скачать книгу бесплатно
… – Вы Горшкова Людмила Ивановна, соседка Хамкиных?
– Да, забор один…
Эразм Хамкин, убитый (горло – одна огромная рана), в дневнике (общая тетрадь, но эта личная): «Домашние идиотизмы. В «Продуктах» мама набирает овощей, яблок, трёхлитровую банку томатного сока… Горшкова, вроде, культурная тётка: «Богатая вы, так много берёте». Мама ей в ответ: “Если б я была богатой, не ходила бы в пальто с еденым молью воротником…” И напротив дома это вылилось в кагал[20 - – шумное сборище (еврейское).]. А во вторник мама и папа не могут въехать во двор. У ворот фанерка с гвоздями (для сдува шину мотоцикла)»
Дом Хамкиных на углу. Рядом Горшковы («один забор»). Напротив: «Продукты» (работает с девяти утра до восемнадцати), левее от него – дом Хабибулиных, детсад, где вечером нет детей, только сторож. Удивительно удобно для налёта на Хамкиных, ведь сторож, наверняка, не сторожит их дом.
– Никто не болтался у номера тридцать три?
– Так наблюдать в окно как-то неловко.
– Нов этот раз…
Переулок Тихий перпендикулярен не тихой улице Репина. А на улице Нагорной, ей параллельной, минимум движения.
– Тарахтение мотора… Легковая…
– Время.
– Двадцать тридцать, наверное…
Новый факт (вопреки майору): кто-то приехал на убийство, как на ужин!
– Марка?
– «Волга».
– Такси?
– Темновато… Выходят двое, стучат…
– Открыли им?
– Не поняла…
Её муж:
– Меня супруга зовёт: «К Хамкиным кто-то…» Автомашина прямо напротив их калитки. Выходят двое, идут тропинкой к дому…
– Какие на вид?
– Парень под два метра…
Горшковы не уверены, такси это или нет. Но и так наблюдение обоих равно наружке[21 - – наружка – служба наружного наблюдения (профессиональный жаргон оперативных работников).].
Степан Шуйков вбегает:
– В коридоре какой-то франт.
Зять Горшковых. В модном пальто, алой кофте… Томная мина. Охотно болтает:
– Я повар, но работаю официантом в кафе «Театральное». Мама моя меня растила одна. У неё комната в центре. Но я на улице Нагорной с женой Ангелиной. Её родители…
– О ссоре давай…
– О… какой… ссоре? Меня… в чём-то обвиняют?
– Именно.
– Я из-за тёщи. Она с Хамкиной ругалась. Алька мне говорит: «Эта гадина орёт на маму». Я ценю Людмилу Ивановну как преподавателя химии…
– …и приткнул к воротам Хамкиных фанеру с гвоздями?
– Согласен!
– С тем, что Хамкина зарезал или, что фанеру?..
– …фанерку!
– Кто это к дому убитых подрулил во время убийства?
– У нас с Ангелиной окно на другую сторону!
Повар-официант уходит алый, как его джемпер.
– А этот фрукт вполне годен для наводки! – меняет мнение о «некриминальных» людях Степан. – А чё за дела: кто там куда «подрулил»?!
– У дома легковой автомобиль.
– Да ты чё?! Так это банда!
– Не уверен.
– Моим орлам такого никто не выдал!
– «Орлы» не спросили, глядит ли она в окно. Она знает: пялиться моветон. Но автомобилей в тёмное время на этой улице немного… Давай о товарище, который на пожаре вертелся.
– Так, родня…
Кромкин читает:
– «…Я регулирую воду, а тут товарищ: “Быстрей внутрь!” Я ему: не мешайте. А он – мне: “Я – член обкома партии…” «… какой-то… в папахе говорит: “Входите, там люди”» «Гражданин, одетый в тёмное пальто (на голове – папаха), прорвался в дом, увидел мёртвую: “Наверное, Фая». Увидев другой труп, говорит, что ему плохо…»
– «Это моя любимая жена Аня», – умильно цитирует гражданина в папахе Шуйков.
– Инициалы Ф.И.!
– Да? А он какую-то Аню ищет… Замдиректора «Домноремонта», доктор наук, член не обкома, но горкома партии (регалий полно). У него нет информации о налёте. Умоляет: никаких деталей ребёнку (убита мама), а так, будто в дыму задохнулись… Другое дело, о воровстве у него в квартире. Я его до дома довёз… – Роется в папке. – У него во дворе никаких незнакомцев не было!
– …и автомобилей никаких?
– Говорю – нет! – бумаги даёт неохотно: – Пять тысяч! Пол-«Волги», а «Москвич» целиком!
У майора милиции неновое авто.
– «Деньги я хранил в старом пиджаке…» Где пиджак?
– У меня в кабинете…
– В сейфе?
– Нет!
– …ищет в доме какую-то Аню, но труп (инициалы «Ф.И.») опознаёт как жену.
– Хочешь его допросить? Бедняга: и с родными такое, и квартиру кто-то… Ну, ладно, – телефон, блокнот… – Это Шуйков… На пять минуток… – Как юлит! Другой номер, гаркает: – Запекайло!! Бери ПМГ[22 - – постовая машина города (сокращённое).] и к прокуратуре!
– С пиджаком.
– Прихвати у меня в кабинете…
Родные убитых могут быть убийцами. «Моя любимая жена»! А вдруг убил и её, и Хамкиных, у которых она гостит.
– Куда ехать?
– На ВИЗ-бульвар…
Город на реке Исеть. В верховьях Верх-Исетский завод (ВИЗ) со времён Демидовых. И Визовская шпана с тех давних времён.
Дом на бульваре «немецкий» (возведён руками пленных). До войны они и не думали строить, имея планы ломать. Пахнет брагой… Но не в квартире, где и полы натёрты.
Кромкин глядит вверх: криво надеты очки-оглобли над лошадиным лицом.
«Какого роста тот, кто у дома Хамкиных?» «Не менее двух метров…» – Ответ Горшкова, преподавателя геометрии.
– Пинхасик Натан Аронович… Моя дочь Инна.
Очки не как у отца, не лошадиные, форма лица с ним одинаковая. Лет пятнадцать (не ребёнок), труп её мамы найден рядом с погребом. Удивляет хладнокровием. Хотя и у неё информация, не дай бог: «задохнулись в дыму». Правда хуже: много ранений, юбка как-то так (вероятно изнасилование).
Папа диктует:
– Мы в гостях…
– …время…
– К семи, – взгляд на Инну.
– А вернулись?
– Но я не помню!
Кромкин кивает Инне, мол, ты ответь:
– Мы, – поворот головы к отцу.
– Пол-одиннадцатого!
– Идём от трамвая, – (папин «ребёнок»!), – в окнах ни огонька… А дверь в квартиру открыта, на полу в кухне валяется дедушкин пиджак…
Н-да… «Ни огонька, а дверь-то отворена…»
– Помню, когда мы уходили, ты закрыл и подёргал…
– Как я мог отправить её одну…
Она на высоком подоконнике, как на лавке. И одна бы вполне, такая дылда; девятнадцать – не три утра.
– Фамилия тех, у кого были?
Одинаковая оторопь из-под неодинаковых очков:
– Коваленко.
– Имена…
– Танин папа… Тарас Иванович… А мама Клавдия Андреевна, – на отца глядит недовольно.
Игра, в которую он играет, её не радует. У них тайна.
– Адрес.
– Ой, я не знаю… Во дворе Управления дороги. Танин папа там начальник.
– Крупный, – урок для Инны: вот, как надо говорить с этими мелкими работниками милиции и прокуратуры.
– А её мама работает в НИИ.
– Из квартиры вы прямо на Нагорную?
– Я – да! Где ещё быть моей второй половине? Только у родной сестры. Рядом с домом много народа, машины, дым, огонь…
Говорит, – шёл. «Там Аня!», а в момент опознания трупа Пинхасик Ф.И.: «…моя любимая жена…» А только что: «моя вторая половина». Видимо, информации вагон, – вопреки мнению майора. Темнит. Так и «ребёнок» темнилы.
Пиджак на одном плече разрезан.
– Натан Аронович?..
– Тут хранили деньги! – Рад: прекращена тема хронологии.
