Красная пыль

Лео прибавил громкости. Командный зал наполнился тяжелым скрежетом с поскрипыванием и звуками ударов – беззубая пасть попыталась заглотить какую-то чересчур ретивую добычу и поперхнулась. Воздух разорвал мощный гул – из щели в створках с шипением вырвался столб белого пламени, оплавляя края люка. Внутри пустыря что-то ухнуло, звуки ударов возобновились. Иллеон очень внимательно прислушивался к ним, закрыв глаза, высчитывая очередность и оценивая силу. Он быстро шикнул на вновь заголосившую Уну и взмахнул рукой: «Тихо! Не мешай!»

Люк опять задрожал, сотрясаясь, и почерневшие от копоти створки медленно разъехались в стороны. Внутри треугольного коридора бесновался небольшой черный перевозчик – грубоватый, порывистый, словно наскоро сбитый из продолговатых разномастных коробок. Верхняя его часть плотно прилепилась к гудящим магнитам-таблеткам, принуждая корабль оставаться на месте, но тот все равно остервенело дергался, в попытках вырваться. Уже не серые, а тщательно прокопченные стены отсека были сплошь покрыты глубокими царапинами, с обрыва в воду летели куски обшивки и горящих проводов.

Такхо в зоне видимости не обнаружилось.

Уна заколотила руками по подлокотникам кресла, и Лео, нахмурившись, пристроил в ухо коммуникатор, чтобы лучше ее слышать:

– Ты гад, просто сволочь! Выпусти, бля, они там его убивают!

– По существу, – спокойно велел ей Экгер, немедленно словил в ответ совершенно убийственный взгляд и повторил. – Объясняй по существу.

– Полосатый хвост! – прорычала Уна. – Это дилеры! Межпланетники, которые с крысюками заодно! Толкают самые дрянные транки на Лисьей и у нас! Всякое дерьмо! У-у-у, чтоб тебя! Выпусти!

– Нет, – все также невозмутимо отказал ей Лео и отвернулся, наблюдая, как медленно сдаются под напором перевозчика магниты, отцепляясь от него один за другим. – Там ты будешь в безопасности при любом раскладе. Уймись.

Он демонстративно выдернул из уха коммуникатор, бросив его в нишу у панели, и сосредоточенно уставился на Экран. Техник уже понял, где мог проколоться Такхо – плененный перевозчик вел себя нестандартно, то есть явно имел несколько умных живых первичных пластин – мозгов, в довесок к совершенно непрезентабельному внешнему виду. Внутренности его нещадно закоротило от мощного воздействия таблеток, но не вырубило до конца. Атака магнитами лишь взъярила черный корабль, переводя его в экстренный, аварийный режим.

Лео присел, порылся в черном контейнере под панелью, достал пару синих перчаток для более сложного пилотирования, быстро надел их, затягивая на запястьях тонкие липучки, рассмотрел вспыхнувшие на ладонях и пальцах чувствительные белые точки и азартно уставился на дергающийся полосатый хвост, отчаянно жалея о потере одного из щупов: «Эх, как круто было бы, но ничего. Обойдемся и одним. Черт, магниты еще будут работать, наверняка… придется самому…»

Красный легко увернулся от ослепительно белой прожилки молнии, утробно зарокотал дуэтом с оглушительным громовым раскатом, пошатывая окрестности, развернулся, примериваясь, и камнем упал вниз.

* * *

Такхо попытался было судорожно вцепиться в косяк, но крепкий, хоть и невысокий дилер был намного сильнее – избитый до полусмерти Ремонтник схлопотал очередную мощную оплеуху и почти отключился – удар очень неудачно пришелся почти в висок, и окружающая обстановка расплылась тошнотворными пятнами, оставляя более менее отчетливым только запах оплавленной проводки вокруг.

– Твареныш! – межпланетник, тяжело дыша, поправил на спине длинный черный прут, хватанул Ремонтника за шею и снова толкнул к треугольному коридору, выговаривая на ходу. – Из-за какой-то тупой, обдолбанной девки! И так бы подохла, какая, нахер, разница?! Двоих моих людей прирезал, сука! Двоих! Не ожидал, что и я тоже там, да? Не ожида-а-ал. Глотку бы тебе вскрыть, но Борх… не дергайся! Борх будет ши-и-ибко недоволен! А так… ну свалился ты с обрыва, мало ли. У торчков конченных и не такое бывает… не-е-ет, сначала притоплю тебя! Боишься воды, сука? Зна-а-аю, что бои-и-ишься! А цех потом придется спалить… спалить…

Дилер выволок Такхо в пустой треугольный коридор, швырнул об стену, наблюдая, как тот медленно сползает по ней на пол, прищурил светлые, словно выцветшие глаза, осмотрелся и подметил:

– Глянь, птичка-то у меня какая резвая, а? Это ж надо! Мощь! Уже расхуярила все твои тупые приспособы, красоточка моя, и ждет, жде-о-от папочку снару-у-ужи, освежается, у-у-умница…

Магниты-таблетки в беспорядке лежали на упругом полу, перемешавшись с обломками. Некоторые из них продолжали размеренно, нудно гудеть, с потолка вниз с шипением сыпались желтые искры.

Дилер подхватил сопляка за лохмы и поволок дальше, но повторно свалил будущую жертву на пол и достал из кармана куртки белую пластину, быстро щелкнув по ней пальцами.

Гроза прощально громыхала где-то вдали, в открытый люк было видно лишь ее черный, чуть подсвеченный зарницами хвост. Межпланетник нахмурился – птичка запаздывала – щелкнул еще раз, приглядываясь…

Лежащий у его ног Такхо прислонился разбитыми ухом и виском к приятно прохладному полу и вдруг услышал изнутри какие-то странные, скребущие звуки. Приоткрыв левый, еще не до конца заплывший глаз, он кое-как сложил несколько неярких картинок в одну.

Круглая пластина, прикрывающая нору, лежала неровно и чуть подрагивала. Такхо на выдохе перевернулся на спину, снова присмотрелся и почувствовал, как сердце тяжко ударило куда-то в ноющие ребра – более десятка мощных магнитов на потолке было выдрано из пазов с корнем и утащено в неизвестном направлении, видимо, вместе с «резвой» птичкой.

Дилер швырнул белую пластину о стену и зарычал было, но еле живой лохматый у его ног надсадно раскашлялся, привлекая к себе внимание, с трудом перевернулся на живот и медленно двинулся навстречу грозе и холодному воздуху, бормоча что-то невнятно…

– Ух, ты! Неужто сам?! – поразился дилер, с интересом наблюдая за стараниями сопляка, и шагнул следом, подпинывая его. – Даже ползти еще можешь, охре…

Голова у межпланетника с хрустом мотнулась в сторону, брызнув на стену рядом тонкой линией красных точек. Светлые глаза застыли, уставившись в пол, от проломленного виска к ним резво прокатились темные струйки, капнув с носа и ресниц. Тяжелое тело повалилось вперед и чуть в сторону, а стоящий сзади Лео с трудом выдохнул и, словно на автомате, приподнял свой тяжелый ключ, оглядывая его испачканную макушку – тонкие кровянистые разводы были на месте, только серебристой чешуи и рыбьего запаха на этот раз не было.

Такхо кашлянул, мутно глянул на чужака и улегся плашмя прямо на усыпанный осколками пол, решив немного полежать, совсем чуть-чуть.

Иллеон прошелся до открытой в полу круглой дыры и пинком вернул снятую с нее пластину на место, потирая оцарапанное о ее край плечо. Он постоял немного, утихомиривая заметавшиеся в голове мысли, привыкая к ним, подошел к Такхо, присел на корточки и хлопнул его по щеке:

– Э! Хорош подыхать. Где отключаются магниты?

– У… того выхода… – выдавил Ремонтник, сел и показал рукой вглубь коридора. – На цветном щитке, шифр… синий, синий, желтый, синий… и рубильник вниз. Погодь, там еще рядом рычаг – аварийное закрытие люка… надо запереть.

Таблетки притихли, перестав гудеть. В разгромленный отсек бесшумно вплыл Красный, брезгливо прижав здоровый щуп ближе к корпусу, чтобы не затронуть ненароком грязных поруганных стен.

Люк с грохотом захлопнулся, над ним снова моргнула маскирующая голограмма.

* * *

Гроза ушла лишь глубокой ночью, оставив небо чистым. Раскинувшаяся на черном бархатном фоне нить галактики завораживала острым холодноватым разноцветьем.

В заливе, на большой глубине лежал пробитый в нескольких местах черный корпус с выломанной из командного зала панелью управления, обрубленный одним мощным ударом полосатый хвост примостился рядом. Ленивое подводное течение уже неторопливо наполняло внезапно оказавшуюся в его распоряжении птичку илом и песком.

Глава 15. Сложные вопросы

Во владения Аллиэнна наведался легкий, очень нежный ветер со стороны Полиса и лениво огладил пышные кусты, вразнобой высаженные у крыльца белого дома.

Почти все высокие окна на первом этаже были распахнуты в сад, резные ставни кое-где не открывались полностью из-за буйно разросшейся бугенвиллии. Ее ярко-розовые цветы плотно покрывали тонкие ветви, которые щедрыми охапками повисли почти до земли, нагло попирая несколько изящных садовых стульев…

В просторной гостиной поместья было очень тихо.

В прямоугольнике падающего на темные полы света стояла невысокая стройная женщина. Ее длинное черное платье и наброшенный на плечи палантин были совсем простыми, но казалось, будто их обернул вокруг точеного тела самый искусный скульптор, ревностно выстраивая идеальную композицию.

Завивающиеся кольцами темные волосы женщины были прихвачены в растрепанный узел на затылке, теплые карие глаза задумчиво следили на покачивающимися на ветру занавесками. Красиво очерченная скула багровела двумя нелепыми полосками – короткими, уже чуть затянувшимися рубцами. Застывший неподалеку Лекс отвел взгляд, нервно почесал бровь и нахмурился. Эти следы от ударов резали ему глаза и сердце. Можно было, конечно, порассуждать о «таким образом сложившихся обстоятельствах, что…», но делать этого ему не хотелось. Он просто не смог предотвратить этого. Не успел. Не был рядом. Не продумал все возможные варианты. Не…

Гостья со вздохом вышла из скатившегося к ее ногам солнечного отпечатка, шагнула ближе к хозяину дома, усмехнулась, словно в ответ на все его мысли, и пропела хрипловато:

– Не надоело? – она приподняла бровь, поясняя. – Глодать себя изнутри не надоело? Хватит, Алекс. Я почти слышу чавканье.

– Прости, я опоздал тогда. База еще горела, но тебя уже увезли, – Аллиэнн ужасно сердился на себя за это. – Ненавижу непунктуальность, в любой форме. Я опоздал. Прости, Эз.

Эйзира кивнула и прошлась по комнате, оценивая окружающую обстановку:

– Хм, все так просто, но при этом очень-очень красиво. Примерно так я и представляла себе твое логово, – она быстро глянула через плечо и уточнила. – Я ведь в логове, м? Или в гостях?

Лекс покривился и предложил свой вариант:

– Ты дома.

– Не на-а-адо… – Наставница качнула головой и охнула от боли, потирая шею. – Не смеши, а то у меня и так все кости выламывает, не усугубляй. На чем мы там остановились в прошлый раз, еще на базе? Вспомнила. Ты просто виртуоз вранья и забалтывания! Как все носились вокруг меня в нижнем Полисе, о-о-о! «Пациентка от самого Господина Аллиэнна, падите ниц, иначе Великий будет недоволен!» – Чудесно, чу-дес-но. Кошмар. Я не вхожу в твой многочисленный штат, Алекс. Ты когда-нибудь оставишь меня в покое? Я не буду на тебя работать. Не буду, и точка.

Эзра неторопливо прошествовала обратно к солнечному следу на полах. Подумав немного, она решила ни в чем себе не отказывать и зашла в ослепительно яркий поток света, подставляя под его нежные лучи бок, плечо, шею и ноющую скулу; закрыла глаза и замерла, наслаждаясь. Сонная капсула вытащила из ее побитого тела все тепло, пробрала до костей, до глубин сердца и внутренностей, не оставляя ни одной капли живой крови, только стылую, мутноватую воду в венах и ледяные скрюченные руки…

– Никогда, – вдруг отчетливо прошептали ей на ухо. – Я не оставлю тебя в покое никогда, Эз, – на плечи ей легли горячие ладони, согревая, но Эйзира тут же дернулась, сбрасывая их, и быстро отошла от подкравшегося к ней Лекса подальше, бросив:

– Это лишнее… – она вздохнула, покусывая губы. – Ты ведь осмотрел базу? Впрочем, все и так ясно. Кончено.

– Виновные будут наказаны, – сдержанно пообещал ей Лекс. – Все до одного, включая Аритэ. Клянусь.

– Неважно, – пробормотала Наставница, обхватила себя руками и снова застыла холодной темной статуей, продолжив наблюдать за пируэтами занавесок на сквозняке.

Лекс протяжно выдохнул, наклонился, опираясь локтями о высокую спинку стоящего рядом кресла, и поинтересовался:

– Не надоело? – он понаблюдал за реакцией и продолжил. – Глодать себя изнутри? Я почти слышу… как ты плачешь. Рыдаешь навзрыд. Молча. Меня очень сложно напугать, Эз, но от этих твоих внутренних воплей просто передергивает. Говори уже, я тебя слушаю очень внимательно. Попробуй аргументировать свой отказ так, чтобы я сдался и отстал. До сих пор у тебя не получалось, но… кто знает. Или я, по-твоему, и раньше-то не заслуживал никаких объяснений, а уж теперь и подавно?..

Эйзира качнулась, будто ее толкнули в спину. Она медленно опустила подбородок и обвела гостиную неподвижным свинцовым взглядом, мгновенно превращаясь из нежной изящной дамы в Наставницу, способную в момент порезать своими белыми, искусно расставленными сетями хоть целую армию, не испытав при этом ни капли сожаления или сомнений.

Лекс перехватил этот пустой взгляд, легко удерживая его, и вернул ей свой – черный, горячий, почти нескромный. Эзра вздохнула – в груди от него словно пушистый, ласковый клубок прокатился, тронув сердце осторожными теплыми лапками.

Она прошлась до Лекса, уселась в кресло с высокой спинкой, пристроила ноги на пуф рядом, закрыла глаза, чтобы не отвлекаться, и начала:

– Хм, говорить, аргументировать, объяснять… Я не могу заниматься обучением и воспитанием твоей дочери, Алекс, потому что полностью некомпетентна, как Наставница. Оказалось, что все мои идеи и задумки были неправильными, а убеждения – ложными, смертельно опасными для моих воспитанников. Лиса должна быть лисой. Умелой, тренированной, холодной. Чувства, эмоции, размышления, привязанности – я хотела открыть моим подопечным какие-то новые, интересные стороны жизни, познакомить их с миром, научить думать и чувствовать. Я была уверена, что это сделает их гибкими, сильными, устойчивыми, а в итоге – они ощутили окружающую их черную пелену еще более остро. Их пробрало до печенок, а потом сломало. Несвобода, жестокость – чужая и собственная, которую они начали понимать именно как жестокость, а не как исполнение своего долга или просто рутину.

– Эзи… – наклонившись к ее уху, прошептал Лекс, но она лишь мучительно нахмурилась и потребовала сдавленно:

– Не называй… так, – и продолжила, с трудом справившись с собой. – Уже слишком поздно. Все мои старания были напрасными. Я выдохлась, а мои лисы мертвы. Я следила за каждым и за каждой из них, кроме последней девочки. Все они погибли трагически, доверившись кому-то. Их предали, и это моя вина.

– Эзи… – Лекс нежно коснулся ее щеки, но Эйзира отмахнулась, встала из кресла и зашипела, а потом и прокричала застывшему Аллиэнну:

– Эзи-и-и?! Ее нет. Нет! – она отдышалась немного и приказала. – Забудь об этой самонадеянной молодой идиотке! Забудь! Лучшего из моих мальчиков кинули за две безделушки! Девка, которую он вытащил из дерьма, защитил и выходил. Жестокая сука сдала моего черноглазку местной банде… за два браслета! Ей показалось, что эти искрящиеся полоски на запястьях будут поинтереснее, чем верный немой друг рядом. Эзи?! Забудь, выбрось! – Наставница зло усмехнулась. – Та девка, тварь… я смогла ее переубедить после. Смогла! Браслеты ведь ни к чему, если нет рук, правда?! Ты все еще хочешь нанять меня?

Лекс погладил е по плечам, настойчиво повторяя:

– Эзи…

Наставница дернулась, сверкнула на него глазами и зарычала:

– Ты – наивный дурак, такой же, как мои лисы! Цепляешься за какие-то ушедшие образы, которых больше нет, привязанности, которых больше нет, и хочешь доверить мне не просто свою жизнь, а самое дорогое, что у тебя есть – эту девочку, Эбби. Эзи и Эбби – красиво, так миленько! Ты – дурак! Просто дурак! Но какой упертый, а?! И раз уж ты так настаиваешь, пускай! Но я хочу более простых отношений между нами, Алекс. Или… Лекс, да? Правильно, досточтимый Негоциант? Простых отношений! Давай, спрашивай свой любимый вопрос, я жду!

– Любимый вопрос? Сколько ты стоишь? Пф-ф-ф, не стану, – Аллиэнн ухватил ее за локоть и повел за собой к Экрану над камином. – Я и так знаю сколько, – он развернул Эзру в нужную сторону и промурлыкал. – Такая пламенная речь, дос-точ-ти-и-имая Наставница, но ты меня не убедила. Моя очередь. Смотри.

Экран вспыхнул рыжими отблесками.

У горячо растопленного камина сидела растерянная светлоглазая смуглянка, закутанная в полосатую пижаму и огромный бирюзовый халат. Над ней порхала маленькая, весело чирикающая девушка в кудрях и пышном платье, очень похожая на неугомонную птичку-невеличку. Птичка уже расплела все тугие ровные косички на голове у немой гостьи и старательно, высунув язык, расчесывала ее длинные черные волосы мягкой щеткой. Опасный прут лежал на широкой каминной полке, заваленный пестрыми платками, шпильками, сверкающими флаконами духов и яркими тюбиками…

Экран моргнул, переходя в режим ожидания.

Эзра спрятала лицо в ладонях, но тут же снова жадно уставилась на гладкую темную поверхность.

Лекс едва слышно щелкнул пальцами. У него было еще много убедительного материала для давней знакомицы, но он все равно волновался: «Достаточно ли?»

Экран послушно показал следующую картинку.

Белый от свежего снега парк был залит спокойным, вечерним светом. Деревья с высоким особняком будто давали представление в театре теней, отбрасывая на газоны длинные темные полосы. Присевшая на широкую скамейку смуглая девушка отложила свое синее Стекло, плотнее закуталась в куртку, улыбнулась, откинулась на изогнутую спинку скамьи, вытянув ноги в смешных меховых сапожках, и расслабленно прикрыла глаза. Сзади к смуглянке потихоньку, почти на цыпочках, подобрался белобрысый молодой кавалер. Он тронул ее длинные черные волосы, осторожно пропуская их между пальцами, и наклонился, нежно касаясь губами виска и щеки, украшенных тонко прорисованными маленькими бабочками. Девушка нахмурилась, как будто от боли, и повернулась к белобрысому, напрашиваясь на поцелуй, как будто требуя его…

Экран сделался серым и погас.

– Видишь? – шепнул Лекс оторопевшей Наставнице. – Ты научила своих лис очень интересной штуке – утверждать за собой право на счастье, даже короткое. Пусть на день, на час, на мгновение, но у них хотя бы была такая возможность. Возможность почувствовать. Рискнуть. Получить шанс быть кем-то кроме равнодушной лисы – для любимого человека или просто для себя. Ты предоставила им право выбора.

– Фосселиа… здесь… живая, – забормотала Эйзира и покачнулась.

Лекс обнял ее и зашептал:

– Не зря, все не зря. Не напрасно и не поздно. Она здесь, и ты здесь, со мной, – выдохнул он ей в шею и попросил. – Не убегай больше. Почему ты ушла тогда? Почему? Я искал, очень долго, уже отчаялся, а потом увидел тебя на той базе, куда меня занесло совершенно случайно. Не оставляй меня больше, ты нужна мне. Я должен был сказать это очень давно, но промолчал. Не рискнул. У меня ведь не было Наставника, Эзи. Никто не говорил мне о… праве на счастье. Возможности. Необходимости попробовать еще раз, даже если когда-то все закончилось страшно и трагически. Даже если вокруг черная пелена.

Эйзира вздрогнула и сняла с плеч его руки.

Совершенно неукротимый в своих задумках, бесстрашный делец не смог ровно вдохнуть под ее неподвижным, как будто мертвым взглядом. Эзра склонила голову набок и негромко протянула:

– Почему ушла? Сложный вопрос. Предположим, что… ты разговаривал во сне, Алекс. Просил у нее прощения за то, что опоздал, не успел вовремя прийти на помощь. Просил. Совсем как у меня сегодня. Это было даже немного лестно, словно безродную Эз только что приобщили к сияющему пантеону. Поставили на пьедестал. С краю. Скромненько, чтоб не заслоняла, да? Я не могу так. Ждать, когда ты вдруг забудешься и случайно назовешь меня ее именем… уже не во сне, а… я сойду с ума, Алекс. Окончательно.

– Не обвиняй меня в этом, – прохрипел ей Лекс. – Я никогда не представлял на твоем месте другую женщину. Никогда. Я был с тобой. Смотрел на тебя. Слушал тебя. Обнимал тебя. Хотел быть с тобой.

– А я струсила, – тихо призналась ему Эзра и опустила глаза, поправив упавшую на лоб кудрявую челку. – Думала, что на расстоянии будет легче. Думала, что никогда не увижу тебя больше и угомонюсь, успокоюсь. Чушь. Я захлебнулась этим «никогда». Поняла, что нужно было все прояснить. Действовать, а не сбегать. В итоге помешалась на этом, а потом только и делала, что рубила с плеча. Во всех смыслах. Всех подряд.

– И меня сейчас тоже рубанешь? – со вздохом предположил Лекс.

– Нет, – ответила Эйзира, поглаживая его по щеке. – Не стану, но я больше не Эзи, Лекс, понимаешь? Веселой, неосторожной воровки из Красного города больше нет. Мне жаль, – на фалангах ее пальцев сверкали многочисленные тонкие кольца: серебристые, черные, матово-белые. – Я – Наставница Эзра. Эйзира… и я тебя люблю. Очень сильно. Сильнее, чем та глупая Эзи. Захлебываюсь, – она отдернула руку и понурилась.

– Хм, а теперь ты обвиняешь меня в том, что я представляю на твоем месте девчонку в коротких кудрях и шапке набок, – покачал головой Лекс. – А я как любил именно тебя, так и люблю, – он медленно шагнул в сторону, прихватил с каминной полки шершавую черную пластину и протянул ее Наставнице. – Вот, проверь. Я правильно указал здесь твое имя?

Эзра взяла Стилл, прочитала несколько коротких строчек и прикусила губу. Затем она снова перечитала текст, провела по теплой поверхности Стилла подрагивающими пальцами, сунула его куда-то на стол, быстро обняла Лекса за шею и зашептала ему на ухо:

– Да… да, все правильно, дорогой. Да…

* * *

В дальнем углу подземного ангара что-то со звоном грохнуло об пол, отвлекая Лео от разглядывания пневмо-пресса – из-за огромных катушек с кабелем выскочила Уна, заметила его взгляд и, задохнувшись, взмахнула руками:

– Что? Оно само упало, честно! Я вообще не трогала!

Лео хмуро кивнул и снова уставился на пресс. Уна подошла к нему, пересчитала толстые колонны-опоры, покосилась на Техника, помялась и попросила:

– Давай задержимся на пару дней, пожалуйста, а то… вдруг ему поплохеет. Вроде никаких серьезных травм не заметно, да и накладками черными облепили, но…

Иллеон снова кивнул и продолжил созерцать пресс, в который раз призывая себя угомониться. Остыть. Проявить то самое завидное самообладание, из-за которого все Техники ремонтных ангаров Полиса называли его не иначе, как Ледышкой.

Тихушница снова покосилась на угрюмого Экгера и тяжело вздохнула.

Лео немедленно вскипел, резко развернулся к вздрогнувшей от такой прыти Уне и гаркнул:

– Так, все! Этот Ремонтник… он тебе кто?

Уна растерялась под его взглядом в упор и сбивчиво забормотала:

– В смысле… в смысле – кто? Сводный мой. Ну, мы не очень-то похожи, конечно… Это все потому, что у него мать была с дальних островов. Я его почти на год старше. В детстве только и делала, что гоняла паршивца его же ссанными тряп… Стоп, стоп, ты чего? – Уна вдруг все поняла и в изумлении вытаращилась на двухметровую грозовую тучу рядом, залепетав: – Ты… ты… меня приревновал, что ли? Серьезно?

Экгер почувствовал себя полным идиотом, скривился и отошел, коротко бросив ей через плечо:

– Да, приревновал. Да, серьезно.

Он с преувеличенным вниманием оглядел переключатели на щитке пресса и с шумом выдохнул, ожидая очередных подколок и хихиканья, но сзади почему-то раздался оглушительный скрежет.

Лео быстро развернулся на звук – Уна подтащила к нему непонятного предназначения решетчатый ящик, быстро забралась на неровную поверхность, сурово глянула на громилу Техника сверху вниз и за комбез притянула его к себе. Осторожно погладив Лео по плечам, она тронула пальцами его скулы и качнулась вперед, куснув за нижнюю губу и целуя после. Сначала у нее получилось неуверенно и осторожно, но те странные, очень приятные ощущения с прошлого раза мгновенно вернулись, шарахнув по голове. Уна быстро обняла Лео за шею, прижимаясь к нему покрепче, сдалась, позволяя ему повести, затянуть, углубить поцелуй, и тут же жадно напала в ответ, совсем не испугавшись от его горячего грубоватого напора и тисканья.

– Ну нихрена себе, – хрипло оценил обстановку не ко времени оживший Такхо и прислонился к косяку у входа. – Матрасик-то приволочь, или вы так, в походно-полевых?..

Зарычавший Лео кое-как отпустил поплывшую Уну и раздраженно прогремел ему через плечо:

– Чтоб ты провалился, нахер, черт кучерявый! – с сожалением оглядев нежные губы Тихушницы, Лео все-таки притянул ее к себе снова и еще раз поцеловал, по-быстрому.

– М-да… – язвительно хмыкнул Такхо. – Пресс-то еще нужен, или как? Я могу часика три в подсобке поваляться… хотя… нефиг, спалите тут мне все своими горящими жопами, нахер надо.

Уна глянула на него с угрозой, а Лео закатил глаза и велел:

– Давай уже работать. Проверим сейчас, какой из тебя Ремонтник, дохляк!

* * *

Пустой треугольный коридор неторопливо раздвинул стенки, теряя свою скошенную форму. Упругий пол дрогнул и резко поехал вниз, в темную глубину, обнажая еще один скрытый вход в цех – подводный, одним огромным, внушительным шлюзом, задраенным наглухо.