Поймите меня правильно

О’кей. Тут яснее ясного: если Пеппер затихарился, у него на то были серьезные основания. Потому-то я назвался мистером Хеллапом, подыскивающим ранчо для американцев.

Приехав в Мексику, я довольно скоро услышал об этом Домингесе. Поболтавшись в Сан-Луис-Потоси и окрестностях, я двинул в городок Сан-Хуан-дель-Рио, пересек штат Тамаулипас, а оттуда отправился в штат Идальго, пытаясь найти хоть какие-то зацепки насчет Пеппера. Милая малышка, о которой я уже упоминал (она мне встретилась в Матеуале), говорила, что видела американца, похожего по описаниям на Пеппера. И не одного, а в обществе Домингеса и дамочки по имени Фернанда Мартинас. Эта же цыпочка из Матеуалы рассказала мне, каков из себя Домингес. Мелкий бандит, готовый за деньги на что угодно. Про Фернанду она почти ничего не знала, лишь то, что дамочка липнет к Педро.

Сейчас меня интересует, так сказать, процентное соотношение правды и откровенного вранья в рассказе Педро о старике Джеймисоне и обо всем остальном. История довольно странная. Домингесу вряд ли хватило бы мозгов сочинить ее целиком; следовательно, какая-то доля правды в ней есть. Начинаю раздумывать о моем недавнем сокамернике.

Два момента ясны как божий день. Прежде всего, Домингес знал, что я приехал в Мексику разузнать о Пеппере. Едва я заговорил с официантом о нем и Фернанде, ему сразу доложили. Остальное было подстроено. Домингес пообещал какому-то поиздержавшемуся полицейскому, что подбросит ему деньжат, если меня запихнут в местную тюрьму. Дальше они собирались провернуть со мной старый как мир трюк, который называется «убит при попытке бегства». Получись у них этот трюк, американское правительство было бы недовольно, но что тут поделаешь? Меня арестовали за потасовку в таверне, а по мексиканскому федеральному закону, если арестованный пытается сбежать, полицейские вправе его застрелить.

Это доказывает, что красавчик Домингес не обделен мозгами. Он ловко придумал, как затащить меня в тюрягу, чтобы можно было поговорить спокойно и без свидетелей.

И по этой самой причине я считаю, что он рассказал мне правду. Какой смысл напрягать мозги и придумывать вранье, если он рассчитывал, что мне удастся отбежать от тюрьмы не более чем на десять ярдов, когда меня плотно нашпигуют свинцом?

Так, и куда это нас ведет? Лежу, курю, расстегнув воротник рубашки. Вы не поверите: даже сейчас жарища такая, что по лицу струится пот. Я могу сделать одно из двух. Забраться в машину, завести мотор и на всей скорости двинуть в Сан-Луис-Потоси, а там явиться к местному начальнику полиции и помахать у него перед носом своим удостоверением. Но тогда мне придется объяснять, почему это американский спецагент действует на территории Мексики, не поставив в известность мексиканское правительство, да еще под именем какого-то мистера Хеллапа. Согласитесь, такой вариант мне совсем не годится.

А второй вариант? Поверьте, у меня его нет. Я лишь знаю: продолжение этой работенки чревато перспективой получить изрядную порцию свинца, а я не из тех парней, кому улыбается откинуть копыта.

Пытаюсь ответить себе на вопрос: как развивались события в тюрьме после моего побега? Возможно, Педро не соврал, и во второй половине дня вокруг тюрьмы становится пусто. В таком случае Педро и тюремщик по-прежнему заперты в камере. Они могут надсаживать глотки сколько угодно, но их никто не услышит, если только караульный снаружи – парень, стрелявший в меня из винтовки, – тоже не в доле. Подумав немного, прихожу к выводу, что он в их игре не участвовал. В таком случае пришлось бы делиться и с ним, а этого тюремщику не хотелось.

Скорее всего, караульный ничего не знал. Он просто стоял на посту возле входа в тюрьму и, когда меня увидел, решил пальнуть из винтовки. Допустим, он все-таки знал план и помчался внутрь, а там увидел, что Педро и тюремщик заперты в камере. Ключ у меня в кармане. У начальника тюрьмы должен быть дубликат. Но если, как предполагал Педро, тот явится не раньше завтрашнего утра, ребятишкам придется еще несколько часов побыть в шкурах заключенных.

И здесь я вдруг понимаю, как действовать дальше. Я должен делать то, чего Педро никак от меня не ожидает. Вы помните, я скормил ему хорошую порцию вранья. Соврал насчет места, где спрятал машину. Соврал про засорившийся карбюратор. Педро в это поверил. Теперь он думает, что я со всех ног пустился в Сан-Луис-Потоси, поскольку там (опять-таки по его мнению) я буду в безопасности.

Понятное дело, его первейшая забота по выходе из камеры – помешать мне туда добраться. Поэтому он вскочит на лошадь и помчится в сторону холмов, где рассчитывает подстеречь Лемми Коушена и вручить незадачливому агенту пару «визитных карточек» из дула пистолета.

План складывается сам собой. Педро рассказал мне, где живет Фернанда. В очаровательном домике посреди долины. И сделал он это по одной простой причине – считая, что я никогда туда не попаду. Значит, сам он к Фернанде не сунется. Зато я нанесу ей визит. Если за этот отрезок времени Фернанда и Педро не виделись, возможно, я выведаю у дамочки кое-что интересное.

Встаю, потягиваюсь, стряхиваю оцепенение. И почему мне всегда дают работенку такого рода? Надеюсь, наступит один прекрасный день, и мне поручат расследование симпатичного дельца где-нибудь в Нью-Йорке или другом приличном месте, где женщины как женщины, а не здешние костлявые мегеры и где не придется постоянно есть чили кон карне и запивать текилой, от которой эта еда становится вдвое противнее, черт бы ее побрал!

Подхожу к машине, поднимаю капот и засоряю карбюратор. Если я сам на ней не поеду, то и у других не получится.

Сажусь под кактусы. Отсюда мне виден домик Фернанды. Небольшой, одноэтажный, расположенный слева от дороги, ведущей на север. Простенькая изгородь, чтобы скот не проникал на участок. От ворот к двери дома ведет узорчатая дорожка, выложенная камешками. В лунном сиянии она выглядит очень красиво.

С места, где я сижу, виден свет в комнате, выходящей на дорогу. К ней примыкает веранда. Дом в испанском стиле, построен на совесть. Чувствуется, строителю очень нужна была работа, раз он согласился на прихоть хозяина и возвел дом в пустынном месте. В радиусе двух-трех миль вообще нет никакого другого жилья, да и потом попадаются лишь одиночные хижины. Возможно, заказчик дома, как и Грета Гарбо[12], ценил уединение.

Пора идти туда. Собственная затея перестает казаться мне удачной. Уверен ли я, что Домингес не обхитрил меня и теперь не ждет моего появления, держа в одной руке выпивку, а в другой – автоматический пистолет? Так, на всякий случай, если я вдруг загляну на огонек.

Прогоняю эту мысль. Он сейчас или томится в камере, или скачет по дороге, ведущей в Сан-Луис-Потоси, рассчитывая, что я двину туда.

Здесь даже ночью печет. Обмахиваюсь шляпой, затем достаю из кармана люгер и прячу под рубашку. Если дойдет до стрельбы, я намерен стрелять первым.

Иду к дому, стараясь держаться в тени кактусов и полыни. Подхожу к заднему двору, перемахиваю через изгородь и дальше перемещаюсь ползком. Все слышу, но ничего не вижу. Торчу в таком положении довольно долго. Потом высовываю голову. В комнате на другой стороне зажигается свет. Значит, внутри кто-то есть. Разговоров не слышно. Похоже, Фернанда одна. Ну что ж, пора.

Возвращаюсь на прежнее место, иду по дороге до широченных ворот в изгороди, открываю створку и по узорчатой дорожке добираюсь до входной двери. Стена дома глинобитная, но дверь дубовая, добротная, с испанскими коваными накладками. Стучусь в дверь. Через пару минут внутри слышатся шаги. Дверь открывается, и оттуда выглядывает служанка-индианка.

– Сеньора Фернанда дома? – спрашиваю девчонку.

Она молча кивает, вытаращив глаза.

– В доме есть еще кто-то?

Служанка качает головой.

– Отлично. А теперь ступай и доложи хозяйке, что пришел сеньор Хеллап и желает с нею поговорить.

Служанка уходит, оставив дверь на цепочке. Вскоре возвращается, снимает цепочку и открывает дверь. Вхожу и попадаю в симпатичную квадратную переднюю. По стенам навешаны разные безделушки, добротная мебель прикрыта накидками с мексиканским орнаментом. Пока осматриваю переднюю, из двери справа выходит улыбающаяся Фернанда.

Я вам говорил, что дамочка эта – красотка, но словами не передашь и половины ее красоты. Сейчас на ней черное кружевное вечернее платье. Плечи прикрыты накидкой. Выглядит она на все сто процентов. И улыбается мне, спокойно так улыбается.

– Добро пожаловать, сеньор Хеллап, – говорит она. – Я вас ждала.

Улыбка сходит с ее лица, и оно грустнеет. В моей голове шевелятся разные мысли насчет Фернанды. Вы уже знаете о моем недоумении по поводу этой дамочки. Природа ее наделила всем, о чем женщина может только мечтать. В таком случае, почему Фернанда связалась с таким ушлепком, как Домингес? Может, у Домингеса на нее что-то есть? Как пишут в желтой прессе, у всех шикарных дамочек непременно есть темные места в прошлом.

Что ж, попробую рискнуть и поиграть с Фернандой в свою игру. Бросаю шляпу и подхожу к ней. Фернанда поворачивается и идет вглубь комнаты. Комната длинная, во всю стену дома. Отсюда выход на веранду, которую я уже видел издали. Сквозь окна просматривается дорога, идущая к холмам. Мебель в комнате старинная, испанская, очень хорошего качества. Никаких вам поделок из Гранд-Рапидса[13]. Здесь чувствуются вкус и стиль.

Она двигает кресло к веранде, к нему – столик и жестом приглашает меня сесть. Потом идет к буфету готовить выпивку. Слышу, как в стакан падают кусочки льда. Интересно, откуда эта дамочка добывает лед посреди такого пекла? С радостью вижу бутылку ржаного виски. Слежу, как она смешивает коктейли. Фернанда – одна из тех дамочек, за кем приятно наблюдать. Движения у нее мягкие, как у кошки, сквозь кружева видны ее белые руки. Словом, выглядит она на миллион. Напоминаю себе, что я здесь по делу, беру себя в руки и начинаю думать, как мне строить с ней разговор.

Фернанда ставит бокал с коктейлем и снова улыбается.

– Сеньор Хеллап, а я ждала вас пораньше, – говорит она. – Педро прислал мне записку. Написал, что вы появитесь раньше. С вами что-то приключилось?

Я беру бокал и пью малюсенькими глотками, давая себе время подумать. Похоже, записку Педро послал ей днем, когда договаривался с тюремщиком. Это было до моего побега. Здесь он всяко не появлялся, да и Фернанда не навещала его в тюрьме. Не исключено, что она врет. И вдруг я понимаю линию своего поведения. Я рискну и сделаю то, чего от меня никто не ожидает. Возможно, я угощу эту дамочку маленьким кусочком правды, который хорошенько сдобрю враньем, чтобы получилась нужная смесь.

– Вот что, Фернанда, – начинаю я. – Намерен поговорить с вами всерьез, поскольку мне больно видеть, когда такая красавица, как вы, влезает в историю, откуда ей не выбраться. Понимаете?

Фернанда смотрит на меня. На лице – все та же ленивая улыбка. Рот с чувственными красными губами приоткрыт. Я не забыл вам сказать, что у дамочки потрясающие зубки? Сейчас они сверкают, как жемчужинки.

– У меня хватало причин запоздать, – продолжаю я. – Днем я бежал из тюрьмы, но не так, как мне предлагалось, поскольку меня поджидал один парнишка с винтовкой. Словом, вырвался я оттуда, добрался до своей машины и затем еще пару часов разыскивал ближайший телеграф.

Наблюдаю за ней, как кот за мышью. Вижу, глазки ее вспыхивают.

– Вот так. А поскольку копы штата Техас знают, где я нахожусь и чем занимаюсь, нам с вами самое время поговорить начистоту.

Фернанда встает, возвращается к буфету и приносит оттуда пачку сигарет. Подает мне сигарету, чиркает спичкой. Потом закуривает сама и откидывается на спинку стула.

– Сеньор Хеллап, – тихо говорит она. – Хочу, чтобы вы поняли: для меня все это очень загадочно. Я не вполне вас понимаю.

– Не понимаете? Скажите, Фернанда, как давно вы знаете Домингеса?

Она пожимает плечами.

– Не слишком давно, сеньор Хеллап, – говорит она. – Должно быть, вы поняли, что у Педро свирепая натура. Он всегда склонен брать то, что захочет, и редко спрашивает разрешения. Я встретила его месяца три назад. Несколько раз пыталась прекратить нашу… назовем это дружбой. Но он не пожелал расстаться со мной. Как вы догадываетесь, Педро совершил столько мерзких деяний, что моя внезапная смерть будет лишь очередной каплей в море. А он грозил мне смертью в случае, если я откажусь выполнять его требования.

Я киваю. Возможно, Фернанда говорит правду. Возможно, все так и обстоит.

– Да, – говорю я. – Его мало бы волновал и такой пустяк, как мой труп, прошитый свинцом. Правда, Фернанда?

Она пожимает плечами и отвечает:

– Если вы уведомили техасскую полицию, думаю, вам нечего опасаться. Сомневаюсь, что Педро решился бы на глупость, грозящую ему крупными неприятностями.

Фернанда снова откидывается на спинку, закладывает руки за голову и смотрит на меня. Я уже пытался объяснить вам, что в арсенале этой дамочки полным-полно женских чар. Взгляд ее больших глаз, устремленных на меня, напоминает мне о другой малышке. С той я был знаком, когда занимался одним дельцем в Сонойте[14]. Прихожу к мысли: может, Фернанда не так уж безнадежна и у нас с ней получится обстоятельный разговор. Надо же хоть кому-то доверять, поскольку я сейчас хожу кругами, пытаясь поймать себя за хвост.

Она встает, подходит ко мне и берет мой опустевший бокал. Фернанда стоит почти вплотную. Я ловлю запах ее духов. Возможно, вы знаете эти особые, стойкие духи, которыми пользуются умные дамочки и которые вызывают у вас желание этих дамочек обнять. С чего я заговорил о духах? У вас, поди, тоже бывали схожие ощущения.

Фернанда подходит к буфету и начинает делать мне вторую порцию коктейля. Я сажусь на подлокотник кресла и слежу за нею.

– Послушайте, Фернанда. У меня затык. Мне нужно кому-то довериться, и я выбрал вас. Поймите меня правильно, дорогая. Только пусть в вашей очаровательной головке не шевелятся разные забавные мысли насчет того, чтобы быстренько разделаться со мной. Даже если такое и случится, Лемми Коушен обязательно вернется из могилы, и у него тоже будет множество забавных мыслей насчет того, как утащить вас туда, где очень больно…

Она опускает бокал и вытаращивает глаза.

– Матерь Божья! – восклицает она. – Лемми Коушен!

Она тихонько вскрикивает. Я улыбаюсь.

– Может, вам что-то рассказывали обо мне? – спрашиваю ее.

Она кивает:

– Сеньор, год назад я жила в Эрмосильо[15]. Это в штате Сонора. Я там пела в одном кафе. Люди много говорили о вас. Мне рассказывали о деле Мадрале и беспорядках в Сонойте. Я узнала, что вы застрелили Гуарчо, а Ненндесино провезли через всю Соноранскую пустыню, по его родным местам, где соплеменники видели его позор. И тогда я сказала себе: если святые ко мне добры, однажды мне обязательно встретится такой мужчина, как вы. И надо же! Вы сидите у меня в гостиной, курите мою сигарету, а скоро я с гордостью подам вам коктейль. Матерь Божья, какой человек!

Я молчу. Да и что тут говорить? Если бы я умел краснеть, то мои щеки стали бы пунцовыми.

Фернанда приносит мне коктейль, отходит на шаг и вдруг приседает в реверансе, словно я король Сиама или какая-то другая шишка. Затем тихо и вкрадчиво произносит избитые слова, которые местные дамочки обязательно произнесут, когда вы окажетесь в какой-нибудь мексиканской дыре. Конечно, если эта дыра имеет хотя бы претензию на шик.

– Сеньор Коушен, этот дом и все, что в нем, – ваши, – произносит она.

Фернанда смотрит мне прямо в глаза, приближается, и раньше, чем я успеваю что-то понять, эта дамочка оказывается в моих объятиях, и я целую ее, словно киногерой в любовной сцене, после которой режиссер выгнал его с площадки за нерадивость.

Все это время внутренний голос велит мне не отвлекаться и, что называется, следить за мячом. А это совсем непросто, когда в твоих руках такая женщина, как Фернанда.

Потом она слегка вздыхает и выскальзывает из моих объятий. Понимаю, в чем дело. Должно быть, люгер под рубашкой больно давит на нее. Я вытаскиваю пистолет и кладу рядом с бокалом.

– О’кей, Фернанда, – говорю ей. – Это было здорово. Когда мы поговорим о деле, после, возможно, еще пообнимаемся, а пока садитесь рядом и слушайте.

Она молча усаживается и смотрит на меня… Однажды я видел такой взгляд у маленькой девчонки в лондонском Ист-Энде, которая смотрела на афишу с Кларком Гейблом[16].

– Теперь слушайте. Есть парень по фамилии Пеппер. Он специальный агент Федерального бюро расследований. До недавнего времени работал в нашей Аризоне. И вдруг он звонит местному уполномоченному нашего Бюро и сообщает, что набрел на горяченькое дельце и отправляется в Мексику недели на три. Никто особо не удивился. Но проходит три недели, а от него никаких вестей. Вскоре начальство посылает меня на поиски Пеппера.

Я болтаюсь по разным местам, пытаясь найти зацепку. И тут одна дамочка рассказывает мне, что видела парня, похожего на Пеппера, в обществе Домингеса. Вы там тоже были, поэтому мне стало известно ваше имя. Возвращаюсь в Сан-Луис-Потоси и узнаю, что вы отправились в Тампапу, чтобы петь в этой занюханной дыре. Я сложил два плюс два и понял: значит, Домингес тоже подастся сюда. Как видите, я оказался прав.

А дальше Домингес пытается провернуть со мной старый фокус. Нарочно затевает потасовку, мы оба попадаем в тюрьму, и в камере он признаётся, что сделал это специально, чтобы никто не помешал нам обстоятельно поговорить. Дальше он разворачивает хитроумный план: подкупить тюремщика и устроить наш побег. Первым должен был сбежать я, а потом он. Однако фокус этот мне знаком. Тюремщики имеют право пристрелить сбежавшего арестанта. Вот что за расклад он мне готовил. Я и здесь оказался прав.

Пока мы торчим в камере, он рассказывает мне занимательную историю о том, как они с дружками нанялись в телохранители к некоему человеку по фамилии Джеймисон, живущему на уединенной асьенде в отрогах Сьерра-Мадре. А потом на этой асьенде случился взрыв, отчего сам Джеймисон, его гости и служанки погибли. Уцелела лишь одна женщина, которая опоздала и приехала за считаные секунды до взрыва.

Подходит время побега. Я бегу из тюрьмы, но совсем не так, как предлагал Педро. Сначала вырубаю тюремщика, затем хорошенько угощаю Педро рукояткой пистолета по затылку. Я ему сказал, будто у меня сломалась машина, и он решил, что я пешком потопаю до Сан-Луис-Потоси, где окажусь в безопасности. Но было очевидно, что он обязательно увяжется следом и не допустит, чтобы я туда добрался и кое-что рассказал.

И вот теперь я здесь. Сижу и не знаю, как действовать дальше.

Фернанда молча смотрит на меня так, будто я лучшее, что она видела в жизни. Ее изящные руки сложены на коленях. Дамочка – просто заглядение. В ней нет ни капли индейской крови. Настоящая испанская сеньора на все сто процентов, если вы понимаете, о чем я говорю.

– Лемми, скажу вам правду, – нарушает молчание она. – Я оказалась в обществе Домингеса, поскольку мне это было необходимо. У меня есть муж. Меня насильно выдали за него совсем молоденькой. Отвратительный человек. Он превратил мою жизнь в ад. При первой возможности я попыталась сбежать. Он меня поймал и вернул обратно. Тогда я подумала о Домингесе. Его все побаиваются, потому что у него репутация убийцы. Я отдала Домингесу все деньги, что у меня были, только бы вырваться из лап мужа. Я знала: муж не станет меня преследовать, побоявшись связываться с Педро. Я оказалась права.

Но между Педро и мною никогда не было ничего серьезного. Ни один мужчина ничего для меня не значил… вплоть до этого момента. А теперь я говорю: я вас люблю!

Фернанда встает, подходит ко мне, прижимается своими губками к моим и целует. О, ее поцелуй пробудил бы и взбудоражил самого Рипа ван Винкля[17]. Затем она возвращается на свое место. Все движения этой дамочки плавные, изящные и целенаправленные.

– О Пеппере я знаю мало, – говорит она. – Знаю только, что Домингес уезжал с молодым американцем. И больше ничего. Но Педро рассказывал мне об асьенде близ Сьерра-Мадре. Отсюда туда можно добраться за день. Только это.

Она встает, берет мой бокал и опять идет к буфету. Замечаю, что в этот раз она не наливает виски, а ограничивается лимонадом и льдом. Предусмотрительная дамочка.

– Педро прислал мне из тюрьмы записку, – говорит она. – Написал, что к ночи будет здесь. Но думаю, вы верно предугадали его действия. Он считает, что вы отправились в Сан-Луис-Потоси. Он погонится за вами с намерением убить – не хочет, чтобы вы рассказали о его делишках.

Фернанда приносит мне бокал, затем возвращается к буфету и остается там, скрываясь в полумраке.

– Подумайте, Лемми, – говорит она. – Если Педро едет по дороге в Сан-Луис-Потоси, где-то к этому времени он должен прекратить поиски. Он решит, что вы сумели улизнуть, после чего поскачет обратно. Возможно, он подумает, что у вас хватило смелости отправиться на асьенду. Если он так подумает, то обязательно приедет сюда. Передохнет и бросится вдогонку. Теперь ему не остается ничего иного, кроме как вас убить.

Если желаете поехать на асьенду и собственными глазами увидеть последствия случившегося там, выезжать надо не мешкая. Прямо сейчас. Если Педро вернется, я постараюсь как-нибудь его задержать, чтобы вам хватило времени изучить асьенду. Но после немедленно уезжайте оттуда и вообще из Мексики. Возвращайтесь к себе в Штаты.

– А вы? – спрашиваю ее.

Она пожимает плечами:

– Может, однажды, когда вы будете в Нью-Йорке, я пошлю вам письмецо. Или даже приеду повидаться с вами. Вам бы этого хотелось?

– Не то слово, – с улыбкой отвечаю я, потом тушу окурок. – О’кей, Фернанда. Воспользуюсь вашим советом. Доберусь до разрушенной асьенды и попробую разобраться, что к чему. А потом… пока не знаю. Может, уеду из Мексики. А может, и нет. Не исключено, что я вернусь сюда и мы с вами еще немного поговорим.

Встаю и иду к веранде. Шаги Фернанды заставляют меня обернуться.

Она идет в мою сторону. Лицо каменное. Не понимаю причины такой перемены, пока не замечаю у нее в руке черный автоматический пистолетик.

– Ну и дурак же ты, – заявляет Фернанда. – Уши развесил и поверил мне. Смелый, умный Лемми Коушен попался на женскую болтовню. Иди, становись спиной к стене!

Выполняю ее требование. Не стану перечислять эпитеты, которыми мысленно награждаю себя. Получается… дамочка ловко меня облапошила. Интересно, что она намерена делать со мной дальше?

Стою рядом с буфетом – спиной к стене и лицом к веранде. Фернанда подходит и останавливается в паре ярдов от меня. Дуло пистолетика направлено мне в живот. Затылок становится мокрым от пота.

– Я намерена тебя убить, сеньор Коушен, – заявляет Фернанда. – Куда тебе предпочтительнее получить пулю? В голову, живот или спину? По-моему, если выстрелить в живот, мучения будут длиться дольше. Может, подскажешь?

Говоря это, она улыбается, как дьяволица.

Мозги у меня работают на пределе, однако я не вижу способа выбраться. Задним числом пытаюсь ответить себе на вопрос, что заставило меня поверить этой дамочке. А ведь я редко ошибаюсь по части женщин.

Потом снова устраиваю себе мысленную выволочку, не стесняясь в выражениях. Представляю, как отреагируют в Бюро, узнав, что дуралей Коушен получил в Мексике порцию свинца от красивой дамочки, которая провернула с ним старый трюк. Надо же мне было выложить свой пистолет на стол!

Фернанда подходит еще ближе. Она смотрит мне в глаза. Пистолетик в ее милой ручке не шелохнется.

– Как забавно, – говорит она. – Ну что ж… adios, сеньор Коушен!

Вижу ее согнутый палец на курке. Мысленно готовлюсь получить порцию свинца. Вот ты и доигрался, Лемми Коушен.

Она нажимает курок. Дуло пистолета приподнимается и оттуда появляется сигарета. С легким поклоном Фернанда предлагает ее мне. Дамочка чуть не умирает со смеху.

Я стою, смотрю на Фернанду и чувствую себя сосунком, запутавшимся в завязках материнского фартука. Мне не становится легче и когда Фернанда подходит и обнимает меня за шею. Ее по-прежнему трясет от смеха. Ну не актриса ли эта Фернанда?

Потом и я начинаю смеяться. Надо признать, у этой малышки отличное чувство юмора.

Беру сигарету. Фернанда чиркает спичкой.

– Лемми, для меня очевидно, что тебе нужна нянька, – вскоре говорит она. – Поэтому ты сделаешь так, как я скажу. Вот мой план. Я приготовлю тебе поесть, а ты тем временем сходишь в загон. Это в дальней части двора. Там стоит жеребец. Оседлаешь его – и возвращайся в дом. Поешь. В дорогу дам тебе бутылку воды. Потом ты двинешься на север. Асьенду увидишь при подъезде к отрогам гор. Не позднее завтрашнего вечера будешь там.

Если Педро вернется сюда – а, думаю, он вернется, – угощу его враньем. Скажу, что тебя видели ехавшим в сторону Нахоса. Он помчится следом.

Когда осмотришь развалины асьенды, возвращайся. Я буду тебя ждать.

Наши лица почти соприкасаются. Глаза Фернанды сверкают, как звезды.