УЗОР КРОВАВОЙ ПРЯЖИ

Они выбрались тем же путем, через боковую дверь и потайной дворик. Ночь сгущалась, Мгла становилась плотнее, превращаясь в непроглядную, влажную пелену. Фонари светили еще тусклее, их свет дробился и искажался в поднимающемся с каналов тумане.

Элира вела Рорка вглубь «Шелкопряда», в его самые старые, самые бедные кварталы, где дома были не из черного базальта, а из почерневшего от времени и сырости дерева, а вместо веревок с коврами между крышами были натянуты простые тряпки, чтобы хоть как-то укрыться от вездесущей «росы снов». Здесь она шла увереннее, это был ее мир, мир ремесла и тяжелого труда, который она предпочитала блестящей пустоте «Вершины».

Рорк же, напротив, казался, все больше терял почву под ногами. Он смотрел на завешанные сушащимися снами улицы с растущим недоумением и отторжением.

– Они повсюду, – пробормотал он, глядя, как с очередного ковра-призрака капает розоватая жидкость, пахнущая медом и слезами. – Вы живете в паутине. Спите в ней. Дышите ею. Как вы не сходите с ума?

– Мы учимся фильтровать, – ответила Элира, отшатнувшись от лужицы, от которой пахло гнилым мясом – эманации чьего-то кошмара. – Как ты учишься не замечать холода в своих горах или запаха крови после боя. Это наша среда.

– Холод и кровь – это реально, – возразил он. – А это… – он махнул рукой на колышущееся полотно, – …это чужие грезы. Призраки. Жить среди призраков – значит, самому становиться призраком.

– А жить только сталью и кровью – значит, самому стать зверем, – парировала она. – У каждого свои цепи.

Он не нашелся, что ответить, и они шли дальше в напряженном молчании, нарушаемом лишь их шагами и вездесущим, убаюкивающим стуком прялок, доносившимся из-за закрытых ставней. Этот звук был саундтреком «Шелкопряда», его ритмом жизни.

Элира свернула в особенно узкий и темный переулок, заканчивавшийся тупиком. В самом его конце, у стены, притулился крошечный, покосившийся домик, больше похожий на сарай. Окна были заколочены досками, но из-под двери пробивалась тонкая полоска света.

– Здесь, – сказала Элира, останавливаясь.

– Твой наставник живет в… норе? – не скрывая презрения, спросил Рорк.

– Его зовут Силас, – прошептала Элира, игнорируя его тон. – Он был великим Прядильщиком. Но он слишком увлекся «дикими» снами, снами, которые не подчиняются нашим узорам. Гильдия отреклась от него. Он стал изгоем. Но он знает о Сновидческом Море больше, чем весь Совет Старейшин вместе взятый.

Она постучала в дверь особым ритмом – три коротких, два длинных. Знак, который он показал ей много лет назад.

Несколько мгновений ничего не происходило. Потом за дверью послышался шорох, щелчок засова, и она приоткрылась настолько, чтобы в щель блеснул один-единственный, пронзительно-яркий глаз.

– Кто там? – проскрипел старый, высохший голос. – Гильдия снова прислала своих шакалов? Говорил же, мне от них ничего не нужно.

– Это я, мастер Силас. Элира. Элира ван Дорн.

Глаз в щели прищурился, изучая ее. – Ван Дорн? Маленькая Элира? Та, что из пыли и страха гомункула родила? Выросла… И не одна пришла. Кого это ты привела в мой дом? Пахнет… железом и грозой. Чужим.

– Он со мной, мастер. Он… клиент. Нам нужна ваша помощь. Очень нужна.

Дверь с скрипом отворилась чуть шире. – Входи. Быстро. И скажи своему… клиенту… оставить свою палку снаружи. Мое жилище и так переполнено острыми краями.

Рорк с недоверием посмотрел на Элиру, но, увидев ее кивок, прислонил секир к стене дома. Они протиснулись внутрь.

Дом Силаса был одним-единственным помещением, заваленным так, что с трудом можно было повернуться. Повсюду были стопки книг и свитков, груды странных инструментов, склянки с мутными жидкостями, в которых плавало нечто, и повсюду – ковры. Но это были не те, идеальные, симметричные ковры Гильдии. Они были дикими, хаотичными, их узоры болели, кричали, пульсировали нестабильной энергией. Воздух был густым и тяжелым, им было трудно дышать – он был насыщен незаконченными снами, обрывками кошмаров и незаконченными мыслями.

Сам Силас был жившим скелетом, обтянутым бледной кожей. Он был одет в лохмотья, когда-то бывшие дорогим гильдейским одеянием. Его длинные, седые волосы были спутаны, а пальцы, длинные и костлявые, вечно двигались, будто что-то плетя в воздухе.

– Ну? – он уставился на Элиру своим горящим взглядом. – Что привело дочь ван Дорнов в логово старого безумца? И что это за штука? – он кивнул на Рорка.

Элира, не тратя времени на церемонии, достала завернутый в замшу обрывок и развернула его на единственном свободном уголке стола, отодвинув горку пыльных фолиантов.

Силас наклонился над ковром, и его лицо преобразилось. Весь его вид, до этого вялый и отрешенный, наполнился напряженным, почти хищным вниманием. Он не прикоснулся к нему, лишь водил над ним своими тонкими пальцами, словно считывая невидимые вибрации.

– А… – прошептал он. – Так вот оно что. Ожило. Я думал, они хотя бы это похоронили поглубже.

– Вы знаете этот узор? – спросила Элира.

– Знаю? – Силас усмехнулся, и его смех был похож на скрип сухого дерева. – Дитя мое, я был там, когда его впервые извлекли из раны Бога-Воина. Это не просто узор. Это… шрам. Шрам на его душе, оставленный предательством брата-бога. Он был спрятан. Запечатан. Гильдия боялся его силы.

– Его использовали, чтобы уничтожить мой клан, – глухо сказал Рорк, впервые обращаясь к старику.

Силас перевел на него свой горящий взгляд. – И не только твой, дикарь. Этот узор… он как чума. Он не просто убивает. Он оскверняет. Он превращает священные «Великие Сны» твоего народа в топливо для чего-то… другого. Большего.

– Для чего? – спросила Элира, чувствуя, как холодный пот стекает по ее спине.

– Для пробуждения, – старик выпрямился, и в его глазах вспыхнул странный, фанатичный огонек. – Кто-то пытается разбудить Бога-Воина. Но не того, каким он был. А того, каким он стал в своем последнем, предсмертном кошмаре. Бога-Мщения. Лишенного разума, одержимого лишь уничтожением.

Он прошелся по комнате, его тень причудливо плясала на стенах, завешанных безумными коврами.

– Чтобы совершить такое, нужны не просто нити. Нужны жертвы. Мощные, освященные жертвы. «Великие Сны» варварских кланов – идеальное топливо. Твой клан, дикарь, был первым. Но не последним.

– Они сказали, следующей будет Клан Камнедоров, – тихо сказал Рорк, вспоминая слова Торгрима.

Силас кивнул. – Логично. Сон Камня – основателен, непоколебим. Идеальный фундамент, чтобы ярость Бога-Войны обрела форму и устойчивость.

– Мы должны остановить их! – вырвалось у Элиры. – Как? Кто они?

– Кто? – Силас снова усмехнулся. – Ты спрашиваешь у меня, дитя? Они везде. И нигде. Это «Пробуждение». Культ. Они прячутся в тенях вашей Гильдии, в коридорах вашей Академии, возможно, даже среди твоих благородных сновладельцев. Они плетут свою паутину давно. А этот… – он ткнул пальцем в окровавленный ковер, – …это лишь первая видимая нить.

Внезапно он замолчал, насторожившись. Его взгляд устремился на заколоченное окно.

– Уходите, – резко сказал он. – Сейчас же.

– Что такое? – спросила Элира.

– Тени сгущаются, – прошептал он, его голос стал беззвучным. – За вами следят. С самого начала. И теперь они здесь.

– Мы знаем, что вы там! Выходите! Сдавайтесь, и, возможно, вам сохранят жизнь!В тот же миг снаружи, в тупике переулка, раздался грубый окрик:

Это был не голос городской стражи. Он был другим. Более жестким, безжалостным. Голос людей, которые пришли не арестовывать, а убивать.

Рорк метнулся к двери и на мгновение приоткрыл ее. На улице, в конце переулка, стояли три фигуры в темных, облегающих одеждах. Их лица скрывали гладкие, полированные маски из белой кости. Безглазые, безротые овалы.

Такие же маски, как в кошмаре Эйнара.

Рорк издал звук, средний между рыком и стоном. Его рука инстинктивно потянулась к пустому месту за спиной, где должен был быть секир.

– Спокойно, зверь, – прошипел Силас. Его костлявые пальцы схватили небольшой, бесформенный лоскут с одного из полок. Ковер был тусклым, его узор казался случайным нагромождением серых и коричневых нитей. – Они не войдут сюда. Мой дом… защищен.

Он бросил лоскут на пол перед дверью и провел над ним рукой, бормоча что-то на древнем наречии, на котором говорили с богами. Серые нити затрепетали и потемнели, словно вбирая в себя весь свет в комнате. Воздух перед дверью заколебался, и Элира почувствовала, как на границе порога что-то сгущается, уплотняется, превращаясь в невидимую, вязкую стену.

Снаружи послышались шаги. Один из масок подошел к двери и попытался толкнуть ее. Его рука замедлилась, словнувшись в густой мед, и он с силой отдернул ее назад.

– Барьер, – донесся его приглушенный голос. – Старая магия.

– Ломайте, – раздалась команда другого.

Один из культистов достал не оружие, а небольшой свиток. Он развернул его, и Элира увидела знакомые алые всполохи – тот же узор, но в миниатюре, вытканный на пергаменте. Он направил свиток на дверь, и алая энергия ударила в невидимый барьер. Воздух засверкал и затрещал, словно ломался лед.

Силас вздрогнул, будто удар пришелся по нему самому. – Напрямую… Грубо. Но эффективно. Долго я не продержусь.

– Есть другой выход? – спросила Элира, ее голос дрожал.

Старик покачал головой, его глаза были прикованы к двери, по которой уже пошли трещины невидимой защиты. – Только через них. Или… – его взгляд скользнул по завалам к дальней стене, где висел самый большой и самый хаотичный из его ковров. Его узор был похож на клубок спящих змей. – …или через него. Но это безумие. Даже для меня.

– Через что? – не понял Рорк.

– Чужой сон, – ответила за него Элира, с ужасом глядя на ковер. – Невплетенный, дикий. Он может выбросить нас куда угодно. Или не выбросить вовсе.

– Выбор за вами, – проскрипел Силас, пока барьер с очередным оглушительным хрустом не рассыпался в клочья. Дверь с грохотом распахнулась, и в проеме возникли три костяные маски. – Остаться и умереть. Или прыгнуть в неизвестность и, возможно, сойти с ума.

Рорк посмотрел на Элиру. В его глазах не было страха. Была только ярость и решимость.

– Я не умру в этой норе, – сказал он. – И не дам им убить меня, как щенка. Выбирай, колдунья.

Элира посмотрела на надвигающихся культистов, на их безликие маски и готовое к бою оружие. Затем на безумный ковер, сулящий неведомые ужасы. И затем – на Рорка.

– Ковер! – крикнула она Силасу. – Быстрее!

Старик, не теряя ни секунды, рванул с стены огромное полотно и расстелил его на полу. Узор зашевелился, засветился изнутри мертвенно-зеленым светом. От него пахло болотом, разложением и древним страхом.

– Входите! – проревел Силас. – И не оглядывайтесь!

Рорк, не раздумывая, шагнул на полотно. Его нога будто утонула в нем, и его потащило вглубь. Элира, сделав последний вздох воздуха своей реальности, прыгнула следом.

Мир перевернулся, распался на миллионы разноцветных искр, и тьма поглотила их. Последнее, что она увидела, – это Силас, стоящий над ковром, и три костяные маски, врывающиеся в его дом.

Глава 4 АРИСТОКРАТ И ВАРВАР

Сознание вернулось к Элире волнообразно, принося с собой не мысли, а ощущения. Холодная, влажная земля под щекой. Тяжелый, сладковатый запах гниющих цветов и влажной глины. Глухой, далекий стук, от которого вибрировала почва – будто гигантское сердце билось где-то глубоко под землей.

Она застонала, пытаясь приподняться. Каждый мускул ныло, а в висках стучало, словно она провела ночь в пьяном кутеже, а не в бегстве от убийц. Память вернулась обрывками: дом Силаса, костяные маски, безумный ковер, зеленый свет…

«Рорк!»

Она резко села, оглядываясь. Они лежали на краю заросшего, заболоченного сада. Неестественно яркие, почти ядовитые цветы склоняли к земле тяжелые головки, с которых капала липкая роса. Воздух был густым и трудным для дыхания. Над ними простирался не черный купол ночного Атраментума, а бледно-лиловое, пульсирующее небо, на котором не было ни звезд, ни луны, лишь размытые, переливающиеся пятна.

Рорк лежал в паре шагов от нее, лицом вниз. Он уже шевелился, издавая хриплые, проклятые звуки на своем гортанном наречии. Он оттолкнулся от земли и встал на колени, его спина была напряжена, а взгляд метался вокруг, выискивая угрозу.

– Где мы? – его голос был хриплым от напряжения. – Это еще один кошмар?

– Это… чужой сон, – ответила Элира, с трудом поднимаясь на ноги. Она почувствовала липкую грязь на своем когда-то чистом рабочем платье. – Дикий, необработанный. Силас выбросил нас в чье-то подсознание. Скорее всего, это сон какого-то Бога Растительности или… разложения. – Она посмотрела на уродливо-прекрасные цветы. – Нам повезло, что мы материализовались целиком, а не размазались по его ландшафту.

Рорк с отвращением стряхнул с рук черную, влажную землю. – Как отсюда выбраться?

– Нам нужно найти якорь. Что-то, что свяжет нас с нашей реальностью. Или… – она осеклась, заметив вдали, за чащей диковинных деревьев, слабый, но знакомый отсвет. Свет фонарей Атраментума. – Или дойти до края этого сна. Сны не бесконечны. Они истончаются на границах.

Они двинулись в сторону света, продираясь сквозь хлюпающую под ногами почву и хлесткие ветви растений, которые шипели и отдергивались при их прикосновении. Воздух был наполнен шепотами – не словами, а обрывками чувств, забытых обид и детских страхов. Элира чувствовала, как ее собственный рассудок начинает колебаться, пошатываться под напором этой чужой, неструктурированной психики.

Рорк, казалось, держался лучше. Его воля, закаленная в суровых условиях его родины, была как камень в этом бурлящем потоке. Он шел впереди, расчищая путь, его кулаки сжимались каждый раз, когда из тумана возникало нечто более осязаемое – тень с когтями или шевелящаяся лиана, пытавшаяся обвить его ногу.

– Твои люди… вы добровольно входите в это? – спросил он, отшвырнув очередную псевдо-ветку.

– Нет. Никто в здравом уме. Это табу. Слишком опасно. – Элира с трудом переводила дыхание. – Но, похоже, у нас не было выбора.

Наконец, пейзаж начал меняться. Краски поблекли, звуки стали приглушенными. Они вышли на берег бледного, молочного озера, за которым не было ничего, лишь мерцающая, серебристая пелена – Стена Сна.

– Дальше нельзя, – сказала Элира, останавливаясь. – Если мы шагнем туда, нас может выбросить в любую точку Сновидческого Моря. Или разорвать на части.

– Значит, что? – Рорк смотрел на мерцающую преграду с тем же выражением, ским смотрел на дверь в доме Силаса. – Ждать, пока этот сон не переварит нас?

– Нет. Нужно… оттолкнуться. – Элира закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться, отыскать внутри себя нить, связывающую ее с мастерской, с запахом воска и дерева, с ощущением челнока в руке. Это было мучительно трудно. Чужой сон цеплялся за ее сознание, как пиявка. – Дай мне руку.

Он посмотрел на ее протянутую руку с недоверием, но после мгновения колебания взял ее. Его ладонь была шершавой и горячей, настоящей в этом мире призраков.

– Теперь думай о своем доме, – приказала она. – О снегах твоих гор. О запахе сосны. О чем-то настоящем.

Она сама погрузилась в воспоминания. Ее станок. Чертежи на столе. Саркастичный голос Шута. Она цеплялась за эти образы, как утопающий за соломинку, вкладывая в них всю свою волю.

И случилось. Молочная пелена перед ними затрепетала, и в ней появилась пробоина. За ней был не просто туман, а знакомый, чернильный полумрак Атраментума, запах озона и камня.

– Бежим! – крикнула Элира и, не отпуская его руки, рванула за собой.

Они прорвались сквозь серебристую пленку. Мир снова перевернулся, но на этот раз ненадолго. Их выбросило из пустоты, и они с грохотом приземлились на твердую, мокрую от Мглы мостовую. Они лежали в грязном, тускло освещенном переулке где-то на стыке «Шелкопряда» и ремесленных кварталов. Было раннее утро, серое и безрадостное.

Элира отползла от стены, к которой их вышвырнуло, и ее вырвало. Ее рвало не пищей, а остатками чужого сна – комьями бледного, светящегося тумана, которые растаяли в воздухе.

Рорк поднялся на ноги, шатаясь. Он выглядел почти так же плохо, как и она. Его лицо было бледным, а в глазах стояла непривычная растерянность.

– Больше… никогда… – прохрипел он, опираясь на стену.

– Согласна, – простонала Элира, вытирая рот. – Теперь ты понимаешь, почему мы ткем сны в ковры, а не бегаем по ним?

Он не ответил, лишь кивнул, слишком потрясенный, чтобы спорить.

Им потребовался час, чтобы прийти в себя и добраться до мастерской Элиры окольными путями. Они были грязны, измотаны и пахли болотом и страхом. Шут встретил их на пороге, его золотые глаза были огромны от беспокойства.

– Я чувствовал, как твой сон рвется и путается! – набросился он на Элиру. – Что вы сделали? Куда вы ходили? Пахнете… чужим безумием. И провалом.

– Мы были у Силаса, – коротко ответила Элира, снимая грязное платье. – Нас нашли. Культисты. Пришлось уходить через дикий сон.

Шут присвистнул. – Через дикий сон? С твоим-то чувством прекрасного и его прямолинейным мышлением? Вы оба должны были превратиться в лунатиков, одержимых идеей разводить ядовитые грибы! Вам невероятно повезло.

– Повезло? – фыркнул Рорк, уже успевший вылить на себя кувшин воды. – Это вы называете везением?

– Вы живы, не так ли? – парировал Шут. – И ваш разум, насколько я могу судить, остался на своем законном месте. Ну, разве что стал еще более невыносимым. Что сказал старый безумец?

Элира, переодевшись в чистое, но простое платье, развернула окровавленный обрывок, который чудом не потеряла во время прыжка.

– Он подтвердил, что узор – шрам Бога-Воина. И что его используют культисты «Пробуждения», чтобы воскресить его в форме Бога-Мщения. Для этого им нужны «Великие Сны» варварских кланов как жертвы. Клан Рорка был первым. Следующий – Камнедоры.

Шут задумался, его туманное тело колыхалось. – «Пробуждение»… Это серьезно. И если они прячутся в Гильдии, то идти туда за помощью – все равно что просить лису присмотреть за курятником.

– Именно, – согласилась Элира. – Поэтому нам нужен другой путь. Нужно найти того, у кого есть доступ к информации и ресурсам, но кто не связан напрямую с Гильдией.

– И кто же это? – спросил Рорк, с подозрением поглядывая на чистую одежду, которую Элира протянула ему взамен его грязных лохмотьев.

– Леди Изабелла де Монфор, – ответила Элира, и в ее голосе прозвучала тяжелая покорность судьбе. – У нее самая большая частная коллекция ковров в Атраментуме. Если кто и видел похожие узоры или слышал слухи о торговле запрещенными снами среди аристократии, так это она.

Рорк нахмурился. – Та самая паучиха, для которой ты ткала безделушку?

– Та самая. И сегодня вечером у нее прием. Мы будем там.

– Мы? – Рорк с недоверием указал на себя. – Ты хочешь, чтобы я пошел на пир к твоим знатным господам?

– Ты будешь моим… телохранителем, – сказала Элира, заранее чувствуя головную боль. – Но для начала тебе нужно выглядеть… презентабельно.

Следующие несколько часов были для Рорка испытанием, возможно, худшим, чем дикий сон. Элира с помощью верного старого слуги семьи, который смотрел на варвара как на ожившее стихийное бедствие, облачила его в фрак. Это был старый фрак ее покойного дяди, и он сидел на Рорке ужасно. Плечи были узки, рукава коротки, а грудь едва сходилась. Он стоял посреди комнаты, красный от унижения и злости, его могучие мышцы напряжены под темно-синим бархатом.

– Я похож на дурака, – проворчал он, пытаясь пошевелить плечами.

– Ты выглядишь как телохранитель из хорошего дома, – поправила его Элира, стараясь не смотреть на него, чтобы не рассмеяться. Сама она надела одно из своих лучших, но самых незаметных платьев – темно-серое, строгого кроя, с высоким воротником. Единственным украшением была та же серебряная игла в волосах. Она не хотела привлекать внимания. – Запомни, ты не говоришь ни слова без моего разрешения. Ты – тень. Ты – мебель. Ты смотришь угрожающе и все.

– Я и так смотрю угрожающе, – пробурчал он, гладя себя по груди, как бы проверяя, не потерял ли он под тканью свою силу.

Вечером они подъехали к особняку де Монфор в наемной карете. Здание было шедевром архитектуры – белый мрамор, устремленные в небо шпили, витражи, в которых были вплетены настоящие нити снов, создававшие внутри вечный, переливающийся свет.

Рорк, выходя из кареты, смотрел на это великолепие с таким выражением, словно его привели в логово какого-то инопланетного существа. Его собственный, спрятанный у кареты секир, казался сейчас таким далеким и родным.

Внутри царила атмосфера утонченной, беззвучной роскоши. Воздух был пропитан ароматами редких эликсиров и парфюмов. Гости, разодетые в шелка и бархат, перемещались по залам плавно, почти не касаясь пола. Их разговоры были тихими, смех – приглушенным, а взгляды – скользящими и оценивающими.

Появление Элиры с ее гигантским, неуклюжим «телохранителем» не осталось незамеченным. На них смотрели. На Рорка – с любопытством, смешанным с брезгливостью. На Элиру – с холодным интересом.

Леди Изабелла де Монфор заметила их одной из первых. Она парила в центре главного зала, подобная экзотической птице в платье цвета морской волны, узоры на котором переливались, изображая то волны, то стаи летящих рыб. Ее каштановые волосы были уложены в сложную башню из локонов, а улыбка на ее безупречном лице была столь же ослепительной, сколь и бессмысленной.

– Дорогая Элира! – ее голос был подобен звону хрустальных колокольчиков. – Как я рада, что вы смогли прийти. И ваш… спутник. Какой интересный выбор.

Элира сделала легкий, почтительный поклон. – Леди Изабелла. Благодарю за приглашение. Это – Рорк. Мой временный сопровождающий. В последнее время в городе неспокойно.

– Несомненно, – глаза Изабеллы, цвета морской волны, скользнули по Рорку, словно оценивая диковинный экспонат. – В ваших краях тоже неспокойно, господин Рорк? – спросила она, и в ее голосе прозвучала легкая, ядовитая насмешка.

Рорк, следуя инструкциям, промолчал, лишь еще больше выпрямился, и его лицо стало похоже на гранитную глыбу.

– Он немногословен, – поспешно сказала Элира. – И не владеет в совершенстве нашим языком.

– О, я понимаю, – улыбка Изабеллы стала еще шире. – Иногда молчание – лучшая риторика. Особенно когда за ним стоит… такая физическая убедительность. Вы должны показать ему мою коллекцию, дорогая. Уверена, примитивное искусство его народа не идет ни в какое сравнение с утонченностью наших узоров.

Элира почувствовала, как Рорк напрягся рядом с ней, но он сдержался.

– Я как раз надеялась полюбоваться вашими новыми приобретениями, леди Изабелла.

– Конечно, пройдемте.

Изабелла повела их через анфиладу залов в небольшую, но роскошно отделанную галерею. Стены ее были сплошь завешаны коврами. Здесь были и старинные работы времен основания Гильдии, и современные эксперименты. Элира с профессиональным интересом принялась изучать узоры, делая вид, что просто любуется искусством. Ее взгляд выискивал что-то знакомое, намек на алые и серебряные нити.

Рорк стоял позади, его присутствие было подобно грому среди ясного неба. Он смотрел на ковры с тем же непониманием, что и на улицах «Шелкопряда», но здесь, в этом храме изысканности, его отторжение было еще острее.

– Ну что, господин Рорк? – не унималась Изабелла, подойдя к нему. – Что вы скажете о нашем искусстве? Не правда ли, оно куда более… цивилизованно, чем наскальные рисунки ваших соплеменников?

Рорк медленно перевел на нее свой взгляд. Его серые глаза были холодны.

– Мы не рисуем на скалах, – прорычал он, нарушая запрет Элиры. Его голос прозвучал грубым и громким в тихом зале. – Мы хороним в них своих мертвых. И чтим их сны. Мы не вешаем их на стены для забавы.

Наступила краткая, оглушительная тишина. Несколько nearby гостей замерли, прислушиваясь. Изабелла не моргнула глазом, но ее улыбка застыла, стала острее.

– Какой… поэтичный взгляд на вещи, – сказала она, и в ее голосе зазвучала сталь. – Прямо-таки варварская романтика. Напоминает мне один старый узор, совсем не поэтичный. – Она подошла к одному из ковров в дальнем углу, скрытому в тени. – Вот. Он как раз прибыл с севера. Очень… энергичный.

Элира подошла ближе, и у нее перехватило дыхание. Ковер был небольшим, но мощным. Его основа была из грубой, темной шерсти, а узор… он был сложным, но в его центре угадывалось то самое, чудовищное сплетение. Алые всплески, черные пропасти и серебряные, колючие линии воли. Это был не тот же узор, что на обрывке. Он был другим, но из той же оперы. Более утонченным, более проработанным. Как будто пробный эскиз перед главной работой.

– Да… очень необычно, – смогла выдавить Элира, чувствуя, как у нее холодеют руки.

– Не правда ли? – Изабелла наблюдала за ней с нескрываемым удовольствием. – Говорят, он был соткан по мотивам очень древнего, почти забытого сна. Сна о силе. О той силе, что не признает условностей и стирает с лица земли целые народы, не оставляя ничего, кроме… пепла и новых возможностей.