Бытие

– Но ведь прошло два года. Слишком долгий период тишины для человека, неконтролирующего свои способности, – я старался рассуждать рационально. – В любом случае, даже если бы он нёс угрозу, то она явно бы уже проявилась, не так ли?

– Именно! Потому я и предложил Кукушке забыть про этот случай, но, как видишь, она не особо хочет… А вообще, как-то некрасиво выходит, – главный поспешил перевести тему. Давай, я все-таки представлю тебе всех. Итак, с Карлом ты уже знаком. Рядом со мной сидит Зима: она наш лекарь, она прекрасно лечит раны и умеет ставить защитные барьеры. Так что, ты можешь обращаться к ней, в случае чего. Рядом с тобой – Клара, она может всё заморозить…

– Клара? – прижав кулак ко рту Безымянный, еле сдерживая улыбку, многозначительно посмотрел на Карла.

– Ну, началось, – обреченно вздохнув и закатив глаза, прошептала Клара.

– Вот никто не обращал на это внимание, а тебе надо было сказать? – укоризненно спросил главный, но, не желая акцентировать внимание на этом, продолжил. – Ну и вот… Кукушка. Несмотря на её огненный и воинственный вид, она управляет водой. Правда делает это она с таким буйством, что уж лучше её не злить! Впрочем, ты я думаю уже заметил… Вот этот молодой парнишка – Вано. Необычный случай, его способности легче увидеть, чем описать. Ну, а меня зовут Грифон или просто-Гриф. Я управляю землей и всем, что с ней связано. Что ж, вот кажется и все наши таланты. Думаю, справедливо будет, чтобы ты рассказал нам о своих умениях.

– Сложный вопрос… Если коротко, то я работаю с астральным телом.

– Пояснишь ?

– Я выхожу из физического тела и при этом могу полностью управлять своей астральной проекцией. На какое-то время я становлюсь своего рода духом.

– И это всё? – заметила Зима, всем видом показывая свое пренебрежение к этой способности.

– Вам этого мало, мадам? – непонятно почему, но мне понравилась такая откровенная неприязнь к своей персоне, и мне вдруг захотелось довести ее до полной вражды.

– Чем же ты пользуешься, чтобы выйти из тела? – робко поинтересовалась Клара.

– Ничем. Мне ничего не надо. Я просто беру и выхожу.

– Как так? – удивилась девушка. – Разве это возможно?

– А то! Когда я увидел его в баре, при нём ничего не было. Сто процентов! – подтвердил мои слова Карл.

– Вживую такой магии мы никогда не встречали, – заметила Клара. – Мы, конечно, сразу поняли, что она отличается от нашей, но сейчас стало ясно, что сам принцип работы у нее совершенно иной. Нам приходится пользоваться подручными средствами, всякими побрякушками, которые всегда приходится таскать с собой… Карл, например, пользуется зажигалкой.

– Ага! – поспешил подтвердить маг и бармен по совместительству, демонстративно и громко лязгнув крышкой зажигалки, чтобы выпустить небольшой тускло-желтый огонек наружу, и тут же оживленно продолжил. – Нам обязательно надо выехать за город на тренировку.

Ему вдруг очень захотелось ещё раз увидеть способности новичка.

– Хорошее предложение! – поддержал Гриф. – Надеюсь, никто не против? Так будет куда проще узнать друг друга. Что думаешь, безымянный наш приятель?

– Прекрасно! Я считаю, что нам это действительно пойдёт на пользу. Только надо выбрать подходящее место. Не хочу, чтобы нас кто-то увидел.

– Не переживай, такое место у нас есть. Правда, сегодня не получится, – Гриф обвел глазами присутствующих и, оценив настроение коллектива, добавил: – У всех слишком много дел. У тебя есть телефон?

– Уже есть!

– Тогда запиши свой номер и я непременно позвоню тебе, – улыбаясь, Гриф кивнул в сторону соседнего столика, на котором лежал карандаш. – Ну, а на сегодня наше собрание окончено.

Казалось, никто не обратил внимания на его последние слова. Все сидели молча, то и дело косясь на меня . Дождавшись пока тот нацарапает на салфетке свой номер, Гриф, привстав со стула, кинул ему на прощание: – Было приятно познакомиться!

– И мне было приятно! До скорого! – не надеясь на ответное прощание, я последовал к лестнице и, спустившись вниз, вышел на улицу.

– Получилось, Стенли, у нас получилось!

– Поздравляю тебя, мальчик мой. Ты был хорош! Теперь они будут уверены, что ты не представляешь серьёзной опасности. Предлагаю и дальше создавать образ неумелого мальчишки.

– Зачем? Я же не собираюсь с ними драться. Да и их все-равно больше.

– Излишняя осторожность тебе не помешает. И хоть ты пока учишься, ты уже сильнее их вместе взятых, будь уверен. Когда ты сможешь принять дар, то уже никто не сможет тягаться с тобой. И хоть на любую силу найдётся другая сила, я всё же с трудом верю, что найдется равный тебе.

– Я постараюсь, Стенли. А еще надеюсь, что мы сможем подружиться и найти общий язык с этими ребятами,– не обращая внимания на воинственный настрой своего учителя ответил я был уверен, что мне не придётся с ними воевать.

И я не торопясь побрел домой по пустой улочке, освещенной воскресным утренним солнцем.

Глава 17

– Эти ребята совсем не похожи на магов. – с некой иронией сказал Сергей Семёнович.

– Вы видели много магов? – всерьёз спросил Адам.

– Ни одного.

– Мда… – Адам расхохотался. – Самому-то не смешно?

– Я скорее имел ввиду, что мои представления о магах были несколько иными.

– Очень часто наши ожидания не совпадают с действительностью.

– Почему они так просто показали себя? Почему впустили вас и позвали на тренировку?

– Не знаю. Полагаю из-за своей наивности и доброты. Сложно сказать. Не так часто встречаешь нового мага. Быть может только это делает тебя своим человеком.

– А тот пожар? Вам удалось выяснить, кто его устроил?

– Док, ты забегаешь вперед. Не стоит этого делать, иначе история потеряет полноценность своей картины. Но на этот вопрос я, пожалуй, отвечу. – Адам почесал мочку уха. – Нет, этот вопрос остался без ответа. Никто не смог выяснить причины того пожара. Возможно, маги тогда ошиблись и это был самый обычный пожар.

– Тогда можно продолжить.

– Хорошо, но я хочу кофе и поесть чего-нибудь. Мы здесь уже несколько часов сидим.

– О, у вас проснулся аппетит, это хорошо. Сейчас организую.

Я стоял у открытого окна, отдыхая после очередной тренировки. В лицо дул сильный, пронизывающий холодный ветер. С шеи он спускался вниз по позвоночнику и легкими покалываниями обжигал кожу. Небо было затянуто плотными облаками, скрывающими белесый диск солнца, а надвигающаяся с северо-запада фиолетовая туча, предвещала сильный дождь. Людей на улице не было: в такую погоду они предпочитали не высовываться из дома, не в пример упрямым чайкам, отчаянно борющихся со стихией. Поймав поток встречного ветра, они на несколько секунд неподвижно зависали в воздухе, отчего у наблюдавшего за этим, складывалось впечатление, будто время остановилось.

Такие ненастные, хмурые дни приходились мне по душе, потому как рассеянный свет не причинял такой боли, как прямые солнечные лучи. Я боялся, что скрытое в нем противостояние однажды заставит навсегда отказаться от солнечного света. И хоть я был готов к таким жертвам, сейчас я всё же с особенным трепетом относился к тому, чего мог лишиться навсегда. Вдали послышались глухие раскаты грома и на лицо упали первые тяжелые капли. Набрав полные легкие сладкого, предгрозового воздуха, я выдохнул и отошел от окна.

– Стенли, тебе известно, что если чайка летит жопой вперед – быть сильному ветру?

– Это народная примета?

Я усмехнулся, продолжая наблюдать за каплями падающими с неба.

– Скорее мое наблюдение. Кстати, помнишь того мелкого парня? – усаживаясь в кресло, поинтересовался я.

– Помню, конечно. Бледный вид, усталые глаза, худоба – он явно не здоров. На месте его приятелей, я бы накормил его.

– Да… Гриф совсем ничего про него сказал. Видимо, парнишка явно чем-то отличается от остальных, даже свечение у него не такое как у всех. Мне вот интересно, что с ним такое может быть.

– Возможно, он выходит за пределы нанограммы?

– За переделы чего?

– Нанограммы, конечно же.

– Стенли, я понятия не имею, что это такое.

– О, прости, я совсем упустил этот момент. К тому же, до этого его объяснение не требовалось. Закрой глаза, я сейчас постараюсь тебе показать картинку, а ты перерисуй её.

– Ты и в глаза мои залезть можешь? А мультики ты показывать умеешь?

– Не болтай. Возьми листок и карандаш. Теперь внимательно, не отрывая руки рисуй.

Перед моими глазами возникло изображение девятиконечной звезды. На ее концах были жирные точки, каждая из которых имела свой цвет. Быстро зарисовав эту звезду, я принялся слушать дальше.

– Это не просто рисунок, это структура всей магии. Смотри! Каждое отделение обозначает свою стихию: огонь, вода, воздух, земля, исцеление (или же солнце), вампиризм (или же луна), иллюзия, колдовство и зачарование. Все эти стихии, переплетаясь друг с другом, образуют нанограмму.

Все они целиком и полностью связаны с эмоциями человека, а вернее с той эмоцией которая преобладает над ним в стрессовой ситуации: огонь – это ярость, воздух – способность подстроиться под обстоятельства, вода – безумие, земля – спокойствие, исцеление – переживание, колдовство – беззащитность, зачарование – слабость духа, иллюзия – страх, вампиризм – ненасытность, жажда мести. Если человек во время опасности испытывает ярость, то сможет управлять только огнём, так как будет не в силах успокоиться, чтобы параллельно использовать элементы земной стихии. Понимаешь?

– Да, кажется, понимаю. Выходит, если ты во время опасности, к примеру, переживаешь за других, то твоя стихия – исцеление. Получается, магия основана на своего рода особенностях и предназначениях, которые сопутствуют ему с момента рождения.

– Именно! Очевидно, так было задумано, чтобы каждый занимался своим делом и не лез в дела других.

– Но подожди! А что значит, когда человек выходит за пределы нанограммы?

– Бывает и так, что маг под воздействием стресса перестает себя контролировать, и в нём смешиваются все эмоции разом. Тогда он уже не способен целенаправленно творить заклинания. И самое опасное в этом то, что человек не может остановиться, так как эмоции в его голове преобладают над разумом. Не вписывающийся в пределы нанограммы опасен сам для себя, так как нередко может натворить много бед.

– Выходит Вано – нестабильный парень. Интересно, маги знают об этом?

– Раз скрывают, значит знают, что мальчик проблемный, но вот про нанограмму они знать не могут.

– С чего ты это решил?

– Видишь ли, они делят магию на черную и белую, а нанограмма наглядно показывает, что магия одна и она едина. Даже рисовать ее принято не отрывая руки– одна сила вытекает из другой. Если провести логическую связь, то их магия особо ничем не отличается от «темной», как теперь ее называют. Про нанограмму знали лишь древние маги, задолго до войны. При мне таким принципом пользовались лишь учителя старой школы. Говорить о послевоенных временах нечего. Уверен, что у мудрецов не было времени вдаваться во все подробности и тонкости взаимодействия магических сил.

– Твое объяснение заняло буквально несколько минут. Не так уж много времени магам пришлось бы потратить. Зато у ребят не было бы каши в голове. Да и возможно, это помогло бы избежать раскола.

– Не забывай, что все маги были эгоистами, и никто не хотел делиться своими секретами просто так. Особенно нанограммой.

– Да в ней, вроде, нет ничего особенного.

– Не стоит недооценивать то, чего не понимаешь. Ещё от своего учителя я узнал о том, это очень опасная вещь. Тогда мне было достаточно слова своего наставника. Я жалею о том, что не стал интересоваться причинами тогда, когда у меня была возможность. Учитель ушел, а я же впоследствии не смог найти ни одной книги, объясняющий её смысл и опасность в полной мере.

– Быть может, стоит показать магам эту нанограмму?

– Зачем? Им ничего это не даст, а увидев связь магии, они поймут, что тёмные тоже нужны. Ты осознаешь последствия?

– Последствия? Ну, это могло бы послужить первым шагом к примирению.

– Вот уж не думаю. Признать, что темные маги такие же как и светлые, ни что иное как свести все свои моральные принципы на нет. Нанограмма – свидетельство того, что в убийстве не так много ужасного, как принято считать.

– А что же тогда убийство? Хорошая вещь?

– Не существует ни хорошего, ни плохого. В мире нет добра и зла, но есть действительность. Люди, стремясь придерживаться принципов, постоянно себе противоречат. Общество осуждает убийц, но при этом из своих воинов они делают героев, хотя и те и другие убивают людей. А кто сказал, что одни убивают исключительно хороших людей, а другие – только плохих? Кто дал право людям определять это?

– Ну ты даешь, сравнивать убийц и солдат. Солдаты вынуждены идти на войну, защищать себя, семью и дом – выбора-то у них особого нет.

– Выбор есть всегда, мальчик мой! Кто на самом деле герои человечества? Те, кто победил. Победа неразлучно связана со смертью и хаосом. Солдат убивает врагов, и на это у него, наверняка есть причины. Но ведь причины есть и у маньяка или убийцы, и зачастую они могут его во многом оправдать. Хоть ты и говоришь, что общество сейчас стало свободомыслящим и старается ставить права человека на первое место, но едва ли кто-то помыслит всерьез оправдать убийцу… Время идет, а ничего не меняются. Разве сильные мира сего перестали создавать оружие, вместо того чтобы решать общечеловеческие проблемы? Всем известно, что преступность целиком и полностью связана с бедностью и отсутствием хорошего воспитания. Почему же тогда никто не решает эту проблему? Потому что это не выгодно. Этому миру нужны преступники и злодеи, чтобы людям было кого осуждать. И чтобы можно было оправдать свои любые поступки.

– Разве отсутствие моральных принципов не приведёт нас к бесконечному хаосу и гибели?

– Можно подумать наличие этих принципов сейчас что-то меняет. Разве человечество ушло от хаоса? Разве что-то вообще поменялось, с тех пор как мир стал следовать принципам морали и человеколюбия.

– Просто никто на самом деле и не следует им.

– И почему же? Может потому что следовать им невозможно. Только человек додумался решить, что его мнение выше самой природы и выше законов мира.

– Не думал, что законы мира такие жестокие. И я не уверен, что эти законы приведут нас в светлое будущее.

– Судя по развитию человечества светлого будущего у вас уже давным давно нет. Ты должен понимать, что нельзя просто вдалбливать в голову какую-то чушь. Человек должен понимать почему нельзя делать те или иные вещи, только тогда будет результат. А бестолковые запреты будут приводить к ещё большему сопротивлению.

– К чему ты ведешь?

– К тому, что ты должен усвоить одну простую истину: в этом мире нет никаких ограничений – есть лишь последствия. Любой поступок чего-то стоит, и люди спустя время должны заплатить определенную цену. Человек может убивать, может грабить, воровать, прелюбодействовать: делать, что душе угодно… Вопрос лишь в том, сможет ли он после этого предоставить нужную плату.

– Кто же, интересно, устанавливает ценник? Боги?

– Думаю, боги не настолько могущественны, чтобы брать на себя такую ответственность.

– Тогда кто?

– Я не знаю, мальчик мой. Не знаю.

Повисло молчание. Я вспомнил разговор с Анной – годы, проведенные в приюте – это плата за какие-то ее действия? За что вообще может расплачиваться ребенок? За содеянные проступки своей семьи? «Бред какой-то». За окном раздался раскатистый удар грома, после которого по оконным стеклам забарабанил дождь. Я протер ладонью глаза. Отгоняя от себя эти мысли, я подвинул к себе листок с нарисованной мной наспех звездой, прокручивая в голове все, что теперь было известно о магическом взаимодействии.

– Стенли, я не понимаю! Ты сказал, что нанограмма является структурой всей магии и описал каждый луч этой звезды, но про мою силу не было ни слова. Так где же она? К какой стихии относится моя сила?

– Я уже думал, ты не спросишь. Твоя сила также в этом круге, просто ты ее не замечаешь.

– В круге? – я задумался, уставившись в лист. – Это не иллюзия, не зачарование и не колдовство… Постой! Ты говорил, что это всё связано с эмоциями, но ведь в моем случае их не должно быть вообще.

– Конечно, твоя сила построена исключительно на мышлении. Оттого она совершенно другая, и занимает здесь определенное положение.

– Но я не понимаю, где она может быть. Объясни уже дураку!

– Она в центре. Она не имеет цвета, оттого ты не оставляешь следов. Твоя сила – это то, на чём строится остальная магия и остальные стихии. Ведь первоначально во Вселенной не было ничего, кроме пустоты, чуждой страху, любви и другим переживаниям. Это пустота заполняет всё, что нас окружает. Она и есть тот всеобщий материл, из которого скроены все миры. Я призываю тебя отказаться от эмоций, потому как, сопротивляясь этой силе, ты ведешь борьбу с самой Вселенной. И ты ведь прекрасно понимаешь, кто в итоге победит в этой нехитрой борьбе? Невозможно одержать победу над тем, что является основой и фундаментом всего мироздания.

– Не люблю проигрывать.

– Возможность черпать нескончаемую энергию из самой материи – это проигрыш для тебя? Хотя, конечно, быть носителем силы, на которой основана вся Вселенная, не такая увлекательная работа, как, например, у твоей, этой, как ее… Анны, – пренебрежительно кинул Голос.

– Анна, вообще-то, очень неплохо зарабатывает,-улыбнувшись я принялся оставить работу своей домработнице.

– Ну ты и бестолочь! Сменил бы ученика да выбирать не из чего. Знал бы мой учитель, кому я передаю свои силы – придушил бы меня голыми руками.

– Я тоже тебя люблю, приятель, – потянувшись я не спеша подошел к окну.

С мокрого подоконника вода капала на пол и уже образовала огромную лужу. Не придавая ей особого значения, я, боясь наступить в нее ногами, потянулся к оконной ручке и прикрыл окно. Вдруг, яркая вспышка молнии, озарившая все вокруг ярким белым светом, заставила меня содрогнуться: в отражении оконного стекла было что-то совершенно жуткое. Я замер, пытаясь понять, что за бледное, непропорциональное и худое создание только что смотрело прямо в мои глаза. Наваждение длилось долю секунды, но я был готов поклясться, что в стекле отразилось не моё лицо. Я повернулся. Сзади никого не было. «Кажется, я поехал»: пронеслось моей голове. В надежде, что Стенли не заметил ничего необычного в моём поведении, я вытер мокрую то ли от капель воды, то ли от страха ладонь, и направился в спальню.

Глава 18

– Весьма интересная точка зрения у Голоса, вам не кажется?

– Она необычная для нашего мира, но по сути имеет место быть.

– Неужели?

– А что вас удивляет? Что она слишком «жестокая» – Адам поднял две руки вверх и два раза согнул указательный и средний палец на обоих руках, изображая вид кавычек.

– Разве нет?

– Мне кажется, что это довольно сложная тема. Имеем ли мы право делить мир на жестоки и добрый? У каждого из нас своё понятие доброты и жестокости. Чьё вернее?

– Есть всё же общие понятия, к которым мы стремимся.

– Нет никаких понятий. В одном Стенли прав – вся наша гуманность не приведёт ни к чему хорошему уж точно.

– Как я понимаю, вы приняли точку зрения своего учителя?

– Нет. Всё гораздо сложнее. Вы рассуждаете включая эмоции. Переживая за каждого живущего. Возможно это правильно, но если рассматривать холодным рассудком на нас, как на вид, то можно видеть как вся эта доброта лишь ухудшает ситуацию. Но я не хочу спорить об этом. Не нам с вами менять этот мир, поэтому ни к чему судачить о таких философских вещах.

– Конечно.

Сказать, что я ненавидел ранние утренние подъемы, означало не сказать ровным счетом ничего. Моя любовь к работе по ночам была настолько сильной, что я уже привык засиживаться допоздна. Люди, живущие все по одинаковому распорядку удивляли: я был убежден, что такой распорядок был придуман исключительно, чтобы поиздеваться над людьми, которые из-за своего безразличия, просто не в состоянии догадаться, что они лишь жертвы чьего-то плохого чувства юмора.

По правде, для меня просто не было смысла вставать рано, потому как продуктивно работать спозаранку я был просто не в состоянии, а создавать видимость деятельности, чтобы умаслить начальника, мне было не нужно.

В это утро я собирался крайне неспешно, несмотря на то, что машина должна была вот-вот приехать. Утреннее солнце, отчаянно пытавшееся заглянуть сквозь плотно задернутые шторы, предвещало хорошую теплую погоду. Но сейчас, выбравшись из под теплого одеяла, мне было зябко, и я, неспособный к долгим размышлениям с утра, начал натягивать на себя каждодневный костюм. Чудом управившись со штанами и рубашкой, я с трудом еще минут пять застегивал её рукава. Накинув наверх жилетку, я, взяв телефон, купленный пару дней назад, наконец-таки отправился пить кофе. Еле добравшись до кухни, с трудом волоча ноги и поднимая веки, я уставился в пустой угол.

– Стенли, а где холодильник?

– Вообще-то, вчера ночью ты его перетащил к себе в комнату. Как ты мог не заметить, он же стоял напротив кровати? Я по-прежнему считаю, что это была глупая идея.

– Ты наверно хотел сказать гениальная? Жаль унитаз в комнату не перетащить,– я поставил греться кофе. – Приеду, поставлю его на место.

Усевшись в кресло, я, в полудреме, держал небольшую кофейную чашку двумя руками. Сделав пару глотков, мои глаза уставились на неё – казалось, организм при отсутствии необходимости совершать какие бы то ни было действия, полностью отключился. Пристально всматриваясь в тонкую фарфоровую поверхность, я мысленно повторял: «Кружка… кружка… Круж…» Думать о чем-то в полном смысле этого слова в такие моменты не удавалось. Пожалуй, в такие моменты я был самым беззащитным существом в мире. Стенли, хорошо изучивший своего подопечного, старался мне особо не мешать. Даже ему было не сложно заметить, что я совершает огромные усилия, чтобы не заснуть, не говоря уже о чем-либо другом.

Телефонный звонок раздался так громко и неожиданно, что дремавший мозг воспринял его как «аварийный» сигнал и моментально включился в работу, разослав по телу пару нервных импульсов, отчего правая рука бесконтрольно дернулась, не удержав кружку. Я схватил телефон, с досадой глядя на расползающуюся по подлокотнику коричневую лужу.

Звонил Гриф. Он деликатно напомнил, что машина уже его ждет, и просил не задерживаться. Допив на ходу уцелевшие остатки кофе и оставив уборку на долю Анны, я быстро застегнул жилетку и, накинув пиджак, вышел из квартиры. Однако, обнаружив через пару секунд отсутствие очков, я был вынужден вновь вернуться и, надев «глаза» на нос, со спокойной душой зашёл в лифт.

Пока лифт медленно спускался, дергаясь на каждом этаже, Безымянный стоял с закрытыми глазами, не в силах противостоять желанию вздремнуть. Подъезжая к четвертому этажу, я уже видел глубокий сон и, прислонившись плечом к стенке лифта, тихо наслаждался им, пока не почувствовал сильный толчок и не услышал скрип открывающихся створок.

– Надеюсь, что вы не очень долго меня ждали? – я вышел на улицу и подошёл к Грифу, стоявшему возле машины и, пожав ему руку, попытался сделать виноватый вид.

– Не очень. На первый раз прощаю, – улыбнувшись, ответил Гриф. Его лицо было настолько уставшим, что любой с легкостью заметил бы неестественность его улыбки.

– Мы поедем вчетвером? – заглянув в машину, я увидел на заднем сиденье Клару и Зиму. Первая спала, а вторая равнодушно смотрела в окно.

– Ага. Остальные уже выехали и будут ждать нас на месте. Скажи, а ты в таком виде собираешься ехать? – поинтересовался мужчина, осматривая меня с ног до головы.

– А что не так?

– Ну, мы ж в лес едем, а не на парад. Может, лучше сходишь переодеться? – спросил Гриф с лицом, выражающим надежду на отрицательный ответ.

– Да ну, брось, это будет долго. Поехали, черт с этими шмотками, – похлопав мага по плечу, я поправил свои очки и направился к двери автомобиля.

Дверца черной легковой машины открылась со скрипом. Не смысля ничего в марках машин, мне удалось определить лишь одно – машина была достаточно старая. Сев на переднее сидение, я поздоровался с девушками. После, воцарилось гробовое молчание.

Первым тишину прервал Гриф:

– Чем ты занимаешься по жизни?

– Да ничем толком, – я старался не вдаваться в подробности. Историю с родом деятельности я так и не придумал. А рассказывать правду про ящик забитый деньгами мне не хотелось.

– Ты не работаешь? – Гриф бросил удивленный взгляд на меня и тут же уставился на дорогу.