Там, где поют соловьи

Акушерка написала адрес, положила листок на стол. Маруся – Степан и не заметил, когда она пришла – взяла бумажку, сунула за пазуху, заплатила акушерке, забрала из рук Степана ребенка.

– Иди, запрягай Быстрого, поедем в Любимовку. Надо же, совпадение какое!

После похорон и поминок Степан напился, как никогда ранее. Дня три прошли в угаре. Очнулся от громкого детского плача.

– Что… что такое?

– Что-что… Панечка ошпарилась! Кружку с горячим чаем на себя опрокинула! Не уследить мне за ними… а тебе и дела нет!

Нюта пыталась успокоить двухлетнюю сестренку, прикладывая мокрую тряпицу к обожженной ножке. На отца глянула сердито.

Степан сел, огляделся: в доме непривычный беспорядок, печь холодная, на столе остатки лепешки да кружки с недопитым чаем. Голова гудела, подкатывала тошнота. Держась за стену, выбрался на крыльцо, сунул голову в кадку с дождевой водой. Продышался свежим воздухом, подождал, пока остановится карусель в теле и вернулся в дом. Шесть пар детских глаз смотрели на него выжидательно.

– Тятя, а мы теперь бедные сиротки? – спросила пятилетняя Даша.

– Кто тебе сказал, дуреха? – шикнула на сестру тринадцатилетняя Наталья.

– Я не дуреха! Тётенька сказала, когда мы тятю в трактирах искали.

Степан поднял на руки Дашу, прижал к себе.

– Запомните: вы не бедные – у вас есть дом, и вы не сироты – у вас есть отец. Да, в нашем доме беда… но нас много, вместе мы справимся. Анюта теперь будет вести хозяйство, вместо мамы. Наталья будет присматривать за младшими, и вы все должны ее слушаться, как слушались маму. Мы с Тимофеем будем, как прежде, работать в кузне. А ты, Глафира, поди в курятник, яйца собери, да кормушки проверь, пустые поди. Ты теперь будешь за курей отвечать. Нюта, кашу, что ли, свари. Или картошку. Малышню накорми, да нам с Тимошей в кузню собери обед: хлеба там, кваса.

– А наша маленькая девочка? Мы ее заберем? – спросила Даша, накручивая седую прядь отцовских волос на свой пальчик.

– Конечно, заберем! Она же наша, Крутихинская, – Степан вздохнул, аккуратно поставил дочку на ноги. – Немножко она подрастет, окрепнет…

– Чтобы с ней можно было поиграть? Да?.. Тятя, а ты не помрешь? Как мама…

Степан присел на корточки перед Дашей, прижал ее растрепанную голову к своей груди:

– Постараюсь не помереть, пока вы не вырастите большими. Только слушайтесь старших и помогайте друг другу. И все у нас будет хорошо.

– И ты больше не будешь пьяный? Не будешь уходить из дома?

– Вот это точно обещаю!

Глава 9. Тайна семьи Сластуновых

Февраль 1910 года, Бирск

Поднявшись вслед за Прасковьей на второй этаж, Агата очутилась в тесном коридорчике, в который выходили четыре двери. Хозяйка распахнула одну из них, и гостья вошла в небольшую уютную комнату, явно девичью спальню. Видимо, это была часть большой комнаты, отделенная перегородкой, упирающейся в середину низко расположенного полукруглого окна. Под скошенным потолком мансарды стояла кровать, застеленная лоскутным одеялом. Таким же Агата укрывалась в родительском доме. Пирамида подушек была накрыта ажурной накидкой. Похожей салфеткой был застелен резной комод, стоящий напротив кровати. На комоде возвышалось зеркало, лежали всякие женские штучки: расчески, гребни, флакончики. У окна стоял круглый одноногий столик для рукоделия, заваленный мотками ниток, пяльцами и прочими вышивальными принадлежностями. Рядом находилось полукресло, которое Прасковья предложила занять гостье. Сама расположилась на низком подоконнике.

– Давайте знакомиться. Кто вы и откуда?

Она внимательно выслушала Агату, прочитала уже порядком потрепанное метрическое свидетельство. Задумалась, разглядывая гостью, затем попросила обождать и исчезла за дверью. Вернулась через несколько минут с толстым альбомом в бархатном переплете. Расстегнув серебряную застежку, раскрыла альбом на одной из первых страниц и положила его на колени гостье.

– Посмотрите внимательно, может, кого узнаете.

На пожелтевшей и слегка помутневшей от времени фотографии Агата увидела вход в тот самый собор, в котором была сегодня. На ступенях стоял крепкий коренастый, уже немолодой человек в окружении детей разного возраста. Справа от него, чуть ближе к фотографу, расположились мужчина и женщина. Мужчина держал на руках укутанного в детский тулупчик маленького ребенка. Агата взяла со столика лупу, вгляделась в лица.

– Да, узнаю… Вот это мои родители, Барбара и Михал Свободовы. Только… как они здесь, в Бирске, оказались?

– А я объясню. Вот это, – Прасковья показала на мужчину в центре, – наш отец, тот самый Степан Фролович Крутихин, которого вы разыскиваете. Вот это, – девушка показала на маленькую девочку, держащуюся за его руку, – я. А вот это, – она указала на родителей Агаты, – Анна и Дмитрий Сластуновы, крестные нашей младшей сестренки Олюшки. Папа вынужден был отдать новорожденную дочку кормилице, поскольку мама наша умерла родами. Волей случая кормилицей стала Анна Сластунова из сельца Любимовки. У нее все дети умирали, едва родившись, а муж очень хотел ребенка. Вот они и украли нашу девочку, сбежали с ней. Мы много лет искали их, но так и не нашли. И урядник не нашел, и филер из Уфы не нашел. И где же было найти, когда они, оказывается, аж в Америку ее увезли и документы фальшивые выправили… А вот этот ребенок у них в руках, похоже, ты и есть, наша младшая сестренка, Ольга Крутихина. А никакая не Агата. Такие дела…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Белл-бой – служащий отеля, выполняющий мелкие поручения.

2

Кызым – дочка (баш.)

3

Ахмак – непонятливая (баш.)

4

Татар телендэ. Мин… – По-татарски. Я ведь татарин.