Великолепное настроение. История, бады, фармакология

Подобно составителям прогнозов погоды для телевидения, ученые мужи, политики и специалисты по противодействию терроризму склонны преувеличивать вероятность худшего сценария, и на то у них есть причины. Пугать правительства, чтобы те принимали дополнительные меры по охране оружия и расщепляющихся материалов и контролировали террористические группы, которым может прийти в голову заполучить их, – тактика, безусловно, предусмотрительная. Переоценивать риск безопаснее, чем недооценивать его, но только до некоторого уровня, доказательство чему – дорогостоящее вторжение в Ирак в поисках несуществующего оружия массового уничтожения. Оказалось, что несбывшиеся пророчества кошмаров не вредят профессиональной репутации экспертов, а вот рискнуть и дать прогноз «безоблачно», чтобы потом закончить карьеру, когда тебе в физиономию запустят радиоактивным яйцом, не готов почти никто.

Ряд аналитиков – Мюллер, Джон Парачини и Майкл Леви – все же рискнули изучить сценарии бедствия последовательно, компонент за компонентом. Начать с того, что из четырех видов оружия массового поражения три – гораздо менее разрушительны, чем старые добрые взрывчатые вещества. Радиационные, или «грязные», бомбы (обычные взрывчатые вещества, упакованные в радиоактивные материалы, которые можно добыть, например, из медицинских отходов) вызовут небольшой и краткосрочный подъем радиации, сравнимый с подъемом на высокогорье. Боевые химические вещества, если только они не применяются в закрытых пространствах вроде метро (и даже там урон от них меньше, чем от обычной взрывчатки), быстро рассеиваются, уносятся ветром и разлагаются под воздействием солнечных лучей. (Напомню, что в Первую мировую от отравляющих газов погибло совсем немного людей.) Биологическое оружие, способное вызывать эпидемии, было бы неприемлемо дорогим в производстве и применении, причем неумелые любители, пытающиеся его создать, поставили бы под удар прежде всего самих себя. Неудивительно, что биологическое и химическое оружие, хоть оно и доступнее атомного, использовалось в терактах только трижды за 30 лет. В 1984 г. члены секты Раджниша заразили салат-бары в ресторанах Орегона сальмонеллой, из-за чего заболел 751 человек (никто из них не умер). В 1990 г. «Тамильские тигры», атакуя укрепление, открыли несколько емкостей с хлором, которые нашли на бумажной фабрике неподалеку. От этой атаки пострадали 60 человек, и на этот раз никто не погиб, после чего облако хлора накрыло самих «Тигров» и убедило их никогда больше так не делать. Японская секта «Аум Синрикё», до того как пустить в токийском метро боевой газ зарин, убивший 12 человек, предприняла десять безуспешных попыток применить биологическое оружие. Четвертый случай – рассылка конвертов со спорами сибирской язвы в 2001 г., в результате чего погибло пять американцев, оказался скорее серией беспорядочных убийств, чем террористической атакой.

По-настоящему оружием массового поражения следует называть только ядерное оружие. Мюллер и Парачини, проверив множество сообщений о том, что террористы подобрались «очень близко» к обладанию ядерной бомбой, обнаружили, что все это было выдумкой. Сообщения о заинтересованности дельцов черных рынков в приобретении бомбы превращались в сообщения о реальных переговорах, наброски – в детальные планы, а неубедительные улики (вроде алюминиевых трубок, закупленных в 2001 г. Ираком) – в доказательство успехов иранской ядерной программы.

Каждый из этих следов, которые теоретически могут привести к ядерному терроризму, при тщательном расследовании оказывается чередой невероятных событий. Возможно, какое-то время существовало окно уязвимости в хранении ядерного оружия в России, но сегодня большинство экспертов соглашаются, что это окно закрыто и что никакая пропавшая бомба не попала на ядерный рынок. Стивен Янгер, бывший руководитель программы по изучению ядерного оружия в Национальной лаборатории в Лос-Аламосе, сказал: «Несмотря на то что болтают в новостях, все ядерные державы весьма серьезно относятся к охране своих боеприпасов». Россия не хочет, чтобы бомба попала в руки чеченцев или других сепаратистов, а Пакистан так же тщательно охраняет свою ядерную бомбу от заклятого врага «Аль-Каиды». К тому же, что бы там ни говорили, эксперты по безопасности считают, что шансы правительства и высшего военного руководства Пакистана попасть под контроль исламских экстремистов практически равны нулю. Ядерное оружие оснащено комплексными механизмами блокировки для предотвращения несанкционированного взрыва, а если не хранить боеголовки должным образом, они превращаются в радиоактивный металлолом. Поэтому Саммит по ядерной безопасности, созванный Бараком Обамой в 2010 г. для выработки мер по предотвращению ядерного терроризма, призвал 47 стран-участниц контролировать не только готовое оружие, но и расщепляемые материалы – плутоний и обогащенный уран.

Опасность кражи расщепляемых материалов реальна, и меры на саммите рекомендовались здравые, разумные и давно назревшие. Но не стоит увлекаться фантазиями о бомбе, собранной в гараже, и думать, что такое развитие событий неизбежно или хотя бы высоко вероятно. Уже принимаются меры, которые усложнят кражу и контрабанду расщепляемых материалов, а случись вдруг такая пропажа, охоту на преступника начнут агентства безопасности всех стран мира. Производство действующего ядерного оружия требует точного оборудования и недоступных любителям технологий. Комиссия Гилмора, консультирующая президента и Конгресс США по вопросам терроризма с использованием оружия массового поражения, назвала задачу «сверхсложной», а Эллисон описал ядерную бомбу как «массивную, громоздкую, небезопасную, ненадежную, непредсказуемую и неэффективную». Более того, злоумышленников, пытающихся разжиться материалами, экспертами и оборудованием, подстерегает опасность обнаружения, предательств, ловушек, оплошностей и неудач. В книге «О ядерном терроризме» (On Nuclear Terrorism) Майкл Леви перечислил все обстоятельства, которые должны сложиться нужным образом, чтобы террористам удалось взорвать ядерную бомбу, и подытожил: «Закон Мерфи применительно к ядерному терроризму должен звучать следующим образом: все, что способно пойти не так, возможно, пойдет не так». Всего на пути ядерного терроризма Мюллер насчитал 20 препятствий и заметил, что, даже если шансы террористической группы преодолеть каждое из них равны 50 из 100, совокупная вероятность успеха составляет один шанс на миллион. Майкл Леви ограничивает диапазон с другой стороны, вычислив, что, даже если процесс будет осложнен десятью препятствиями и вероятность прохождения каждого будет равна 80 %, совокупная вероятность успеха ядерных террористов равна одному шансу из десяти. Так что вряд ли мы пострадаем от ядерного терроризма. Террористическая группа, взвешивающая свои шансы, даже полагаясь на самую оптимистическую оценку, скорее всего, решит посвятить себя проектам с более высокой вероятностью успеха. Повторюсь, это не значит, что ядерный терроризм невозможен, а лишь то, что он, вопреки утверждениям многих, не является неминуемым, неизбежным и в высокой степени вероятным.

Инфекции эпидемии мор

Пинкер «Просвещение продолжается» про болезни:

На протяжении большей части истории человечества главной силой смерти были инфекционные заболевания – гнусное порождение эволюции в виде крошечных и очень быстро размножающихся организмов, которые обеспечивают свое существование за наш счет, мигрируя от тела к телу благодаря насекомым, червям и телесным выделениям. Эпидемии убивали людей миллионами, стирая с лица земли целые цивилизации, и обрушивались внезапным бедствием на отдельные деревушки. Взять, к примеру, желтую лихорадку – эта переносимая комарами вирусная инфекция получила свое имя по цвету, который приобретала кожа ее жертв незадолго до мучительной смерти. По свидетельству очевидца эпидемии 1878 года в Мемфисе, больные «заползали в щели в нечеловеческих корчах, и тела их находили лишь по смраду гниющей плоти…Тело мертвой матери было распростерто на кровати… все в черной рвоте, напоминающей кофейную гущу… а ее дети катались по полу и стонали».

Про болезни «Homo deus» Юваль Ной Харари:

Вторым после голода смертельным врагом человечества был мор, то есть эпидемии, инфекционные болезни. Суматошные, часто перенаселенные города, связанные между собой безостановочным потоком торговцев, чиновников и паломников, являлись как очагами человеческой цивилизации, так и идеальными рассадниками всяческой заразы. Житель Древних Афин или средневековой Флоренции проживал свою жизнь с постоянным сознанием того, что может в одночасье слечь и преставиться. Или налетевшая вдруг какая-нибудь моровая язва уничтожит всю семью одним махом.

Средневековым людям Черная смерть представлялась страшной демонической силой, неукротимой и непонятной.

Особую память оставила по себе так называемая Черная смерть, повальная эпидемия чумы, зародившаяся в 1330-х годах в сухих степях Центральной Азии, когда живущая на блохах бактерия Yersinia pestis начала заражать укушенных ими людей. Разносимая легионами крыс и блох, чума быстро распространилась по Азии и менее чем через двадцать лет добралась до берегов Атлантики. Тогда погибло от 75 до 200 миллионов человек – более четверти населения Евразии. В Англии умерли четверо из десяти, и 3,7-миллионное население предчумных лет усохло до 2,2 миллиона. Флоренция потеряла половину из своих ста тысяч жителей.

Власти оказались совершенно беспомощными перед лицом бедствия. Они не придумали ничего лучшего, чем массовые шествия с молитвами о прекращении мора. О каком-либо лечении вообще речи не было. До сравнительно недавних времен люди винили в болезнях дурной воздух, злых демонов и гневающихся богов и не подозревали о существовании бактерий и вирусов. Они охотно верили в ангелов и фей, но не могли представить себе, что в крошечной блохе или в капельке воды помещается целая армия хищников-убийц.

Виновницей пандемии стала мутировавшая из относительно безвредного микроорганизма бактерия Yersinia pestis

…

Пинкер в книге «Просвещение продолжается» упоминает одну из печальных причин распространения чумы:

Другой историк, Карло Чиполла, писал:

В доиндустриальной Европе покупка одежды или ткани для одежды оставалась роскошью, которую обычные люди могли себе позволить несколько раз в жизни. Одной из главных забот работников больниц было следить, чтобы одежда усопших доставалась их законным наследникам, а не была украдена. Во время эпидемий чумы городским властям приходилось силой изымать и сжигать одежду умерших: люди дожидались смерти зараженных, чтобы забрать их платье, что обычно приводило к дальнейшему распространению болезни.

…

Вернемся к Харари:

Черная смерть была не единичным явлением и даже не самой опустошительной эпидемией в истории. Более страшные эпидемии поразили Америку, Австралию и Тихоокеанские острова после прибытия туда первых европейцев. Первооткрыватели и переселенцы, сами того не ведая, принесли с собой инфекции, против которых у аборигенов не было иммунитета. В результате вымерло почти 90 процентов коренного населения.

5 марта 1520 года небольшая испанская флотилия покинула Кубу и взяла курс на Мексику. Корабли приняли на борт 900 испанских солдат с их лошадьми, пушками, ружьями и некоторое число чернокожих рабов. Один из рабов, Франсиско Эгийя, прихватил с собой куда более опасный груз. Он, разумеется, не подозревал, что где-то среди триллионов его клеток уже тикала биологическая бомба замедленного действия: вирус черной оспы. Когда Франсиско высадился в Мексике, вирус принялся с бешеной скоростью размножаться в его теле и в конце концов выскочил наружу чудовищной кожной сыпью. Бредящего Франсиско приютили в индейской семье в Семпоале. Он заразил всех, кто был в доме, а они перезаразили всех соседей. Через десять дней город Семпоала превратился в погост. Беглецы разнесли черную оспу по округе. Она пошла выкашивать селение за селением, и все новые волны разбегающихся в панике людей понесли болезнь по Мексике и за ее пределы.

Индейцы майя на полуострове Юкатан верили, что людей заражают три злых бога – Экпец, Усанкак и Сохалкак, – которые летают ночью от деревни к деревне. Ацтеки винили богов Тецкатлипоку и Шипе или черную магию белых пришельцев. Советовались с шаманами и целителями. Те предписывали молитвы, холодные ванны, натирание тела смолой и накладывание на язвы кашицы из давленых черных жуков. Все без толку. Десятки тысяч трупов гнили на улицах, потому что ни у кого не хватало смелости даже приблизиться, не то что предать их земле. Целые семьи сгорали за несколько дней, и по распоряжению властей покойников погребали под обломками их же жилищ. Некоторые селения опустели наполовину.

В сентябре 1520 года эпидемия достигла Мексиканской долины, а в октябре пришла в ацтекскую столицу Теночтит-лан – величественный мегаполис с 250 тысячами обитателей. В течение двух месяцев она унесла по крайней мере треть населения, в том числе императора ацтеков Куитлауака. Если в марте 1520 года, когда к берегам Мексики причалил испанский флот, она была домом для 22 миллионов человек, то к декабрю в живых осталось только 14 миллионов. Оспа нанесла только первый удар. Пока новые испанские хозяева обогащались, грабя и угнетая индейцев, Мексику одна за другой накрывали смертоносные волны гриппа, кори и других инфекционных болезней. К 1580 году число ее коренных обитателей сократилось до двух миллионов.

Два века спустя, 18 января 1778 года, английский исследователь капитан Джеймс Кук открыл Гавайские острова. Заселенные с высокой плотностью полумиллионом жителей, эти острова существовали в полной изоляции и от Европы, и от Америки и, следовательно, никогда не знали ни европейских, ни американских болезней. Капитан Кук и его команда завезли на Гавайи первых возбудителей гриппа, туберкулеза и сифилиса. Последующие гости из Европы подарили еще тиф и оспу. К 1853 году на Гавайях насчитывалось всего 70 тысяч коренных жителей.

Эпидемии продолжали убивать десятки миллионов человек даже в XX веке. В январе 1918 года солдаты начали тысячами умирать в окопах Северной Франции от исключительно злостного штамма гриппа, прозванного «испанкой». Та линия фронта была конечным пунктом самой эффективной и всеохватной сети снабжения из всех, какие до тех пор видел мир. Люди и снаряжение прибывали из Англии, США, Индии и Австралии. Бензин присылали со Среднего Востока, зерно и мясо из Аргентины, резину из Малайи, медь из Конго. Взамен все они получили «испанку». За несколько месяцев жертвами смертельного вируса пали около полумиллиарда человек – треть мирового населения. В Индии он погубил пять процентов населения (15 миллионов человек). На острове Таити – 14 процентов. На Самоа – 20 процентов. На медных рудниках Конго смертность была один из пяти. В общей сложности пандемия менее чем за год унесла от 50 до 100 миллионов жизней. В Первой мировой войне с 1914 по 1918 год погибло 20 миллионов.

Помимо таких эпидемических цунами, налетавших раз в несколько десятилетий, человечество переживало и менее сильные, но более регулярные приливы инфекционных заболеваний, которые ежегодно уносили на тот свет не по одному миллиону. Особенно страдали еще не имевшие иммунитета дети, поэтому эти болезни называют «детскими». Вплоть до начала XX века около трети детей умирали, не достигнув отрочества, от комбинации «недоедание плюс болезнь».

Рост народонаселения и совершенствование транспорта привели в прошлом веке к тому, что человечество оказалось как никогда беззащитно перед эпидемиями. Современный мегаполис, такой как Токио или Киншаса, предоставляет микробам гораздо больше раздолья, чем средневековая Флоренция или Теночтитлан 1520 года, а глобальная транспортная сеть сейчас еще эффективнее той, что была в 1918-м. Испанский вирус может долететь до Конго или Таити за 24 часа. По логике вещей мы должны были бы жить в бацилловирусном аду, где одну смертельную пандемию сменяет другая.

Однако в последние несколько десятилетий размах и сила эпидемий резко снизились.

…

Пинкер «Просвещение продолжается». Заболеваниям все равно на ваш социальный статус:

Болезни не щадили богатых: в 1836 году обладатель самого большого в мире состояния Натан Майер Ротшильд умер от инфекционного абсцесса. Как и власть имущих: целую череду британских монархов скосили дизентерия, оспа, пневмония, тиф, туберкулез и малярия. Подвластны болезням были и американские президенты: Уильям Генри Гаррисон заболел вскоре после своей инаугурации в 1841 году и умер от септического шока спустя тридцать один день, а Джеймс Полк пал жертвой холеры через три месяца после ухода с поста в 1849-м. Еще совсем недавно, в 1924 году, шестнадцатилетний сын действующего тогда президента Калвина Кулиджа умер от воспаления мозоли, которую он заработал во время игры в теннис.

Неизменно изобретательный Homo sapiens долго пытался бороться с заболеваниями посредством разных форм шарлатанства: он молился, приносил жертвы, пускал кровь, ставил банки, употреблял токсичные металлы и гомеопатию, а также насмерть давил куриц о больные части тела. Но начиная с конца XVIII века, когда была изобретена вакцинация, и все быстрее в XIX веке, с распространением микробной теории заболеваний, ход битвы начал меняться. Мытье рук, акушерство, истребление комаров и особенно защита питьевой воды путем создания городских канализационных систем и хлорирования водопроводной воды привели в итоге к спасению миллиардов жизней. До начала XX века города утопали в экскрементах, вода в их реках и озерах была густой от нечистот, а их жители пили и использовали для стирки вонючую коричневую жидкость. Причиной эпидемий считались «миазмы» – зловонный воздух, до тех пор пока первый в мире эпидемиолог Джон Сноу (1813–1858) не установил, что заболевшие холерой лондонцы брали воду из трубы, которая начиналась ниже по течению от места, где сливали нечистоты. Сами доктора были в прошлом огромной угрозой здоровью: они переходили из прозекторской прямо в смотровой кабинет в черных халатах, покрытых засохшей кровью и гноем, осматривали раны пациентов немытыми руками и зашивали их нитками, которые держали в петлицах, пока Игнац Земмельвейс (1818–1865) и Джозеф Листер (1827–1912) не обучили их дезинфицировать руки и инструменты. Антисептика, анестезия и переливание крови позволили хирургии начать лечить, вместо того чтобы мучить и калечить, а антибиотики, антитоксины и прочие бессчетные достижения медицины еще дальше отбросили натиск заразы.