скачать книгу бесплатно
Франц продолжал молча смотреть на дядю. Дядя Карл помедлил мгновение, а затем бережно убрал предписание Францу в карман ледерхозенов. Затем высвободил из застывшей левой руки Франца Меч Ирмина и убрал его в другой карман.
– Франц! – дядя Карл встряхнул его за плечи. Франц очнулся. – Береги перстень, Франц! В этой реликвии не только сила Ирмина – в ней годы и моей жизни, второго такого перстня мне уже не сделать!
Франц посмотрел на карман. в котором лежал меч Ирмина. Сердце его вдруг загорелось радостью и отвагой:
– Я готов, дядя Карл! Я готов!
Он чувствовал. как горят его глаза.
– До Бордо ты доберешься за пару дней, – сказал дядя Карл, застегивая китель и обводя глазами комнату, словно искал, не забыл ли он чего-нибудь. – Спешить тебе не надо, я не хочу, чтобы твои действия вызывали подозрения. В военный комиссариат ты пойдешь через день-другой. Ты отдашь там свое предписание, а далее будешь следовать приказам, пока не окажешься в штабе у Файфеля. Боже! – воскликнул дядя, ударяя себя ладонью по лбу. – Совсем забыл! Вот, это мое письмо к генералу с просьбой о помощи тебе. – дядя достал из внутреннего кармана шинели конверт и передал его Францу. – Умоляю тебя, не потеряй его. Без помощи командира дивизии твоя миссия будет практически невыполнима.
Франц взял конверт и попытался засунуть его в карман, но карман был слишком маленьким для него, к тому же, в его карманах уже лежали перстень и повестка, и если втиснуть туда еще и конверт, свернув его в несколько раз, появлялся риск, доставая какой-либо из предметов, случайно выронить другой. Тогда Франц приподнял подол рубашки и заткнул конверт за пояс.
– Ну, – сказал дядя Карл, застегнув китель и надев фуражку. – Будем прощаться?
Он взял Франца за плечи.
– Я очень хочу, чтобы ты вернулся живым. Но мы на войне, и всякое может случиться. Заклинаю тебя об одном – сбереги свою жизнь до Дня Предзнаменования. Сбереги любой ценой – ценой трусости, предательства, подлости, если понадобится. Потому что все эти бесчестья меркнут в сравнении с великим делом, которое ты должен совершить и без которого погибнет Германия и ее единственная надежда – Адольф Гитлер! За это великое дело тебе многое простится на суде Одина в Мидгарде.
Франц с готовностью кивнул глазами
– Ты можешь писать мне, – сказал дядя Карл, – но письма идут долго, и потому большого проку в них нет. К тому же, их будет читать цензура и наши враги. Так что, там, в России ты должен будешь рассчитывать только на себя. Помни: ты солдат фюрера, посланец Ирмина, наследник рода Вилигутов и надежда Германии! Пусть это знание дает тебе силу и хранит тебя!
– Запомни: что бы ни случилось, что бы ни произошло, 1 декабря 1941 года, ровно в восемь часов вечера ты должен возложить Меч Ирмина к подножию памятника и трижды воззвать к Одину с рунной формулой, которая на нем написана. Дальше ты все увидишь сам. Ты не имеешь права ни задержаться, ни опоздать. Я приведу в действия силы германских богов и мы будем ждать только тебя и только первого декабря. Ничто не освободит тебя от твоего долга. Если тебя убьют, ты даже мертвый должен будешь явиться на место свершения обряда! – дядя Карл отстранил от себя Франца и посмотрел ему в глаза ледяным, пронзающим взглядом. Франц чуть прищурил глаза и посмотрел в ответ так же пронзительно. Через мгновение дядя отвел взгляд и удовлетворенно вздохнул.
– Прощай! – дядя Карл притянул Франца к себе и коротко поцеловал в лоб.
В это мгновение за дверью послышались шорохи и приближающиеся шаги. Дядя и племянник обернулись на звук. В следующую секунду дверь резко распахнулась и на пороге появилась мама. Заламывая руки, она, с выражением полного отчаяния на лице, бросилась к дяде Карлу.
– Что ты наделал, Карл? Что ты наделал!
– Мама! – сделал было движение в ее сторону Франц, но дядя Карл перебил его.
– Что случилось. Магда? – сказал он, отпуская Франца и оборачиваясь к жене своего брата.
– Карл! Боже мой, Карл! – фрау Меллендорф обхватила голову руками. – Я знала, что это не кончится добром! Я чувствовала! – она готова была расплакаться.
Фрау Меллендорф подняла голову и посмотрела на Карла Виллигута.
– Только что приехал Карл Вольф! Он сидит в гостиной и ждет Франца. Он что-то почувствовал. Он насторожен. Скоро начнут собираться гости. Если группенфюрер увидит тебя… – Магда Меллендорф широко раскрыла глаза, намереваясь продолжить обличительную тираду, но Карл Вилигут поднял правую руку, жестом призывая ее к молчанию.
– Я уйду через сад. Там, насколько я помню, есть старая калитка. Вольф не увидит меня.
Фрау Меллендорф хотела было что-то сказать, но Карл Вилигут остановил ее строгим взглядом.
– Магда, я благодарю тебя за то, что ты дала мне возможность поговорить с племянником. Я очень рад за него. Я желаю ему счастья. И тебе, Магда. Будьте счастливы.
Не дожидаясь ответа фрау Меллендорф, Карл Мария Вилигут повернулся к Францу. Францу показалось, что дядя хочет ему что-то сказать. Он и сам хотел многое сказать дяде, но слова, словно пойманные в силки птицы, бились в его груди и не могли выйти наружу. Вдруг он заметил. как глаза дяди Карла слегка увлажнились. Франц ждал дядиного напутствия. Осознание того, что они расстаются, быть может, навсегда, постепенно пробиралось в его путавшиеся мысли. Дядя…
Карл Вилигут вскинул вверх правую руку в партийном приветствии: «Хайль Гитлер!» – коротко, резко отчеканил он и в ту же секунду, запахнув полы кителя, широкими, решительными шагами пошел к двери, не глядя больше ни на своего племянника, ни на свою золовку. В следующее мгновение он скрылся за дверью.
Франц остался в столовой наедине с матерью.
Фрау Меллендорф посмотрела на сына.
– Франц!
– Да, мама, – посмотрел на нее Франц с нежностью и участием.
– Ты должен обещать мне, Франц, что ты не станешь делать ничего из того, о чем просит тебя этот человек.
– Но, мама!..
– Остановись, Франц! Я слишком хорошо знаю его. Он погубит нас!
Фрау Меллендорф подошла ближе к сыну, обняла его и положила правую руку ему на грудь.
– Поверь мне, Франц, так будет лучше для всех. Ты просто забудь его. Пускай он уезжает в свою Австрию, а я позабочусь, чтобы он уже никогда не потревожил нас. Ну, обещаешь?
Мама посмотрела ему в глаза, Франц потупил взгляд и почувствовал, что начинает краснеть. Он тут же выпалил едва слышно: «Да,» и в ту же секунду мама прижала его к своей груди. «Ну, вот и славно,» – сказала она весьма обрадованно.
Франц хотел провалиться сквозь землю. Он боялся смотреть на маму. Уткнувшись в нее лбом, он вспомнил слова дяди о том, что выполнить его задание он должен любой ценой, но он не думал, что начнет платить эту цену так скоро, обманывая во имя Одина маму. А может, все ей рассказать? Она ведь и вправду – хочет мне добра. Она любит меня. Почему я должен верить не ей, а какому-то непонятному дяде?..
– Ну, вот и славно, – повторила мама, отстраняясь чуть назад и понуждая Франца посмотреть на нее. – А теперь нам пора. Тебе надо поздороваться с группенфюрером, он ждет в гостиной. Потом переодеться в выходной костюм и ждать свою невесту! – последние слова мама произнесла как-то отстраненно и задумчиво. – Франц, ты у меня совсем взрослый, – сказала она, разглядывая своего сына. – Ну, – словно опомнилась она, – иди, нам пора.
Она отпустила Франца и тот, постояв немного глядя на нее, повернулся и, не медля больше, вышел в коридор.
* * *
«Этого не может быть, – повторял про себя Франц. – Этого не может быть!»
Выйдя из комнаты, он юркнул в дверь, ведущую в подвал, скользнул по лестнице вниз, открыл маленькую дверку, за которой был чулан и, плюхнувшись прямо на плетеные корзины, обхватил голову руками.
«А что, если все это правда? И дядя Карл не сошел с ума?»
Как бы он хотел сейчас поговорить со своим отцом, как был ему сейчас нужен его совет! Зачем, зачем он ничего ему не сказал, почему промолчал про родовую тайну Вилигутов? «Я бы все понял, отец. Я давно уже не маленький! А теперь? Как мне быть теперь?»
Франц коротко встряхнул головой. «Может быть, поговорить с мамой?»
Франц встрепенулся. «Мама… Ведь она, наверное, тоже все знает! И поэтому она…» Франц вдруг вспомнил, как его мать умоляла дядю Карла «пощадить мальчика». «Боже! Неужели все это правда?!»
Франц почувствовал, как прутья больно впиваются в оголенные икры ног. Он привстал, опираясь на разъезжающиеся в стороны корзины, и, опираясь на локоть, поднялся на ноги.
«Все это правда. Правда!»
Франц насупился и стиснул зубы. «Но если это правда, то ты – солдат фюрера и должен быть тверд. Не об этом ли ты мечтал? Не этого ли хотел?»
Франц почувствовал, как сердце его начинает биться чаще, а в душе рождается необъяснимое чувство радостного предвкушения. «Если это правда, то тебе выпала великая честь, сладкий жребий – защитить Германию от вражеских сил, защитить фюрера от врагов!» Радостное предвкушение охватило Франца. «Если это правда, то ты станешь героем!»
Франц огляделся по сторонам. В чулан едва пробивался свет, здесь было тесно и неуютно.
«Надо поскорее попасть на фронт. Сделать все, как говорил дядя Карл! Только бы мама и глупышка Адель не помешали мне.»
Рука Франца нащупала в кармане перстень, данный ему дядей Карлом. Франц поднёс «меч Ирмина» к глазам. Кровавый рубин горел в темноте еще ярче, переливаясь и излучая тепло. Франц почувствовал, как им завладевает неуемный восторг. «Swerta Ermennes Slahit», прошептали его губы. На мгновение он приложил перстень к сердцу, а затем снова спрятал его в карман своих ледерхозенов.
Франц уверенной рукой толкнул дверь чулана и, очутившись в подвале, легко взбежал вверх по лестнице на земляной этаж. Он был готов к встрече: с группенфюрером, с большевиками, с самим Вотаном!
* * *
Очутившись в коридоре, Франц без промедления направился в гостиную. Со двора доносился хлопотливый шум и голоса прислуги, готовившей праздничный стол и подмостки для церемонии. В доме все пока было тихо. Проходя по коридору, Франц взглянул на большие напольные часы, стоявшие в прихожей. Они показывали без четверти час. Через пятнадцать минут начнут собираться гости, а еще через час приедут Циммерманны и его невеста Адель. «Адель, – подумал Франц. – Милая, славная Адель. Очень скоро я вернусь героем, вот увидишь. И вообще, мне нечего бояться. Если бы ты только знала, что за могучая сила спрятана в моем кармане! Ты бы вовсе забыла о своих тревогах!» Сказав это, Франц машинально потянулся к карману ледерхозенов и, нащупав там перстень, успокоенно выдохнул.
В следующую минуту он стоял у дверного проема, соединявшего коридор с гостиной. Он несколько замедлил ход и заглянул внутрь. На диване, чуть развалясь и откинувшись назад, слегка закинув ногу на ногу, сидел группенфюрер Карл Вольф. Он что-то говорил стоявшей перед ним экономке фрау Шнайдер, которая была к Францу спиной. Франц сделал еще несколько шагов и оказался прямо перед группенфюрером.
– А, Франц! – заметил его группенфюрер и повернулся к нему. Фрау Шнайдер тоже повернула голову в его сторону. – Ну, здравствуй-здравствуй! – группенфюрер сделал радостное лицо.
– Хайль Гитлер! – Франц вытянулся в струнку и вскинул руку в нацистском приветствии.
– Хайль Гитлер! – ответил группенфюрер ровным, спокойным тоном, словно пытаясь показать, что вся эта парадная символика не слишком ему нравится. – Ну, полноте! Вольно! – сказал он, улыбнувшись точеной улыбкой. – К чему эти церемонии? Сегодня я твой посаженный отец, а не группенфюрер. Присядь со мной рядом.
Он жестом показал Францу свободное место на диване.
– Фрау Шнайдер, – сказал группенфюрер, повернув голову к экономке, – я благодарю вас, но мне ничего не понадобится, вы можете идти и заниматься своими делами.
Фрау Шнайдер сделала короткий книксен, коротко, исподлобья взглянула на Франца и послушно удалилась.
Франц прошел в гостиную, сел рядом с группенфюрером и повернулся к нему вполоборота.
Карл Вольф излучал холодную уверенность и холеное изящество. Он был одет в серый мундир СС, шитый, однако, из какого-то очень дорогого сукна и безупречно скроенный. От него пахло дорогим одеколоном. Сапоги его из мягчайшей, нежнейшей кожи, блестели, словно начищенная медь.
– Скажи мне, Франц, – группенфюрер склонил голову набок и, не меняя позы, пристально посмотрел на Франца. – О чем с тобой говорил Карл Вилигут?
Франц окаменел. Он почувствовал, что теряет дар речи.
– Я хотел бы рассчитывать на твою откровенность, – продолжал Вольф холодным голосом, не отрывая взгляда. – Надеюсь, тебе не надо объяснять, что мне многое известно. Гораздо больше, чем ты думаешь, Франц.
Франц сглотнул комок в горле. Перед ним сидел заместитель рейхсфюрера, один из самых влиятельных людей рейха, и он всё знал!
– Ну, ну! – Карл Вольф подался вперед, – Я вижу, ты совсем растерялся. Не надо, – продолжил он, меняя тон на почти дружелюбный, – не надо меня бояться. Я хочу тебе только добра. С вашей семьей меня связывают самые теплые отношения. – он коротко ухмыльнулся. – Я не собираюсь тебя пытать. Просто послушай, что я тебе расскажу.
– Твой дядя Карл Вилигут, как бы ни досадно мне было это говорить, страдает душевным расстройством, усугубляющимся, к тому же, его нездоровым пристрастием к алкоголю. Ты удивлен? Поверь мне, я был удивлен не меньше.
– Я познакомился с этим человеком в июне 1935 г., на приеме у рейхсфюрера. Рейхсфюрер давно рассказывал мне о нем, называя его великим провидцем и наследником германских королей. В окружение рейхсфюрера Вилигут попал стараниями нашего идеолога Рихарда Дарре. Занимаясь исследованиями по теории «крови и почвы», Дарре имел много контактов с оккультными организациями, и обратил внимание на вращавшегося в тех кругах немолодого уже мужчину, который приковывал всеобщее внимание своими яркими, необычными идеями. Хальгариты – так называл он свои пророчества, которые якобы получал от предков.
– Дарре был очарован им! – группенфюрер с безысходностью поднял вверх брови и чуть вскинул вверх руки в беспомощном жесте. – И не он один! Даже я в тот самый вечер попал под обаяние этого человека и жадно слушал его пророчества. Что же говорить о рейхсфюрере, который давно мечтал создать свою собственную религию!
– Построения Вилигута подошли для этого как нельзя лучше. К моменту нашей встречи Вилигут с помощью рейхсфюрера сделал, несмотря на свой преклонный возраст (а ему уже было под семьдесят), головокружительную карьеру. Рейхсфюрер поручил ему создание культа СС – тайного ордена со своими богами и ритуалами; доверил ему обустройство замка СС Вевельсбург, переданного рейхсфюреру во владение годом раньше – мистического центра арийских сил, который рейхсфюрер планирует сделать центром мира после окончательной победы; дал зеленый свет всем исследовательским начинаниям Вилигута, а именно, проведению раскопок в Вевельсбурге и Шварцвальде с целью найти следы древних арийцев и их сакральные атрибуты. Вилигут был назначен начальником отдела в Главном управлении СС по вопросам расы и поселения, главой Отдела по изучению ранней истории. Вилигут разработал культ религии СС и стал его главным жрецом. Вот это кольцо, – группенфюрер поднял вверх правую руку и развернул ее тыльной стороной ладони к Францу: не безымянном пальце Карла Вольфа красовалось кольцо «мертвая голова». – его тоже придумал Вилигут. Все мы, члены нашей организации СС, стали жить по правилам, придуманным Вилигутом.
– К тому времени, – сказал группенфюрер, делая многозначительные паузы между фразами, – Вилигут был представлен фюреру. Фюрер неоднократно проводил время в его обществе, слушая и обсуждая с ним его «хальгариты». Он даже однажды присутствовал на бракосочетании офицеров СС, которое Вилигут проводил в Вевельсбурге по своему обряду.
– Надо ли говорить, как внимательно я изучал этого человека, когда впервые встретил его! Я, также как, без сомнения, и ты, был очарован его речами. Но что-то, – брови группенфюрера метнулись вверх а палец правой руки поднялся, призывая к вниманию, – что-то насторожило меня, заставило забить тревогу.
– Я долго не мог понять, что вызывает во мне сомнения. Однако, в конце концов, прозрение наступило: все пророчества Вилигута, все его «хальгарты» и философские выкладки казались мне ненастоящими, фальшивыми, а вся его новая религия – не больше чем игрой. Он играл, играл на публику, играл перед рейхсфюрером роль великого мага. И упивался своей игрой и тем вниманием, которое он благодаря ей получал. Вот это меня и насторожило! Артисты по природе своей фальшивы, и раз Вилигут артист, значит и то, что он делает, тоже фальшь. И кроме того, я не поклонник оккультных наук и не могу спокойно смотреть, когда оккультные мифы вмешиваются в государственные дела. Это очень опасно – подменять реальность фантазиями!
Группенфюрер подался чуть вбок, и, согнув в локте правую руку, поставил ее на колено правой ноги, а левую руку, также согнув в локте, поставил, уперевшись ладонью в левое колено. Он застыл в этой оборонительно-наступательной позе и неспеша, точно он подбирал слова, проговорил:
– Я сообщил о своих сомнениях рейхсфюреру, но он не захотел меня слушать. Это заставило меня задуматься: может быть, я не прав? может быть, мои волнения вздорны? Вскоре мои сомнения развеялись. Я разыскал жену Вилигута, которая и помогла мне во всем разобраться. Да-да, Франц, – кивнул головой группенфюрер, – именно твоя тетушка Мальвина пролила свет на это дело. Она показала мне бумаги и медицинские освидетельствования, из которых следовало, что герр Карл Мария Вилигут в середине 20-х годов провел три года в психиатрической лечебнице в Зальцбурге, куда он попал с диагнозом «шизофрения» и «мания преследования»!
– Всё! – группенфюрер откинулся назад, – В деле была поставлена точка. Этот человек был душевнобольным! Ты понял меня, Франц? Твой дядя помешался. Вернувшись с войны в чине полковника, он не смог найти себя в послевоенной жизни. Неурядицы преследовали его, очень скоро он и его семья остались без средств к существованию. На фронте он командовал бригадой, а в штатской жизни стал рядовым. Старуха Мальвина Вилигут рассказала мне, что ее муж начал пить – запойно и беспробудно. Все это и помрачило его рассудок. Он возомнил себя германским королем, которого преследуют орды вотанистов.
– Я вижу, – группенфюрер сделал паузу и холодно прищурился, – тебе знакомы эти слова, не так ли? Ты слышал их от своего дяди?
Франца охватила паника. Он понял, что может выдать себя своим волнением. Он чувствовал, как предательски дрожат его колени, но ничего не мог с собой поделать. Он попробовал упереть руки в бока, чтобы унять дрожь. Его права рука наткнулась на карман ледерхозенов, в котором он нащупал перстень, данный ему дядей. В тот же миг он почувствовал, как трется о живот засунутый за пазуху конверт с письмом к генералу Файелю. Если группенфюрер найдет всё это?!… По спине Франца побежал холодный пот.
– Прежде чем ты ответишь мне, – продолжил группенфюрер, – подумай хорошенько над тем, что я тебе рассказал. Правда, пусть даже самая горькая, всегда лучше самообмана. Безумный человек неполноценен, ты знаешь это не хуже меня. Он подлежит уничтожению, – группенфюрер на мгновение замолчал, выразительно глядя на Франца. – Когда рейхсфюрер получил от меня доказательство психической неполноценности Вилигута, он понял, что назревает крупный скандал – умалишенный алкоголик в окружении фюрера! Он внял моим уговорам и распорядился отправить Вилигута в отставку и поселить его в пансионе в Каринтии, подальше от Берлина.
– Вилигут был уволен со всех постов и отстранен от общения с рейхсфюрером два года назад. Я надеялся, что свежий альпийский воздух и хороший уход помогут Вилигуту восстановить рассудок, но увы, болезнь его оказалась слишком запущенной. Сразу по прибытии в пансионат Вилигут начал забрасывать письмами всевозможные инстанции, требуя донести его хальгариты до фюрера и ругая меня за то, что именно я добился, якобы, его увольнения и отстранения от дел. Всем своим знакомым он пытается рассказать про козни группенфюрера Вольфа. Он выставляет меня чудовищем, которое повсюду преследует и притесняет его. Но в этом не больше правды, чем в том, что Солнце вращается вокруг Земли. Я вовсе не собираюсь гоняться за безумным стариком. Все, что я хочу, это оградить от его безумия окружающих его людей, и в первую очередь – его близких, – группенфюрер поднял указательный палец и направил его на Франца, – которым он уже принес немало бед. И принесет еще, если ему удасться ошельмовать их.
Группенфюрер снова сделал паузу, как бы собираясь с силами. Когда он заговорил, слова его звучали размеренно и хлестко, словно гвозди, забиваемые в каменную стену:
– Персонал пансионата сообщает мне, что твой дядя много пьет. Он деградирует, Франц, он теряет человеческий облик. Он может быть опасен. Все, что он говорит – плод его воспаленного воображения, фантазии, мираж. Ты лучше других должен понимать, что это так. И ты должен рассказать мне, зачем к вам приезжал Карл Вилигут? Чего он хотел от тебя? Я жду, Франц. Итак…
Франц понял, что еще мгновение, и он выболтает группенфюреру Вольфу всё, что рассказал ему дядя Карл. И вообще, разве заместитель самого рейхсфюрера Гиммлера может ошибаться? И ведь верно, Францу сразу показалось, что его дядя безумен. Эти горящие глаза, эта вселенская чушь про богов и про их волшебные силы, и алкоголем от дяди, действительно, как сейчас начал вспоминать Франц, немного пахло. И прав группенфюрер – все это может быть в сказках, в мифах, а в нашей жизни такого не бывает. Как он мог клюнуть на эту удочку?
В эту минуту Франц почувствовал, как по его левому бедру стало растекаться тепло, сначала слабо, потом сильнее. «Перстень,» пронеслось в голове Франца. Очаг тепла приходился ровно в том месте, где был карман, в котором лежал Меч Ирмина. «Swerta Ermennes Slahit», помимо воли мысленно произнес Франц. «Swerta. Ermennes. Slahit» Слова лились сами собой, вновь и вновь. И так же сами собой вдруг прекратились.
Франц почувствовал, как откуда-то из глубины, вслед за теплом, разливается в груди волна уверенности, под напором которой откатываются куда-то далеко волнение и страх. Он посмотрел на группенфюрера.
Франц тут же заметил разительную перемену, произошедшую с Карлом Вольфом. Черты его лица напряглись, словно от боли. Глаза потухли. Холодная уверенность едва ли осталась в его взгляде, скорее, он наполнился какой-то злобой.
– Дядя приезжал поздравить меня с помолвкой, герр группенфюрер, – произнес Франц не своим голосом. – Больше мы ни о чем с ним не говорили.
На несколько мгновений в комнате повисло молчание.
– Ты хочешь, чтобы я в это поверил? В то, что одержимый безумец проехал две тысячи километров, чтобы поздравить тебя с помолвкой? – со злобой отчеканил наконец Карл Вольф, глядя в глаза Францу, – Ну, что же, – вдруг промолвил группенфюрер, делая паузу на каждом слове, как будто произнесение их причиняло ему боль, – Я верю тебе, Франц. Верю. Ты же не станешь ничего от меня скрывать? Если твой дядя станет просить тебя о чем-то, ты ведь сообщишь мне об этом?
– Конечно, герр группенфюрер.
Франц отчетливо видел, как группенфюрер делает над собой усилие, произнося свои последние слова, словно он хотел сказать что-то другое, но не мог. Так продолжалось несколько секунд, пока, наконец, группенфюрер Вольф не выдохнул коротко и не откинулся обессилено на спинку дивана. Глаза его посмотрели исподлобья по сторонам, словно он пытался понять, где он, и что с ним произошло. Затем он слега прищурил глаза и испытующе посмотрел на Франца:
– Ты уже получил повестку на мобилизацию?
– Нет, не получал, – ответил Франц, несказанно удивившись той лёгкости, с которой он сказал неправду.
– Очень хорошо, – продолжил Карл Вольф. – Я возьму тебя к себе в штаб. Будешь служить в Мюнхене. Ты доволен?
– Но я… – начал Франц, – я хотел бы сражаться на фронте, за фюрера и рейх, как мои друзья. Война скоро закончится, а я буду отсижива…
– Глупости, – перебил его группенфюрер. – Вздор и ребячество. Война – это не юношеская романтика. Не надо подставлять голову под пули, если можно этого избежать. К тому же, ты будешь служить в СС, а это куда почетнее, чем служба в вермахте. Сегодня у нас воскресенье, даю тебе пару дней побыть со своей невестой и с матерью, а в среду жду тебя у себя – утром заходи ко мне домой, вместе поедем в Мюнхен.
