скачать книгу бесплатно
– Я не…– похоже, ее смутило то, что Рыжая заикалась, да и начало разговора было какое-то резкое. – Простите.
Она все как-то странно поглядывала на Лемова. С целью увильнуть от осуждающе-недоуменного взгляда, причины которого были неясны, он пошел зажечь лампу.
– Твой друг сказал мне, что ты знаешь о колдунах… Можешь рассказать мне, пожалуйста?
– Ты по-правде решила, что в магазине к…консервов тебе расскажут о колдунах?
Теперь Анна молча швырялась испуганными взглядами. Может, ее напугало, что она пришла зря?
– Я могу немного заплатить, – вдруг предложила Анна. – Поймите, я убежала из дома, это не так-то просто. Мой папа он… очень боится. Кое-что случилось. У вас тут тоже такое происходит! Он сказал мне, ты читала книги и хоть что-то можешь подсказать! – она кивком указала на Лемова.
– Читала.
Конечно, читала, причем исключительно старые и странные книжки. Ящик консервов за потрепанную книжку – хорошая сделка. Так Лемов познакомился с Рыжей. Она попросила одинокого паренька помочь дотащить ящик втайне от отца, чтобы тот потом думал, что обсчитался. С тех пор таскать тяжести для этой семьи стало уже в порядке вещей.
– Расскажи мне, очень прошу! Знаю это, наверное, легенды или… я с ума так сойду! Есть ли какой-то способ справиться с этим?.. Моя семья очень напугана!
– Так это с тобой случилось? Ты у нас к…колдунья?
– Точно не знаю… наверное, – она кивнула, медленно.
Надо бы удивиться, но Лемов за последние дни сам уже пришел к этой мысли. Зачем бы она еще спрашивала его об этом? Да еще и первого встречного, совсем, видимо, отчаялась.
– Что ты ей рассказал?! – необычно резко спросила Рыжая.
– Все, наверное.
– Ты н…наивный, Лемов! Думаешь, знаешь все?
– Может быть.
– Может быть, знаешь все или н…наивный?
– Что-то из этого.
Такая манера вести беседы была нормальной в этих стенах. Но новенькую это малость выводило из равновесия, в котором она и изначально не пребывала в полной мере.
– Иди с…с…сюда, – Рыжая занервничала, подзывая гостью к полке с висящей лампой. Здесь были припрятаны книги.
Самая любимая книга Рыжей была заботливо завернута в тряпочку. Не очень толстая, без иллюстраций, что, должно быть, говорило о серьезности автора. Того звали по-иностранному – Маньюэ, но Рыжая произнести его фамилию не могла и звала его Марнэ или как-то так. Читать книгу будет долгим делом, стоило все объяснить своими словами. Впрочем, книгу она достала наверняка просто по привычке, а может, как подкрепляющий аргумент.
– Р…ры…рассказывай ей, я б…буду листать, если что, – когда заикание становилось проблемой, Рыжая просила его о помощи. Пару раз даже в разговоре с собственной матерью, и, когда он «помогал» ей, на лице мамаши появлялось худшее выражение из всех – умиленное. Обычно Рыжая застревала на какой-то букве, и ее лицо искажалось, будто речь доставляла ей мучение.
Помимо книги, Рыжая вытащила сложенную картинку на отдельном листе, вырванную откуда-то еще, и развернула ее перед Анной. На картинке было изображено лицо с четырнадцатью глазами. А точнее, просто круглая голова на непропорциональной шее, в каждом из множества ее глаз был знак. Точно такие же знаки окружали голову, находясь у каждого угла четырнадцатиугольника, внутри которого и было изображено лицо неизвестного существа. Каждая пара знаков соединялась линией, проходящей как бы за изображением существа, все вместе они образовывали семь пар.
«Семь – счастливое число», – невольно вспомнилось Лемову.
– Кто это? – спросила Анна, рассмотрев листок.
– Оракул, – ответила Рыжая. – П…переводится как «предсказатель» или «всевидящий».
– Бог, в которого верит настоятельница магазина консервов, – добавил Лемов. Теперь Рыжая смотрела на него исподлобья.
– Он не б…
– Ну да, по сути он не бог, а просто мелкая, но очень могущественная сошка.
– То есть эта очередная религия… эм… легенда утверждает, что вот это существо создало мир, так? – вид у Анны был непонимающий.
– Не совсем. Мир, по легенде, создали вот они, – Лемов провел пальцем по каждому символу на картинке.
– Знаки?
– Стихии. Их четырнадцать, как можно видеть. Много.
– Стихий же только четыре! Странно, но как это относится к колдунам?
– Хранителям. Так правильнее, – пояснил Лемов и, вздохнув, продолжил: – В общем, стихии собрались и создали мир, в котором они все представлены одинаково. В каждой точке есть каждая стихия. Получилась ерунда. Тогда они создали мир получше, где они уже представлены неравномерно, как бы. Но все еще на равных. Но вот тебе беда: возникает спор кто лучший из стихий. Если ты можешь вообразить, что стихии спорят о чем-то…
– Стихии это: огонь, вода, земля и…эм…воздух. Вот! – перечисляла Анна. – Что за другие стихии и почему они спорят?
– Не знаю я почему. Нравится им.
– Сейчас п…перечислю, – спохватилась Рыжая.
– Давай лучше я, – Лемову хотелось еще раз вздохнуть, но он не стал. – Да, огонь, вода, земля и воздух у нас на месте. Еще тьма, свет, природа, магия, металл, молния, пространство, дух, эмоции и-и… шу.
– Это еще что такое? – медленно проговорила Анна.
– Понимается как п…противоположность эмоциям, – поспешила вставить Рыжая, видимо, опасаясь, что Лемов опять что-то ляпнет не всерьез.
– Я слышала о монахах на юге с таким названием! – удивилась Анна.
– Этот культ переехал туда, наверное, в п…поисках табличек. Они упоминаются в книге п…пару раз. Считается, что древние оставили послания для будущих п…поколений, предупреждая о наступлении таких времен, когда все будут п…превращаться.
– Это очень странно. Но, по-вашему, что случилось со мной? И с теми людьми, которые сидят сейчас в тюрьме?
– Они теперь хранят каждый свою стихию, – пояснил Лемов. – Будут биться, пока кто-то не победит или не найдут новых.
– Да это же безумие какое-то! Это их, получается, отбирают как… древних гладиаторов, на бойню?!
– Н…нет, – торопливо вмешалась Рыжая. – Это дар. П…пользуйся как хочешь. Но кто-то, самый сильный, может п…победить. И станет как бы в…всемогущим. Это не точно, авторы не п…поясняют…
– Это не может быть правдой!
– Смотри, – Рыжая явно жаждала объяснить ей детали. – Человек создан как п…покоритель м…материальной части любой стихии. Но, когда п…приходит время, объявляются хранители – избранники определенной стихии. Их роль – победить в турнире. А Оракул – это как организатор с…соревнований. Некоторые авторы считают его роль скорее м…мифической, уверяют, что его нет, он просто образ. Ну а кто п…победит, та стихия на время станет доминировать в мире, а хранитель-победитель станет в…всемогущим… как бы.
– Это просто легенда, не верю я в эти сказки! Должно быть объяснение попроще! Что-то научное, более рациональное!..
– Все сходится, – настаивала Рыжая. – Мир существует в цикле, где сменяются в…владения стихий и эпохи л…людей. Многие уже знают и объединяются в кланы, г…группы. Как те Шу.
– Монахи? Ладно Шу, по-твоему, это какая-то бяка – противоположность… эмоциям?! А что противоположно самому пространству, какая стихия такая?
– Д…дух. Это единственное, что не м…материально из стихий.
– А металлу?
– Молния. Электричество м…меняет металл, течет по нему. А металл п…покоряет электричество. Антиподы, как свет и тьма. В богатых д…домах на западе уже есть свет на электричестве и там в…везде нужен металл, чтобы проводить его. Как в громоотводах.
– Бред… И что же мне делать?
– Какая у тебя стихия?
– Думаешь, я знаю?! Я даже не верю в эти стихии!
– П…посмотри на знаки. Видела хоть один из них?
– Нет. Но отец все твердил, будто видел яркий белый свет.
– Тогда, наверное, это свет и есть. Его символ – сплошной б…белый квадрат.
– Свет…это все просто невозможно… И что мне теперь воевать с целым миром, чтобы этот же самый мир наполнился светом?! Стать самой сильной среди колдунов света?! Зачем мне нужен этот прокля?тый, бессмысленный дар?! Я не просила о таком!
На это никто не стал отвечать. Анна обхватила голову руками и вся сжалась.
– Мы ведь многого не знаем, нахватались только по верхам, – Лемов попытался дать ободряющую мысль. – Я-то и вообще толком не вникал.
– Откуда вы вообще знаете об этом?!
– Рыжая увлекается этим много лет, с самого детства, – объяснил Лемов. – У нее бзик.
– Сам ты рыжий! – заявила Рыжая. Она важно откинула волосы назад и отошла от полки.
Ночь.
Июнь, третий год Патриарха.
Это был именно тот день, когда сидеть дома было совершенно невозможно. Он был солнечным, после почти трех дней дождей. Ни облачка на небе, но солнце не пекло, в воздухе витали особые ароматы. Даже фабричный дым ветер сегодня нес в единственную сторону, не позволяющую ему попадать в жилые районы. Фабричная часть города – это запад и северо-запад, окраины. Словом, денек выдался чудесный, но не этот факт манил людей наружу, а казни. Явление, должное было уже кануть в историю. Разве цивилизованные люди убивают других людей на забаву толпе? А если это и необходимо, то зачем устраивать все публично? Последние казни прошли в Георге еще во время войны. Тогда на площади в петлях умерли несколько предателей и трусов. Рассказывали, что незадолго до того даже казнили одного магната, то ли продавшего, то ли упустившего важные промышленные секреты. Но то была война, а теперь?
Ци?мба пробиралась на площадь вместе с процессией горожан, спешащих посмотреть на необычное зрелище. Все это было на слуху уже какое-то время. Тема была животрепещущей, хотя почти никого прямым образом не коснулась. Все началось с того, что люди во время традиционного колокольного перезвона, проведенного на главной площади, стали падать на колени и читать жуткие заклинания, прямо при всех. Затем что-то похожее случилось на одном из рынков. Последние новости впечатляли чуточку больше: некая горожанка, пока первая женщина в списке пойманных колдунов, тоже попала в это состояние. Ее муж пытался остановить супругу от чтения заклинаний. По свидетельству его матери, сила колдовства отбрасывала мужчину снова и снова, несколько раз, пока он вдруг не налетел животом на нож, лежавший на столе. Старуха не смогла помочь раненому сыну, а крови, говорят, там натекло немерено. В итоге колдунью посадили в тюрьму, а рыдающая старуха рассказала, что ведьма давно околдовала ее сына и всегда замышляла зло. Но даже мужеубийц не казнили, а сажали на долгий срок. Церковь считала это страшным преступлением, более страшным, по сути, чем убийство жены, ведь мужчины, говорили они, доминируют как во всем обществе, так и в быту. Точнее, церковники вещали замудренными фразами, которые не так просто запомнить. При всем этом никто не казнил людей уже давно. Да и как быть с теми, чье колдовство не причинило зло? Можно ли считать виновным того, кто хотел совершить преступление, но не успел? Или не смог?..
Цимба уже подходила к главной площади. Украшения отсюда убрали, от недавнего праздника не осталось никаких следов. Праздничные плакаты, увещевающие о величии жизни и природы, заменили на другие, холодно сообщающие о решении совета: всех людей, совершивших колдовство, если это было доказано, приговорить к смерти по истечении семи дней. Срок отводился для попытки несчастных как-то оправдаться. Но к моменту выхода закона, все они, кроме женщины, сидели уже много больше недели, потому суд решили не проводить ни для кого, лишь убийце мужа дадут слово на процессе. Цимба видела реакцию своего отца, когда он узнал об этом. Будучи прилежным, пусть и второстепенным, работником суда, отец был крайне разочарован. Долго ворчал о том, что этот город начинает путь к своему концу: церковь показала страх и беспомощность, закон, не имеющий обратной силы, теперь осуждает людей без права на защиту.
Толпа гудела, на площади уже не было свободного места. Помимо людей, уж больно плотно набившихся сюда, посередине теперь еще стояло что-то вроде сцены с виселицами. Цимба не знала, как называется эта штука и было ли у нее специальное название, может быть, постамент или что-то такое. Судя по звуку, толпе было тревожно, она представлялась Цимбе зверем, который нервничал и постанывал, или больше похожей на рой, волнующийся и жужжащий. Зачем здесь все эти люди? Некоторые пришли посмотреть из любопытства, другие, как и сама Цимба, знали, что это может стать переломным моментом. Колдуны уже повсюду, поговаривали на улицах, они на юге, севере, западе и даже востоке. Северные якобы были наиболее жестокими и опасными, они собираются прийти, и малым числом с помощью злых чар разорить Георг. Еще донеслись вести, что на западе, в Цинском царстве, колдунов жгли заживо, как в старые времена, изгоняя зло с помощью пламени. Не в них ли, в колдунах, причина, что впервые за долгие годы, снова открылась торговля с западом? Последняя война была еще свежа в памяти многих, но нынешний тихий мир стремительно перерос в плотную дружбу. Эту заслугу приписали патриарху, даже назвав целый век в честь его священного сана.
Толпа оживилась, по ней волной понеслась какая-то мысль, которую пересказывали стоящим сзади. Уж не превратится ли эта мысль в «утку и хмель», как пелось в одной забавной песенке, высмеивающий слухи? Из капитолия тем временем вывели нескольких человек в кандалах. Тюрьма находится далеко отсюда, стало быть, их привезли заранее, чтобы не проводить сквозь толпу. Неужто они настолько боятся колдовства? Заключенные выглядели обычными, хотя и несчастными. Немытые, изможденные, забитые, все это было заметно даже отсюда. Цимба стояла у самого входа, дальше люди сомкнулись слишком плотно – не пройти. Но гул толпы, что странно, не был ни гневным, ни испуганным. Недоумение – вот что это. Теперь стало понятно: многие пришли не за самой казнью, а посмотреть на колдунов. Но те были слишком простые. Хотя чего они ожидали, мантий, расшитых звездами, и волшебных посохов, призывающих зверей-защитников, прямо как в детских сказках?
За шестью заключенными на сцену, по той же площадке, продолженной от капитолия, вышел человек в черной рясе церковника. У него и в самом деле был посох, правда, совсем короткий, скорее это была трость. За церковником с важным видом шел еще один, саном поменьше, совсем еще мальчик.
«Вот вам и зверь-помощник», – подумала Цимба.
Старший церковник начал что-то говорить, водя своей палкой туда-сюда, можно подумать он пытается разогнать толпу, но движения были плавными и размеренными. Разобрать его слова Цимбе не удавалось. Дело было даже не в расстоянии, а в людях, которые шумом перекрывали все. Отдельные слова вроде «наследие» и «спасение» долетели до ее слуха, но не более того. Многие тоже не слышали и стали спрашивать впереди стоящих. Гул усиливался, но Цимба не хотела слушать очередную «утку и хмель», потому решила не слушать вовсе.
Наконец, речь закончилась и по команде церковника, отданной под очередную вспышку гула, на заключенных надели петли. Пауза могла быть и повпечатляющей, но люди будто говорили о своем, как на рынке. Они все гудели и гудели. Кто-то сейчас умрет, трудно помолчать? Обсуждали люди погоду на завтра или свои дела, а может, судьбу города и страны, уже неважно. Заключенные сорвались вниз, пятеро просто упали и затихли; последний остался висеть и барахтаться.
Цимбе стало нехорошо. Неправильно все это, ненормально. Она отвернулась и пошла прочь. Но дурнота усилилась. Цимба рухнула на колени, чувствуя тошноту. Надо дышать, надо успокоиться. Она пыталась делать частные вдохи, чтобы не стошнить на дорогу. Ее длинные черные волосы свесились и подметали тротуар. Вдруг кто-то поднял ее руки вверх, а следом дернул за подбородок. И она смотрела теперь на чистое голубое небо. Оно казалось невероятно близким, видит ли кто-то эту красоту сейчас, кроме нее? Или же все смотрят только на убийство тех людей? Кто-то стал шептать ей, слова были непонятные. Странный язык, грубый, чужой.
– Смотрите! – заорал мужчина в толпе. – Смотрите, люди!
Шум площади превращался в самое страшное заклинание из всех. Оно несло боль, страдания и смерть. Но Цимба не может видеть говорящих, она стоит спиной, да и смотрит вверх. Небо загородил черный квадрат, силы совсем покидали ее, сознание ускользало. Только темнота, непроглядная темнота…
***
Кто-то поднял ее, кто-то другой что-то кричал. Сознание пыталось вернуться рывками, то она понимала происходящее, то оно отдалялась вновь. Страшно. Только ей казалось, что она стоит на твердой земле, но снова все ускользало. Но затем все возвращалось вновь. Странный сон, ненормальный. Цимба пыталась вырваться из него, выпутаться из непроглядной тьмы, прислушивалась к звукам: там что-то происходит, нельзя оставаться здесь.
Когда же, наконец, ей стало лучше, Цимба поняла, что ее несут двое мужчин в касках. Они взяли ее под руки, заставляя ноги тащиться по камням. Охранники спешили: она услышала тяжелое дыхание, бренчание металлического предмета, звук сапог и возгласы прохожих, расступающихся перед охранниками порядка. Подняв голову, Цимба увидела смотрящих с недоумением людей, одни из них отходили медленно и с неохотой, другие же отскакивали в сторону сразу же, не задумываясь.
– Нам хоть можно ее трогать? – в голосе более молодого охранника звучала неподдельная тревога.
– Давай свернем сюда, нет смысла переть ее через полгорода. Третий участок подойдет, – более зрелый и, вероятно, опытный охранник не отвечал прямо. С его подачи они оба повернули направо, там было расстояние между домами, заваленное разного рода хламом. Этот своеобразный коридор был известен среди желающих срезать путь от улицы Старых Князей до главной площади. Тщетно местные городили здесь разные препятствия, ставили ящики, делали самопальный забор из досок. Если даже охрана предпочитала идти здесь, а не в обход, пусть это и не нравилось здешним жителям, что уж взять с простых людей.
– Да держи же ее! – прикрикнул старший.
– Тяжелая, зараза, – ответил младший.
На улице Старых Князей был неприметный участок городской охраны. Настолько неприметный, что многие и не знали о его существовании. Если пышный участок номер один так и привлекал внимание, а участок неизвестного номера, что возле обветшалого рынка, только его отталкивал, то этот был совершенно незаметный. Здесь не было ничего, кроме таблички, сообщающей что это такое. Странным образом здесь не было даже дежурного; старший из двух охранников дернул за дверь, но та не открылась.
– Да что же такое?! – возмутился он.
– Нет никого. Может, не нужно ее было брать, а? Колдонет еще! – нервничал молодой.
– А если бы ее толпа забила? Мало ли какая мысль кому взбредет?
– Все равно же казнят, что за лишняя забота?..
– Инструктаж был четкий! Любого в камеру, руки скрутить, надев мешки, чтобы пальцами не шевельнула! – отрезал тот, что старше, протерев рукавом усы. Он огляделся с таким видом, будто ждал, что сейчас откуда-то выскочит дежурный с возгласом «отлучился всего на пять минут!». Но этого не произошло. – Потащили ее до первого, чего стоять тут, причиндалами греметь. А то очнется деваха! – добавил он, снова подхватывая Цимбу за одну из рук.
Они развернулись по направлению к проулку, через который и пришли. Цимба уже осознавал происходящее четко, но слабость была такой, что шевелится было очень тяжело, тело отказывалось слушаться. В этот момент на пути охранников, впереди, появилось черное пятно. Оно витало в воздухе и разрасталось прямо посреди улицы, слово самая черная чернота решила собраться в этом месте. Цимба сперва подумала, что у нее снова темнеет в глазах. Но пятно перелилось в форму человеческого тела, а затем и вовсе стало вполне материальной, уже не темной девушкой. Блондинкой с недлинными волосами, одетой в какой-то комбинезон болотного цвета. Рядом начало расти еще одно пятно. Молодой резко остановился, а усатый охранник, похоже, не заметил появления незнакомки. Так они рванули Цимбу: один потянул вперед, другой стоял на месте. Это отразилось болью во всем теле.
В этот момент усатый понял в чем дело, он бросил руку Цимбы и полез за ножом на своем поясе. Из второго пятна тем временем появился коротко стриженный парень, высокий, одетый в похожий комбинезон. А молодой охранник, скорчив паническую рожу, достал с пояса увесистую дубинку.
Блондинка в комбинезоне сделала движение рукой и вспышка чего-то черного чиркнула усатого охранника по груди. Если можно назвать нечто черное «вспышкой», но это скорее было сосредоточение мрака и черноты. Усатый встал почти сразу, зажав рукой рассеченную грудь, из раны лилась кровь, но ребра закрыли основной удар. Встав в стойку с внушительным ножом, постанывая, усатый двинулся на девушку. Выпад, взмах. Но блондинка уклонялась легко. Еще одно движение ее руки, снова тьма явилась, как по приказу, рассекая усатому охраннику горло.
Тем временем второй из неизвестных сражался с молодым охранником. Это было недолго: он отразил пару бестолковых ударов дубинкой с помощью темной силы, в этот раз сосредоточение мрака выступало его щитом, а не как у девушки – оружием. Затем он взмахнул рукой и вся правая кисть бедняги молодого упала на дорогу отсеченная, под его жуткий вопль.
– Понесешь ее? – спросила блондинка у своего сообщника.
– Я и тебя понесу, если дашь, – ответил парень с наглейшей ухмылкой.
