Том 3

– А что это такое? – спросил Павел, указывая на деревянное строение, протягивающееся по всем улицам. Иногда через него приходилось проходить по небольшим трапам.

– Теплотрасса, – ответил председатель, и взглянул на правую руку с часами на коричневом потертом ремешке, – что-то мы рано вышли.

Путники прошли рядом с небольшим старым садом, огражденным невысоким поржавевшим забором. Слева возвышался двухэтажный дом. По двору бегал огромный пес с серой шерстью, закинув огромные лапища на деревянную ограду, он молча взглянул на прохожих. Громадная облезлая голова с глазами в пять рублей и свисающей слюной из пасти, чихнула и, развернувшись, удалилась вглубь двора, пошатнув деревянный забор.

Небольшая база, окруженная длинным двухэтажным павильоном и двумя зданиями, возникла после частных домов. Ввысь тянулась тридцатиметровая вышка, внизу которой, словно песочница набитая опилками площадка. Рядом лестница в виде крыльца метра три ввысь с дверью от самолета. Проход в зеленном одноэтажном здании был распахнут. Из него доносились удары бильярдных шаров и мужской хохот. Зайдя вовнутрь помещения и поздоровавшись, Павел обратил внимание на плакаты с инструкциями и техникой безопасности. В углу на столе виднелись тески, и какой-то мальчик под чутким руководством усатого мужчины работал надфилем, обрабатывая фанеру. Над ними с потолка свисали модели разных самолетов, очевидно пригодных к запуску.

– Да это он у нас шабашит так. У нас ведь как? Летом работа, а потом спокойная жизнь, и пенсия, – проговорил мсье Козлов. Мужчина с немного облысевшим лбом, седыми волосами, густо покрывающими бока, напоминал какого-то старого волшебника. Разве что в светлой рубахе, брюках и туфлях. Навскидку летному наблюдателю было лет сорок пять. Овальный рот и какой-то своеобразный акцент, доносящийся из него во время беседы, создавал впечатление жестокого человека или же выдавал обладателя сурового нрава, нелюбящего шутить. Разговор играющих в бильярд мужиков Павел плохо понимал. Бутылка водки с пластиковыми стаканчиками располагалась на подоконнике.

– Павел, хотите выпить? – спросил мужчина лет тридцати с короткой стрижкой и густыми усами.

– Извините, я вчера перебрал. Поэтому без меня, – человек в синих джинсах перевел взгляд на товарища с кием.

– Ну что, бей уже! Чего ты! Завтра глядишь, и мы на пикник в этой сопке угодим!

– Наливай, давай, – ответил серьезный мужчина, ударив кием по шару. Раздался звук от прокатывающегося по зеленому сукну шара, затем словно плеть рикошет и один глухой удар о борт бильярдного стола.

– Ох, а как этот ленту промухал?

– Тебе, не все ли равно, лей уже и Ихтиандра не тронь!

– Да я чего, я ж… да, – спокойно проговорил наливающий.

После выпитого, мужики повеселели и вышли на перекур. Мальчик старательно шуршал надфилем. Небольшая светлая полоска сыпалась на пол. Выпивавшие вернулись, хохоча, рассказывая о том, как запивали водку речной водой.

– А этот! Николаевич, помнишь, когда напился! Слушай, Ихтиандр, мужик тут был! Напился, значит, в самолете и уснул. Садимся мы в аэропорту, он просыпается и выпрыгивает в дверь с какими-то криками. Разумеется, упал на взлетку, и понять не может, почему лежит на земле. Растопырил руки и ноги во все стороны, как при свободном падении.

– Да ладно тебе! Смелый мужик ведь, самый первый рвался всегда, – вклинился в разговор, защитник Павла.

– Дак, а я чего, ты помнишь, как к его деду какой-то «бандит» прибежал в маске. Слушай сюда, мы тут хохотали полдня. К деду одному приходит грабитель в черной маске. Старик открывает дверь, видит человека, сразу захлопывает ее перед носом. С криками: «Я тебе сейчас покажу», достает двустволку, надевает патронташ и вылетает в подъезд. Я под кровать сразу запрыгнул, как услышал его крики за стеной. Мужик в маске от него по всему селу убегал. А у того патроны все не кончались. Бежал, пока совсем не обессилил. Двустволка хлопала и хлопала, мы уж думали с Черемухой, война началась.

Мужик опять начислил водки в два стакана.

– Да, это конечно дела, старики сейчас на пенсии уже давно, – проговорил выдыхающий после «залпа» товарищ.

– А помнишь, как Капитолинин не долетая до села прыгнул? Ихитиандр, – тут вмешался Афанасьевич, о чем-то говоривший с Козловым в другом углу, перебив человека.

– Да ихтиолог он, ИХ-ТИО-ЛОГ! – донеслось с другого конца помещения.

– А, Пах, извиняй, так вот представь! Мужик тут работал и жил дальше села с базой. И идем, мы значит, домой, ну в смысле летим. Он Гайнулину говорит, отпусти пораньше, а то, потом добираться долго. Ну, летнаб свой в доску, чуть ли сам его не выпнул из дверей. Потом приезжаем на работу. Рассказывает, она как раз на огороде ковырялась! Зашел, прям сзади! И затягивая купол с криками: изменяла?! Прямо в огород сел! И говорит: жаль, помидоры помял, куполом-то, – изо рта, говорившего доносился перегар.

– Афанасич, там вас уже ждут, – раздался хриплый голос Козлова, по всей видимости, вчера он тоже «посидел».

– Ихтиандр! Ты не обижайся, я просто не запомнил, а пойдем, я вас провожу, – проговорил опьяневший мужчина.

– Да оставь ты его в покое! – с хохочущим голосом вмешался человек с кием.

– Чего ты пристал, я отлить хочу!

Выпивающие остались в здании с мальчиком и трезвым мужчиной, постоянно повторявшим юному работнику надфилем:

– Терпение и труд, все перетрут.

Перейдя дорогу, председатель и ихтиолог прошли между зданиями и по узкой тропке ступали по небольшому полю.

– Паш, ты не подумай, они хорошие ребята, просто день у них сегодня такой.

– Да? – спросил ихтиолог.

– У них целая группа на сопке сгорела. Вот и… – замолчал председатель, недоговаривая фразу.

На поле висела натянутая волейбольная сетка. Рядом с ней вытоптанная площадка.

– Вот смотри, здесь по ночам молодежь играет, – проговорил Михаил Афанасьевич, явно меняя тему разговора, – а справа это общежитие, тут призраки живут. Одна семья жила, сперва кот в печку забрался, и потом началось! Я бы и сам не поверил, но видишь, окна заколочены, туда боятся ползать. Семья одна задохнулась угарным газом. И теперь по ночам, это… Зимой сам иду с елочкой, у нас тут можно пилить, если дети есть. И тащу ее за собой, а сам на лыжах. И дернул меня черт через это поле пройти. Иду, ночь, звезды, как виноград. От них такой тут свет! Еще и снег все отражает и от этого светлеет в округе. Все вроде прекрасно и вижу! Там из дома странное свечение, а затем, как простыня такая, раз! И на крышу! Я оцепенел от страха, елочка из рук выпала. Смотрю, а это фигура женская. И она по крыше как на коньках по льду!

Сразу понял, что это Анискина! Утонула баба, еле нашли. А затем на похоронах у нее рот зашитый, как открылся. Мы все так и ахнули. И в этой тишине, чей-то голос крикнул: помоги! И что ты думаешь? На следующий год один дед из этого дома утонул на болоте, так один парень рассказывал. Видел, как он ушел в трясину, оставив пузырьки. И все. После этого мы все окна заколотили. Когда заколачивали, слышали треск. Там кто-то грыз стены, мужики еле ноги с молотками унесли! К дому никто больше не подходит. Я вот даже сейчас рядом с тобой вроде иду, а сердечко ёк-ёк-ёк.

У нас у местных теперь поверье: 10 октября собираться за костром и вспоминать эти истории! Чтобы помнили и не забывали обходить этот дом стороной. Один раз хотели сжечь всю эту зловещую постройку, но кто-то начал драться и переросло все в дебош. На ночь село погрузилось в настоящий хаос! Я еще ребенком был! Дошло до стрельбы! Старики тогда подумали, все, опять гражданская война.

Кирпичное двухэтажное здание с выбитыми стеклами и черными окнами встречало ихтиолога и председателя своими черными оконными проемами. Серые швы между белым кирпичом сиротливо стояли в стороне от ворот. На крыше располагалась небольшая оранжевая диспетчерская будка. Красный кирпич ее стенок пребывал в более плачевном состоянии, нежели основное строение. В самом здании царил мрак и темнота. Белые стены плавно переходили в серый оттенок и превращались в настоящую непроглядную мглу. Заброшенная «двухэтажка» стала настоящим замком для юрких и меленьких птиц.

Бело-черные пташки часто с красной мордочкой, вили свои гнезда под крышей и в образовавшихся между старых цементных швах дырках. Днем щебет ласточек не смолкал ни на секунду рядом с этим серым оплотом. Рассекая над ним пируэты и лихие виражи высшего пилотажа, целая эскадрилья птичек с причудливым хвостом наматывала летные часы. Какое-то крылатое создание несло в своем маленьком темном клюве желтую соломинку, очевидно, скоро замок пополнится очередной квартирой певчей семьи.

Шаман

Желтый «кукурузник» покорно дожидался в аэропорту за поржавевшими железными воротами. Выцветший полосатый рукав на метеорологической станции практически не поднимался даже на десять градусов, слабо кивая, будто ветка ивы на берегу озера. Стояло абсолютное безветрие. За потрескавшейся асфальтовой скатертью, густое поле перерастало в зеленую стену леса, заметно выделяя самолет на своем фоне. Кроны деревьев еле раскачивались. Где-то стрекотали какие-то насекомые, напоминающие сверчков. Высоко летающие ласточки означали лишь спокойную погоду. Приближаясь к самолету можно было заметить поросшую выложенную галькой взлетную полосу. Ребятня кружилась вокруг летательного аппарата. В открытой двери светло-желтого самолета стоял мужчина с черной планшеткой. После того как Павел с председателем поднялись на борт, человек в светлой рубашке, который помог им подняться, достал небольшой железный трап из пазов и бросил ближе к хвосту салона, раздалось грохотание от падения железки на пол борта.

Стоявший летнаб с черной планшеткой, где содержались карты облета, закрыл дверь самолета изнутри и направился к кабине. Пассажиры расположились на жестких металлических сиденьях по бокам вдоль бледно-желтого салона. Их неудобство преумножалось еще и тем, что кабина «кукурузника» выше, чем хвост и тяжесть тела тянула к хвосту, заставляя скатиться по сиденью. В салоне витал небольшой запах керосина. Раздался непонятый щелчок.

Запуск двигателя начался с высокого звука, затем слегка захлебнувшись, он перерос в мощный гул. Черный четырех-лопастный винт с желтыми законцовками закрутился и стал незаметен между небольшим зазором за спиной летнаба и перегородкой кабины. Внутри все задрожало. Правая рука пилота подала ручку газа вперед. Вибрация увеличилась и стала передаваться по всему летательному аппарату от мотора. Через круглый иллюминатор Павел заметил, как ранее носившаяся детвора расположилась у хвоста самолета. Ветер от винта трепал одежду детей, они корчили рожицы и видимо получали удовольствие от происходящего. Звук от двигателя усилился, и кукурузник плавно сдвинулся с места. Самолет медленно съехал с асфальта и вырулил на уложенную из гальки поросшую травой взлетную полосу. Затем со свистом развернулся вправо, усилив мощность оборотов и остановился. Рев мотора увеличился, от этого Павел занервничал. Еще минута и «кукурузник» тронулся. Поросшая взлетка мелькала в иллюминаторе, салон трясло. Еще мгновенье и хвост оторвался от земли, но тряска не прекращалась, а лишь нарастала. Растения за пределами взлетной полосы уже стали ниже обзора иллюминаторов. Рыжие стволы сосен и зеленная растительность других деревьев превратилась в волшебную шеренгу, пока самолет бежал по взлетке. Грохот нарастал и вот произошел отрыв. Тряска стихла.

Небольшой просвет среди лесного массива сменился сложенными бревнами на пилораме. Трактор тянул охапку деревьев в сторону здания. Передние колеса на костылях «кукурузника» еще крутились по инерции. Кроны деревьев поравнялись с круглыми окошками самолета.

Взлетев на тридцать или уже пятьдесят метров, «кукурузник» опустил левое крыло и накренился, осуществил разворот и пролетел над взлеткой со старым аэродромом. Узкая цепь гаражей закончилась зданием кочегарки с трубой и большой кучей угля, затем потянулись деревянные дома двумя улочками маленькой деревни. Одна дорога вела к стадиону, а другой поворот к полю перешел в бледно-серую накатанную колею вдоль лесополосы, затем она сворачивала вправо и уходила куда-то в лес, пересекла поле и затерялась в деревьях. Возле домов стояла старая телега от трактора. С этой высоты стало видно, что высокоэтажных построек, привычных желтых строительных кранов в поселке нет. Пейзаж мелькал быстро, а обзор в узком окошке не позволял пока увидеть всей красоты природы.

Темно-синий рукав реки с баржой и берегом заставленный лодками сменился золотым песчаным берегом, на другой стороне окошек на возвышенности виднелся купол церквушки. Кукурузник накренился на другой бок и пошел против течения по руслу реки, набирая высоту. Две стороны берега отличались. Правый – отвесный и крутой, покрытый соснами и большими камнями. Где-то между ними располагались бани и рыболовецкие избушки, выше дорога и дома, прибрежная полоса усеяна бревнами, больше походившие уже на занозы, по которым рыбаки затягивали на сушу лодки. Павел не стеснялся подходить к противоположным окошкам, чтобы осмотреть местность.

Противоположный берег состоял больше из песка с выброшенными топляками. Редко там можно было заметить рыболовецкие лодки с маленькими фигурками рыбаков. Желтая линия перерастала в темную полосу из невысокого кустарника. Чем больше самолет набирал высоту, тем меньше становились лодки, походившие на рассекающие стрелы по реке против течения. Вдоль русла по левой стороне разлились озера, заросшие густым камышом или каким-то кустом.

От взлета у Павла заложило уши. Кукурузник едва ощутимо поднимался, то опускался, ища воздушную подушку. Самолет словно проваливался на полметра, а затем снова набирал проваленную высоту. Летнаб стоял на небольших ступеньках перед кабиной пилотов, заслоняя собой проход. Пейзажи длились полчаса. Иногда лесная полоса становилась однородной. Время от времени самолет попадал в белую дымку облаков. Словно густой дым, они закрывали обзор на зеленые поля, синюю полосу реки с желтым берегом и бесконечные леса с озерами. Среди всего лесного пейзажа тянулась рыжая полоса.

– Это сосновый бор! – крикнул председатель, тыкая пальцем в круглое окошко.

Внезапно самолет начал снижаться. Спокойствие экипажа давало понять, что все под контролем. Летнаб не отходил от кабины, опираясь на перегородку, стоя в проходе из салона в кабину. В иллюминаторе мелькали кроны деревьев, а затем середина стволов. Верхушки стали невидны из-за низкой высоты. Человеку пришлось бы сесть на пол, чтобы заглянуть вверх. Раздался внезапный свист, и салон сильно тряхнуло. Через секунду все повторилось. И вот салон погрузился в нескончаемую тряску. Хвост опустился ниже кабины. Пассажиры держались, чтобы не съехать со своих мест. Самолет сел. Двигатель затих. Глухие шаги летнаба по салону к двери были практически неслышны из-за заложенного слуха от перепада высоты или гула мотора с непривычки.

В открытую дверь ворвалась неописуемая свежесть диких полей, окруженных густым лесом. Летнаб с планшеткой забыл вдеть трап и спрыгнул на землю. Целеустремленно мужчина в светлой рубашке отправился за хвост самолета. Павел подошел к открытой двери, посмотрел вниз и почесал щетину на шее, затем перевел свой взгляд и неумело вдел трап. Белые ромашки с желтыми лютиками волнами раскачивались от ветра. Пилоты вели какие-то переговоры в кабине. Сделав решительный шаг из борта самолета, Павел увидел вдали небольшую серую урасу. Из этого строения узкой змейкой тянулся белый дым, опускающийся к земле.

– К дождю, давление скачет, а в Куликово гроза, – проговорил молодой пилот в белой рубашке, выходящий из самолета.

– И что будем делать? – спросил председатель.

– Ничего, переждем и назад.

Павел решил обойти самолет. Нижние крылья биплана были во влаге от смятой при посадке травы. От них доносился приятный запах, как при покосе полей. Сетка радиатора вся забита мошкой и какими-то насекомыми. Раздался щелчок и ихтиолог заметил, как один из пилотов закрыл форточку в кабине. Нижняя часть фигуры летнаба не виднелась из-за высокой травы, лишь белая рубаха с черной планшеткой подходила к урасе. Где-то в той области раздался лай собаки. Через несколько минут летнаб помахал экипажу и двум пассажирам.

Разводя растительность в стороны, Павел брел за председателем. Один из пилотов отмахивался от мошкары вырванным лютиком. Каждый шаг оставлял примятый след на траве, вперед разлетались кузнечики и разные насекомые. Подходя ближе стали виднеться верхушки таких же подобных строений, только меньше в своих размерах. Одуванчики белым ковром покрывали землю перед необычным строением. Председатель снимал колючку со штанов. Павел чесал руку от свежего комариного укуса.

– Юнгани любезно приютит нас на время бури, – сказал летнаб, встречая своих товарищей, открывая им вход в урасу.

Строение оказалось гораздо больше, чем на первый взгляд из борта самолета. Высокий треугольник оказался большим круглым помещением внутри. Три высоких бревна устремлялись вверх. Внутри на них висели разные сушеные продукты от грибов до рыбы. Посреди урасы располагался небольшой костер с таганом, аккуратно уложенный камнями в виде круга. В черном от копоти котелке бурлила какая-то похлебка.

Напротив входа за казаном с костром на невысокой подушке спокойно восседал мужчина в яркой одежде. Огромный клык неизвестного хищника свисал на его шее. Справа от него висел вязаный потертый свитер с оленями. Мужчина молча кивнул своим гостям и, расправив руки, указал на котелок.

– Юнгани, предлагает нам отобедать с ним, – сказал летнаб.

В котелке с сушеными подберезовиками и белыми грибами, варилась черная густая грибовница. Кипящая жидкость подкидывала гречневую крупу и картошку. Черноволосая девушка с белой повязкой в какой-то яркой национальной одежде снимала пену деревянной ложкой. Узкие губы с небольшими трещинками поперек дули на горячую грибовницу в ложке. Хлебнув, незнакомка с округлым носом, густыми ресницами и черными глазами добавила соли из спичечного коробка. Внезапно она зажмурилась, открыла рот с белыми жемчужными зубами и чихнула. Черные изящные волосы, словно по лесенке скатились с ее плеч.

– Будьте здоровы, – хором сказали присутствующие мужчины, кроме хозяина жилища.

Пар от варящейся похлебки устремлялся вслед за дымом. На маленькой бочке с ржавыми опоясывающими ее железными кольцами лежала большая неравномерно круглая лепешка. Гости разулись у входа. Пыльные туфли пилотов среди резиновых сапог, калош и кроссовок смотрелись диковинно для хозяина жилища.

Юнгани молча посмотрел в костер. В его черных глазах отражались небольшие языки пламени. Седые длинные волосы и морщины в уголках азиатских глаз добавляли ему какую-то своеобразную внешность, схожую с тувинскими шаманами. В руках Юнгани держал длинную трубку. Девушка подала всем деревянные глубокие тарелки, ложки, затем поклонилась и, пятясь спиной, вышла из урасы. Иногда Юнгани затягивался и переводил взгляд на кушающих гостей. Внезапно он стал говорить:

– Гроза будет сухая.

От услышанного Павел перестал жевать. Туманный взгляд хозяина урасы опять устремился на языки пламени небольшого костра, на тагане бурлил свисающий закопченный чайник, вода приподнимала крышку и шипела, попадая в огонь, а затем Юнгани продолжил говорить:

– Здесь есть рыжая гора, она притягивает к себе воду и молнии. Гроза пройдет быстро, – после этого он затянулся трубкой.

– Тем лучше, – проговорил главный пилот, разломал лепешку и продолжил хлебать грибовницу деревянной ложкой, закусывая ее черемшой.

Раздался гром. Павлу стало не по себе. Капли дождя не били по поверхности урасы, доносились лишь порывы ветра.

– У нас заколдованное место, нас оберегают духи леса, – проговорил Юнгани.

Любопытство взяло верх, и Павел решил выглянуть на улицу. Мрак окутал округу. Закрытое тучами небо бросало молнии. Ветер раскачивал траву в поле, как волны во время шторма. Окружающий лес трепетал, раздавались удары стволов деревьев друг о друга. Гром долетал с периодичностью в семь секунд после молнии, мгновенно погружая в темноту поле и лес в тревогу. При вспышках освещались тучи, летящие с огромной скоростью. Дождя не было. Из соседней урасы слышался звук варгана, а после донесся мужской и женский смех. Молния осветила горизонт. Грозный океан черных туч, словно соприкоснулся с землей белыми молниями, отразившихся в линзах на мгновенье, и вновь все слилось с темной полосой леса. Утроба трепетала от грома. Дрожала земля. Теплый сухой ветер ударил в ихтиолога. Стояла духота.

Вернувшись в прохладное жилище, Павел встретил спокойный взгляд Юнгани. Тонкая струйка дыма из трубки тянулась вверх, зашипевший уголек осветил лицо таинственного мужчины.

– Осенью Юнгани поведет свой народ за Княж-Погост к оленям на зимовку. Мы сейчас соберем ягоды и грибы, и по осени пойдем туда, – проговорил шаман главному пилоту.

В воздухе витало ромашковым чаем.

– А если мне мешок грибов дашь или строганины, я тебя туда первым классом доставлю, – ответил его собеседник, работая ложкой в глубокой деревянной тарелке.

– Там у старшего брата Юнгани есть рыба, грибы нам самим нужны.

Павел опомнился и присел на старый рундук, накрытый серым мешком.

– Уважаемый Юнгани, – стал говорить зашедший гость, – я – ихтиолог.

– Очень приятно, я – Юнгани младший.

– Нет, зовут меня Павел, а профессия у меня – ихтиолог.

Шаман замолчал, затянулся и, подумав, спросил.

– И зачем тебя занесло в наши края?

– Хочу понять, с чем связан спад рыбы в этих краях. А у вас улов не упал?

– Юнгани старший хороший рыбак, нам хватает рыбы на полтора года.

Председатель спокойно осматривал жилище и не участвовал в беседе.

– А ихтиолог, скорее всего, приехал искать золото Ермака! Духи говорят, – на этом слове Юнгани затянулся трубкой, его лицо окрасилось в красный цвет от разгорающегося огонька – говорят, золото погубит тебя, как и двоих потерявшихся здесь неделю назад.

Оглушительный раскат грома прокатился за урасой, сотрясая округу. Все гости переглянулись, председатель перевел свой взгляд на хозяина и вступил в диалог. Павлу стало не по себе.

– Какие потерявшиеся?

– На той недели, тут два недобрых человека, один ржавый как мой гвоздь, проходили с каким-то непонятным оружием, оно пищало, а то стрекотало.

– И куда ушли?

– Куда, куда. Мои духи сказали отправить их в гиблое место по визиру на Шеломя.

– Но визир ведь на широкую просеку ведет!

– У любой палки есть два конца, – ответил Юнгани и затянулся трубкой.

– А чего же вы по дождям пойдете? – вмешался Павел.

Юнгани перевел свой задумчивый взгляд на молодого собеседника. Гром пронесся перед ответом хозяина.

– В тундре гриба и ягод нет, а здесь до осени мы соберем бруснику, голубику, чернику, морошку и в реку погрузим, чтобы не пропало, только неделю назад дошли сюда, – хозяин жилища посмотрел на главного пилота и продолжил, – я буду ждать тебя после второй луны.

Через полчаса, как и говорил Юнгани, буря стихла. Когда самолет взлетал, Павел увидел высыпавших из урас людей, но детей среди них не было. Михаил Афанасьевич склонился к круглому окошку, в которое смотрел ихтиолог.

– Юнгани не берет на переход детей и стариков, – прокричал председатель на ухо в гудящем самолете.

– А чего же они все на себе тащат?

– С чего ты взял, тут все прячут в лесу.

Обратный полет занял больше времени, экипаж производил патрулирование леса, над которым пронеслась непогода. Необходимо было удостовериться, что нет очагов возгораний от молний.

Прибыв домой к председателю, Павел делал заметки в телефоне по своим наблюдениям и смотрел, как мужчина бегает по грядкам, поливая огород. Ихтиолог постоянно поворачивался в сторону пустой дороги. Вечером после ужина, парень все равно расселся на крыльце, словно на посту, карауля все перемещения за забором.

– Павел, я, пожалуй, спать. Не буду тебя отвлекать, – проговорил мужчина, затем раздались шаги по веранде и тяжелый удар дверного кольца туалета.

– Интересно, а что у Афанасича в подполе? Этот проем в полу интересная штука, – от тоски молодой человек убил очередного комара и отправился в дом. Почистив зубы, ихтиолог опять посмотрел на таинственное маленькое кольцо на полу.

– Надо будет у него завтра узнать, что там? Вдруг внизу эти сокровища, – шутя, размышлял Павел. После своей привычной процедуры и сплевывания зубной пасты, пока не уснул хозяин жилища, чтобы лишний раз его не тревожить парень на цыпочках отправился в сторону двери. Раздался храп и гость улыбнулся. Спокойно выйдя во двор, молодой человек залез рукой в парник и нащупал огромный огурец. Через минуту раздавался хруст от жевания. Прозвучал глухой звук рядом с левым ухом. Будто какая-то букашка врезалась в деревянную стену. Ихтиолог обернулся и заметил черное пятно.

– Вот это да, они совсем тут оголтелые, неужели нельзя увидеть такую преграду?