скачать книгу бесплатно
– Слишком известен, слишком любим…
– Так это правда? Император ненавидит его? Префект Фуск не мог не предупредить тебя…
– Еще ничего не известно, – терпеливо повторила Виния. – Но дурные предчувствия…
Панторпа отступила на шаг. Воскликнула:
– Пусти, я пойду к нему!
– Сейчас? Ночью? – теперь Виния схватила ее за руку. – Ты с ума сошла!
– Я должна его предостеречь.
– Префект уже сделал это.
– Я сумею убедить Париса уехать.
– Не говори глупостей, – рассердилась Виния. – Если префект не убедил… Парис взрослый человек…
– Ты так спокойна! – взвилась Панторпа. – Речь идет о его жизни!
Виния на мгновение прикрыла глаза. В ушах звенело.
– Я не спокойна. Мне страшно. Проси богов…
– Просить богов, вместо того, чтобы помогать самой? – перебила Панторпа.
– Сейчас ты не поможешь. Напротив…
– Почему? – снова разгорячилась Панторпа.
Виния опустилась на колени, а потом и села на песчаную дорожку. Ноги не держали. Можно было бы просто прикрикнуть на Панторпу и идти спать, но Виния боялась, что девушка и впрямь побежит ночью через весь город к Парису. «Влюбленные упрямы, как»… Не найдя подходящего сравнения, она сказала:
– Если Парис решит уехать, ты окажешься обузой. Если же нет… Он вправе выбрать свою судьбу. С нашими страхами, нашей болью мы должны справляться сами.
– Но я хочу быть рядом с ним.
– Прости, Панторпа, – резко сказала Виния. – Он не звал тебя.
– Я знаю, – мотнула головой Панторпа. – И про Домицию тоже знаю. Придти к нему жить я не могла бы незваной. Но умереть с ним вместе – могу! – воскликнула она, воздев руки.
Жест был великолепен, жаль, Виния не оценила.
– Нет, не можешь.
– Я желаю разделить его судьбу.
– Забудь о своих желаниях.
Панторпа попятилась и взглянула на нее исподлобья.
– Прости, госпожа. Я всего лишь рабыня.
Виния так рассердилась, что не сразу смогла ответить. Ей хотелось воскликнуть: «Панторпа, оставь в покое и меня, и Париса! Ни у меня, ни у него нет ни сил, ни желания успокаивать влюбленную девчонку. Парис сам решит, что делать дальше». Но она знала, что Панторпа останется глуха к ее словам, ибо сейчас внимает лишь голосу чувств.
– Панторпа, забудь, что ты моя рабыня. Ты ученица Париса.
– Я помню это.
– Плохо помнишь. Или не понимаешь. Парис два года выбивался из сил, занимаясь с тобой – ради чего?
Панторпа смотрела на нее круглыми глазами.
– Ради того, – яростно продолжала Виния, – чтобы его искусство не умерло вместе с ним.
– У него есть Клеон и Диомед, – еле слышно возразила Панторпа.
– Будь Парису нужны только они, он бы и учил только их, – вспылила Виния. – Парис надеялся: ты скажешь то, что он не успел досказать…
– Нет! – закричала Панторпа. – Я не хочу! Я не смогу без него!
– Что за крик, что за плач? – прозвучал низкий мужской голос.
Панторпа, подобрав края туники, опрометью кинулась в дом. Слишком хорошо знала, кому принадлежит голос. Виния, удивленная еще более, обернулась.
В дверях застыл черный силуэт. Особенно поразило Винию то, что гость явился не со стороны атрия, откуда полагалось бы, но из глубины дома.
– Дядя? Откуда ты?
– Из твоего кубикула, дорогая. Ты не известила меня, что намерена ночевать под открытым небом. Я прождал два часа, собираясь пожелать тебе спокойной ночи.
Анций подошел к племяннице, остановился, уперев руки в бока. Виния глядела на него снизу вверх. Сейчас дядя казался ей особенно худым и особенно высоким. Правда, с годами он начал сутулиться. Анцию было за шестьдесят, но выглядел он моложе, несмотря на седину. Близко посаженные серые глаза оставались такими же ясными и чистыми, как у Гая Элия. И жизни в них было не меньше. А вот яду, пожалуй, больше. Как и в голосе.
– Два часа? – не поверила Виния. – Так ты пришел, пока еще были гости… Почему же ты…
– Не порадовал их своим присутствием? Я решил, что с тебя достаточно незваных гостей.
– Но, дядя! – возмутилась Виния. – Я не позвала тебя, потому что ты их всех терпеть не можешь: и Марциала, и Париса, и…
– Согласен, не жалую. Софокл мне больше по душе. Поэтому я провел время в его обществе. Свиток лежал у тебя подле кровати, – пояснил он. – Тебе не случалось оценить преимущество разговора с собеседником, который не может ничего возразить?
– Но, дядя…
– Теперь ты спрашиваешь, зачем этот старый осел пожаловал? Я, разумеется, не о Софокле.
– Но, дядя, – рассмеялась Виния, – ты несправедлив.
– Разумеется. Я не только несправедлив, но и пристрастен. Доказательство тому то, что я избаловал тебя совершенно.
Виния развела руками. Слов у нее не было.
– Скажи, это новый способ лечения: сидеть на холодной земле?
– Песок теплый, – возразила Виния.
– Препираться со старшими – это тоже новая добродетель? Весьма распространенная, должен признать. Вчера мой почтительный сын пытался меня вразумить, сегодня – племянница. Я, конечно, весьма признателен…
– Твой почтительный сын, – перебила Виния, – не умеет держать язык за зубами.
– Ты о своей болезни?
Анций положил руку ей на лоб.
– Гай до сих пор уверен, что сумел меня провести. Как видишь, он невысокого мнения о моей проницательности, дорогая племянница. Впрочем, как и ты.
– Но, дядя…
– С Гаем еще вчера сделался приступ необыкновенного веселья, – Анций отнял руку и заставил Винию подняться с земли. – А я по опыту знаю: когда он так весел, скрывает беду.
Анций взял Винию под руку и ввел в дом.
– К тому же, он два дня ходит за тобой по пятам. А так как подобное постоянство ему не свойственно, то я заключил, что беда стряслась именно здесь.
– Но как ты узнал, что я больна? Я так плохо выгляжу?
– Ужасно.
– Правдивость – добродетель людей старой закалки, – ввернула Виния.
– Боюсь, если я вновь проявлю ее, ты рассердишься.
– Говори. Я приготовилась к худшему.
– Видишь ли, раз префект Фуск не остался в твоем доме на ночь… А рассчитывать на твое благоразумие не приходится…
– О, – сказала Виния.
– То я заключил, что ты больна и больна серьезно. Полагаю, префект утратил интерес к твоей особе по той же причине. Больных жен не любят.
– Ты ничего не знаешь, – вспылила Виния. – Его дочь вернулась из Толозы…
– Ну, да, а иначе он всю ночь просидел бы у твоего изголовья.
У Винии слезы навернулись на глаза. «Я и в самом деле больна и плаксива».
– Дочь Корнелия Фуска и Антонии, – Анций неодобрительно покачал головой.
– За что ты его так не любишь?
– Он из той же породы, что были твой отец или Антоний Прим… Блеск, риск, азарт – мир у ног, мир во прахе… Миг – и сам во прах.
– Ты не можешь судить.
– О, да, Фуск на вершине еще не был. Но теперь близок к ней, как никогда. Мне бы не хотелось, чтобы ты оказалась рядом, когда он решит показать, на что способен.
– Я дважды была замужем, – отвечала Виния с некоторым раздражением. – Один раз меня выдал отец, ибо так было принято: я вошла в возраст невесты. Другой раз поторопилась сама – из страха одиночества… Почему бы мне не выйти замуж по любви? В виде исключения? – и тут же, перебив себя, она воскликнула. – Дядя, умоляю, посмотри, дома ли Панторпа, и запрети ее выпускать. Боюсь… неважно, потом объясню… иди.
– Можешь не объяснять. Иду, но при условии, что вернувшись, застану тебя спящей.
Анций вышел. Рабыня подала Винии кувшин с водой. Умывшись, Виния повалилась на ложе, прикрыла глаза рукой. Честно попыталась уснуть, но не смогла. Она задыхалась, подушка жгла, донимали мысли – о Парисе и Панторпе.
Услышала шаги Анция, она отвела ладонь от глаз.
– Привратник спит крепчайшим сном, и будить его я не стал, – начал Анций и тут же вскинул руку в предупреждающем жесте, ибо Виния рванулась с кровати. – Лежи, лежи. Панторпа дома, и стонами своими переполошила уже всех. Кажется, только кухонные рабы не сбежались, остальные толпятся вокруг ее ложа. Сейчас ее отпаивают водой… Впрочем, водой ли? – усомнился Анций. – В твоем доме и фалернское могли позаимствовать… Затем ей начнут растирать руки и ноги: видел я, как обихаживают слезливых девиц. Так что до утра она не вырвется.
Винии был неприятен насмешливый тон Анция, и она поспешила вернуться к прежней теме.
– Я дважды была замужем, и оба раза – без любви.
– Ну, если в первом случае ты можешь попрекать отца, то во втором – винить некого, сама выбирала.
– Верно, – вздохнула Виния. – После гибели отца я за кого угодно готова была замуж выйти, лишь бы не оставаться одной по ночам. Что и доказала…
– Да уж! – Анций до сих пор содрогался, вспоминая второго мужа Винии. – Разборчивой невестой тебя никто бы не назвал.
– Согласись, как только страх темноты прошел, настал конец и моему замужеству.
– Надеюсь, префект любит тебя, – сказал Анций тоном, ясно показывающим, что он не питает ни малейшей надежды.
– А вот завтра увидим, – смеясь, заявила Виния. – Прежде на скачках Луций всегда ставил на «зеленых», а ради меня поклялся изменить своим пристрастиям. Так что мы держим пари за «синих». Скажешь, это ли не жертва во имя любви? Кто бы отважился на такое?
Анций безнадежно махнул рукой. В его глазах зажглась искра подозрения.
– Держите пари, говоришь?
– То есть, он держит, – торопливо поправилась Виния.
– Не лукавь, племянница. Я, может, стар, да не так глух. Ты сказала: «Мы держим».
Виния смущенно разглаживала складки покрывала.
– Я хочу знать, сколько ты поставила, – отчеканил Анций.
– Совсем немного, дядя, я не могу рисковать… И вовсе не рассчитываю подобным способом поправить свои дела.
– И все-таки – сколько? – допытывался Анций.
– Меньше, чем я трачу в день на содержание этого дома и рабов…
