Проект Икар. Беглец из Альфа-теста

Буркнул:

– Знаю. Реализьм, етит его. Но ведь погоня…

– А что погоня? На них правила мира не действуют, что ли? За нами не роботы гонятся.

Тут он меня уел, сказать нечего.

– Тем более, – продолжил Рус, – если ты говоришь, что убил Акзода минут за тридцать–сорок, ну пусть час до того, как нас вытащил, то сам посчитай: он возродился как раз тогда, когда мы вышли. Кракатук без него не попрется. От ближайшей локи возрождения сюда ходьбы два часа, это если быстрым шагом. Лошади по этим дорогам не пройдут.

– Хорошо, – блин, как же неприятно выслушивать подобные лекции! Ведь и сам мог додуматься. – Полчаса выдержу, пошли.

Про себя решил: раз уж влип опять в попутчиков, полчаса погоды не сделают. Опять же – переночую не один, а то даже не представляю, где мне в этой местности заночевать? Планировал сделать в рыбацкой деревне, где брат Михана живет, но вон как получилось. А утром по–любому надо расставаться.

Глава 42 Сон

Откидывающаяся крышка, поручни, ритуал разминки конечностей. Аккуратно отсоединяю датчики. Сумму за ремонт мне выкатили чувствительную. Дороговато обходятся истерики.

Наконец встаю на ноги, на столике лишним упреком дожидается новый шейкер с изотоником. Рядом с ним – телефон. Не знаю, что заставило меня взять аппарат, а там…

«Здорово пропащий! Что ж не предупредил, что в клубе будешь?! Я бы всю тусовку собрал…»

«Как здоровье, дружище! Говорят, уже весьма бодро ходишь? В воздух не тянет? Смотри, на след. выходных мы всей толпой едем на пассивку, тут неподалеку. Макс берет тандем. Если здоровье уже позволяет, подцепим тебя пассажиром, хоть вспомнишь, какая она, земля с высоты.»

«Блин, братан, ты чего молчком приехал? Саныч тоже, пендюк: "а я что, у меня ученики, я как–то сразу и не сообразил". Он тут дико извиняется, сидит в углу, глазенками хлопает. Давай, брат, подтягивайся, дико соскучились без тебя…»

Четырнадцать пропущенных голосовых сообщений. И номера, которые я уже почти забыл!

Да что со мной, слезы? Но почему? Мужчины не плачут! В своей жизни я плакал один единственный раз, когда не стало Иры. Пережить боль этой утраты без слез мне не удалось. Тупо ревел, как девчонка. Но сейчас то что?

Ноги подкосились, плюхнулся на стул. Душу переполняла радость, губы сами собой растянулись в улыбку. Надо что–то сделать, надо позвонить… Взгляд зацепил время. М–да. Мне, конечно, будут рады, но вот домашние пацанов вряд ли обрадуются звонкам за полночь.

Вскочил, наплевав на боли в залежавшейся тушке. О! Так у меня же в мультиварке овощное рагу с говядиной! Желудок призывно заурчал, подтверждая: мол, правильный ход, хозяин, задрал ты меня уже этими полуфабрикатами!

Подожди, дорогой, сначала надо на тренажеры. Хоть немного размяться. Хотя нет, не немного. Обязательный комплекс упражнений, ужин подождет. Я же хочу в небо? В настоящее, реальное небо? И пусть хоть кто–то скажет мне, что это невозможно!

Прибор пикнул пару раз и замолчал, как бы говоря: «Подъем закончен, лифт дальше не идет, просьба освободить…». Взглянул на экранчик вариометра. Прибор показывал, что высота 1 800 абсолютки. Мало. Я рассчитывал еще хотя бы метров на 400–500. Рановато сдох поток, в котором я набирал последние минут двадцать. Это значило ровно два факта. Первый – подо мной всего 1 200 метров, я помнил высоты местности по маршруту над уровнем моря. И второй – кранты, до распаханных полей, намеченных еще перед стартом, над которыми должны быть потоки, я гарантированно не долетаю.

Не, ну может, я излишне трагедизирую, внизу в конце концов не море, не территория, населенная злобными зомби, волками, маньяками или немецко–фашистскими оккупантами. Внизу тянулись равнины Ставропольского края, заселенные дружелюбными, весьма гостеприимными людьми. Не к месту вспомнился рассказ одного приятеля, про поездку в Армению. Пока приезжал подбор, местные, оказывающиеся на месте приземления, успевали его накормить. А вот его напарник, поскольку улетал дальше и ехать за ним было дольше, к моменту подбора был уже пьян.

В конце концов, приземлиться я могу хоть сейчас. Пока есть куда, пока не начались овраги да речушки, сложный рельеф. Вот, кстати, и подходящее поле, уже скошенное и выглядящее с высоты достаточно ровным и горизонтальным. Рядом дорога, не придется тащить дельтаплан и подвеску через буераки непонятно куда. Макс только что посел в лагере, что было понятно из восторженно–сумбурного бреда, который он нес в эфир минут десять назад. Сейчас, пока с высоты рация добивает, сообщу, что я не смог пробиться против ветра и принял решение на посадку. Как приземлюсь – скину координаты. И часа через два Макс подъедет на моей же машине. Заскочим куда–нибудь, поедим нежнейшего шашлычка, выпьем отличного легкого вина. Может, прихватит тех парапланеристок, с которыми успели познакомится с утра в лагере, надо только ему намекнуть. При мыслях о шашлыке заурчало в животе, а рот наполнился слюной. Завтракал я пять часов назад, и все эти пять часов провел на свежем воздухе. Физической активности тоже хватило.

Но что–то мне не давало просто так сдаться и, «сложив лапки», отправится вниз. Ну подумаешь, не смогу завершить маршрут. Можно подумать, у меня не будет в жизни другой возможности слетать треугольник? Да сколько угодно! Следующим же летом, и не здесь, а где–нибудь в Австрии или Италии, в «нормальных» горах. В конце концов, кто меня осудит? Условия оказались жестче, чем ожидалось. Продолжать полет – это переходить грань разумного риска: чуть что, а внизу нет посадок. Для мачтового дельта встречный ветер слишком сильный. Вот вам и разница между «лысым» и мачтовым: Вова, несмотря на то что еще только влетывается в «Ламинар», уже подходит к тем полям. Ден на таком же «Дискусе», как у меня, между прочим, сидит внизу, спекся еще полчаса назад. А у него опыта больше моего.

Короче, оправдание готово, я кидаю взгляд на прибор, взгляд на выбранное для посадки место… и тяну на себя веревку полиспаста. Крыло, покряхтывая и поскрипывая, за счет спрятанных внутри блоков натягивается до состояния листа фанеры, я физически чувствую, как оно «вспухает», приподнимается в набегающем воздухе. Аппарат становится более летучим, аэродинамическое качество повышается. Плата за это – снижение управляемости, поэтому теперь главное его не раскачать. Я вытягиваюсь в струнку, локти прижимаются к бокам, чтоб создавать меньше сопротивления. Свист ветра меняет тональность на более высокую. «Мордометр» отмечает усиление встречного ветра. Из глаза выбивает слезу. Экономным движением поправляю очки, глаза мне еще понадобятся. Кисти рук на ручке трапеции начинает продувать сквозь перчатки. Аккуратно блинчиком доворачиваю чуть правее. Поскольку до запланированных полей я не дотяну, значит, мне вон туда, где по полю ходят два комбайна. Есть надежда, что с них должно «пыхать» и я смогу над ними набрать достаточно высоты для финального долета. Ну или хотя бы дотянуть до ранее намеченной пашни, где потоки точно есть, – Вова, еле заметная букашка на таком расстоянии, уже встал в восходящую спираль.

***

Выезд получился какой–то спонтанный. Еще в четверг сидел на работе, ни о чем, кроме нее, родимой, не думая. Звонок. Макс с каким–то неуклюжим заходом интересуется моим настроением, самочувствием тачки… Спрашиваю напрямую, чего, дескать, тебе надобно, старче? Мне с поклоном старик отвечает… Тфу, блин. Короче, у Макса нарисовалась несколько свободных дней. Так. А в австрийских Альпах сейчас тусят парни из нашего клуба. Та–а–ак. А не будет ли желания у многоуважаемого джина, то есть меня, смотаться на недельку пофрифлаить? Хм. Я дал себе паузу поразмышлять.

Отпускные дни у меня в этом году кончились. Но это не проблема. Ничего глобального на следующей неделе у меня не ожидается, отдел сейчас на хорошем счету, планы тянем…

Да какого же?! Пауза для размышлений закончилась через пол–удара сердца с вполне оформившимся решением. Еще через десять минут я с благодарностями и заверениями в беззаветной любви и лояльности выходил из кабинета шефа с подписанным заявлением на отпуск за свой, естейственно, счет. Через одиннадцать минут ставил в известность Макса, что все на мази, проверяй визу и пакуй рюкзак. Через одиннадцать с половиной Макс информировал меня, что в Австрии циклон, накрыл пол–Европы, дожди, низкая облачность, тоска и повальное пьянство среди летающего контингента. Узнал вот только–только, дескать, извини. Ступор на полдня. Однако вечером я совершенно случайно узнаю, что Ден с Вовой ищут попутчиков на Юцу. Перспектива отведать кавказского гостеприимства вкупе с шашлыком, вином и горячими источниками Пятигорска, и все это в перерывах между полетами, оказалась непреодолимой. И в пятницу с утречка, закинув пожитки, привязав свои длинные «клюшки» на багажник, мы двумя машинами рванули из хмурой сентябрьской Москвы, от офисной рутины в направлении юга, солнца, чистого неба и полетов.

Спустя сутки дорожной медитации под неспешные разговоры обо всем, прослушивание музыки, перекусы горячими сосисками на заправках, поочередную смену за рулем и попытки подремать в пассажирском кресле мы прибыли одно из самых известных летных мест на постсоветском пространстве – к горе Юца, что в окрестностях Пятигорска.

Поскольку с дороги в здравом уме летать не станешь, остатки субботы ушли на мелкие радости Кавказских минеральных вод. А сегодня, в 11 часов утра (когда «включилась термичка», или для непосвященных – заработали термические восходящие потоки благодаря прогреву окружающих полей) я уже стоял на восточном старте, подцепленный к собранному и осмотренному дельтаплану, удерживал рвущееся вверх крыло и смотрел, как стартуют мои товарищи. Вообще–то восточный старт Юцы мне знаком как облупленный. Именно отсюда я первый раз стартовал с вершины. А вот оттуда, с «южака», я впервые шагнул в пустоту – совершил первый слет со склона. Все равно чувствую небольшой мандражик. Интересно, это волнение или страх? Да ну, вот еще, откуда? Что такое шесть метров в секунду для дельтаплана! Стартовал я и в десятку, и ничего. А может, это предвкушение «…как ждет любовник молодой минуты верного свиданья»? Свидание с небом. Хм, красиво.

Стартовое окно освобождается, моя очередь. Пора. Чуть наклонившись вперед и наваливаясь плечами на стойки трапеции, начинаю энергичный разбег. Буквально на первом шаге чувствую, как натянулся фал подвески. Чуть поджимаю руками стойки для лучшего разгона. Чувствую, как крыло ложится на поток, буквально опирается на воздух. Встречный ветер подхватывает его, несет, и вместе с ним меня: на третьем шаге не достаю ногой землю. ЛЕЧУ! По инерции делаю еще пару шагов, перебирая ногами в воздухе, – со стороны всегда забавно выглядит. Перехват руками со стоек на ручку трапеции. Перебалансируюсь в горизонтальное положение – голова вперед, ноги назад, в общем, как птицы летают. Ноги сами заныривают внутрь кокона подвески. Пора доворачивать, а то из зоны динамика вывалюсь. Чуть поджав к себе ручку, смещаюсь всем телом к правой стойке. Крыл встает в крен. Чуть–чуть выдать ручку. И дельт ввинчивается в правый вираж, дух захватило несильной перегрузкой. Ие–ха! Вывод. Своевременно. Я пока на высоте горы, излишний доворот в склон может окончиться плачевно. Но вот меня подхватывает динамический поток, вариометр захлебывается в писке, сигнализирующем о наборе высоты. Опять небольшая перегрузка, и меня, как на скоростном лифте, выносит выше склона. ХО–РО–ШО–О!

Кстати, что–то задувает, забыл застегнуть молнию на подвеске. Тяну за шнурок – «вж–жик». Теперь моя тушка от подмышек до стоп упакована в плотный кокон. На «улице» только руки от плеч, но сверху у меня «облегайка», или «лайкра», – специальная тянущаяся куртка с пришитым подшлемником. Она ветрозащитная плюс улучшает аэродинамику. Поворочавшись, устраиваюсь поудобнее, мне теперь в лёжке предстоит провести несколько часов.

Пора ложиться на обратный галс, зона динамика у Юцы короткая. Поджаться, открениться, приотдать. Ие–ха! Левый на 180 градусов. Старт уже внизу. Нахожу время осмотреться. Вон у склона приткнулись строения лагеря. Кстати, и машины наши видны. Люди, как мелкие букашки, копошатся где–то далеко внизу. Через поля, поднимая тучи пыли, мчит какая–то машинка, отсюда не больше спичечного коробка. С каждым набранным метром горизонт потихоньку отодвигается. На обратном галсе открылся вид на Эльбрус. Дымки нет, и снежный гигант встает на горизонте в ряду других вершин Главного Кавказского хребта.

Навстречу пролетает Денис, машу ему рукой. Вова впереди и чуть выше. А где Макс? Осматриваюсь. Вон он где – отошел дальше от склона, нашел термик и обкручивает его. Кстати, удачно так обкручивает, уже метров на триста выше нас.

Прижимаю кнопку рации на указательном пальце: «Макс, сколько?». – «Плюс три…».

Хорошо. Но я лучше перестрахуюсь – по максимуму наберу в динамике и только потом пойду в долину искать потоки. Если пусто, успею вернуться к склону и повторить. Иначе – посадка, разбирать дельт. Завозить наверх. Собирать дельт. Парни успеют за это время половину маршрута сделать.

–«У–у–у–у» – противнейший звук в полете, который только можно себе представить. Звуковая индикация, что скорость снижения превысила стандартную. Взгляд на вариометр – минус три метра в секунду. Я попал в нисходящий поток. Автоматом поджимаю ручку, увеличивая скорость, правда вместе с тем и скороснижение. Но мне нужно проскочить «минуса» как можно быстрее. Чем дольше я в зоне нисходняка, тем больше высоты потеряю. Встречный ветер усиливается. Кисти рук начинают ощутимо мерзнуть, плечи продувает через «лайкру». Но вот прибор затыкается, трапеция снова в положении наивыгоднейшего качества. Много я потерял? Разменял полторы тысячи. Местность идет с понижением, значит, у меня около километра высоты. То есть запас не так уж и велик: еще метров пятьсот солью, и надо искать поток. Иначе все. Посадка. А куда? Я глянул вниз, и желудок предательски сжался. То, что казалось полем, пусть даже кукурузным, сейчас прорисовалось ровными рядами. Внутри появился неприятный холодок.

Проклятые виноградники! Спросите, почему проклятые? Вам, может быть, благословенные. А теперь представьте, что вы заходите на посадку в виноградник, имея скорость в глиссаде километров сорок в час. А внизу вас ждут часто натыканные полутораметровые бетонные столбики, между которыми натянута проволока. Даже кукуруза со своими двухметровыми прочными стеблями и тяжелеными початками, способными разбить лицо, выглядит по сравнению с виноградником милой и пушистой. В кукурузе можно угробить парус, погнуть элементы конструкции, если ты совсем «зеленый чайник» и не умеешь садиться на подобные поверхности. Максимум – покалечиться, если совсем не повезет. Виноградник, как говорится, «почувствуй себя сыром»! Который сейчас будут натирать на крупной терке.

Взгляд лихорадочно заметался в поисках альтернативы. Мозг перебирал варианты. Туда? Не долетаю. Вон вроде полянка? Нет. Хоть бы дорога, хоть бы грунтовка или даже козья тропа. Пусть поперек ветра, хрен с ним, сяду. Пусть минус стойка, пусть минус консоль и хлыст. Это все купить можно. Что с высотой? Еще есть. Я «прикипел» взглядом к краю виноградника, переходящего в уже убранное кукурузное поле. Если сейчас точка, в которую я смотрю, начнет смещаться относительно взгляда вверх, я попал. Несколько секунд ничего не происходило. Потом, словно нехотя, крайний столб… пополз вниз. Ура! Значит, дотягиваю! Тогда долетаю и сходу сажусь. Пусть на поле торчат вверх жесткие огрызки кукурузных стеблей, парус и зашить можно. Дался мне этот «треугольник». Жил себе без него, есть куча пилотов, не имеющих его в активе. Живут, летают и в ус не дуют. Я же повелся, как баран, как малолетка, взятый на слабо…

О том, что есть возможность пролететь «треугольник FAI» заговорил Макс утром в лагере, когда, как самый опытный, изучал погодные сайты. Центр цивилизации на Юце – это относительно небольшая деревянная веранда, служащая кафешкой, баром, местом для проведения предполетных брифингов, послеполетных разборов, а также вечерних посиделок и тусовок.

Мы как раз заказали плотный завтрак. Когда удастся поесть в следующий раз, было непонятно. Макс углубился в изучение погоды, парни углубились в изучение окрестностей, так как вид с веранды открывался шикарный. Весь Пятигорск и все пять гор, давших ему название, как на ладони. Я углубился в наведение мостов взаимопонимания с расположившейся за соседним столиком стайкой девчонок–парапланеристок, только–только совершивших посадку. Судя по всему, молодые учлетки, которых только–только выпустили в первый в их жизни утренний динамик, пока окрестные поля еще не прогрелись и ветер у склона не усилился.

– Привет девчонки, как полеталось?

В ответ хор довольных рожиц:

– Хо–ро–шо–о.

– Давно летаете?

Да я и сам вижу, сколько.

– Катька сегодня первый раз в динамике летала. Оксанка здесь уже неделю. А мы с Танюхой три дня как вылетели.

– Ну и как вам в воздухе?

– Здорово! Ты такая летишь, а под ногами где–то внизу земля, люди ходят, такие маленькие…

Покровительственно–снисходительная усмешка:

– Ну с этой то высоты люди еще не такие уж и маленькие. Вот когда хотя бы с двух тысяч посмотрите…

– Ребята, а вы тоже парапланеристы?

Вова включается:

– Не–е–е, меня на этот матрас не загонишь. Мы на дельтах…

– Ой, правда? А мы еще ни одного дельтапланериста живьем не видели…

Ага, конечно. Что правда, то правда – дельтапланеристов на постсоветском пространстве мало, так сказать закрытый клуб, куда вход ограничен сложностью первоначального обучения, заморочками с логистикой – попробуй–ка покатайся с 30–килограмовой пяти–шестиметровой «клюшкой». Число тех же парапланеристов можно исчислять уже тысячами, если не больше. Но чтоб на Юце в это время за неделю, и не одного…

С другой стороны, все вполне понятно: у девчонок в крови еще адреналин не закончился, нервное возбуждение после полета, тем более – полеты первые. Курортная местность опять же располагает. Да и мы, не то что классический курортник на выпасе: бесформенные шорты, свисающее над ним брюшко, в руке пиво. Молодые, атлетичные. Ну хотя бы некоторые из нас. Опять же – дельтапланеристы.

– Любуйтесь, можно даже руками потрогать. Вон целый чемпион сидит, призер, участник и все такое.

И вот тут этот призер, участник и все такое заявляет:

– Так, парни, а погода сегодня треугольная. Впрочем, для мачтовых ветер все же может быть сильноват, можно назад не пробиться. Так что вы с Денисом слетайте в Кисловодск, а мы с Вовой потом за вами съездим.

«Пик–пик–пик». О–о! Как манна небесная! На приборе плюс ноль пять. Какой–то небольшой пузырик, даже не поток – слезы. Но это надежда. Мгновение помедлив, сбрасываю половину полиспаста. Крыло как бы сдувается, но теперь лучше рулится. Открениваюсь и, стараясь не слишком заваливать, блинчиком разворачиваюсь в то место, где только что пикал варик. Это риск: если там уже ничего нет, я на этих маневрах растрачу запасы высоты и тогда без вариантов плюхнусь в виноградник. Но новичкам (а еще, говорят, дуракам) везет. Опять «пик–пик–пик» Вот он. Слабенький, хиленький и какой–то узкий. Но я уже встал в спираль. Взгляд прилип к экрану прибора. На усреднителе набор 0,5 м/с. На шкале высотометра цифры нехотя стали расти. Я даже боялся радоваться, чтоб не спугнуть удачу. Опять 1 500. Слегка растягиваю витки то в одну, то в другую сторону; аккуратно, как минер, пытаясь нащупать центр потока. Еще сотня метров. Ну, еще чуть–чуть… Эх! Кончился. Взвожу полиспаст, переход.

Вот и долгожданное поле. Будь я в Подмосковье, то уже бы расстегивал подвеску и присматривал местечко, куда буду заходить на посадку. Высоты метров двести. Но здесь юг, лучше прогрев. Делаю широкую спираль и почти над самыми комбайнами ловлю сильный, хоть и узкий поток. Ловлю левой консолью и еле успеваю отработать правый крен. Адреналин и так плещется в районе бровей, отрабатываю на автомате, опять сброс полиспаста, закручиваю узкую спираль. Дельтаплан стоит в вираже под сорок пять градусов. Центробежной силой мою тушку откренивает как раз по центру, делая вираж устоявшимся. Плюс три. Уже с этой высоты до распаханных полей долетаю. Но подъем продолжается. Еще метров триста, и мне хватит на переход до поля у лагеря. Я еще в воздухе, но где–то глубоко внутри появилась задавливаемое пока ликование. Кажется, я это сделал! Мой первый треугольник! УРА!

А прибор все пищит и пищит, и этот писк отдает в моей голове победной песней: «пи–пи–пи–пи».

***

Это не прибор пищит, это будильник, будь он неладен! Как же не хочется вставать! Эй, дайте досмотреть сон! Дайте хоть во сне заново пережить тот день! Но мои ноги, как будто живущие собственной жизнью, уже на полу, пытаются нащупать тапочки. Голова, все еще тяжеленая, уже оторвалась от подушки. Остатки сна тают, как туман под утренним солнцем. Тело на автопилоте уже встает, и я из солнечного Пятигорска возвращаюсь в нынешний свой организм, к рутине дней, где летать я могу только виртуально.

Глава 43 К морю

– Значит так, ребята, – я обвел взглядом попутчиков.

Речь готовил все утро, еще собираясь «занырнуть» в игру. Решение, которое я принял, на мой взгляд было не лучшим, но по крайней мере и волки оставались целыми, и овцы, хм, сытыми. Или наоборот?

– По–хорошему, мне сейчас надо просто развернуться и уйти.

При этих словах глаза Анахиты округлились, она стала набирать воздух для тирады, но я остановил ее жестом:

– Поймите меня правильно, не у вас одних есть секреты. Но! О своем я говорить не имею права. Даже о том, что у меня есть секрет, не имел права говорить, но я сломал голову, что же вам еще соврать, чтоб уйти под благовидным предлогом. Кончились предлоги.

– Так вот, значит, что у тебя с ногами… – протянула расстроенная эльфийка.

– Нет, Аня, поверь, с ногами действительно проблемы, и мазь твоя мне здорово помогала. Всего рассказать не могу. Просто не могу идти с вами пешком дальше, тем более потратить на это целый день.

У Руслава в глазах мелькал хоровод всевозможных мыслей. Там и удивление, и непонимание, и даже, как мне показалось, разочарование. И в то же время надежда.

– Не думайте, что бросаю вас. Только не после того, что узнал вчера. Но и идти с вами не могу… Впрочем, я уже говорил это, – кажется, я потерялся, получалось все не так, как планировал, слова лезли не те. – В общем, я вас не бросаю, но сейчас должен уйти. Вот. И кстати, берите всю еду, она вам нужнее. Аня, не смотри на меня так, я же охотник, поймаю что–нибудь. Рус, эликсиры – это тебе. Вроде все.

– Феникс, я ничего не понимаю…

– Аня, ну не получается у меня сейчас все объяснить. Скажи мне одно: ты мне веришь?

Девушка несколько секунд пристально смотрела мне в глаза.

– Да, тебе верю, – произнесла изменившимся тоном.

– Рус?

Парень, казалось, ушел в себя, разглядывая кончики своих сапог.

– Рус?! – переспросил с нажимом.

Наконец наш витязь поднял взгляд на меня, перевел на Анахиту, опять на меня. Протянул мне руку и сказал:

– Ничего не понимаю, Фес. Но ты нас ни разу не подводил.

Я снова обвел ребят взглядом. Эльфийка прятала слезы. Руслав, наоборот, был полон решительности.

– Тогда идите.

– Что? Вроде же ты собирался уходить? – непонимающе переспросила Аня.

– Я собирался вас покинуть. Временно. А идти надо вам. И быстро.

– Он, как обычно, прав, Аня, – Рус приобнял ее за плечо. – Идем. Надо торопиться.

Минут через пять, наскоро собравшись, ребята ушли. Я подкинул еще веточек в остывающий костер. Пусть те, кто идет по следу, будут думать, что стоянка покинута только–только.

Прикинул: встали мы с рассветом, но минут пятнадцать потеряли из–за моего неожиданного объявления. Предположим, преследователи двинулись в погоню сразу. Плюс наверняка они вчера отыграли какое–то время, все же последние полчаса я хоть и держался, сколько мог, но тормозил группу здорово. Значит, час до подхода погони у меня наверняка есть и надо его использовать.

Перво–наперво наконец–то стянул сапоги. М–да … Хоть шкура на лапах и толстенная, местами она слезла лохмотьями, открывая кровоточащие раны. Исцеляющий эликсир сейчас отлично бы подошел, но его я отдал. Хреново, однако не смертельно. Много ходить не собираюсь, а уж в сапогах так тем более.

Что с арсеналом? Оставался последний сверток с десятком взрывающихся ампул, которые я так удачно не израсходовал в крепости. А вот стрел для них было всего четыре. В смысле – четыре бронебойные стрелы и срезней еще пятнадцать штук. Примотать ампулы к ним? Хм, а какие варианты?

Минут двадцать потратил на рукоделие. Не так ловко, как у Анахиты, но уже лучше, чем было в первый раз. Ампулы держатся как влитые. Осмотрел кинжал, единственное оружие. Эх жаль, подаренный нож оставил на посту. Кинжал просился к оружейнику, то ли на починку, то ли сразу на перековку. На лезвиях зазубрены, кончик клинка сломан. Интересно, это еще оружие или просто увесистая железяка? Впрочем, для недоспешенного противника и такая подойдет.