Покорение дворца Яньси. Том 3. Хозяйка дворца

– Я… У меня… – Минъюй невольно схватилась за локоть.

Движимая неясным чувством, Вэй Инло задрала рукав и внимательно осмотрела ее руку, по-прежнему чистую и гладкую… И все же что-то было не так! Инло вдруг с силой надавила, Минъюй вскрикнула от боли, а из локтя выскочила длинная тонкая, толщиной с коровий волос, игла.

– Да как она посмела! – Вэй Инло задохнулась от ужаса. – Идем. Я отведу тебя к императору!

– Нет, нельзя! – Минъюй ухватилась за нее. Она молчала, словно за всем этим таился какой-то секрет.

Прежде она была порывистой, словно щебечущая птичка, а теперь стала безжизненно молчаливой, как будто этой птичке свернули шею. Сердце Вэй Инло стиснуло от жалости, и она, помедлив, предложила:

– Позволь мне хотя бы вытащить все иглы из твоего тела, она ведь там наверняка не одна?

– Я тайно сходила к врачу на осмотр, он сказал, что возле кожи осталось только восемь игл, остальные ушли глубже к внутренним органам. К тому же… даже если вытащить все сегодня, завтра появятся новые. – Минъюй покачала головой. После недолгого колебания она решилась, потянула Вэй Инло за руку и с предельной серьезностью сказала: – Кажется, я нашла убийцу седьмого принца!

Вэй Инло словно пронзило молнией, в глазах защипало.

Именно смерть седьмого сына повлекла за собой самоубийство императрицы – Вэй Инло стало больно, и она сильно сжала руку Минъюй.

– О чем ты? А ну, говори яснее!

– Всем в мире движет незримая воля Небес: после смерти матушки-государыни меня распределили во дворец Чжунцуй, и сначала благородная супруга Чунь неплохо со мной обращалась – вплоть до дня, когда я случайно обнаружила, что в тот год в Отделе отопления дежурил управляющий Ван Чжун, сожитель Юйху…

Минъюй рассказывала без остановки, и Вэй Инло постепенно открывалась давно покрывшаяся пылью забвения истина.

Причин, по которым случился пожар в ту новогоднюю ночь, так и не доискались.

Хунли приговорил к повешению четырнадцать причастных к делу евнухов.

Казалось, что все разрешилось, но кое-что так и осталось неясным: например, как мог вырваться наружу огонь из жаровни, накрытой решеткой? Позднее обнаружилось, что в жаровне был легковоспламеняющийся «хризантемовый» уголь. Но как такой опасный материал оказался во дворце Чанчунь?

А главное, евнухи в Отделе отопления должны были поддерживать огонь под специальными чанами с водой, чтобы она всегда была наготове. Как же так вышло, что во всех этих «чанах добрых предвестий» оказался лед? Из-за этого пожар было нечем тушить, и седьмой агэ погиб в огне.

Дело явно было непростым, и за ним таился какой-то грязный заговор, вот только истинный преступник был очень хитер, а стремительная расправа Хунли над евнухами уничтожила свидетелей вместе с надеждой отыскать ключи к разгадке тайны.

Пока Минъюй не попала во дворец Чжунцуй…

– В ту ночь, когда случилась беда, Ван Чжун не дежурил, благодаря чему ушел от наказания. – Вэй Инло наконец вспомнила этого человека, и ее лицо застыло. – За что ему такая удача? Там, где остальных ждала смерть, он не только вывернулся, но еще и получил повышение…

– Я не слишком-то об этом задумывалась: во дворце пара служанки и евнуха не редкость, так что сначала мне это показалось вполне обычным. – Минъюй покачала головой. – Юйху сама не смогла удержать в секрете свои преступления и доложила о случившемся благородной супруге Чунь. С того дня они начали относиться ко мне совершенно иначе.

Во дворце куда проще заставить молчать мертвых, чем живых.

Благородная супруга стала под разными предлогами наказывать Минъюй: то обвиняла девушку в том, что у нее грязные руки и ноги, то жаловалась, что заваренный Минъюй чай обжигает рот, – и за каждый проступок вонзала в ее тело иглы.

Одна за другой они погружались под кожу, проникая все глубже в тело.

Сейчас она избавилась от одной, завтра добавятся две новые.

Рано или поздно эти иглы принесут ей тихую и незаметную смерть.

– Почему ты не поговорила об этом со мной? – Вэй Инло сковало ужасом. – Если бы только ты рассказала мне раньше, я бы…

– Она не убила меня сразу же только потому, что в многолюдном Запретном городе моя внезапная смерть вызвала бы подозрения. – Минъюй горько рассмеялась. – Но раз уж она задумала погубить меня… Где одна, там и две. Инло, как я могла еще и тебя в это втянуть?.. Что еще хуже, в их власти мои родные. Лучше уж мне умереть, лишь бы они остались живы…

Инло пристально смотрела на Минъюй, мучительное бессилие после смерти императрицы день за днем изводило ее, оно превращалось в такие же волосяные иглы и уходило все глубже, до самых костей: сначала боль была небольшой, но постепенно нарастала, грозя в будущем убить ее.

Она подняла руку и погладила Минъюй по щеке – хотя и болезненно бледной, но все еще теплой и живой, еще не ставшей холодным камнем памятного изваяния.

Как могла она безучастно смотреть на то, как Минъюй умирает?

Лучше сделать сейчас все возможное, чтобы спасти ее, чем мстить тем, кто ее погубил!

– Благородная супруга Чунь сейчас самая обласканная императорскими милостями дама во всем Запретном городе. Если мы обвиним фаворитку императора без серьезных доказательств, только погибнем сами, – сказала Вэй Инло серьезно. – Дай мне подумать, как бы нам с ней справиться…

Минъюй ошеломленно отдернула руку.

– Ты и так уже отбываешь повинность, а теперь еще и собираешься тягаться силами с благородной супругой Чунь? Нет, это невозможно! Сейчас все не так, как раньше, если ты вызовешь ее неудовольствие, то от тебя даже костей не останется… Императрицы больше нет, защитить тебя некому, ты должна сама хорошенько позаботиться о себе!

Вэй Инло долго молчала, после чего медленно произнесла:

– Да, госпожи больше нет, поэтому ради нашей с тобой безопасности… нужно отыскать новую опору, способную противостоять благородной супруге Чунь.

Глава 115. За дело

Минъюй снова и снова спрашивала Вэй Инло, о какой опоре та говорила, но подруга хранила молчание – не потому, что не хотела рассказывать, а потому, что дело было рискованным: если все сложится хорошо, то обернется на пользу им обеим, но в случае неудачи…

«Лучше уж я одна буду нести ответственность за все последствия».

– Ну, что тут? – После трех тихих ударов в дверь в кухню вошел Ли Юй. – Няньгао готовы?

– Почти, уже почти готовы, – быстро ответила Вэй Инло и, отложив на время замыслы, обратилась к Минъюй: – Не будем пока об этом, времени мало, нам лучше поскорее закончить няньгао, не будем заставлять императора… то есть императрицу ждать.

Второй служанке ничего не оставалось, как закатать рукава, вымыть руки и взяться за приготовление сладостей.

Вэй Инло, помедлив немного, тихонько вышла из кухни и отправилась прямиком в резиденцию Юаньмин.

– Натянуть тетиву… Выстрел!

Хайланча давал наставления группе тренирующихся стражников на временном стрельбище.

– Кто там? – Один из охранников стремительно развернулся с луком в руке и нацелился на банановое дерево.

Раздался шорох, и из-за ствола показалась девушка в зеленой одежде. Ее движения были так грациозны, а черты так изящны, что казалось, это дух бананового дерева принял человеческий облик.

Стражник уже собирался потребовать у незнакомки объяснений, но ощутил на плече тяжелую ладонь – Хайланча дал ему знак опустить оружие.

– Я посмотрю и вернусь, а вы не ленитесь тут пока.

Глядя вслед его удаляющейся фигуре, стражник тихо спросил у стоящего рядом товарища:

– Кто эта девушка? Красивая. Это любовница господина солона[6]?

– Не болтай чепухи, возлюбленная солонского господина – точно та, что из дворца Чжунцуй…

Хайланча и Вэй Инло, идя друг за другом, двинулись вглубь сада.

Вэй Инло обратилась к нему:

– Господин солонский стражник…

Хайланча улыбнулся.

– Инло, зови меня просто Хайланча.

– На самом деле сегодня я пришла, чтобы просить помощи в одном деле…

Хайланча тут же ответил:

– Согласен!

Девушка немного удивилась и окинула его внимательным взглядом.

– Я ведь еще ничего не сказала, как же ты можешь соглашаться, когда не знаешь, чего я попрошу?

К Хайланче она решила обратиться из-за Минъюй.

В письмах подруга рассказывала все подробности своей жизни и часто упоминала стражника. И хотя она жаловалась на него, обзывала мужланом, который вместо румян и платочков дарит кинжалы для самозащиты… Но разве стала бы девушка так много писать о мужчине, будь он ей безразличен?

Потому-то Вэй Инло и пришла к нему в надежде, что, узнав о происходящем с Минъюй, он сам предложит помощь.

Но после столь смелого обещания Вэй Инло засомневалась: с чего бы императорскому стражнику просто так ей помогать?

Хайланча вдруг расплылся в улыбке:

– Перед отъездом Фухэн наказал мне позаботиться о тебе, если вдруг потребуется помощь.

Такого Вэй Инло уж точно не могла предположить! Она остолбенела.

– Фухэн – лучший из моих собратьев, и я доверяю людям, которым он предан, – сказал Хайланча веско. – Так что у тебя за дело? Говори уже!

Девушка долго напряженно вглядывалась в его лицо, но в конце концов подошла ближе, встала на цыпочки и, прикрыв рот рукавом, рассказала на ухо свой план.

Нежный голос, подобно пению иволги и щебетанию ласточки, тихо звучал среди весенних ароматов – и все сказанное осталось между ними, неведомое ни небу, ни земле, ни людям.

Спустя полчаса они расстались: Хайланча вернулся на стрельбище, а Вэй Инло взяла в столовой коробку с едой и отправилась на берег озера.

Водная гладь сливалась с небесной, и в павильоне в центре озера виднелись несколько придворных, которые наслаждались пейзажем и читали стихи.

А вот Юань Чуньван на берегу, вместо того чтобы предаваться такому же изысканному отдыху, босиком шлепал по воде и, согнувшись в три погибели, собирал скопившийся в озере сор. Услышав шаги за спиной, он даже не обернулся.

– Что сегодня на обед?

– Пак-чой, каша из круглозерного риса и чашка мяса с острым перцем. – Называя блюда, Вэй Инло доставала их одно за другим из открытой коробки и расставляла по траве неподалеку.

– О, мясо. – Юань Чуньван повернулся, но не стал брать протянутые палочки, показал ей испачканные в иле руки и улыбнулся. – Покорми меня!

Вэй Инло возмущенно закатила глаза:

– Ешь сам!

– Погоди, для начала помою руки. – Юань Чуньван подошел к берегу, погрузил руки в воду, как следует их оттер, набрал воды, чтобы умыться, и лишь после этого с мокрым лицом вернулся на берег, взял палочки и принялся за еду.

Глядя на его мокрые волосы, капли с которых едва не падали в рис, Вэй Инло не удержалась и, снова закатив глаза, хорошенько вытерла ему лицо платком.

Обычно строптивый, Юань Чуньван с ней был похож на прирученного дикого зверя: он послушно вытерпел обтирание, а потом рассмеялся.

– Обычно это я приношу тебе еду, а сегодня вдруг ты меня кормишь… Ты что-то натворила?

Сердце Вэй Инло забилось чаще, она отложила платок и тихо сказала:

– Братец, я всегда буду помнить, как ты был добр ко мне в эти годы…

– Но, несмотря на всю мою доброту, ты все равно отказываешься меня покормить.

Девушка посмотрела на него внимательно и вдруг протянула руку:

– Давай!

Спустя мгновение она выхватила из рук ошеломленного Чуньвана палочки и свирепо заткнула ему рот большим стручком острого перца.

Юноша не был большим любителем перца, и лицо у него сразу покраснело. В обычное время его красота производила пугающее впечатление из-за чрезмерной отстраненности. Сейчас же слабый румянец разбавил холодную безучастность, сделав облик куда более человечным.

Высунув язык, он облизнул горящие губы.

Эти алые сочные губы без всякой краски были ярче любого кармина и казались невероятно соблазнительными.

Уголки рта юноши дрогнули, и он позвал с обольстительной улыбкой:

– Инло.

– А, что? – Звук его голоса заставил девушку очнуться.

Молодой евнух молча смотрел на нее так, что Вэй Инло стало не по себе, а потом тихо спросил:

– Что у меня с лицом?

Она собиралась уже вытереть ему рот рукавом, когда ее остановила протянутая навстречу рука – Чуньван холодными пальцами коснулся ее лица.

– Инло, что бы ни творилось вокруг, мы с тобой навсегда останемся в резиденции Юаньмин, только ты и я. Ты сама это обещала… не забудь.

От этих слов, звучащих одновременно как напоминание и как предупреждение, сердце девушки замерло, а спина внезапно покрылась холодным потом.

Чуньван снова улыбнулся, а потом округлил рот.

Вэй Инло посмотрела на него со смешанными чувствами, зачерпнула риса и отправила ему в рот, подумав: «Прости. Мне придется заняться кое-какими делами… потому что никто не сделает их, кроме меня».

Глава 116. Церемония освобождения живых существ[7]

Вскоре началось официальное празднование дня рождения вдовствующей императрицы.

Хрустально-бирюзовая гладь озера Хоуху в резиденции Юаньмин сияла как зеркало, в котором отражались живописные окрестности. Хунли занял место в небольшой беседке у озера, и по мановению его руки несколько евнухов поднесли две большие железные клетки, где расправляли перья и пели во весь голос разные птицы.

Хунли произнес:

– Прошу мать-императрицу выпустить птиц на волю.

Вдовствующая императрица улыбнулась, шагнула вперед, легко провела рукой по клетке и произнесла:

– На волю.

Евнух открыл железную клетку, все птицы разом затрепетали крыльями и взмыли ввысь, в одно мгновение закрыв собой небо.

Толпа ахнула.

Ритуал освобождения живых существ проводился каждый год, но в этот раз, вопреки обычаю, птицы вдруг начали снижаться, и вскоре вся стая вернулась к клеткам.

Среди наложниц пробежал шепоток:

– Что с этими птицами? Все ведь шло хорошо, так почему они вернулись?

– На прошлых церемониях такого не случалось!

– Что за странная история!

Слуги попытались прогнать птиц, но, сколько они ни кричали, половина пернатых продолжали кружить у клеток, остальные же и вовсе забрались внутрь.

Мать-императрица многое повидала на своем веку, но подобное зрелище предстало перед ней впервые. Под руку со служанкой она несколько раз обошла клетки, после чего с любопытством спросила:

– Кто ухаживал за этими птицами?

Толпа расступилась, из нее вышла Вэй Инло и вежливо ответствовала:

– Приветствую вдовствующую императрицу, императора и императрицу. За кормление и воспитание птиц перед проведением ритуала освобождения живых существ отвечала я.

– Расскажи тогда, отчего эти птицы, которым полагалось бы улететь в небесные дали, вернулись, не смея оставить эти места?

Девушка ответила спокойно и без смущения:

– Освобождение живых существ в день рождения вдовствующей императрицы служит примером того, что добродетель присуща и животным: даже бессловесные твари могут испытывать благодарность. Доброта вдовствующей императрицы растрогала сердца этих птиц, вот они и не смогли улететь. Должно быть, само Небо посылает это счастливое предзнаменование в день вашего рождения в благодарность за многие благодеяния.

Императрица-мать не удержалась от смешка, а вслед за ней рассмеялись и остальные. Правда то была или нет, но слова про счастливое предзнаменование всем пришлись по душе, и, раз уж рассмеялась сама госпожа, почему бы и другим было не последовать ее примеру?

Тем заметнее среди общего смеха и улыбок был вздох благородной супруги Чунь.

– Вдовствующая императрица так добра и снисходительна. Но ведь эта служанка в надежде заслужить награду плетет небылицы на глазах у всех и дурачит вас грубой лестью. – Она подошла ближе под руку с Юйху и снова вздохнула. – Если и другие начнут брать с нее пример, не выйдет ли во дворце беспорядка?

Вэй Инло повернулась к говорящей.

– Не знаю, о чем вы, госпожа.

– Вдовствующая императрица, – благородная супруга не удостоила девушку и взглядом, адресуя свои улыбки одной лишь матери императора, – говорят, что птиц можно обучить, словно лошадей, и они будут улетать и возвращаться по приказу. Эта девица приобрела заранее приученных птиц и велела им взлететь, а потом вернуться, чтобы порадовать вас и заслужить награду!

Юйху подхватила:

– И хватило же тебе смелости, Вэй Инло, солгать о птицах, что помнят добро, и ввести в заблуждение вдовствующую императрицу и императора. Тебе разве неведомо, что обманывать царствующих особ – преступление?

Ее императорское величество улыбалась и молчала, не соглашаясь с обвинениями, но и не отрицая их. Она лишь взглянула на сына, словно предлагая ему самому принять решение.

Пусть прошли годы, но Хунли не забыл Вэй Инло – напротив, он с первого взгляда узнал проклятую служанку. Отношения между ними были странными: император, который обычно легко сохранял подобающий правителю бесстрастный вид, в ее присутствии почему-то легко выходил из себя по мельчайшему поводу… да и вовсе без повода! Вот и сейчас лицо его посуровело.

– Увести Вэй… эту служанку!

Вэй Инло бросила на него взгляд исподтишка, после чего пала на колени.

– Вдовствующая императрица, прошу вас, дайте мне договорить!

Справа и слева от нее уже появились двое евнухов и схватили за руки, но резко остановились, так как госпожа внезапно прервала свое молчание:

– Все они говорят, что ты нарочно меня одурачила. Что ты можешь сказать в свое оправдание?

Вэй Инло медленно подняла голову и посмотрела ей в лицо.

– Я могу доказать свою невиновность.

Благородная супруга Чунь холодно рассмеялась:

– Снова собираешься выпустить на волю обученных животных?

Одна из наложниц, которой когда-то покровительствовала благородная супруга Хуэй, Налань Чуньсюэ, подхватила:

– Государыня, не поддавайтесь снова на ее уловки! Эта служанка стольких обвела вокруг пальца, просто смешно! А вот я скажу, что надо увести ее поскорее да отвесить восемьдесят палок – и посмотрим тогда, скажет ли она правду!

Вэй Инло взглянула на нее, с первых же слов было ясно, что Чуньсюэ нашла себе новую покровительницу – стоящую прямо перед ними, подобно созданию из волшебного мира, благородную супругу Чунь.

Остальные наложницы, то ли сочтя дело решенным, то ли желая поддержать Чунь, стали наперебой ругать Вэй Инло. У одной только Лу Ваньвань хватило благородства высказаться в ее поддержку:

– Ваше величество, эта служанка всего лишь хотела вас порадовать, а потому осмелюсь просить: не наказывайте ее слишком строго.

Характер Лу Ваньвань нисколько не изменился с тех пор, как она вместе с Налань Чуньсюэ вошла в гарем: как и прежде, при виде издевательств над служанками она не могла терпеть и молчать.

Правда, толку от ее выступления было столько же, сколько и раньше: характер ее был слабым, а положение низким, потому слова девушки канули, словно камень в море, не оставив следа.

Выслушав разговоры в толпе, чтобы понять настроения в гареме, Вэй Инло наконец произнесла:

– Осмелюсь спросить: в мире немало говорится о том, что можно обучить птиц, но слышал ли кто-то подобное о рыбах?

Разговоры смолкли, все начали переглядываться, пока вдовствующая императрица не сказала со смехом:

– Столько лет живу, а про обученных рыб слышу впервые. Почему ты спрашиваешь?

– Пруды резиденции Юаньмин полны парчовых карпов. Осмелюсь попросить ваше величество выпустить на волю этих карпов, – почтительно произнесла служанка. – Так мы узнаем, идет ли речь о воле Небес или моем мошенничестве.

– Ваше императорское величество, – тронутая ее словами императрица-мать взглянула на Хунли, – подобное на праздновании дня рождения случилось впервые. Я хотела бы попробовать. Узнаем, растрогала ли моя доброта Небеса или все это лишь обман служанки, жаждущей получить награду.

Вместо того чтобы сразу ответить, Хунли пристально вгляделся в Вэй Инло.

– Вэй Инло, – вдруг спросил он, – ты правда в это веришь?

Никогда еще император не называл ее лично по имени.

Вэй Инло посмотрела недоуменно: иногда он во всем ей противился, а иногда вдруг проявлял заботу – и почему он сам себе противоречит?

Девушка подумала, что, пожалуй, еще слишком молода, чтобы понять, что у мужчины в голове.

– Я говорю чистую правду и не смею лгать. Если в моих словах есть хоть капля обмана, пусть меня бросят в озеро на корм рыбам.

Помощи ей было ждать неоткуда, так что оставалось лишь поставить на кон собственную жизнь.

Девушка мельком взглянула на благородную супругу Чунь: на лице ее застыла холодная усмешка – она желала Инло погибели и не собиралась вмешиваться.

Но когда девушка перевела взгляд на Хунли… Что за странное выражение у него на лице? Он хочет возразить?

– Если император и правда разрешит провести испытание, это может быть любопытно, вот только… – Чунь собралась с мыслями. – Только она не должна сама отбирать карпов. Их могу выбрать я, так будет честнее.

Она была так настроена лишить Вэй Инло жизни, что для верности лично отобрала рыбу в бочку, и евнухи принесли ее в беседку.

Вдовствующая императрица подошла к бочке, как и прежде, погладила ее кромку и сказала:

– На волю!

Шлепаясь о воду, несметные полчища парчовых карпов устремились в озеро и в одно мгновение раскрасили водную гладь в разные цвета.

Все столпились на берегу и, затаив дыхание, уставились на рыбу.

Благородная супруга Чунь рассмеялась:

– Они уплывают.

Когда карпы уплыли в разные стороны, а пестрая озерная вода вновь стала бирюзовой, молодая женщина обернулась.

– Надо же, обмануть вдовствующую императрицу два раза подряд – вот это храбрость! Ваше императорское величество, вы должны наказать ее по всей строгости, не поддавайтесь больше на ее льстивые речи!

Хунли нахмурился и молча смотрел на Инло.

Та сосредоточенно и словно не слыша ничего вокруг вглядывалась в рябь на поверхности озера.

Благородная супруга Чунь в страхе, что император снова изменит решение, позвала охрану:

– Взять ее!

Прибывшие стражники уже собирались увести служанку, когда вдовствующая императрица вдруг подняла руку:

– Подождите… Смотрите!

К беседке под плеск воды словно стекались узорные полотна парчи, но, если присмотреться, становилось ясно, что это были разноцветные рыбы.

Под изумленные вздохи толпы карпы вдруг выстроились ровной шеренгой и направились к беседке, постоянно подныривая и поднимая головы, словно дворцовые евнухи, кладущие благодарственные поклоны.

Если уж почтительные птицы – зрелище невиданное, то бьющие челом о воду рыбы – и вовсе невероятное.

Инло опять упала на колени и громко произнесла:

– Освобождение живых существ вдовствующей императрицей в день ее рождения растрогало Небеса: только они могли заставить птиц вернуться, а рыб – отдавать поклоны. Само Небо служит свидетелем доброты матери-императрицы и шлет счастливое предзнаменование в праздник ее долголетия! Да будет, благодаря небесному покровительству, жизнь матери-императрицы долгой, а счастье – безмерным, как небо!

Все внимание толпы было приковано к ней и карпам в озере, а потому никто не смотрел на Хунли.

Тот подмигнул Ли Юю, и главный евнух тут же дал знак окружающим его слугам и служанкам, которые немедленно преклонили колени перед вдовствующей императрицей.

– Небо даровало счастливое предзнаменование, да здравствует вдовствующая императрица! Хвала вдовствующей императрице! Да здравствует вдовствующая императрица! Хвала вдовствующей императрице!

В один миг сад наполнили поздравления.

Госпожа не смогла удержаться от смеха:

– Хорошо-хорошо! Небеса даровали счастливое предвестье в мой день рождения, выходит, не зря я столько лет почитала Будду и творила добрые дела! Какой же награды хочешь ты, славное дитя?

Инло долго колебалась, перед тем как начать:

– Ваше величество, я очень скучаю по Запретному городу и хотела бы вернуться…

Видя, как долго девушка обдумывает свои слова, императрица-мать решила было, что та хочет попросить о чем-то неслыханном. Услышав о таком пустяке, она изумилась:

– И это все?

Инло бросила на нее осторожный взгляд:

– Доброта вдовствующей императрицы растрогала даже Небеса, так простите мне мою бесстыдную просьбу: я хотела бы служить вам…

Не успела она закончить, как Хунли оборвал ее:

– Ну уж нет!

Императрица посмотрела на него.

– Эта девушка умна и сметлива, мне она нравится, и я была бы рада видеть ее во дворце Шоукан. Почему же ты против?