скачать книгу бесплатно
– И как эта книга поможет нам?
– Знай своего врага, – холодно ответил Тисаев. – Почитайте на досуге.
Ночь.
Июль, третий год Патриарха.
Прошел почти месяц с тех пор, как Цимбу практически похитили. Похитители спасли ей жизнь, хотя и сделали это против ее воли. Они называли себя темными, и их было всего трое. Старший назвался Дэнс, не поясняя откуда появилось такое странное имя; он был хмурым брюнетом, обладающим редким тенором, что не слишком вязалось с его внешностью. Наверное, из него вышел бы неплохой солист, но он предпочитал сидеть на чердаке и командовать двумя своими учениками – Катериной и Вирком. Они были ворами или даже грабителями, забирали себе все, до чего могли дотянуться и остаться безнаказанными. Их основная способность делала их трудноуловимыми для городской охраны. Темные умели исчезать в одном месте и появляться в другом, но не все было так радужно, – если так вообще можно сказать о чем-то темном – как представлялось. Перемещение тратило много сил и выполнялось медленно, занимая полные десять секунд в лучшем случае, при этом брать с собой большие или тяжелые предметы было нельзя. Даже более того, темные могли перемещать только себя да тонкие, неказистые комбинезоны, которые носили на голое тело. Новичок в магическом деле и вовсе мог перемещаться только голышом, что создавало определенные трудности. Впрочем, Цимбе было еще рано думать о таких вещах, за месяц она так и не научилась даже примитивным приемам; Дэнс лично обучал ее и наставлял, он объяснял ей, что она теперь хранительница, а не какая-то там магесса или колдунья, как обычные люди называют подобных им.
– Продолжим урок, – Дэнс вывел Цимбу из нахлынувших на нее раздумий.
Они стояли на узком, ровном участке крыши в полдень, очередным июльским днем. – Ты должна полностью осознавать, что темнота есть всегда и повсюду. Ты – зов, к которому она должна стремиться. Не воспринимай ее как что-то живое или разумное. Это сила, подчиняющаяся вполне определенным правилам. Стихия дала тебе силу, потому что ты и вдыхаешь в нее мотив и смысл. Цель твоего перерождения – использование этой силы для твоих нужд и в конечном счете победы стихии над остальными. Ты – ее хранительница, твоя душа сама теперь отчасти тьма. Вот и приказывай ей! В некоторых писаниях это зовется искусством контроля. Контроль – первое, что обязательно нужно освоить. Без базового контроля силу даже не призвать!
– Только не тужься слишком сильно, а то будет конфуз, – послышался голос Вирка. Обернувшись, Цимба увидела обладателя голоса, а за ним уже росло черное пятно – скоро появится его подружка. Эти двое были парочкой и постоянно обжимались по углам, кроме того, Вирк имел дурную привычку говорить пошлости при всех, даже при Катерине, которой это, похоже, нравилось.
– Как прошел рейд? – спросил Дэнс. Он, как правило, не обращал внимания на стиль общения Вирка, изобиловавший крайне неприятными фразами.
– Примерно как обычно, – сообщила Катерина, уже появившаяся из темноты. Радужки ее глаз были черны, но она сделала своеобразный жест, и чернота ее глаз исчезла почти мгновенно. Цимбе приходилось уже видеть этот прием, так хранители прогоняли силу, этот жест не имел названия, но она описала бы его словами «отпустить перышко». Это пока было лучшей ассоциацией с жестом: хранитель будто пытался нежно выпустить перо из ладони, чтобы оно полетело вниз, на пол. Дэнс не уставал напоминать ей, во время их занятий, что держать силу все время нельзя. Удерживание силы походило на бодрствование, говорил он, но если не будешь спать, то и силы не восстановятся.
– Я полагал, они теперь лучше готовы? – Дэнс задумался, почесывая подбородок.
– Это если верить их дурацким плакатам, – Катерина лишь пожала плечами. – Мы были аккуратны и осторожны. Все, что взяли, оставили в четвертом месте, если что. Ночью пойдем заберем. Мы теперь не идем сразу домой, а только до ближайшего места, потом уходим через тьму, так они никогда не поймут маршрут.
– Молодцы, – кивнул Дэнс. – Ночью проще. Но ночью ни рыки, ни магазины не работают. А я не сторонник устраивать взлом без гарантий, что мы что-то получим.
– Но если у них и правда есть кристаллы, может, так безопаснее? Ты не думал, что мы слишком уж открыты? Да и чего темным делать все среди бела дня?
– Я думал, Катерина, раз уж ты об этом спрашиваешь, – ответил Дэнс. – Мудрый развивает свои слабые стороны. Мы всегда можем перейти на ночные рейды. Так у нас есть запасной план. При том, днем на улицах всегда есть толпа, в которой действовать проще, как мне кажется. И даже в худшем случае мы останемся хоть в некотором выигрыше. Представь себе обратную ситуацию: когда тебе придется переходить на дневные рейды с ночных. Все было бы куда сложнее, а так вместе с новыми трудностями мы получим и некоторые преимущества.
– Это при условии, что до того нас не зажарят одним из кристаллов.
– Я видел кристаллы еще три года назад, когда ездил в Осьян, – вспоминал Дэнс. – Но никто не говорил об убийстве хранителей. Насколько мне удалось узнать, это средство обнаруживать хранителей, а не убивать их. То есть, зажаривания, как ты говоришь, скорее всего, не будет.
– Скорее всего? А если они их улучшили?
– Маловероятно. Больше вопросов вызывают причины почему такие кристаллы вообще возможны. Зачем стихиям создавать то, что способно обезвредить хранителей?
– Может, ваша теория про хранителей неправильная? – решилась спросить Цимба.
– Я понимаю, ты отчаянно ищешь способ не принимать всю эту историю о хранителях, – ответил Дэнс. – Ты не хочешь, чтобы мы были будущим реальности, к которой ты привыкла. У обычных людей в ней нет места для нас. Колдовство – так они называют наши силы – для них противоестественно и отвратно им до глубины души!
Его речь всегда казалась Цимбе немного пафосной. Нельзя сказать, что ей это прямо не нравится, но и симпатии такой стиль не вызывал. Он будто каждый раз готовился к выступлению на сцене, в его тоне и эмоциях чувствовался перебор. Если сказать на языке самого Дэнса, то в нем было слишком много света, как для человека, хранящего тьму. Интересно, что бы он ответил, скажи она так?
– Продолжим урок? – по-видимому, он решил, что ей нечего ответить. На самом деле ответить было что, но между вступлением в бессмысленный и долгий спор, и уроком, она выбирала урок. Поспорить можно и позже. Цимба кивнула Дэнсу в ответ.
– Итак, я уже сказал, что контроль – это первый способ управления силой хранителя, – продолжил лекцию Дэнс. – И он обязателен для начинающего. На этом сходятся все мои исследования. Но он не является единственным! Несмотря на сложности перевода и несовпадение терминов, можно понять из древних писаний, что таких способов минимум три. Трудно сказать, что они из себя представляют, но знать это не помешает.
Дэнс обучал ее призыву силы, самой основе основ. Прежде чем использовать так называемую магию, – хотя Дэнс не любил это определение – нужно было научиться наполняться силой до краев. При этом цвет радужки глаз хранителя менялся на черный. У Дэнса была некая теория на этот счет: он утверждал, что глаза – это зеркало души, а раз в душе хранителя поселяется стихия тьмы, то это зеркало показывает его истинную сущность. Черный цвет магической тьмы был совершенно нереальным, темнее любого другого черного, увиденного Цимбой за всю ее жизнь.
Призвав силу, хранитель мог вызывать из ниоткуда лоскутки тьмы, исполняющие его волю. Лоскутки не имели четкой формы, походили на обрывки черной ткани, парящие в воздухе вокруг хранителя. При правильном применении они могли резать, бить, кромсать, дробить и причинять иные повреждения. Дэнс пояснял, что тьма является такой же частью мироздания, как и любая другая стихия, поэтому – хоть это и кажется невероятным – растворена в каждом материальном объекте. Лоскутки забирали эту часть себе, вызывая повреждение объекта.
– Но помни: мудрый учиться использовать силу не только как оружие, – продолжил Дэнс. – Например, некоторые хранители, в теории, способны ощущать силу в других хранителях и даже определять ее количество. Записи древних монашеских орденов запада и юга, найденные мной, описывают древнейший метод оценки силы магов и заклинателей. Тогда речь шла еще не о хранителях, но древние уже задумывались, как оценивать силу одной стихии против иной. Это делается по связи хранителя со стихией, по количеству освоенных им приемов, монахи называют это «подъем», проще говоря…
– Как нам это поможет? – спросила Цимба. От этой теории Дэнса у нее быстро начинала тяжелеть голова. Практика была куда интереснее, особенно если начнет получаться. – Мне нужно уметь оценивать силы других хранителей?
– Нам придется, рано или поздно, столкнуться с другими хранителями! Церковники утверждают, что с севера на город собираются напасть маги. Конечно, церковники пишут о сделках с демонами, одержимости, о желании северян расквитаться за многие прошлые поражения их предков. Лично я не слишком понимаю причины столь внезапной агрессии, но, полагаю, церковникам нет смысла врать об этом. Они не только ловят хранителей в городе, но и собирают войска на севере. Видимо, будет война… или хотя бы одна битва.
– А зачем северянам город? – она давно уже хотела задать этот вопрос.
– Полагаю, чтобы «демонстрировать величие своих сил», – процитировал один из плакатов Дэнс. Он выглядел так, будто всегда хмурился, а сейчас даже еще сильнее. – Сила опьяняет. А для кучки хранителей тут много возможностей для разграбления. Что бы они там ни думали… ты поняла, что я объяснял про подъемы?
– Не поняла только: как узнать сколько у кого подъемов? Спросить, сколько приемов он освоил? – спросила Цимба с сарказмом.
– Только своим внутренним взором, – пояснил Дэнс. – Все стихии связаны, так или иначе. Наше сознание пытается все вписать в какое-то мерило, чтобы поделить непонятное на уровни. Конечно, в реальности связь со стихией никакой цифрой не выразить, но условно понять сильнее или слабее ты некого врага, а также какой стихией он обладает, можно вполне. Все сводится к сосредоточению и силе воли…
– Вот же нудит, – вставил Вирк. – Рассказал бы я вам о подъемах и что нужно делать, если они случаются…
Катерина хихикнула при этих словах, а вот Дэнс совсем не обрадовался вмешательству. Цимба и вовсе уже начала забывать, что эти двое стоят рядом, и потому даже удивилась.
– Хватит рассиживаться! – возмутился Дэнс. – Пока не стемнело достаточно, идите найдите себе полезное занятие!
Они ушли, что-то нашептывая друг другу, слышались смешки Катерины и новые пошлости от ее парня, которые он стал говорить громко, едва они спустились с крыши в жилище. Это было обычным делом.
Хранители тьмы жили на четвертом этаже неказистого жилого дома, затерянного среди точно таких же домов в районе обветшалого рынка, на востоке города. Четвертый этаж представлял собой заброшенный чердак, приведенный в порядок хранителями, но все равно остающийся неуютным. Дэнс называл это место их «летней резиденцией». Цимба очень скучала по своей комнате, которую делила с сестрой еще недавно. Но смирение постепенно приходило к ней: вернуться нельзя, иначе церковь просто повесит ее на площади, как поступила с теми несчастными.
– Значит, мне нужен сперва контроль? – спросила Цимба, Дэнс явно сбился с мысли, нужно было немного его направить.
– Да. Вспоминай, что я говорил тебе вначале: тьма повсюду, ты должна научиться призывать ее, велеть ей прийти.
– Как же тьма повсюду, если сейчас день?
– А если убрать свет, что останется?
– Да, но… это же не… то есть, мы же не можем убрать солнце, значит, пока день – тьмы не будет!
– Но если бы могли, то осталась только тьма, верно? Но кто тебе сказал, что свет полностью вытесняет тьму, а не просто маскирует ее? Просто поменяй их местами в своем воображении. Ты ведь учишься чувствовать в темноте и должна понимать о чем речь. Что если это чувство было бы зрением, тогда получалось, что сейчас темно, а светлеет тогда, когда уходит эта затеняющая штука, – он показал на солнце. – И вот тебе еще одно упражнение для ума: что если убрать и тьму, и свет, что останется? Смысл противоположностей стихий сводится к этому. Это как у стихий огонь и вода. Конечно, настоящее название стихии не имеет к огню такого уж прямого отношения. Тепло, она называется тепло или температура. Это часть ее сущности и то, что она из себя представляет. А что тогда такое холод? Это ровно обратное. Потому холод принадлежит противоположной стихии – воде. Которую тоже звать бы иначе, ведь вода только одна из ее форм. Она звалась бы не холодом, разумеется, но… Но ты поняла смысл?
– Вроде бы, – голова у Цимбы уже болела от попыток вникнуть в слова Дэнса.
– Как нельзя представить мир без света и тьмы, ровно так же без холода и тепла одновременно. Стихии слились для рождения нашей реальности. Отличие света от тьмы в том, что он сильнее, но, лишь когда он есть. А тьма есть всегда, только слабеет при свете. Понятно?
***
Вечерами они сидели на чердаке. Дэнс распределил время так, чтобы Цимба привыкала к темному образу мыслей, как он пояснял это сам. Ночь была отведена для практических занятий, потому что в настоящей темноте вызвать стихию легче. Пока практика сводилась к бессмысленным жестам и упражнениям для разума, наподобие разных головоломок на тему стихий. Дэнс уверял, что их стихия отрицает материальные привязанности, потому и позволяет нырять через себя, минуя пространство. Хотя само пространство никуда не исчезало; Катерина рассказывала Цимбе, что все равно чувствует расстояние, когда обращается в темное пятно, и она вынуждена проскальзывать его в форме тени, пусть со стороны это и выглядит как просто исчезновение, и затем появление. В любом случае Дэнс утверждал, что физическое чуждо стихии тьмы, потому никаких сложных упражнений и нагрузок не требуется. Практика не слишком отличалась от теории, даже пресловутые жесты для вызова силы Дэнс называл «приемами новичков», сам он жестами не пользовался и отзывал силу, ровно как и призывал ее, просто раскрытой ладонью, одной силой разума, как он говорил.
Если ночью тренировались, то утро отводилось на сон. Сны Цимбы стали очень насыщенными, в плане событий, но побледнели, потеряли краски. Дэнс говорил, что к этому легко привыкнуть, он и сам уже много лет видит только такие сны. День уходил на теорию: учитель наставлял Цимбу, обучая мыслить «по-темному» даже когда светит солнце, или скорее вопреки дневному свету. Ну а вечер был временем отдыха. Хотя даже вечерами Цимбу не оставляли в полном покое, она ощущала, будто вернулась в школу, которую не так уж давно окончила. Дэнс все повторял про ее большой потенциал, ощущаемый им, про огромный и сложный путь, обязанный привести весь мир к его темной судьбе.
– Сосредоточься, – велел Дэнс, когда они сидели вдвоем как-то поздним вечером; Катерина и Вирк опять ушли по своим делам, а точнее, чтобы забрать награбленное из тайника.
– Получается?
– Нет, – призналась Цимба.
Он снова и снова раскладывал вещи в случайном порядке, разные мелки предметы: камушки, щетку, стакан, ржавую монету и прочие. Ее задача была с завязанными глазами определить, что в какой части стола лежит на этот раз.
– Ты все еще не веришь нам, – печально пропел Дэнс. – Жаль.
– Вовсе нет! Я знаю, что я хранительница! Я очень стараюсь, правда! – возразила Цимба.
Она и в самом деле все больше ощущала себя темной. Идеи Дэнса о темном мире, в который он мечтал обратить все на свете, не сильно вдохновляли Цимбу. Но присутствие тьмы в своем внутреннем мире она не отрицала. Цимба всегда любила темноту, мрак, черный цвет. Теперь ей казалось, что образ темной очень шел ей: ее длинные, черные волосы, темно-карие глаза, все говорило только об одной стихии. И пусть Дэнс сколько хочет твердит, что образ не важен – для Цимбы он значил очень много. Она впервые ощутила, что предназначена для чего-то и это что-то подходит ей.
– Старание – это замечательно, – ответил Дэнс. – Но ты совершаешь ту же ошибку, что и мои ученики – пытаешься остаться собой. Хм… Все стихии парные, у каждой есть противоположность. Наша, как ты, конечно же, понимаешь, – свет. В каждой паре одна стихия для веры, а другая для служения. Так говорят издревле.
– И что это значит? – спросила Цимба, все еще сидя с завязанными глазами.
– Верь, – просто ответил Дэнс. – А значит – доверяй. Раствори свои переживания, страхи или, наоборот, безразличия во тьме. Это меняет человека, постепенно… но нужно верить, что это необходимо.
– Я уже мало что понимаю, – с легким раздражением ответила Цимба.
– Монстры живут в темноте, – сказал Дэнс. – Услышать их, тем более увидеть, можно, только поверив в это. Это тебе не свет – никто не покажет тебе пальцем, не ткнет в светящееся чудо лицом. Тьма – это игра нашего разума, оплот воображения. Образы света лишь отражают реальность, они ничто, в сравнении с возможностями тьмы…
Цимба еще некоторое время сидела в повязке. Порой ей начинало казаться, что она видит предметы перед собой, но это была только иллюзия. Она до сих пор помнила то время в подвале, когда они встретились с Дэнсом в первый раз. Тогда ей удалось на несколько минут открыть темный взор, но после пробуждения он больше не возвращался к ней.
– Наверное, монета в правом углу, стакан в центре, а слева… расческа, – предположила Цимба.
– Нет, ни разу не угадала, – отозвался Дэнс. – Я поменял все вещи, пока говорил. Теперь тут книга, кружка и огарок свечи.
– Разве можно так менять вещи, не предупредив? – слегка обиделась Цимба. – Я же только учусь!
– Так ты учишься видеть темные образы вещей, а не угадывать, где они лежат. Достаточно на сегодня. Отдохни, а после полуночи вернемся к попыткам вызвать силу.
Искра.
Июнь —Июль, третий год Патриарха.
Этот поход был не только самым необычным, но и самым тяжелым событием в жизни Анны. Они втроем вышли ночью и притаились в одном из закоулков города. На улицах уже поговаривали о введении комендантского часа, но пока до этого, к счастью, не дошло. Покинув город ночью, они шли по дороге в сторону Бонца и остановились лишь к следующему вечеру. Дальше путь пролегал по этой же дороге; идея была в том, чтобы пройти Бонц, ближайший городок в южную сторону, а затем, дойдя до большой развилки, свернуть в леса. Повозки проходили участок до Бонца за половину дня, с остановкой для отдыха людей и лошадей. Их группа шла два дня, притом что делала остановки через каждый час-полтора, для отдыха, сильно уставая с непривычки, а также отдельные привалы для обеда и ночной привал для сна. В окрестностях Бонца был затеян большой отдых, чтобы набраться сил.
Тратить деньги, которых осталось немного, на саму дорогу было неразумно. Это создавало риск, ведь у пассажиров могли проверить документы, что грозило большими проблемами. А пешком они надеялись без труда прятаться от проезжающих мимо, просто заранее сходя с дороги на обочину, за деревья. Даже если их и видели, то не рассматривали толком. По той же причине скрытности Бонц решено было проходить ближе к вечеру, до начала потемнения, но и не ночью, как в Георге. Осина рассудила, что именно в это время в Бонце много народу на улицах. Здесь не было охраны на въездах, а если охранники и были в самом городе, то не заметили странных чужаков в толпе. Возможно, все эти ухищрения были и не нужны, но перестраховаться было надежнее. Если бы ее, Анну, узнали или спросили документы, могла возникнуть неприятная ситуация, не все выходы из которой были хорошими.
Бонц был пройден и дальше лежала пыльная дорога. До развилки большого тракта дошли за четыре с половиной дня. Анна неожиданно обнаружила, что устает значительно меньше остальных; чего бы она никогда о себе не подумала, так это о своей лучшей физической форме. Странно. Тяжелее всего было Осине, для которой путешествие стало настоящим испытанием. Анна поддерживала ее как могла. Но Осина, особенно первое время, сильно поникла, выглядела вымотанной и почти не разговаривала.
На большой развилке устроили еще один долгий привал. На утро внезапно появилась медленная, громыхающая и скрипящая повозка с единственной лошадью в упряжке. Старик, везущий какое-то барахло, заинтересовался странной компанией, подтвердив их худшие опасения. Но вдруг нашелся Лемов, наврав ему и про имена, и про маршрут, и про цель путешествия. Старик оказался очень разговорчивым и простым человеком. Пообщавшись немного с Лемовым, он радостно предложил им доехать прямо до Тельца, куда и направлялся сам. Учитывая вранье Лемова, отказываться было, скорее всего, нельзя. Повозка ехала едва ли сильно быстрее, чем они шли, но без остановок довезла их до Лесма – следующего городка в эту сторону. Там старик дал своей кляче передышку, и только потом они снова отправились в путь.
Дед болтал без умолку, рассказывая о своей поездке, предыдущих поездках, о городках в южных предместьях Георга, в которых ему удалось побывать. Говорил он и о Тельце – дальнем городке, в котором жил. Там у него была семья: взрослая дочь, вышедшая за забулдыгу и сводящая отца с ума, а также жена, не помнящая, что замужем и как зовут ее мужа, да и свое имя она вспоминала не так часто.
Дед к тому же задавал вопросы. В этой ситуации талант Лемова отвечать бесконечно общими высказываниями или задумчивыми фразами сыграл свою роль. Большинство ответов Лемова были ни о чем, но Старик сам додумывал все за него, пускаясь тут же в пространные воспоминания по дням своей юности, или в рассказы о тех или иных местах, где он бывал еще недавно. Осина заранее наказывала не упоминать Георг ни при каких обстоятельствах, не поднимать тему колдунов и стараться не говорить о себе. Лемов в целом придерживался этих нехитрых правил. Старик и вовсе не знал, похоже, о каких-то проблемах с магами и тема эта не всплыла, а про Георг он не говорил, возможно потому, что там как раз не бывал. Не рассказывать о себе было труднее, но Лемову было достаточно упомянуть пару фактов, чтобы зацепить старика, важно было только не забыть, что именно врал раньше.
– И откуда вы, масть? – переспрашивал старик.
– Из Брица.
– А, ну да. Далековато будьте. А как оно там?
– Нормально.
– А как были озимы в этот год?
– Ну… Как тогда уже не будет, – ответил Лемов, подняв глаза к небу.
Старик понимающе хмыкнул.
– Ну да, ну да, – бормотал он. – Это хорошо. А вот я помню…
И пошло-поехало. Будь на его месте Анна, она бы обязательно спросила: что тогда и когда это тогда, хорошо это что-то или плохо. Но старик понимал все и так. Привыкнув к немногословности собеседника, он все больше уходил от ненужных тем и говорил сам, что было им на руку. С девушками старик не разговаривал совсем. Хотя это тоже было удобно, и позволило Анне с Осиной отдыхать себе спокойно, но было это и в чем-то обидно – показалось, что старик не воспринимает их всерьез.
Доехать до Тельца им удалось лишь к ночи, но и такой результат был куда лучше, чем идти пешком еще пару дней. Попрощавшись со стариком, они наконец вошли в лес. Удачная встреча сокращала им путь в целых два раза. Теперь, по плану Осины, нужно лишь перейти границу по чаще, чтобы избежать проверок. Дальше цель станет куда как туманнее, речь шла о каком-то древнем храме, которого может и не быть, и искать который непонятно зачем. Осина настаивала, насколько была способна при ее изнуренности, что там могут быть – или даже должны быть – знания, оставленные специально для хранителей. Якобы древние делали предсказания о наступлении эпохи хранителей и приготовили подсказки.
Лес оказался гораздо злее и серьезнее, чем представлялось изначально. Все, что у них было: компас, прихваченный Осиной из города, да карта, вырванная из школьного учебника. Все остальные познания, полученные когда-то, мигом обратились в ничто. Анна решительно не понимала, как можно не заблудиться здесь: лес был везде разным в той же степени, сколько и одинаковым. Больше лиственный лес, с вкраплениями хвойных деревьев, с множеством разных кустов и трав. Им попадалось немало оврагов, но исключительно мелких, закрытых ветками, в них кто-нибудь постоянно норовил провалиться. Одно из деревьев, закрывающих такую ловушку, – встреча с ним чуть не закончилось для Осины переломом ноги – Осина опознала как калину, но Анна решительно ничего не понимала в этом. Они не находили ягод или грибов, хотя Анна слышала, будто ими можно кормиться в лесу хоть все время, а может, они неправильно искали.
Пища была лишь одной проблемой: припасы кончались, но дойди они до селения, их можно было бы пополнить. Идея, поданная Лемовым перед отправкой, могла немного сэкономить им деньги: покупая в городе, они платили еще и за привоз, поэтому они взяли в поход меньше, но планировали закупиться в ближайшем селении. Конечно, селяне должны были брать деньги Георга, особенно так близко от него. Даже в Садоре они были вполне входу, а он был дальше от города, чем ожидаемое место выхода из леса. Вопрос только в том, что делать дальше, когда закончится совсем все.
Осина говорила, что, освоив возможности хранителей, Анна сможет охотиться без особого труда, ну или с меньшим трудом, чем обычные люди. Но сама Анна была уверена, что не сможет убить невинных животных, как бы сильно ни проголодалась. Между тем опасаться зверей тоже стоило. Пока они не встретили никаких хищников, вроде волков. Все, кто им попался, разбегались достаточно заранее, чтобы можно было только слышать их, но не видеть. Что это были за звери, оставалось только гадать. Осина предположила, что они слишком шумели в лесу, потому звери пугались и убегали. Но Анна сказала бы, что они идут вполне нормально и почти неслышно.
В какой-то момент путь пошел вверх. Склон был не очень крутым, но теперь ноги сильно путались в поросли, еще здесь встречались крупные камни и что-то вроде земляных валов, которые приходилось обходить. Лес немного поредел, но сами деревья стали больше, их корни тоже теперь были существенным препятствием, они разрослись по земле и можно было даже почувствовать, как сильно они держатся за нее. Огромные кроны загораживали небо. В этом полумраке Анна чувствовала себя неуютно, какой-то ослабленной. Но это, должно быть, от долгого пути. Она уже забыла, когда принимала ванну, рационы пришлось урезать до минимума, этот поход держался только на силе воли ее участников, бывшей уже на исходе. Насколько долго трое неподготовленных людей могли выдерживать все это?
Склон означал, что они близки к цели, но насколько никто не знал. Время текло здесь медленно, все темы разговоров были давно исчерпаны, не было ни сил, ни желаний, кроме желания поскорее отдохнуть. Но отдых в этом месте не приносил радости. Здесь было сыро, повсюду лазили жучки, муравьи и еще не пойми что. А вспомнив о клещах, Анна и вовсе потеряла всякий покой на привалах и ночевках. Шел уже июль, этот путь был очень долгий, по меркам Анны; если считать с самого начала, они были в пути уже не менее двух недель, но скорее даже дольше. Страшно подумать, что было бы, не подвези их тот старик. Хотя они могли и сами пройти путь по дороге, но изначально они собирались войти в лес куда раньше, в том месте, где встретили старика. Постепенно склон стал уходить, обращаясь в более ровную местность, здесь густо рос кустарник, что замедляло их еще сильнее.
В какой-то момент Анна остановилась и облокотилась на дерево. Она шла первой, остальные подтягивались сзади. Это казалось странным и по сей день, пусть она и была, по сути, сельской жительницей, но как ей удавалось быть выносливее этих двоих? Анна изначально была уверена, что первой свалиться от усталости, хотя она бы могла разделить эту честь с Лемовым. Но пока ей поход давался несколько легче остальных.
Что-то хрустнуло в кустах довольно близко от нее. Выяснять это было бессмысленно, лучше потратить время на передышку. Когда подошли остальные, они просто уселись на землю, Осина и вовсе постанывала. У нее, бывало, сводило ноги, это было крайне неприятно, но надо было идти дальше, несмотря ни на что.
Вдруг снова хрустнуло. И еще раз. Потом хруст и треск стали появляться со всех сторон, и из ниоткуда появились три человека. Трое мужчин окружили их, на них была зелено-коричневая форма и какие-то интересные добавки, сделанные из веток кустарника, прикрепленные на плечи, голову и торс небольшими связками. Они замаскировались под кусты и ждали их.
– Та-ак, – протянул один из мужчин. Анна почувствовала, как ползет холодок по спине. – Кто тут у нас?…
Бежать! Анна рванула в сторону, что стало, каким-то чудом, неожиданностью для тех троих. Две мысли трепыхнулись на задворках сознания: о том, что Лемов и Осина не смогут убежать, и о том, что это были пограничные сторожа, а значит дела у них плохи. В план входило проскользнуть через границу, дабы избежать проверок, но теперь так не получится. Анна бежала, боясь обернуться, но чувствовала, что за ней гонятся, по звуку, а может, даже и видела это каким-то внутренним взором. Ей-то точно нельзя попадаться, мало ли куда они ее отведут, кто может узнать…
Сердце бешено стучало, она неслась так быстро как могла, и вроде бы оторвалась от преследователя. Но бежать слишком долго она не сможет. Надо бы спрятаться, но вот где? Не думая, она просто заступила за ближайшее дерево и прижалась к нему спиной. И почти сразу услышала преследователя, значит, он не отстал.
– Не убегай, лисичка,– звал он, – все равно не убежишь. Да ладно тебе, мы девчушек не обижаем.
Паника начинала душить Анну. Понятно, что он не сдастся так просто. Этот человек ходит в этом лесу все время и должен уметь делать это на отлично. Она слышала его шаги – ровные, медленные. Он не бежал и не шел, он подкрадывался. Сторож, должно быть, прислушивается, пытаясь определить в какую сторону рванет Анна на этот раз. Застать бы его врасплох, но как? Она не видела его, а теперь и не слышала.
Сторож замер ожидая, она же вжималась в дерево, укрывшее ее на эти секунды, и крутила головой в надежде что-нибудь увидеть. И даже увидела: на мгновение ей будто привиделся этот человек, стоящий там, за деревом, на полусогнутых, приложив руку к уху, чтобы лучше слышать. Он все еще высматривал ее, выгибаясь в сторону, стараясь зацепить взглядом хотя бы тень.
Бежать! Она рванула опять. Между вариантами сдаваться или убегать, вариантов Анна не видела. Через пару шагов солнце ударило ей в глаза, сквозь пространство между ветвями высоких деревьев.
«Помоги, солнышко, ослепи его», – подумалось Анне.
