– Нет, тут, дитя, дело посерьезнее. Старшие участники ополчения предполагают, что если какое-либо устройство в наших жилищах или заведениях на некоторое время засветится синим, то, значит, на него воздействовали извне. Они называют это глюком, который наверху не предусмотрели. Жутко звучит, конечно, но я бы не удивился, окажись это правдой. Высшие классы любят все контролировать и во все совать свои идеальные носики.

Вивиан не дослушала последнее предложение старого приятеля – ее начало выворачивать прямо на тщательно вымытый пол. Буггида, ругаясь, сумел перекричать даже разбушевавшихся ополченцев, которые поспешили покинуть заведение.

* * *

Вивиан отключилась прямо на полу бара, а проснулась на скамье одного из трех столиков.

Лучи Мьерна[8], яркого спутника планеты, уже пробивались сквозь мутные тучи и занавески бара. Ви чертыхнулась, выпрямилась и принялась шарить глазами в поисках владельца. Пухлое туловище показалось из-за кладовки, и Ви тут же кинулась к нему:

– Который час?! Я проспала начало смены?

– Ты встала как раз вовремя. Я собирался тебя будить. Смена через полчаса, как раз успеешь дойти. Только зажуй это, – мужчина достал из полки мятную конфету.

Виви приняла ее с благодарностью и поспешила на смену.

* * *

Всю смену перед котлом она проработала как робот – механически, со стеклянным безжизненным взглядом. Руки выполняли норму, а мысли были дома. С отцом и сестрой. Девушка собиралась с духом к вечернему болезненному разговору и взглядам, полным горечи и печали. По крайней мере, она отдаст им все заработанное вплоть до своей ликвидации. Быть может, сумеют продержаться еще половину эвтарка. Разумом Вивиан понимала, что теперь нужно дорожить каждой минутой и все просчитать наперед, поэтому, хотя и предавалась меланхолии и грусти по упущенным возможностям, рациональная часть ее мозга была занята проработкой планов и дальнейших действий, требовавших тщательного рассмотрения и сортировки.

В первую очередь Ви решила записаться на подробный медицинский осмотр, чтобы точно узнать, сколько осталось ее одряхлевшему, увядающему телу. Затем на основании полученных результатов она скорректирует свой рабочий график, возьмет побольше смен, чтобы успеть заработать на жизнь сестре и больному отцу, а потом с чистой совестью отправится на вечный покой, сделав все, что только могло от нее зависеть. Как бы девушка того ни хотела, даже удушающая смена не могла длиться вечно. Двадцать часов, которые раньше ее угнетали и длились подобно эвтонам, в тот день пронеслись мгновенно, и Ви обязана была явиться домой, к семье – завалившая тест, но готовая обеспечить финансовую поддержку – единственное, что сейчас имело значение для их выживания.

После прохождения всех необходимых процедур радиационной защиты Вивиан допустили к внешним уровням предприятия, откуда длинные, металлические черви-туннели вели работников наружу, к жилым районам и железным массивам. На выходе за металлический забор, у пропускного пункта, неприветливый менеджер, выходец из второго класса, вручил Вивиан ее голографический пропуск, на котором появилась одна красная отметка – выговор за вчерашнюю неявку, что существенно отразится на заработке за неделю. Ви угрюмо убрала плоскую голограмму во внешний карман комбинезона и двинулась в сторону дома в едином сером потоке работников большого промышленного концерна.

* * *

Дневной патруль состоял в основном из выходцев второго класса, имеющих права на обучение в Академии гражданского порядка. Выглядели они почти так же, как представители первого класса, за исключением наличия абсолютного здоровья и незаурядных способностей, которые могли проявляться без внедрения чипа. Их естественной средой обитания в районах «первичников» считались людные базарчики, трактиры, таверны, поилки и городские площади, где они по обыкновению вылавливали безработных и бездомных для дальнейшей отправки в Центр гражданской ликвидации.

Их белые плащи с синим кругом посередине – эмблемой второго класса – у «первичников» не вызывали ни страха, ни уважения, лишь легкое раздражение и неприятие. Дневной патруль никогда не контактировал с порядочными гражданами, доставляя проблемы лишь ополченцам, отпетым хулиганам или бомжам. Но в тот вечер Вивиан впервые ощутила ледяной укол страха в области сердца, едва заметив наряд из шести-семи патрульных у нижних уровней жилых стеллажей, по которым она поднималась в свою родную капсулу. Помимо патруля собралась толпа работников, что возвращались домой. Вивиан могла разглядеть на их лицах беспокойство, они перекидывались парой-тройкой фраз и выглядели озадаченно и мрачно.

Девушка не была готова к картине, которую ей пришлось увидеть, едва она оказалась среди людей, которых уже разгоняли патрульные. Глубокий шок и паника охватили ее: на металлических прутьях сидел безногий отец, его волосы были растрепаны, здоровой рукой он хватался за металлический обрубок, полными боли глазами глядя вниз, а над ним нависали суровые стражники из Дневного патруля.

Вивиан очень давно не видела своего отца вне капсулы и никогда раньше не видела подобного выражения скорби на его лице. Неужели она была виновата в этом творившемся ужасе? Девушка, не чувствуя ног и ощущая зудящую боль в сердце, подбежала к отцу, врываясь в кольцо стражников, которые грозно нависали над ним. Она упала на колени и закрыла собой отца, не в силах видеть выражение муки на его лице. Подняв голову вверх, девушка злобно спросила:

– Что вы здесь учинили? Что вы делаете с моим отцом?

Совершенно неожиданно глава семейства, Вонг Фэй, прижал дочку к себе здоровой рукой. Воротник комбинезона Вивиан стал влажным от горьких отцовских слез.

– Виви… Виви… она… наша Лила…

Отца грубо прервал хриплый голос одного из патрульных:

– Вивиан Фэй, благодаря внесенному вкладу в развитие предприятия администрация города решила наказать ваш проступок лишь финансовым взысканием, переводя следующие десять ваших смен на благотворительную основу в поддержку города. Но ваш отец не обладает данной рабочей привилегией, и его проступок будет караться по всей строгости закона.

Вивиан оторвала взгляд от беспомощной седой макушки отца, чья гордыня никогда бы не позволила ему проявить слабость перед членами семьи и уж тем более перед посторонними людьми. Ви ощутила, как внутри нее пробуждается ураган, невозможно было поверить в происходящее. Она рявкнула, не узнавая собственного разъяренного голоса:

– Моя сестра, где она? Где моя сестра?! Что вы сделали с Лилой?!

Патрульные переглянулись между собой, своей неуверенностью и нерешительностью напоминая «первичников», родственных им по генотипу. Но внезапно Вонг Фэй поднял морщинистое лицо, положил ладонь на плечо дочери и печальными старческими глазами, полными слез, которыми некогда оплакивал свою возлюбленную, заглянул в злые и недоверчивые глаза Вивиан. Его тяжелый бас тихо и смиренно произнес: