Один день в 93-м

Матвей стремительно ретировался. Он посмотрел на дорогу. Тут прямо через трассу на ту сторону ринулась стайка мальчишек. Матвей встал на старт, у дороги, и, выждав момент, последовал примеру мальчишек. Чуть запыхавшись, он вошел внутрь обменника и встал в очередь, размышляя о том, до какой части Садового он смог бы перебежать в 2015-м году.

Курс гласил, что покупают по 2100 рублей за доллар, продают по 2600.

Курс ничего ему не сказал, только поразил дикой разницей в 500 рублей. Он только успел подумать "ого!", как за его спиной раздался нежный женский голос, пронизанный надеждой: "Марки меняете?" Матвей обернулся. Девушка, задавшая ему столь неожиданный для него вопрос, была, несомненно, красотка. Милое, нежное лицо, но, пожалуй, с избытком косметики, как отметил для себя Матвей, смотрело на него тепло и дружелюбно. Голова ее была окутана хаосом коротко остриженных, густых волос.

– Нет, улыбнулся Матвей, – доллары. Надежда слетела с ее лица.

"Только подумать, я всего с двумя людьми успел пообщаться, но обоих первыми же словами разочаровал», – невольно подумал Матвей. Но тут она посмотрела на него каким-то заискивающим взором.

– Слушайте, – медленно произнесла она, а Вам очень нужно? Может, Вы меня пропустите вперед? Просто у меня ограниченная сумма, а мне позарез нужны доллары. Курс же сейчас могут поменять, и тогда я в ауте.

Слово "аут" как-то совсем не вязалось с ее нежной внешностью.

– Да, конечно, но Вы меня не поняли. Я продаю доллары, а не покупаю.

Заискивание мгновенно улетучилось. Она посмотрела на него, так широко открыв глаза и рот, как будто он только что соткался перед ней из воздуха, что, собственно, было недалеко от правды.

– Вы продаете доллары?!! – Определенно, она была шокирована. Она хотела спросить, зачем, но ей уже пришла в голову другая мысль.

– Так что же нам в очереди стоять… Как Вас зовут?

– Матвей…

– Матвей. Давайте полюбовно и махнемся? По этому курсу. Как Вам?

– Да никаких проблем, – ответил Матвей, поддаваясь ее стилю общения.

– Ну, тогда не будем тут стоять, пойдем ко мне в машину. Кстати, я Аня.

– Матвей. Очень приятно.

– А мне-то как приятно.

Они вышли из обменника и пошли к ее вкривь и вкось припаркованной "Победе". Впрочем, никто из водителей не стремился поставить свою машину ровно.

Он смотрел, как она садится за руль, и тут понял, что это и есть та самая девушка с Бологого, закабалившая его своим бобровым воротником. Хотя узнать ее было сложно. На станции стояла уверенная в себе женщина, таившая внутри ту внутреннюю силу, которую обретают женщины годам к тридцати. Сейчас же перед ним была резвая девчонка, шутливая и своенравная. Одета она была по моде 90-х. Короткая джинсовая юбка, вязаная блузка и легкое кремовое пальто с отложным воротником. Она была почти одного роста с Матвеем, чему конечно способствовали высокие каблуки сапожек. Матвей почувствовал себя загипнотизированным. Пальто это тоже он как будто уже где-то видел.

Послевоенный монстр, за руль которого уселась его новая знакомая, так ей не соответствовал, что это даже не резало глаз, это просто показалось Матвею самым абсурдным из всего, что было сегодня. Он дернул дверную ручку, но та не поддалась.

Аня, сидевшая за рулем, перегнулась через соседнее сидение, для этого ей пришлось почти лечь на него, и открыла дверь Матвею. Молодой человек сел в машину и сразу же почувствовал габариты. Ему показалось, что никогда ему еще не было так просторно в машине.

– Моя машина – моя крепость! – гордо произнесла Аня, пересчитывая рубли.

– Да,– протянул Матвей. – Крепость… По-другому и не скажешь.

– Сколько у тебя? – Спросила Аня, сосчитав пачку.

Матвей поспешно достал свой кошелек.

– Тысяча.

– Тысяча?! Ничего себе. Все поменяешь?

– Ну, давай.

Они обменялись.

– Еще и стодолларовыми. Ишь ты.

У нее хватило денег только на девятьсот долларов, и у Матвея осталась сотня.

– Так сказать, на карманные расходы, – засмеялась Аня.

Матвей с интересом разглядывал рубли.

– Давно деревянные не видел? – улыбнулась она.

Он сначала не понял, но затем сообразил, что действительно, было время, когда рубли за их неликвидность и умение мгновенно сгорать в банках, называли деревянными.

На секунду салон залило писком. Матвей, который с каждым мгновением все больше чувствовал себя сидящим в танке, решил, что это рация. Он испуганно посмотрел на Аню, ожидая, что она достанет сейчас коричневый квадратный чемоданчик, откроет его, и, надев наушники, начнет передавать шифровку. Но Аня спокойно достала из кармана пальто пейджер. Она слегка вздохнула и посмотрела на немного разочарованного Матвея, с ноткой презрительности глядящего на пейджер.

– Ну, Матвей, боюсь, мне надо ехать…, – Аня посмотрела на него с сожалением.– Но могу тебя подкинуть.

– Ну, если по пути… Куда Вы сейчас направляетесь?

– На Сокол… Но я не спешу, я могу тебя подвезти, – Она явно не хотела расставаться с мужчиной, который только что поменял ей девятьсот долларов с таким видом, будто поделился жвачкой.

Матвей ответил неожиданно для нее.

– А с Вами можно? Уж простите за навязчивость.., – такой ответ был неожиданным для него самого. Но ему категорически не хотелось расставаться с этой немного вульгарной, но задорной девушкой. К тому же, ему начинало казаться, что он попал в такое время, когда возможно все. Эта бесшабашность и вседозволенность в действиях может привести к ошибкам, но сейчас это не играет роли. Сейчас можно все.

– Почему бы и нет… Поехали… И прекрати говорить мне Вы. Мы не в кино и не на экзамене.

"Интересно… Здесь что вообще не признают форму Вы?" И вспомнив атмосферу возле Киевского вокзала, Матвей понял, что "Вы" в 93-й год не вписывается. Он повернулся направо и пощупал стену. Ремня безопасности не было.

– Чего потерял? – изо всех сил выкручивая руль, чтобы повернуть свой танк, спросила Аня.

– Ремень… безопасности.

Аня посмотрела на него, удивленно смеясь.

– Ты боишься? Конечно, девушка-водитель напугает даже Лебедя, но ты в "Победе"! Это броня.

– Извини, пожалуйста. Я просто думал, что за это штрафуют.

– За все штрафуют. Ты, главное, не паникуй. Кстати, а сокращенно от Матвея, как?

– Ну, друзья меня называют Мотя.

– Отлично, Мотя! Можешь записать меня в свои друзья.

– Анна, ты извини за глупый вопрос…

– Просто Аня.

– Хорошо. Аня, а почему ты сказала, что даже лебедь испугается девушки-водителя?

– Ну, я не знаю. Ну, он же у нас, товарищ Бесстрашие.

– Лебедь? – Матвей никак не мог вписаться в контекст времени.

И Аня это чувствовала.

– Слушай, Мотя, ты вообще откуда такой? С Марса? Ты в натуре Лебедя не знаешь? Генералом Лебедем пугают детей и Запад.

И тут Матвей вспомнил генерала Лебедя – квинтэссенцию армии.

– О, прости, что-то я не соображаю. Нет, конечно, я знаю. Видимо еще не проснулся. Сколько сейчас времени-то?

– Десять-двадцать. Не выспался?

– Да, плохо спал в поезде. Я утром приехал из … Ленинграда…

– Бедняга. А я всегда прекрасно сплю в поезде, – она ждала от него каких-то разъяснений.

Матвей совершенно не мог придумать, что наврать.

– Машина у тебя, конечно… Нечто!

– Нечто ужасное и кровожадное? – засмеялась Аня. – Да, купила тут себе Форд, а его угнали, представляешь? Ну вот, езжу на этой малышке. От деда еще. Помню еще на коленки меня в ней сажал, давал порулить.

«Купила Форд? Господи, чем она занимается?» – Матвей посмотрел на Аню, пытаясь определить ее род занятий. Впрочем, даже если она торговала собой, ему было все равно. Она такая необыкновенная!

В салоне пахло гаражом и бензином. Он приоткрыл окно. Рассекаемый воздух был полон ароматов выхлопных газов и осени.

Изумруды, сапфиры, рубины, как из хлопушки разбросанные по деревьям пестрили красками, которые смягчало волоокое небо, шерстяным пледом укутавшее Ленинградский проспект.

– А на Сокол мы едем к тебе? – Спросил Матвей, решив, что расскажет ей все как есть, когда она будет спокойно сидеть на кухне, попивая горячий кофе, а не укрощать этот милый броневичок.

– Ого! Какой ты шустрый!

Матвей покраснел.

– Мы едем ко мне на работу. Сейчас я тебя познакомлю с клевыми чуваками.

– И кем ты работаешь? – Матвей обрадованно вцепился в эту тему.

– Я риэлтор, – о, какую гордость прикрыла Аня безразличным тоном.

– Риэлтор?! – Матвей даже испугался за себя.

– Да, – ей понравилась реакция Матвея. – Ты кстати, в Москве живешь?

– Д-да…

Аня взглянула на него, чуть усмехнувшись, показывая ему на его промашку.

– Из области, да? – спросила она тоном, говорящим, что с ней можно откровенно на тему жилья.

С улицы Алабяна они свернули в Поселок Художников – Сокол. Матвей был поражен до крайности. В двухстах метрах от Ленинградского проспекта, в Москве, притаился никем незамеченный поселок, чуть не деревня.

Проехав по улице Сурикова, остановились у дома номер 8. Это был трехэтажный коттедж бледно-желтого цвета с зеленой крышей. Небольшой палисадник был окружен самым обыкновенным невысоким деревянным забором, впрочем, как и все окружающие дома. У гаража стояла «БМВ»-«трешка», белоснежная, как будто облитая молоком, но почему-то крылья капота были не докрашены и имели цвет кирпича. Рядом стоял грязный "москвич" и кокетливо-голубая «шестерка». В воздухе витал запах опавшей листвы и никакой другой. На дверях гаража красовались корявые рисунки с подтеками, изображавшие домики и человечков.

Аня взяла с заднего сиденья папку с тесемками и неизменной надписью "Дело №" и вышла из машины.

– А ты машину запирать не будешь? – недоуменно спросил он.

– А тут не воруют, – улыбнулась Аня и повернула деревянную вертушку с другой стороны калитки.

"90-е! Как это не воруют?!" – Изумился Матвей, но обведя взглядом улицу с аккуратными домиками, наводящими скорее на мысль о какой-нибудь деревушке Сент-Мери-Мид из романов Агаты Кристи, чем об улицах Москвы 93-го года, он поверил.

В холе-прихожей на стене была вешалка для ключей, на которой висели куртки и пакеты, но, отнюдь, не ключи. В углу стояло несколько мешков с сахаром, на тумбочке телевизор.

К Матвею с Аней сразу бросилась свора собак, бешено лающих.

– Фу!!! – гаркнула Аня, и собаки замолкли,– виляя хвостами.

Виляющие хвосты принадлежали пяти английским сеттерам, одному колли, одному водолазу, одному сенбернару и одной таксе.

К Матвею подошел английский сеттер, оскаливший зубы и плотоядно помахивающий хвостом. "А вот и обед…", – явно думал сеттер.

Оскал собачки дал Матвею понять, что Конан Дойль не выдумал собаку Баскервилей, а просто списал портрет такого же сеттера.

Аня засмеялась.

– Не бойся! Это Абби. Она просто улыбается, – Аня погладила собаку, и та оскалилась еще сильнее и забила хвостом, как только что пойманная рыба.

– Ладно. Вешай сюда польт и пошли.

Матвей тщетно поискал свободный крючок и повесил свое пальто поверх чьей-то куртки. Вешалка незамедлительно рухнула на пол вместе со всеми навешанными на нее предметами. Матвею сделалось необыкновенно неловко. Он сразу вспомнил бабочек, которых только раздави и будущее бесповоротно меняется.

– Пустяки, не переживай, – сказала Аня, глядя на перепуганного Матвея. – Понавешают все на соплях!

Она увлекла его за собой по коридору.

Почти пробежав через два холла, они оказались у входа на застекленную террасу.

Там на маленьком диванчике с гнутыми ножками рядом с лакированным столом, на котором стоял стакан в изящном подстаканнике с чернильным чаем, сидел пожилой седовласый мужчина в очках. На коленях у него с комфортом расположился ребенок лет шести, который трогал своим крохотным пальчиком ямочку над губой отца и весело что-то щебетал. Отец отвечал ребенку. Но говорили они так тихо, что не было слышно слов. Во все окна врывалось золотое мягкое солнце, заливая террасу светом. В открытое окно тек свежий октябрьский воздух, от которого Матвею захотелось смеяться. За окнами Матвей успел разглядеть усыпанный пестрыми листьями сад и уснувшие уже розы.

– Здрасьте! – Весело воскликнула Аня.

– Добрый день, – поздоровался Матвей.

– Привет, Ань. Добрый день, – мужчина улыбнулся Ане доброжелательно, а Матвею прохладнее, отдавая дань вежливости, но давая понять, что в разговоры вступать не намерен.

– А где все? – спросила Аня.

– В кабинете сидят.

– А, ну не будем мешать, – Аня обернулась к Матвею.

Еще при подходе к нужной им комнате Матвей услышал женский бас, говоривший о какой-то сделке с недвижимостью.

В кабинете наоборот было несколько душно. Французское окно, ведшее в сад, было плотно закрыто, в камине догорал всеми забытый огонь. С двух сторон от окна стояли от потолка до пола книжные шкафы.

Перед окном за длинным столом двое молодых людей с миловидной брюнеткой играли в карты. В массивном глубоком кресле, обитом кожей, утопив ноги в густом ворсе ковра, сидела полная дама в длинном темно-бордовом платье с сигаретой More в руке и говорила что-то о нотариусе молодому плутоватого вида человеку, который примостился между двумя сеттерами на огромном пружинном диване. На стенах висели небольшие гравюры преимущественно с изображением охотничьих собак. Почти все, находящиеся в комнате, курили.

– Здрасьте, Надежда Иосифовна, – обратилась к даме Аня.

– Привет, Анютик! Доброе утро! – она улыбнулась Матвею. Ее уверенная улыбка сразу очаровала Матвея.

– Нелли! – Громко позвала дама.

В комнату вбежала молоденькая девушка.

Принеси, пожалуйста, молодому человеку чая… Или Вам кофе?

– Спасибо, лучше чай.

Аня представила всем Матвея и усадила его за стол, а сама села на диван, согнав оттуда сеттера, и стала объяснять что-то про документы молодому, плутоватому человеку.

«Какой странный дом, – думал Матвей, оглядываясь вокруг. – Сюда, наверное, любой может запросто зайти, попить чаю, погреться у камина и спокойно уйти».

– Так Вас зовут Матвей? – спросила Надежда Иосифовна.

– Да, именно так.

– Любопытное имя. Видимо, Ваши родители религиозные люди?

– Да нет. Я не сказал бы. Просто, моей матери это имя показалось очень мягким и одухотворенным, поэтому она и дала мне его.

– Интересно, Вы сейчас не сталкиваетесь с проблемами религиозного характера с таким именем?– обратилась к нему брюнетка, не спуская глаз с карт.

– Какие проблемы Вы имеете в виду?

– Ну, это, как-там-его… Белое Братство. Знаете, секта тут носится.

– М-м-м, боюсь, что не слышал.., – протянул Матвей. Принесли чай.

«Интересно, какой у чая вкус?» – Подумал Матвей, осторожно делая глоток. Вкус, как ему показалось, был обычным.

– Ну, это группа психопатов, – начал объяснять один из игроков. – Трещат о конце света, который придет в ноябре. Главная у них, не знаю, дура или проныра, называет себя Мария Деви Христос. Не слышал?

Матвей покачал головой, пытаясь вспомнить что-нибудь об этом инциденте.

– Да идиоты, – подхватила тему дама. – Такими темпами конец света будет гораздо раньше.

«Как в воду глядит», – подумал Матвей, вспоминая про расстрел Белого Дома.

–Они со своей грызней точно скоро доведут страну до ручки, – продолжала Надежда Иосифовна.

– Да ладно Вам, – присоединился к теме третий картежник. – Скоро Ельцин им всем надерет уши и поставит в угол.

– Единственный путь для нашей страны сейчас – капитализм. Нам необходима поддержка Запада. Мы должны играть по их правилам экономики. Любой другой путь приведет страну к голоду, – сказал картежник, записывая очки.

– Спокойно, спокойно, – уверенным тоном произнесла дама. – Сейчас в страну вернется монархия. И все станет тихо-ровно, как в старые добрые времена.

– Да, мам, а Борис Николаевич станет второй принцессой Дианой, – с усмешкой сказала брюнетка.

Матвей потягивал чай и пытался разобраться в чехарде своих мыслей. Он не мог дать себе четкого ответа, являлась ли смута в его душе только его личными переживаниями или это было отражением сумасшествия внешнего мира.

«С одной стороны, – думал Матвей. – У меня такое чувство, что я сошел с ума. Это более вероятно, чем перемещение во времени. С другой стороны, все вокруг настолько реально, что вряд ли поддается сомнению. Хотя, сумасшедшие скорее всего так и думают. Но опять-таки, если этот мир реален, то почему он так бредов. Здесь все нелогично. Если бы я действительно попал в 93-й год, то я должен был бы видеть очереди, нищету, панику. А вместо этого я сижу в роскошном коттедже. Малиновых пиджаков и золотых цепей нет, значит, они не новые русские. Но кто?»

Матвей уже почти убедил себя, что верит в окружающую реальность, как из прихожей донесся грохот рока, смех, шум и топот ног. В гостиную вошли несколько молодых парней в кожаной и джинсовой одежде, увешанной металлическими бляхами и цепями. У некоторых в руках были мотошлемы. Один из парней держал на плече магнитофон – орущий, дребезжащий и звенящий. Парень нажал «Стоп». Вожак банды подошел к Надежде Иосифовне.

– Здорово, маман! – Крикнул он, оскалив крепкие белые зубы в улыбке.

– Привет, Леш! – поздоровалась брюнетка, по-прежнему, не отнимая глаз от карт и, посмеиваясь, объявила, что будет играть мизер.

Леша, нежно-преданно смотрел в глаза матери.

Мать смотрела в глаза сыну выжидательно-насмешливо.

– Ну что, милый сын?

– Мам… зуб адски болит. Дай денег на стоматолога.

– Иди в поликлинику.

– Государственную?!! – Леша был в ужасе от такого жестокого ответа матери. – Они же мне все зубы испоганят.

Вздохнув, мать сдалась. Ненадолго же ее хватило.

– Ну, и сколько же тебе надо?

– Ммм… ты дай пятьсот долларов.

– Ты что?! Одурел? – Пришла очередь матери поражаться.

– Да ладно… Ну, я же принесу сдачу…

– Ага, – скептически сказала мать, но отсчитала пять зеленых купюр и протянула их сыну.

Тот радостно схватил добычу и круто повернулся. Тут он заметил сидящую на диване Аню, которая все еще что-то обговаривала с плутоватым молодым человеком.

Леша плюхнулся возле нее. Аня повернулась к нему с легкой ироничной улыбкой. Этой улыбкой она сказала парню: «Я знаю, что ты сын моей работодательницы, но ты даже не представляешь, с кем ты связываешься». Но он не прочитал этого, и полушутя, обнял Аню за талию.

Матвей сидел, боясь пошевельнуться. В тот момент ему казалось, что если он просто поставит чашку с чаем на стол, он уже не сможет сдержать себя и придушит этого верзилу.

– Нюрочка, – Леша заглянул ей в глаза бесконечно нежно, – пойдем вечером на дискач.

– У тебя же зуб болит, – парировала Нюрочка.

– Так я сейчас вылечу, – не уменьшая нежности, протянул Леша.

– Нет, – решительно остановила его Аня. – Мне на сделку ехать. Потом сходим.

Встав с дивана, она окликнула брюнетку:

– Наташ! Тогда подгони машину потом на Вернадку, не забудь.

– Да-да, – пробурчала брюнетка, вся погруженная в игру.

Аня бросила на стол ключи от машин и вышла из комнаты. Матвей спешно вышел следом.

Они поднялись по лестнице наверх. Путь лежал через спальню хозяев. Как и во всем доме, здесь валялись игрушки, которых в детстве Матвея, пришедшемся на тот же период, и в помине не было. Бесконечное количество картриджей, Барби, кукольных домиков, машинок на пульте управления и прочее-прочее.

Тут стояла исполинская кровать с массивными спинками, огромный телевизор Panasonic, резной комод антикварного вида. Справа была еще одна комната, не отделенная дверью.

Аня с Матвеем вошли в небольшую комнату, запланированную, наверное, как гардеробная или что-то подобное. На полу поскрипывал паркет. У окна стоял тяжелый письменный стол, обитый зеленым сукном. Он игриво поблескивал медными ручками многочисленных ящиков. Но Аня подошла не к нему. Она прошла мимо детской кроватки с деревянными прутьями к стенному шкафу. Это были две обыкновенные двери не слишком аккуратно крашеные белой краской. Пока Аня возилась с ключом к шкафу, Матвей разглядывал кроватку. Небольшое стеганое одеяльце, ярко-розовый жираф рядом с подушкой. Но тут он заметил, что один из прутьев кроватки отломлен и аккуратно приложен на место, так что со стороны и не заметно. Кажется, в этой кроватке видит сладкие сны очень ушлый малыш.

Аня отворила дверцы, и шкаф представил взорам свои внутренности. До самого потолка он был завален одинаковыми пухлыми папками «Дело №». Запахло архивом.

Аня вытащила втиснутую сбоку папку, отнесла ее на стол, раскрыла, и стала перекладывать бумаги. Документы были все свежие. Это были рукописные листы с подписями и бумаги, отпечатанные на машинке, утвержденные фиолетовой печатью. И вот, наконец, она нашла свеженькое, хрустящее голубое свидетельство и какой-то машинописный бланк. Взяв со стола ручку с пятью разноцветными стержнями внутри, она нажала на синий и написала на бланке число и подпись. Затем, папка отправилась обратно в свое хранилище в стенном шкафу.

– Все, больше нам тут делать нечего, пойдем.

– Куда теперь?

– В центр. Поедем на метро.

Забежав в гостиную еще раз, Аня забрала какой-то сверток, стоящий в углу, а Матвей поблагодарил за чай и попрощался.

Когда молодые люди вышли на улицу, Матвей осведомился о том, куда они направляются.

– Поедем на Сивцев Вражек. Мы расселяем коммуналку, и у нас сегодня заказана машина, которая перевезет все барахло жильцов. Доберемся на метро, потому что моя «Победа» едет с Наташкой в другое место. Надеюсь, ты не против?

– Ну что ты, конечно нет. Такой прекрасный день. Пройтись – это замечательно.

Они перебежали Алабяна возле магазина «Диета» и пошли к метро через дворы. Лена спешила. Она не опаздывала, просто находилась в общем спешащем ритме времени. Матвей следил за тем, как шуршат высокие каблуки ее светло-серых сапожек по тропинкам, еще не закованным в асфальт, но укрытым теплым ковром осенних листьев. Она поигрывала полой пальто, держа одну руку в кармане, а второй придерживая сверток. И хотя лицо ее было задумчиво, губы всегда сохраняли намек на улыбку, чтобы никто не мог усомниться в ее жизнерадостности. Матвей загляделся и чуть не прослушал ее вопроса.

– Ты, наверное, чокнутый?

– Почему?

– Ну, странно. Бегаешь со мной целый день, наплевав на дела. А у тебя их должно быть полно, раз доллары пачками в кармане. Если ты, конечно не киллер. Хотя и у киллеров, наверное, дел не в проворот. Банкиров развелось, как собак нерезаных.

– Ха-ха… Ну, ты сказала. Чем тебе банкиры не угодили?

– Мне-то они как раз очень угодили. Я только на прошлой неделе две квартиры как раз банкирам продала. Но просто киллеры в основном банкиров стреляют, а последних сейчас полно.

– Да, – Матвей цеплялся за тему, так как по-прежнему не придумал никакого логичного вранья. – Я кстати, знаю анекдот. Стоят киллеры в подъезде. Ждут клиента. Тут один говорит…

– Что-то его долго нет, я у ж беспокоюсь, не случилось ли чего, – закончила Аня за него. – Это анекдот с бородой. Ты ушел от темы. Меня интересует, откуда у тебя столько свободного времени?

Матвей внимательно посмотрел на Аню и начал:

– Ты знаешь, очень глупо получилось… На время моей поездки в э… (он упорно не мог вспомнить, называлась ли в 93-м году Северная столица Петербургом) Ленинград, я оставил свою квартиру другу. Ключи у него, и я смогу попасть домой, только вечером, когда он вернется. Поэтому у меня невольно оказался целый свободный день.

– Понятно. Ладно, поразвлекаю тебя сегодня. Ты, значит, надолго ездил в Ленинград?

– Да, на несколько месяцев.

– А где же твой багаж?

Такого подвоха Матвей не ожидал, но быстро сориентировался.

– Я оставил его в камере хранения.

– А… Ну, надеюсь, там нет ничего ценного, – усмехнулась Аня.

Они вышли к церкви, откуда доносилось пение. Люди стекались ко входу, не забывая подавать милостыню многочисленным нищим.

Тут же за церковью была большая площадь, заполненная автобусами и троллейбусами; по периметру, буквально громоздясь друг на друге, расположились ларьки. Вдоль церковной ограды были сооружены самодельные прилавки, с которых самые разные люди продавали самые разные вещи. Матвея поразил ассортимент. Тут громоздились детали телевизоров, банки с солеными огурцами, вязаные носки, старая одежда и обувь, котята, аудиокассеты, яйца. Особенно его поразил подросток лет тринадцати, который на деревянном ящике у самых ворот церкви продавал вкладыши, отчаянно торгуясь и не соглашаясь ни на какой обмен.

Они прошли дальше. И вдруг у самого метро Матвей увидел автомат с газированной водой. Он сразу вспомнил вкус детства и шарики газа, щекочущие небо.

– Может, глотнем водички, а то в горле пересохло, а?

– Давай. Могу предположить, что это последние автоматы во всей Москве. Что-то их отовсюду убрали. И боюсь, что там нет стаканов.