скачать книгу бесплатно
– Нет, он Мазепан, просто у них с «Мусей» какие – то тёрки, ещё с училища, они друг друга ненавидят, да ещё Мазепан у него жену увёл с двумя детьми, при каждом удобном случае «Муся» ему гадит.
– Так что, караул не заступит сегодня?
– Заступит, Мазепан сходит в штаб, поорут друг на друга, и всё устаканится.
По возвращению в роту, Пыжиков распределил обязанности: ты (он указал на меня) – дневальный свободной смены, принимаешь наряд, ты – на тумбочку. Не успел я насладиться свободой, как Бубер проорал «дневальный свободной смены».
– Встань на тумбу, я покурю пойду.
Больше в этот день я его не видел, все мои крики остались без ответа, изредка, привлечённый моими воплями, из ленинской комнаты вылезал заспанный Пыжиков, посмотрев на меня мутными спросонья глазами, он возвращался обратно, ко сну. После отбоя Пыжиков сменил меня на тумбочке – иди, порядок наведи.
– А где этот, Бубер?
– Да он старенький уже, спит где – нибудь, не будем беспокоить ветерана.
Порядок я навёл быстро, дел было всего ничего: вычерпать совком воду с пола в умывальном помещении, протереть полы, выровнять шинели, начистить очки, и … всё.
– Теперь слушай (неповторимая дикция сержанта меня восхищала – феферь фуфай), сегодня дежурит «Муся – фашист», он любит прийти часика в три, украсть огнетушитель, штык – нож, или ещё что – нибудь, как услышишь скрип двери на первом этаже, выглядывай в просвет, иди сюда – видишь?
Я заглянул между лестницами – были видны перила и часть лестницы.
– Если видишь офицерский погон, будишь меня быстро, сразу, в прошлое дежурство Муси, это животное украло у дневального штык – нож, Мазепан меня утром за яйца схватил и таскал по всему спальнику, хочешь, покажу – до сих пор синева не прошла! Показать?
– Нет, спасибо, не надо.
– Ну, всё, не скучай, я в первом спальнике, на комендантских кроватях, если чего, ори громко, да, и Муся любит подняться потихоньку, и приложить свой палец – сардельку к жирным небритым губам (у него щетина отрастает за полчаса, вечером уже бородатый), дескать, не зови дежурного по роте, так вот, не ведись на эту хрень, ори громко – громко, понял?
– Понял.
– Всё давай, «мужественно преодолевай все тяготы и невзгоды военной службы». В два часа разбудишь Бубера, пусть сменит тебя.
После отбоя, жизнь в воинской части только начинается. Из качалки вышла группа гориллообразных качков, голые, потные, поигрывая рельефными татуированными мышцами, они, светски беседуя, проследовали в умывальное помещение, где начали весело плескаться ледяной водой, звуки были такие, будто стадо бегемотов одновременно прыгнуло в реку. Напрудив целое озеро, качки скрылись в спальном помещении. В канцелярии расположилась группа дедов – хомяков, они поставили чайник, разложили еду, вызвали одного пацанчика с моего призыва и отправили его в столовую, за хлебом и мясом. Он вернулся с пустыми руками, и тут же был отправлен обратно, видимо текст повторного послания был более убедительным, гонец пришёл гружённый свёртками со жратвой. Несколько человек расселось возле телевизора, громко гогоча над одесскими комиками из «Маски – шоу». В спальном помещении несколько энтузиастов обступили турник – состязались в «американку». Со второго этажа поднялся расстрёпанный связист – слышь, зёма, у вас гитара есть?
– Не знаю, а что?
– Да у меня конфликт вышел там, внизу, с уродом одним…
– И что?
– Как что? Ща, гитарой по башке заеду ему, что останется от гитары, верну тебе.
– Ты серьёзно?
– А чё, похоже, что я шучу? Где гитара?
– Не знаю.
– Слышь, а чё ты мне полчаса мозг выносишь? Гитару давай!
– Ты бы шёл отсюда, покуда ходить можешь.
– Шо? Ты шо, салобон?
Связист делает шаг вперёд, замахиваясь кулаком из – за спины, я разрываю дистанцию, и бью его правым прямым в подбородок, он оседает на пол, словно наткнувшись на невидимую стену, его моментально начинает рвать. Из канцелярии неспешно выходит старослужащий – чего тут? А, Гаврила, что это с ним?
– Выпил, наверное, затошнило.
– Ты давай, уберись тут, а то мы ужинать собрались, а тут блевотиной воняет.
Я стаскиваю мычащего связиста на второй этаж, и оставляю у входа в роту, поднимаюсь наверх и начинаю убираться.
– Зольдатик! Хайль Гитлер!
У входа в роту, счастливо улыбаясь, стоит абсолютно пьяный солдат, с изуродованным шрамами, угрями лицом, похожим на драчёвый напильник.
– Позвони дежурному, скажи, что я пришёл…
Он бредёт в сторону спального помещения, дирижируя невидимым оркестром.
– А ты кто?
«Дирижёр» не отвечает мне, и скрывается в спальнике. Я заглядываю в канцелярию – кто этот ужравшийся, с такой страшной как рашпиль, мордой?
Деды заливаются от восторга – Рашпиль, бля! В точку, я его завтра заебу этой кликухой! Это банщик. Звони дежурному по части, доложи, что он пришёл.
Пока я докладываю дежурному о банщике, снизу слышится грохот пружины – кто – то вошёл в дверь. Выглянув в просвет, я вижу офицерский погон – шухер, дежурный по части! Деды, матерясь, бегут в спальное помещение. Муся – фашист поднимается по лестнице медленно, часто останавливаясь для того, чтобы передохнуть, встретившись со мной взглядом, он мило улыбается и прикладывает упитанный пальчик к губам – не зови дежурного по роте, мы же свои люди! Я улыбаюсь в ответ, утвердительно киваю головой, и как только он заносит ногу над порогом, оглушительно ору – дежурный по роте на выход! Муся огорчённо смотрит на меня – как же так, мы же договорились? Я смотрю ему прямо в глаза, и при этом сочувственно улыбаюсь, из спальника выходит Пыжиков, на его лице вмятины от подушки, в уголке рта повисла ниточка слюны, спросонья он неправильно надел шапку, кокарда (которая должна быть по центру) расположилась над ухом героя.
– Сладко спите, товарищ сержант.
– Никак нет, я не спал (сиплым спросонья голосом бормочет Пыжиков).
– Головной убор поправьте, а то не по уставу одет.
Пыжиков исправляется, и вместе с Мусей уходит в спальное помещение, они быстро возвращаются, Муся уходит, по его лукавой ухмылке видно, что он задумал какую – то гадость.
– Сколько время?
– Без пяти два.
– Ага,буди Бубера, только убедись, что он проснулся, и можешь отбиваться, всё я в спальнике, а, отзвонись в первый караул, скажи, что Муся ушёл, пусть ждут. Не успеваю я снять трубку телефона, как она начинает дребезжать – дневальный второй роты охраны и химзащиты, рядовой… Меня перебивает тягучий, невыносимо порочный голос похотливой самки
– Солдатик, мне так одиноко, я лежу одна, в холодной постели, абсолютно голая, молодая, сексуальная, и рядом нет никого, кто мог бы скрасить моё одиночество… а тебе, тебе не одиноко, а? Солдатик, тебе не хочется тепла, ласки, любви? Я глажу своё прекрасное тело, и чувствую, как нега охватывает меня, я становлюсь влажной, моим щекам горячо…
– Кто там?
– Баба какая – то, рассказывает о том, что она стала влажной…
– Посылай её, тут полно таких пиздострадалиц, каждую ночь звонят, одни разговоры, а толку никакого.
– Алё, слышь, как там тебя – за щеку возьмёшь?
– Чтооо?
– Любишь сосать большой, тёплый…
– Урод!
В трубке пошли короткие гудки, Пыжиков сладко заулыбался – а ты – молодчик! Давай, звони в караул!
Отзвонившись, я разбудил Бубера, тот поплёлся в канцелярию, и завалился на стол, решив, что это не моё дело, я спокойно пошёл спать. После завтрака Бубер проорал своё «дневальный свободной смены», и исчез из поля зрения. Бейвнос поднялся по лестнице, поплёвывая на пол, и дёргая плечом сильнее обычного, опытный Пыжиков, распознав эти неблагоприятные симптомы, скрылся в спальнике.
– Дневальный, сколько огнетушителей должно быть в роте?
Я быстро бросил взгляд на стоящую у входа стойку с огнетушителями – четыре.
– Правильно, а в наличии только три, вопрос – где ещё один огнетушитель?
– Его на пожарку унесли, заряжать.
– На пожарку? Заряжать? Да я его лично заряжал месяц назад, ты чего городишь?
– ?!
– Где огнетушитель? А? Товарищ солдат? Вы дневальный или где? Не можете объяснить? Снимаю вас с наряда, сегодня заступите снова. Дежурный по роте! Смени этого… на тумбочке…
Пыжиков встал вместо меня – где огнетушитель?
– Да я откуда знаю, в моё дежурство был на месте, у Бубера спрашивай.
Старшина вышел из каптёрки – эй ты, как тебя там, бери лопату со мной пойдёшь.
В сушилке стояло несколько сломанных лопат, и ни одной целой, я в замешательстве замер.
– Чего копаешься?
– Да тут ни одной целой лопаты нет, все сломанные…
– А тебе нужна с голубой каёмочкой, и чтобы пиздятиной пахла, да?
– Ну да, неплохо бы.
– Бери любую. Пошли.
Старшина привёл меня на малый плац (малый он был по сравнению с большим), располагавшийся за казармой.
– Вот твой фронт работ, к обеду доложишь о выполнении.
Плац был завален снегом, сюда не ступала нога человека с лопатой, чтобы убрать его, понадобится несколько жизней.
– Насчёт огнетушителя, дежурный по части звонил мне, и сказал забрать огнетушитель из штаба. Он его ночью спёр, пока ты спал.
– Я не спал.
– Значит кто – то другой проспал, неважно. Запомни сопляк, в армии ебут не за то, что ты сделал, а за то, что ты палишься. Ты спалился, тебе и отвечать.
– Я не спалился.
– А кто? Бубер? Мне сказать ему, что ты на него стрелки перевёл?
– Ничего я не переводил.
– Тогда чисти снег, в шесть часов заступишь заново.
6.
Старшина затаил по отношению ко мне тёплые чувства, каждое утро он методично снимал меня с наряда, и вечером я заступал вновь. Таким образом, я спал по четыре часа ночью, и ещё полтора перед заступлением. Мотивировав меня подобным образом, старшина добился того, что меня охватило чувство горячей любви к людям, я был полон гуманизма и человеколюбия.
– Слышь, ты, вещмешок понеси.
– С какого перепуга?
– Чего? Борзеешь, душара. Слышишь Пиночет, у нас тут дерзкий типок нарисовался.
Пиночет плотоядно улыбнулся, и облизнул вывернутые губищи.
– Не будешь нести вещмешок?
– Нет.
Я остановился на верхней ступеньке, прикидывая в уме – кого из них первого ударить ногой, пользуясь тем, что я стою выше, чем они. Филя спокойно смотрел на меня со своей обычной, непристойной улыбкой, ситуация забавляла его.
– Хорошо, в туалет приходи, через пять минут, придёшь?
– Угу.
Правую часть туалета занимали кабинки, Филя курил, положив на дверь кабинки левую руку, Пиночет стоял у дальней стены.
– А ты – наглый, люблю наглых, сам был такой, пока не попал сюда. Тебя чего, ещё не били?
– Били.
– Слабо били, не били, а гладили. Когда мы с Пиночетом были духами, здесь был дед такой, Брызжик, очень любил, чтобы ему перед сном сказки рассказывали, без сказки не засыпал, если повторяешь одну и ту же сказку, он сердится. А когда Брызжик сердится, то он берёт гантелю и бросает её в спальное помещение – кому повезёт. Здорово, да? Ты спишь, а тебе в голову десятикилограммовая гантеля прилетает – сюрпрайз! Если сказка казалась ему скучной, он снимает дужку с кровати, и ебашит тебя по голове – веселее давай! Приколист был этот Брызжик, бил и приговаривал – думай позитивно! Клёво, да? Пиночет, покажи ему.
Пиночет повернулся спиной, раздвинул волосы на затылке, и я увидел несколько уродливых шрамов, беспорядочно пересекающих кожу головы.
– Пиня никогда не умел сказки рассказывать.
– Трогательно.
